Текст книги "Там… (сборник)"

Иван Юрьевич Голубничий
Там…
Стихотворения

© Голубничий И.Ю., 2014

© ИПО «У Никитских ворот», серия, 2014

«На темных одеждах – дорожная пыль…»

 
На темных одеждах – дорожная пыль,
В ладонях – остатки даров.
В угрюмых надеждах – кромешная быль
И пламя грядущих костров.
 
 
В угасших глазницах – Иллюзии крах
Да девственных снов лепестки,
Сожженных миров остывающий прах
И море смертельной тоски.
 
 
На звездных дорогах мы встретимся вновь
Ведь сходятся где то пути?
И если была между нами любовь,
Прости меня, жено, прости…
 

Скорбный ангел

«Любимых слов прекрасная тщета…»

 
Любимых слов прекрасная тщета,
Мерцанье тайн в трепещущей строке,
Премудрых книг святая нищета,
Тревожное гаданье по руке
 
 
Как мерное качанье в гамаке…
 
 
Холодных дней однообразный ход,
Сомнительный, непонятый никем,
Но кое как прожитый старый год,
И те же трещины на потолке —
 
 
Как тихое течение в реке…
 
 
И все глядишь на темный небосвод
И грезишь о забытом уголке.
Там все как здесь – и розовый восход,
И белые туманы вдалеке,
 
 
Как тени уходящих налегке…
 

«Ты скажешь: „Ночь…“ Прозрачный мотылек…»

 
Ты скажешь: «Ночь…» Прозрачный мотылек
Мне на ладонь доверчиво прилег.
 
 
Я буду ждать. Ни слова, ни строки,
Лишь слабое дрожание руки.
 
 
И страшно думать, что опять во сне
Мой скорбный ангел прилетал ко мне.
 
 
А может, в час позора и конца
Безумие за мною шлет гонца?
 
 
А может, просто сонный мотылек
Устал и, бедный, на ладонь прилег?!
 
 
…И бьются тени в мутное стекло,
Как будто чье-то время истекло.
 
 
А может, просто жизнь совсем пьяна?
Там, на дворе, лихие времена…
 
 
Ты скажешь: «Скучно жить в чужом краю!»
Я темные бокалы достаю.
 

«…И было так: молились до утра…»

 
…И было так: молились до утра,
А после пили до кошмарных грез,
И странно коротали вечера.
 
 
И год прошел, но счастья не принес.
А помнишь, как сияли небеса
Ответом на мучительный вопрос?
 
 
Горели подмосковные леса,
Спокойно спал палач в своем дому,
И сумасшедший слышал голоса.
 
 
И Август плыл в удушливом дыму,
Безжалостно сжигая эту твердь,
Сомнительный, ненужный никому…
 
 
Я раньше думал – так приходит смерть.
 

«…И городов бунтующая твердь…»

 
…И городов бунтующая твердь,
И аромат полей,
И в каждом теле зреющая смерть,
И розы на столе,
 
 
И встречи в отдаленных уголках
Заброшенной страны,
И пьяницы, таящие в зрачках
Младенческие сны,
 
 
И сонные осенние ветра,
Забредшие сюда,
И на окраине забытый храм, —
Забытый навсегда,
 
 
И на стене моей старинный крест —
Как скорбь Его чиста!
И тихий ангел, приложивший перст
К трепещущим устам,
 
 
И звучных слов тревожная мольба
Неведомо о чем,
И странная, невнятная судьба,
И что-то там еще…
 

«Я полюбил в глухие ночи…»

 
Я полюбил в глухие ночи
Смотреть сквозь мутное окно
В холодные, слепые очи
Светил, угаснувших давно.
 
 
Они почти уже остыли
И в синем холоде плывут
Одни, в туманах звездной пыли,
Покуда вовсе не умрут.
 
 
И это мощное сиянье,
Пронизывающее тьму
Лишь путь луча сквозь расстоянье,
Непостижимое уму.
 
 
А ты глядишь, завороженный:
– Какая яркая звезда!
Светильник, ангелом зажженный,
Неугасимый никогда…
 

«…И в небе осеннем сияют они…»

 
…И в небе осеннем сияют они,
Последние тайны храня.
Ни полунамека, ни проблеска, ни…
Ничто не тревожит меня.
 
 
И славно, как встарь, коротать вечера
В блаженном, как встарь, полусне.
Лишь поздние гости – сырые ветра —
Стучатся в окошко ко мне.
 
 
И будят, и напоминают о том,
О чем невозможно сказать,
И лучше в неведенье жить бы святом —
И я открываю глаза…
 
 
Привычные вещи, постель и окно,
Простые владенья мои
Хочу я увидеть, но вижу одно —
Пустые глазницы свои.
 

«В сей поздний час мой дом и пуст и темен…»

 
В сей поздний час мой дом и пуст и темен.
Смотрю в окно. А что же делать, если
Все разошлись давно, один котенок
Не спит, лишь сладко дремлет в мягком кресле.
 
 
Кусочек льда в рубиновом бокале
Растаял – как естественно и мудро!
– А через час холодной светлой сталью
Всех ранит в сердце пламенное утро.
 

Триптих

1.

 
Я видел сон – угрюмая страна,
Не здесь, но где-то на чужой земле,
В какие-то другие времена…
 
 
На башне било час. Восток светлел.
Рожок походный протрубил «отбой».
Над площадью – повешенный в петле.
 
 
Чу! – смолк рожок. Солдаты стали в строй
И, шаг чеканя, двинулись вперед,
И каждый, несомненно, был герой.
 
 
Оставшийся, истерзанный народ
Повешенного вынул из петли,
Не глядя на раскрытый, страшный рот.
 
 
Потом ушли и близких унесли…
Вдали пылал и плавился Восток —
Кровавый шар в космической пыли.
 
 
Там, в небесах, скорбел распятый Бог.
 

2.

 
…А если сон продлится – что тогда?
От смутных грез воспрянут города,
 
 
И род людской, прервав свои труды,
Увидит свет сгорающей звезды,
 
 
Увидит, как сквозь темный небосвод
Какой то странный образ снизойдет,
 
 
И радостно склонится перед ним,
Назвав его Спасителем святым.
 
 
И примет власть надменный имярек,
И кровью обратятся воды рек.
 
 
Отравленный, в полях засохнет злак,
Как бы учуяв некий верный знак.
 
 
И властью облеченные пройдут
По всей земле, творя неправый суд.
 
 
И, воплотив предсказанное встарь,
Своих коней пригонят на алтарь.
 
 
И зацарят средь выжженных пустынь,
Глумясь над прахом попранных святынь…
 
 
– Все тот же сон горящая звезда.
О, Рок, куда влечешь ты нас, куда?!
 

3.

 
– Что происходит со мной?
Даже забыться невмочь!
– Не беспокойся, сынок,
Просто ненастная ночь…
 
 
– Нет, ты послушай, отец:
Нынче на черном коне
Странный, тревожный гонец
В полночь являлся ко мне!
 
 
– Полно, послушай отца:
Это последний гонец
Бродит в преддверье конца,
Только не скоро конец…
 
 
– Папа, он мне рассказал
О разоренной земле!
Страшно смотрели глаза,
Страшен был знак на челе!
 
 
– Это прошедшие дни,
Отзвуки давних тревог.
Перекрестись и усни,
С нами всевидящий Бог…
 
 
– Боже, но как мне забыть
Страшные эти глаза?!
Может, он нашей судьбы
Тайный итог предсказал!
 
 
– Встанет земля из руин,
Пепел развеют ветра…
Все это будет, мой сын,
Все это было не раз.
 

«…И золотые будут времена…»

 
…И золотые будут времена,
И прорастут иные семена
 
 
Побегом мощным, что не удержать.
И будет добрым этот урожай,
 
 
Питающий размеренную жизнь.
И ржавчиной покроются ножи,
 
 
Что лили человеческую кровь
За деньги и надменную любовь.
 
 
И тех, немногих, воплотив мечту,
Народы мира припадут к Кресту.
 
 
И попранный безумцами Закон,
Подняв из праха, возведут на трон.
 
 
И прогремят другие имена,
И золотые будут времена…
 
 
А нам – смотреть из темноты веков
На торжество осмеянных стихов,
 
 
На правду книг, растоптанных толпой,
В своем тщеславье злобной и тупой,
 
 
Вотще свою оплакивать судьбу,
Мучительно ворочаясь в гробу.
 

«Сегодня странно тусклы зеркала…»

 
Сегодня странно тусклы зеркала,
Насмешливо глядят со стен портреты,
И будто больше пыли на предметах,
И тяжелее за окошком мгла.
 
 
И неуют домашнего тепла
Мне также странен – захлебнувшись в звоне,
Молчат часы. Свеча, сгорая, тонет
В своих слезах на краешке стола.
 
 
И пустота из каждого угла
Глядит в глаза с какой-то странной болью,
Вползает в дом, парализует волю,
Толкает на ужасные дела…
 
 
Заря холодной кровью истекла
Над миром из бетона и стекла.
 

«Дом помнит все – метели, холода…»

 
Дом помнит все – метели, холода,
Любовь и смерть, лихие перемены,
Разлуки боль… Все помнят эти стены,
И я не первый, кто пришел сюда.
 
 
Порой услышу ночью тихий стон,
Невидимого ветра дуновенье,
Неведомой руки прикосновенье
Ко лбу во тьме почувствую сквозь сон,
 
 
И думаю: когда-нибудь и я
Приду сюда едва заметной тенью
Бродить в потемках прежнего жилья
 
 
По вечерам. И скажет мать, шутя:
«Тех, кто не спит, уносит привиденье!»
И перекрестит перед сном дитя.
 

«Вечер. Шкаф платяной…»

 
Вечер. Шкаф платяной
Треснули зеркала.
Детский смех за стеной.
Пыль на краю стола.
 
 
Лампа. Унылый свет
Вырвет картины клок:
Стены, сухой паркет,
В трещинах потолок.
 
 
Книги. Такая муть!
Крест. Охраняет дом…
И ледяная жуть
За ледяным окном.
 
 
Слышишь – с больных небес
Стоны сквозь дождь и снег?
Это бездомный бес
Ищет себе ночлег.
 

«Зря отбиваешь поклоны…»

 
Зря отбиваешь поклоны
Тайно от родственных глаз,
Ищешь в словах воспаленных
Свет, что не нынче угас.
Медленно, но непреклонно
Время уродует нас.
 
 
Образ в серебряных ризах
Отроки не воспоют.
Ласточки на карнизах
Боле гнезда не совьют
Чу! – на высоких карнизах
Горестно крыльями бьют.
 

«Когда устанешь от пустых затей…»

 
Когда устанешь от пустых затей
И примешь тихий постриг в отдаленном
Монастыре, среди дубов и кленов
В молитвах и блаженной нищете…
 
 
Потом, когда, приблизившись к черте,
Которой нет светлей и сокровенней,
Познаешь Бога в тайном откровенье,
Уста запечатлевши на Кресте —
 
 
В твой смертный час пусть ангел осенит
Тебя крылом и чистою молитвой,
Пусть будет светлым твой последний сон!
 
 
…Я просыпаюсь. Тишина звенит
Рассвет пронзает ночь холодной бритвой.
Кошмарный день встает со всех сторон.
 

«Преодолеть тупую власть…»

 
Преодолеть тупую власть
Привычной, мертвенной истомы,
В глухую ночь уйти из дома
И где-то выплакаться всласть.
 
 
Случайно вникнуть в торжество
Полночных улиц и бульваров,
Брести по влажным тротуарам,
Не замечая ничего.
 
 
Попав под дождь, считать за честь,
И шляться мокрым пилигримом,
Понять, что все необратимо,
Но смысл извечный в этом есть.
 
 
И завершить недолгий путь
Досадно, глупо и случайно —
Прийти домой, поставить чайник,
Потом уснуть.
 

«Не тайны шумных городов…»

 
Не тайны шумных городов,
Не суета чужих гостиных,
Не тяжкий путь в местах пустынных
К пределам вечных холодов,
Не прозябанье у камина
В потемках прожитых годов…
 
 
А просто так вино в бокале,
Свечной огарок на столе,
И чтобы звезды там, во мгле,
Слезами по небу стекали,
Через портьеру проникали
И растворялись в хрустале.
 

«Полупрозрачный ангел тишины…»

 
Полупрозрачный ангел тишины
Как некий страж, царит в любом жилище —
Среди цветков герани на окне,
Среди бумаг на письменном столе,
Муж хрусталя в буфете, или даже
На донце спичечного коробка…
 
 
Порой, проснувшись, даже не поймешь,
Что было здесь. И медлишь потянуться
В томительном забвенье.
gggggg– И скорее
Душой почуешь, нежели увидишь,
Как пролетит, крылом едва задевши
И медленные навевая сны,
Полупрозрачный ангел тишины.
 

«Забудь меня. В затерянном краю…»

 
Забудь меня. В затерянном краю,
Где лишь озера сонные окрест,
Где ветры песни вольные поют,
Стоит мой крест.
 
 
Забудь меня. Меж сосен и камней
Сюда тропа забытая ведет,
Но только не ходил никто по ней
И не пройдет.
 
 
Забудь меня и мой тревожный стих,
И мне судьбы достойной не пророчь.
Здесь ночь плывет в туманах ледяных
И день, как ночь.
 
 
…А может, выйти в полночь и упасть,
И снег лицом заплаканным согреть,
И эту вьюгу белую проклясть,
И в этой вьюге заживо сгореть,
 
 
И перед смертью вспомнить старый стих,
Пусть мертвые уста его хранят:
«Как страшно в этих комнатах пустых!..
Забудь меня».
 

«Путь к высшей цели, или просто путь…»

 
Путь к высшей цели, или просто путь
До смертного креста?
И знать хочу, и страшно заглянуть
В запретные места.
 
 
Молюсь Тебе в мучительных стихах,
Но снова не пойму
Страх перед Богом, или просто страх
Остаться одному?
 
 
Люблю Тебя, как смерть свою люблю,
Как грез невнятных жуть.
Ни мыслью, ни стихом не оскорблю
Возвышенную суть.
 
 
Но иногда в горячечных ночах
Глаз воспаленных не могу сомкнуть:
– Страх перед Богом, или просто страх?
– Путь к высшей цели, или просто путь?
 

Два стихотворения

1.

 
Метель взяла меня за ворот
И повлекла.
Там, впереди, дымился город,
А дальше – мгла.
 
 
Я ждал, что в них проснется жалость,
И падал в снег,
Но все фатально продолжалось
И ночь, и бег.
 
 
И кто-то – может, ветер? – в спину
Орал: «Вставай!..»,
Как будто звал навек покинуть
Сей скорбный край.
 
 
Деревья мерзли на бульварах,
Бежали в тень,
По ледяному тротуару —
В прошедший день,
 
 
Но только путались в смятенье —
Куда идти?
А он мелькал, как привиденье,
В конце пути.
 
 
А может, не было и вовсе
Того конца?…
Вон Богом проклятая осень,
Как тень отца,
 
 
Выходит в полночь на дорогу.
– Но, Боже мой,
Ведь мне хотелось так немного —
Попасть домой.
 

2.

 
Дом-недотрога спит.
Тихо, аж страх берет.
В шкафчике дремлет спирт —
Будет и твой черед!
 
 
Дом сохранил тепло
Тусклого очага.
Спят и добро, и зло,
Лишь за стеной – пурга.
 
 
Страшно закрыть глаза.
Сяду, возьму перо,
А через полчаса
Выйдет несколько строк:
 
 
«Я не вернусь к тебе
Даже когда умру.
Снег под ногами бел.
Ночь замыкает круг.
 
 
Плачь о своей судьбе,
Это приятный труд.
Я не вернусь к тебе
Даже когда умру…»
 
 
Грезят и враг, и друг.
Вырвусь в лицо пурга!
Смерть замыкает круг.
Падает снег к ногам.
 

«Как трудно пьяному домой…»

 
Как трудно пьяному домой
Плестись сквозь пригород безлюдный,
Объятый тьмой
Как трудно!
 
 
Стезя обманчива, она
То раздвоится, то сомкнётся.
А тишина
Смеется.
 
 
И все тоскуешь об одном
О невостребованном даре,
Как бы в ночном
Угаре.
 
 
Слова бессмысленны, сухи
Глаза, и ничего не стоят
Твои стихи
Пустое!
 
 
Иди домой. Твоя земля,
И жизнь твоя. Плетешься сонный…
Спят тополя
И клены.
 

«…И новый день тоскою опалит…»

 
…И новый день тоскою опалит,
И новое нальет вино в бокалы…
– Смотри на все спокойно и устало,
На лоне обезумевшей земли
Всему происходящему внемли.
 
 
…А если ночью нас подстережет
Последний час, блаженный и жестокий?…
– Не слушай запоздалые упреки.
Смотри вновь розовеет на востоке,
И новый день равно других сожжет!
 

«Мой ангел, где ты, здесь ли?… Тишина…»

 
Мой ангел, где ты, здесь ли?… Тишина.
В тяжелом сне покоится страна,
И не поймешь – мертва или пьяна.
 
 
Мой дом, стоявший на семи ветрах,
Сегодня утром превратился в прах.
Я видел страх в мертвеющих зрачках!
 
 
Моя любовь тогда меня ждала.
Она такая хрупкая была!
Она сегодня утром умерла…
 
 
По улицам безлюдным прохожу,
Покой твой безнадежный сторожу,
А может, просто время провожу.
 
 
И все шепчу невнятные слова,
Что вовсе не пьяна и не мертва,
А просто снова в чем то не права!
 
 
Пришел, окутанный вечерней тьмой…
Что скажешь мне, о скорбный ангел мой?
«Мы гости здесь. Давно пора домой».
 

Клеймо

«От себя постылый путь…»

 
От себя постылый путь
К проклятым лесам…
Там найдешь кого-нибудь
Или сгинешь сам.
 
 
Там пределы сторожат
От чужой молвы —
На полянах ворожат
Древние волхвы.
 
 
Там заветные места,
Там глаза пусты,
Там не ведают Христа —
Души их чисты.
 
 
Там на утренней заре
Звонки голоса.
На убогом алтаре —
Ранняя роса…
 
 
Что оставил позади?
Неродной народ.
Возле сердца, на груди —
Крест солнцеворот.
 
 
На покинутой земле —
Тяжкое ярмо,
На тоскующем челе —
Темное клеймо.
 

«Когда душа окаменеет…»

 
Когда душа окаменеет,
Когда отдашь себя сполна,
Когда с небес тоской повеет
И страшной станет тишина,
 
 
Когда к родимому порогу
Придешь, как гость, издалека,
Захочешь помолиться Богу
Но не поднимется рука,
 
 
Когда тебя оставят силы,
И ты поймешь, что это знак,
И скорбный ангел бледнокрылый
Смущенно отлетит во мрак,
 
 
Когда железные вериги
Тебе покажутся милей,
И ненаписанные книги
Взорвутся в памяти твоей…
 
 
Тогда, негаданно-нежданно,
Мелькнет в болезненном уме:
…Весна, царевна Несмеяна,
И древний город на холме…
 

«Чей-то шепот, свет нездешний…»

 
Чей-то шепот, свет нездешний,
Тихий свет во тьме кромешной,
Будто бы туман.
А на сердце, под одеждой,
От утраты неизбежной
Верный талисман.
 
 
Не пугайся, если в полночь
Вдруг услышишь зов на помощь,
Безнадежный зов!
Я глаза твои закрою
И плащом тебя укрою
От кошмарных снов.
 
 
Помнишь время золотое
Мы приветствовали стоя
Нового вождя…
А теперь душе осталась
Только мертвая усталость,
Только шум дождя.
 
 
Свечи белые сгорели,
Слезы горькие согрели,
Тишина везде.
Одинокая, больная,
Помолись со мной, родная,
Утренней звезде.
 

«Ты мне подарила серебряный крест…»

 
Ты мне подарила серебряный крест —
Я память свою берегу…
Здесь ночи кромешны, пустыня окрест,
Лишь темные камни в снегу.
 
 
В жилище моем обитает сова
И тлеет убогий очаг.
В тиши изначальной простые слова
Так странно и верно звучат.
 
 
А утром угрюмым шагнешь за порог —
И дрогнешь, увидев во мгле,
Как некий неведомый радостный бог
Проходит по мертвой земле…
 
 
Живу на краю, ни о чем не прошу,
Простую молитву творя.
Безумные письма ушедшим пишу,
И тени со мной говорят.
 
 
Из этих забытых и проклятых мест
Уже никуда не сбегу…
Ты мне подарила серебряный крест —
Я память твою берегу.
 

«Однажды, в тихом сентябре…»

 
Однажды, в тихом сентябре,
Когда желанья угасают,
И сновиденья не спасают
От страшных мыслей на заре…
 
 
Когда любимые слова,
Произнесенные напрасно,
Звучат спокойно и бесстрастно
И не забыть, не разорвать!..
 
 
Когда желанны вечера
Подобием успокоенья,
И вдохновенья, упоенья
Всем, что утрачено вчера…
 
 
Когда холодная строка
Срывается тоскливым криком,
И ночь в молчании великом
Грядет, как будто на века…
 
 
Уже немного постарев,
Пройду по пламенным аллеям
И ни о чем не пожалею
Тогда в холодном сентябре.
 

«…И этот горький дым степных костров…»

 
…И этот горький дым степных костров,
И эта жизнь, как будто во хмелю…
Но нищим ты придешь под этот кров,
И будет ночь черна, и холод лют.
 
 
Войдешь сюда. Дрожащею рукой
Раздвинешь занавески на окне,
Зажжешь свечу и обретешь покой,
И, может, тихо вспомнишь обо мне.
 
 
…Когда придут другие времена,
И жизнь других свободой осенит,
И раскопают наши письмена,
И не поймут – о чем это они,
 
 
Что называют Родину женой
И что обожествляют имена?
Для них закат – как образ неземной,
И колокол как горняя струна…
 
 
Все бред. И холод лют, и ночь черна,
И страшно жить в своей родной стране.
Налей себе холодного вина
И, Боже мой, не помни обо мне.
 

«Час предзакатный – Боже мой…»

 
Час предзакатный – Боже мой,
Такой мятежный и жестокий! —
Сгорел. И путаются строки
Пред наступающею тьмой.
 
 
Холодной полночью дыша,
В угаре темных откровений
Узнаешь вдруг, что ты не гений —
И успокоится душа.
 
 
И капли с тающей свечи
Застынут на пустой странице.
Во тьме невидимая птица
Невнятно что то прокричит.
 
 
И в сей нарушенной тиши
Почуешь тайное броженье,
Забытых снов отображенье
И вздохи мировой души,
 
 
И сокровенные черты
Того, кого постичь не можешь,
Лишь тихо шепчешь: «Боже, Боже…»
И Некто внемлет с высоты.
 

«Мы славные застали времена…»

 
Мы славные застали времена.
Был светел дом, и на столе стояла
Всегда бутылка доброго вина,
И приходило к нам друзей немало —
 
 
Иных уже не вспомнишь имена…
Дом нынче пуст. Печаль его объяла.
Судьба друзей невнятна и страшна.
В глухой ночи шепчу под одеялом:
 
 
«Что сделали с тобой, моя страна?!.
Господь, ответь, и в чем моя вина?!
Наставь, Господь,
ggggggи крест готов нести я…»
 
 
Тоска встает из мрака, как стена.
Из пустоты смеется сатана,
И я грызу подушку от бессилья.
 

«Пахнет дымом, и сера скрипит на зубах…»

 
Пахнет дымом, и сера скрипит на зубах,
Но светло и покойно в зарытых гробах.
 
 
Воскресенья не будет. Пустыня окрест.
Уходя, я оставил нательный свой крест.
 
 
Мы избрали свой путь, обрубили концы.
Нас в упор расстреляли лихие бойцы.
 
 
Ты меня не разбудишь уже на заре,
Я остался в далеком своем октябре…
 
 
Проплывают видения в смрадном дыму,
Только кто одолеет холодную тьму!
 
 
Просветленные лица в убогих гробах,
Незамаранный цвет наших черных рубах.
 

«Что, Родина моя?… Как сон больной…»

Разъединенья ночь над весями повисла…

Федор Сологуб

 
Что, Родина моя?… Как сон больной.
Стою один на улице ночной.
 
 
Я потерял любовь и душу сжег,
И горек ужин мой, и дом убог.
 
 
Но ни любовь, ни Родину ничуть
Я не виню – я сам утратил путь.
 
 
Я просто слишком многого хотел,
И потому остался не у дел.
 
 
И на дымящихся развалинах страны
Мои страдания нелепы и смешны.
 
 
Я знаю, я не в силах превозмочь
Глухую ночь, разъединенья ночь.
 

«День пролетел, как светлый херувим…»

 
День пролетел, как светлый херувим,
Оставил лишь волнение в крови.
 
 
И долго догорал во мгле закат,
Бросая пламя в монастырский сад.
 
 
И ночь плыла, печальна и чиста,
Как образ православного креста.
 
 
Молился инок в келии своей,
И вторил тихой песней соловей
 
 
В саду пустынном у монастыря…
Вдали дрожала новая заря —
 
 
Там день вставал, как церковь на крови,
Как знак неиссякаемой любви.
 

«Лихие времена. Тоска в глазах…»

России нет. Она себя сожгла…

Максимилиан Волошин

 
Лихие времена. Тоска в глазах.
Над темной далью колокол усталый
Плывет – и вдруг теряется впотьмах,
Как будто сердце биться перестало.
 
 
Что, Русь моя? Ужели это ты
Во тьме времен умолкла тихим стоном?
Но чу! опять с невемой высоты
Душа блаженным освятится звоном.
 
 
О звон иной, нездешней чистоты,
Как благодать пьянящая молитвы!
Горит Восток что золото разлито,
И золотятся в пламени кресты…
 
 
– Ты говоришь она себя сожгла?
Что ж до утра звонят колокола?
 

«Пьянящий запах роз, бокалы на столе…»

 
Пьянящий запах роз, бокалы на столе,
Холодная звезда, горящая во мгле,
Признаний пламенных ненужные слова,
Из дорогих могил проросшая трава,
Спокойный взгляд луны, как бы немой укор,
И мировой души возвышенная скорбь…
 
 
Вот так и жизнь прожить, и пить свое вино,
Не ворошить того, что умерло давно,
Не потерять того, что вновь обретено,
По вечерам смотреть бессмысленно в окно,
Любить своих друзей, прощать былым врагам,
И жертвы приносить насмешливым богам.
 

«Лишь шорох пролетающих машин…»

 
Лишь шорох пролетающих машин
Да тихий шепот летнего дождя…
И, как всегда, не хочется спешить,
И так же трудно что-нибудь решить,
По полуночным улицам бродя.
 
 
Сорви цветок – на влажных лепестках
Таинственные линии судьбы,
Пустая грусть ночей, вчерашний страх…
Ты все пытался выразить в словах,
Но полно, все не так. Слова грубы.
 
 
Слова грубы, но есть простой цветок,
И на руках душистая пыльца,
И весело гремящий водосток.
Ище – едва светлеющий Восток,
Как смутный контур Божьего лица.
 
 
И радостно внезапно ощутить
В глухой душе нездешний, странный жар,
Постичь себя, и все в себе вместить,
И все обиды радостно простить…
 
 
И унести с собой случайный дар.