Текст книги "Счастлив, что не один. Сборник стихов"

Счастлив, что не один
Сборник стихов
Иван Колодиев

© Иван Колодиев, 2023

ISBN 978-5-4496-2444-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ДЕНЬ ПОЭЗИИ

 
Я стою у окошка в тиши,
В небе ясном плывут облака.
Муза рвёт на гармошке меха,
Душу лихостью мне бередя…
Взрыв эмоций, что
          солнечный всплеск,
На бумагу ложатся слова…
Будто в руку вложили перо
И сказали: твори на века…
День поэзии, смотрит с небес,
Он в России ещё молодой.
Ему станут друзьями века,
Будет жизнь обновляться весной.
 

21 марта 2016г.

Батальоны просят огня

 
Летят ракеты в небо за Днепром,
Призывно просят помощи огнём,
Не равный батальонам выпал бой,
Орудия разбиты, смерть кругом.
 
 
Ведут два батальона смертный бой —
Под Белохаткой ад кромешный, боль.
Плацдарм для высадки дивизии готов,
Да вот проблема – больше нет штыков…
 
 
«Пантеры», «Тигры» грохот канонад,
Надежда умерла в сердцах солдат.
Комбат собрал оставшихся в кулак,
Прорвались с боем сквозь кромешный ад.
 
 
Не вникнуть павшим в шахматный гамбит,
Когда за пешку сердце не болит, —
Ударили войска. И в беготне
Горит противник в праведном огне!
 

О празднике этом слагают стихи

 
Девятого мая – особенный день!
В нём радость и горе
          сплелись воедино…
На площади Красной —
              литаврова звень,
У братских могил – слёзы,
               горше полыни…
О празднике этом
                слагают стихи,
Его отмечают
             с особым размахом
Фашизм не прошёл!
                Не осилил Руси,
Смиренным шакалом
             закончил на плахе.
Советским героям —
               поклон до земли.
Живым. Ну а в первую очередь —
                павшим…
В России, как прежде,
                поют соловьи
И дышат свободою
                майские пашни!
 

Я – Звезда! Ответь звезде!..

 
Враг не спит в окопах
                за «нейтралкой»,
Бороздят ракеты небосвод.
Пулемёты бьют вслепую
                для острастки,
Будто псы
        в смертельной схватке
                скаля рот.
«Коридорчиком»
               сквозь минные ловушки
По пластунски,
                прикрываясь темнотой,
К неизвестности
              в объятья рвётся группа,
Есть приказ:
          «Тылы разведать, и – домой!»
Без разведки бой вести,
                что прыгнуть в омут:
Выплывешь ли, канешь,
                как понять?..
Где-то, рядом за ложбинкой
                фриц лопочет,
Дрожь в коленях силится унять.
В этот раз вернулась
                группа скоро,
«Языка» в довесок притащив.
Позже: «Я – звезда!
            Ответь звезде!» – в эфире
Рокот автомата заглушил.
 

Память

 
Из года в год проносим память
                о войне
Той, мировой, что отгремела
               «по весне…»
Скорбим по павшим…
                Чтим живых
Вернувшихся из «грозовых…»
Юнцов безусых,
               Мужиков седых.
 
 
Четыре года, по окопам, —
                боль потерь!..
Прошли десятки лет, —
                но и теперь…
Поют на зорьке, ранней
           в кронах соловьи…
Как будто душу, тянут, из груди.
 

Поникло солнце поперхнувшись гарью

 
Под Прохоровкой
        огненной дугой
Рвануло небо,
            всполошив округу.
Фашисты рвутся к Курску,
                льётся кровь,
Даже писать о том
              не хватит духу.
 
 
Сошлись две танковых
             громады близ реки,
Померкло солнце,
          поперхнувшись гарью.
Горят поля, река,
             и наши, и враги, —
Смешалось всё
       в том пламенном кошмаре.
 
 
На берегу, в воде
               стрельба и брань —
Сошлись две силы насмерть
                «в рукопашной».
Буран снарядов, огненный буран.
И нет в бою
      танкистам русским равных.
 
 
Не одолел сынов советов враг,
Что бились
         в титанической отваге,
Что донесли в Берлин
                советский флаг
И водрузили прочно
                на Рейхстаге!
 

ИЮНЬ 1941-го

 
Рассвет над Бугом был обычным
В то утро «памятной поры», —
Крутые бреги вдоль границы
Вдруг задрожали от войны.
 
 
Заставы бились в одиночку,
Считая дни, живя в аду,
Во Львов уже входили танки,
А бой всё шёл на берегу.
 
 
Стоят вдоль Буга обелиски,
Как память горькая войны, —
Героям жить в душе России,
Ведь все они – её сыны!
 
 
У изголовий плачут ивы,
Роняя слёзы на плиту, —
Скорбят по воинам, погибшим
На героическом посту!
 

Лейтенанту Лопатину и его боевым товарищам, посвящается.

За пядь родной земли

 
Под Ново-Анновкой, в посёлке Терновой,
Кипит сражение, идёт не равный бой,
Фашисты рвутся словно стая злобных псов,
Не по нутру им крепость духа и штыков.
 
 
Стояла насмерть полурота в час лихой,
Приказ был выполнен «стоять любой ценой!»
Затихли выстрелы, проклюнулась заря,
Лишь от оврага слышен рокот «дегтяря».
 
 
Солдат – парнишка лет чуть больше двадцати,
Бой с «мессером» ведёт за пядь родной земли,
Приклад прижат к израненной груди,
Струится кровь да горечь из души.
 
 
Не равный бой «железа» и штыка,
Но крепость духа – сила велика.
Ушли года, что талая вода.
Ушли герои в память, навсегда!
 

Комбат морской пехоты

 
Земля дрожит от грохота разрывов.
В посёлке Эльтиген кромешный ад:
За Родину! Полундра! – встали цепи,
Морской десант
           на штурм повёл комбат.
Осенний дождь, сплошная мгла
                да ветер —
Союзники бойцам в ночном броске. —
Гранатный шквал. Отвага.
                Рукопашный.
Бежит фашист как заяц по стерне.
На утро враг взбешённой
                волчьей сворой
Прижал десант к морскому рубежу,
Не ведая, что русская отвага —
Святыня в сердце каждому бойцу.
Горят на берегу шесть
                вражьих танков
И сотни вражьих душ уже в аду.
Атак за день отбито девятнадцать:
Пришла подмога, подведя черту.
 

Капитану Белякову и его боевым товарищам, посвящается.

Не топтать в дозорах мне росу

 
На моих погонах тишина,
 шум речушки горной шум дождя,
Слышу я как шепчет мне трава —
  где вы парни как у вас дела?
 
 
Я во сне с границей говорю,
        по дозорке молча я иду,
Вижу лица юные ребят,
   ксп, заставу, весь ландшафт.
 
 
Сон уходит, брызжет в окна свет —
     наяву гражданки круговерть,
Всё осталось в прошлом за чертой
– южные рассветы, сосен стон.
 
 
Больше мне не слушать тишину —
  где-нибудь на фланге на посту,
Не лежать в секрете на снегу —
 не топтать в дозорах мне росу.
 
 
По границе больше не пройду
       с другом автоматом наяву,
По сработке в даль не побегу,
     не склоню колени к роднику.
 
 
Память моя стонет быль, зовёт,
 по границе сохнет слёзы, льёт, —
Будто на заставе служба мёд,
  кто прошёл границу тот поймёт.
 

Голоса из прошлого

 
По границе речка горная течёт
 мои мысли за собою в быль влечёт,
По ущелью мирно стелется туман, —
 спит застава безмятежно славный клан.
 
 
Слышу я ребят родные голоса,
      вой сирены – непристойные слова,
Косолапый рвёт систему в пятый раз,
       прогуляется в малинник, и Атас!
 
 
Прогулялся бы дозором налегке,
 с другом Сашкой с автоматом на ремне,
По излучине прошёлся, по тропе —
    да аскеру подмигнул бы не во сне.
 
 
Посховчай речушка Посховчай,
    Посховчай моя ты радость и печаль,
Я б испил твоей водицы ещё раз, —
     сон уходит да судьба, идёт в отказ.
 
 
По границе речка горная течёт
       мои мысли за собою в быль влечёт,
По ущелью мирно стелется туман, —
 спит застава в моём сердце, славный клан.
 

Вот такая она – граница

 
Красной линией на карте, и не видимой в натуре,
                змейкой вьётся…
По хребтам, по горным речкам, ручейкам и перелескам,
                в даль уходит…
На охрану, по приказу, днём и ночью, в зной и в стужу, выдвигаются наряды…
Что бы люди без опаски, мирно спали, и творили, – и любили.
Тишина, и вой сирены… обстановка на участке…
                трудный поиск…
Пробиваются дозоры, по лесам и буреломам, —
                по ущельям, да каньонам.
Пограничникам в запасе, ты до старости глубокой —
                снится, будешь, граница…
И зелёные фуражки, майским днём 28-го, —
                в дань границе, вновь оденут ветераны.
 

Алый блеск росы

 
Майский день двадцать восьмое – праздник погранцов.
Пьют ребята водку крепко этим светлым днём.
За границу, за дозоры горы тёплых слов, —
Звон хрустальный, память давит, душу ранит в кровь.
 
 
Тот кто был в войсках примером, службу нёс как вол.
По тревоге в ночь бросался, первым шёл в огонь.
Тот зелёную фуражку ценит как жену, —
Майским днём с неё пылинки сдует по утру.
 
 
Вспомнит горы в дымке серой, шумные ручьи.
Тропы политые кровью, алый блеск росы.
Как делил окурок с другом, вспомнит, у печи…
Под гитару пел в сушилке песни для души.
 
 
Вспомнит всё, а как иначе – грусть кричит в груди.
Там в строю стоят ребята – щит родной страны.
Сквозь туман десятилетий смотрят с огоньком…
Озорные, молодые, всё им нипочём.
 
 
Память, память, ты как прежде – всех хранишь любя.
Прикасаешься, страдаешь – все ль в строю друзья.
Всё мечтаешь, хоть на сутки, оказаться там…
Прогуляться по границе да обнять ребят.
 
 
По кафе, по ресторанам – зелени парад…
Парни крепкие в фуражках денежкой сорят…
Пьют за тех кто сапогами топчет рубежи.
Пьют за всё, что сердцу мило, баловни судьбы.
 

Когда туман стелился по траве

 
Служил он на границе много лет…
Следы, работал чётко без потерь…
В дозорах и секретах службу нёс,
Из года в год заставы славный пёс.
 
 
В тревожной группе
              был он парень свой.
Следы работал давности большой.
Все тропки по округе знал на нюх,
Его всегда бодрил границы дух.
 
 
Он был овчаркой русской, кличка Жил.
Инструктора менялись, он служил.
Преемнику с тоской смотрел в глаза,
В собачьем сердце боль ещё свежа…
 
 
Но время раны лечит, жизнь идёт…
Дозорам на границе счёт растёт…
Поладил пёс с сержантом, как всегда.
Поверил, что их дружбе нет конца.
 
 
Но, вот однажды с фланга на заре,
Когда туман стелился по траве,
Сигнальные ракеты ввысь летят, —
Заставе о прорыве говорят.
 
 
Трава к границе мятая лежит,
На «КСП» сапог чужих следы.
В туман уходит с хрипом славный пёс —
Под бодрый голос друга: Жил, вперёд!
 
 
На встречу мчатся ветви и трава,
Холодная в глаза летит роса.
Но пёс с сержантом в связке поводка
Идут на задержание врага.
 
 
Раздался выстрел громом в тишине
И раненый сержант припал к земле, —
Вторую вспышку Жил накрыл в прыжке,
Предсмертный хрип разлился по траве…
 
 
Закончилась осенняя пора,
Собрались в путь дорожку дембеля.
Смахнул сержант у холмика слезу:
«Прощай, мой друг, – домой я, ухожу!»
 

Я помню Родину свою Великой и Могучей

 
Я помню Родину свою Великой и Могучей
В Союзе крепком, Братьев и Сестёр —
Двадцатый Век, он здесь, он где-то рядом
Мне хочется, найти обнять его.
 
 
Там детство светлое. Там юность. Там святыня
Которая зовётся просто, Честь!..
Мы строили. Творили. Созидали
Теперь сплошная ложь, обман да «трёп в окно»!
 
 
С экрана, то и дело: Взятки. Взятки. Взятки
Кто больше взял на лапу, тот орёл!
Чиновники, служаки – сплошь да рядом
Зарылись по уши в житейское дерьмо!
 

1998г.

Родина моя

 
 Родина моя —
   многострадальная.
Красавица отчизна,
  земля русская.
Счастлив я
  рождением
  во времени,
 Горд —
  что мать земля
  моя российская.
 
 
Знаю,
  настрадалась ты
  в столетиях,
 Тех —
  что называются
  историей… —
Тело, сплошь
  израненное войнами —
 Смотрит
  нежно в души
            поколениям.
 

Помни Имена

 
   Угольная Лава, будто мать родная…
   Уголёк конвейеры катят на-гора.
   Молотки отбойные, словно одержимые
   Тарахтят без умолку —
                добыч ждёт страна.
   Пласт метровый «лисий»,
                кровля сланец – глина…
   Ручейки капёжные рвутся на, низа.
   Обыграло тумбы, раздавило стойки,
   Разыгралась кровля – гиблые дела!
   План на, добыч сорван – сутки – трое боя,
   Обходную куполу смены бьют в поту…
   На породу горную, хоть и многотонную
   Деньги не отмерены – уголёк в ходу.
   Всё перелопачено… кровью перепачкано…
   Поднялась красавица – Лава, ожила.
   Чистый уголь доменный,
                слегка кровью политый,
   Принимай Мать Родина – помни имена!
 

И помнит Дон

 
Казачий сотник смотрит строго хмуря брови
О доме думки ранят душу, бьют по воле,
Жену молодку парень вспомнил перед боем
Перекрестился не таясь, коня пришпорил.
 
 
Гуляет ветер по степи гоняет травы.
Орудий грохот, сабель звон меняют нравы.
Казачьи сотни на клинках несут победу,
Разбит противник, распылён бежит по свету.
 
 
А дома в хуторах и по станицам
Героев ждут родные, ждут девицы…
Старушки матери с тоской давно подруги
В слезах, украдкой к Богу тянут руки.
 
 
Сражён казачий сотник у оврага…
Играет ветер в волосах, в крови папаха.
Ковыль склонившись нежно трогает лицо,
Да, только – души павших, далеко…
 
 
Гордится Русь бойцами крепкими по праву.
Гордится Дон сынами верными веками.
Не в первый раз поганят землю вражьи стаи,
Да только – дух казацкий, крепче стали!
 

Придёт весна

 
Шахтёрский труд нелёгок и опасен
И в лёгких пыли угольной сполна,
Отбойный молоток в руках бывалых
Присуху на паях крушит сплеча.
 
 
Гоняет струг по лаве одержимый
Строгает пласт закованный в цепях,
Его задача уголь грызть зубами —
Добыч ждут вагоны на горах…
 
 
Шахтёр спустился в шахту заработать
В надежде жизнь улучшить для семьи,
Здоровье не вернуть что он утратил
В глубинах шахтных, в угольной пыли.
 
 
Советский строй закончился бесславно,
В начале 90-х бунт, грызня —
Развал союза, гибель предприятий,
Тихонько умирали города.
 
 
И вот уже прошли десятилетия,
Шахтёрский труд всё больше не в чести.
Пора пришла всесильных олигархов
До времени скрывавшихся в тени.
 
 
Шахтёр устал, но марку держит крепко,
Всё верит в то, что вновь ПРИДЁТ ВЕСНА
Шахтёрский труд,
            как прежде станет главным,
Из мёртвых враз воскреснут города.
 

И снится часто мне ночами

 
Много с той поры минуло —
            побелела голова
Но забыть не хочет сердце
           и не слушает душа.
Она рвётся в даль былую,
    на клочок родной земли —
Там, в горах погранзастава,
   в лесу сосновом и в снегу.
 
 
Стоит она меж двух ущелий —
         внизу бурливая река
По ней невидимою нитью
       легла граница на века.
И снится часто, мне ночами, что
    двадцать мне не пятьдесят —
Наш капитан Заслонов молод, и
             лики юные ребят.
 
 
Выходят парни на границу
          сжимая молча автомат,
Им снег и вьюга не помеха —
  ведь за спиной, отец и мать.
Они уходят в даль глухую, чтоб
 грудью встать, прикрыть страну
В уют вернутся, на заставу
      всерьёз застывшие, к утру.
 
 
Не спит Заслонов – в ночь такую,
– встаёт на лыжи, снег хрустит
Наряды обежит на флангах,
       проверит службу, подбодрит.
Никто, не видел когда, спал он —
     в период зимний, не простой
Но каждый знал: в момент не добрый
  начальник встанет тут же в строй.
 
 
Душа моя тебе спасибо – за боль твою,
                за верность тем
С кем рядом был, два долгих года,
              что военком определил.
 

Здравствуй мама

 
Водитель, останови-ка мне вот здесь —
         сказал таксисту пограничник.
Хочу пройтись пешком я в низ —
      сказал друзьям он, сослуживцам.
– Вот там, за балкой я живу…
     мой дом от краю третий будет…
Теперь вас в гости, к себе жду —
   «погранку» вспомним, вина выпьем.
 
 
Машина тронулась пошла – а он стоял,
                глазам не верил…
Вчера ещё границей жил – сегодня,
               вольный – и ничейный.
А, за плечами две зимы – и третьей,
              счёт пошёл январский —
Дозоры, Вышки, и ЧГ – всё в прошлом,
           он теперь – гражданский.
 
 
А, у ворот стояла мать – раздетая,
                и на морозе…
Встречала сына, вся в слезах —
        шепча губами – боже, боже…
К груди прижалась, чуть дыша —
         со стоном вымолвила, нежно:
– Как долго сын тебя ждала —
    ты всё не шёл, а сердцу больно.
 
 
Солдат стоял как истукан —
       обнять стеснялся, мать родную
На службе нежность растерял —
    и жизнь, теперь он знал другую…
И долго он ещё потом —
   сквозь сон к окну, на шум бросался
Машины гул его пугал:
             душой, и сердцем – там, остался.
 

Залёт

 
Службу нести можете? – нач. ПЗ спросил.
На слова, так точно! – резко возразил:
– Почему же вижу я пару лыж всего —
Ведь «дозорку» полностью снегом замело?!
– Старший отвечает, губы чуть кривя…
 Через два ущелья… одна маета…
– Налегке пойду я, выполню приказ!..
– Офицер с усмешкою, что же – в добрый час!
Вышли за ворота всё вокруг бело —
Следы тропы дозорной позёмкой занесло.
Первое ущелье, с горем пополам —
Взяли сходу штурмом – поняли, – капкан!
Им бы возвратится, да нет назад пути…
Понял старший промах… лыжи то одни.
Во втором ущелье, обожглись сильней —
Младший вышел «лесенкой», – старший полз уже.
– КСП под снегом глубоко внизу —
До конца дозорки далеко ещё.
Старший поднял голову, с горечью сказал:
– Нужно тебе друг мой, выполнить приказ!
Я сверну на просеку в соснах отлежусь,
Ты проверишь «первый» – и меня найдёшь.
Долго лежал старший в соснах на снегу —
Было ему холодно, а затем тепло…
Зубы тарахтели выбивая дробь…
Вдруг, внезапно стихли – полилось тепло…
Понял тогда старший – это не спроста, —
На ресницах льдинки не открыть глаза…
Он собрал все силы – ствол направил в грудь:
– «Нет, меня замерзшим в соснах не найдут!»
Палец непослушно потянул курок…,
Потянул и бросил – докатился крик:
«Я нашёл дорогу! – младший говорил.
Вот она, под нами, ты на ней лежишь!»
– Ты дошёл до стыка? Выполнил приказ?
Где тебя носило?! – старший заворчал.
Младший стушевался… пот смахнул с лица…
– Всё проверил, чисто, нет следов врага.
Позади на лыжи становись скорей,
Нужно нам к границе – меньше там снега.
Мучаясь дозорные, долго шли тогда, —
На заставу вышли, рассвело когда.
По пути им встретились лыжные следы —
Поняли дозорные, – были не одни.
Утром в канцелярии нач. ПЗ сказал:
– А скажи мне старший – выполнил приказ?!
Ты дозором снежным должен был пройти
И «на первом» выйти – позвонить с пути.
Вышел я навстречу, наблюдал, сдали —
Свет в ночи фонарика виден был один.
Зря на первом ждал я, – он пропал в пути!
Объяснить все старший не сумел тогда…
– Чуть не застрелился!!! – нервно закричал.
Я свернул на просеку – выбился из сил, —
Снег проверить дальше младшего послал!
Нач. ПЗ взорвался… По столу стучал!..
Старший стоял молча, пот в глазах гонял.
Ему было стыдно за свои дела,
Прав сто раз начальник – «в лыжах вся беда.»
Время пролетело – «недоход» забыт.
Но в душе солдатской дух вины кипит.
Сам себя судил он, день и ночь подряд…
– Прав его начальник, сам он виноват.
Службу нести можете? – офицер спросил.
Старший бодрым голосом, чётко доложил…
– Есть идти дозором нам на правый фланг;
Этой ночью тёмной не пройти врагам!
 

Январь 1976 года, старший пограннаряда Иван К.

Таран

 
Сигнал: Тревога! – аэродром ожил, —
Армада хейнкелей летит к Москве.
На перехват ушло дежурное звено —
Скользя по небу в сумеречной мгле.
И завертелась вскоре карусель —
Моторов рёв смешался с треском пушек…
Один стервятник рухнул близ реки,
Другой от взрыва развалился тут же.
Четыре ястребка – снуют во мгле
Дабы поверил враг, что их
                намного больше,
Разя зверьё огнём из всех стволов —
Подсчитывать трофеи будут позже.
Вот командир вошёл в переворот…
Вот он заходит в хвост, стреляет метко.
Пропеллер правый хейнкеля затих,
Но тот уходит, держит воздух цепко.
Стреляй! Добей! Уйдёт! – кричит душа…
Да чем стрелять – всё выжал до железки.
Тогда тарань! – Тарань, – Убей врага! —
Горит в аду пусть за свои проделки.
Удар, – и – страшный скрежет в небесах,
К земле ушёл шипя стервятник камнем.
Советский лётчик, – младший лейтенант,
Вернулся в полк, но только безлошадным.
 

Виктору Талалихину и его

боевым товарищам, посвящается.

Сила Духа

 
У деревни Чернушки – там, на псковщине
Батальон залёг в снегу – фрицы сволочи.
Тройка дзотов на пути, бьёт без устали
Взять деревню есть приказ, ещё до ночи.
 
 
Раздолбали крайних два – третий скалится
По лощине не пройти, снег фонтанится.
Пехотинцу снег не друг – не укроешься.
Крови столько по степи, не отмоешься.
 
 
Связной ротного привстал, к дзоту бросился
Грудью лёг на пулемёт, снег окрасился…
Выбит враг из, Чернушков – выбит начисто.
Похоронены герои, в поле наскоро.
 

Последний бой Александра Матросова.

(27 февраля 1943г.)

Очистные – души, на пределе

 
Отчего на душе так хреново?
Отчего просто хочется выть?
Толи март
      своей вредной погодой
Усложнить мне
           пытается жизнь?!
 
 
Толи то, что с экрана часами
Пошлость льётся,
        убийства, да ложь…
Что с тобой
          происходит Россия?
Отчего твой народ
               словно бомж?!
 
 
И погода, и то, что с экрана
Одинаково льют
          свой «бальзам»…
Очистные – души, на пределе
Загрубишь чуть,
      душа, тут же в хлам!
 

2016г.

Муза, она, разной бывает

 
Моя муза со мной в одном
                доме живёт.
По ночам часто будит,
             бывает, орёт.
Просыпайся, бери
       чистый лист говорит,
Если правда горит,
       а не просто щемит…
Пару строк на затравку
             я скину, изволь,
Дальше сам… без обид…
       не совсем же ты, ноль.
Вот проснёшься совсем —
           я к тебе загляну,
Знай, что я ни как все,
            тишину я люблю.
Мы пройдёмся пером —
          по горам и долам,
По тем, жизнью забытым,
         родным уголкам…
Побываем везде,
       где ступала нога
От сандалий избитых – до сапога.
Муза, она, разной бывает —
Захочет, явится сном.
А то, вдруг, в глазах любимой —
  блеснёт озорным огоньком.
А главное в том, что рядом,
  и что ей со мной по пути…
А то, что порой грубовата,
   так это от той же любви.