Текст книги "Стальная бабочка, острые крылья…"

– Я… может быть… Мне так говорили… несколько раз.

– Когда ты легла, он предложил поменять тебя на что-нибудь, потом предложил сыграть на тебя. Его друзья думали, что прячутся в темноте… Наверное, они посчитали, что я мужчина, путешествующий с женой. Я даже не предполагала, что они нападут – мой кар смотрит орудийными портами прямо на вход, и нужно быть полным идиотом, чтобы…

– Но они не знали, – Мириам встряхнула головой, – Они же не могли этого знать, они видят кары раз в неделю, а такого, как у тебя, они не видели вообще…

– Незнание их не оправдывает. Когда я велела ему уходить, он бросился на меня с копьем.

– Я поняла. А кто были те, которые пришли потом?

– Собаки, я думаю. Ты никогда не видела собак?

– Видела, но не таких… немного.

– Да, но эти оказались порядочнее… людей.

Некоторое время они сидели молча, глядя на постепенно блекнущие звезды. На востоке, над самым краем бетонной стены, окружавшей их убежище, то и дело вспыхивал и гас тонкий синий луч, указывающий в небо.

– Ты не знаешь, что это? – спросила Мириам, когда он вспыхнул снова.

– Орбитальный лифт Атланты, – ответила Би, и в ответ на вопросительное молчание Мириам продолжила: – Это связь крепости Атланта с городом в космосе, Атлантой А.

– С небесным городом?

– Да. То, что ты видишь, – это остаточная ионизация. Города связаны тонкими металлическими нитями, вдоль которых летают вверх и вниз шаттл-капсулы… Летают с очень большой скоростью, так что ты можешь заметить их следы в воздухе.

– Теперь я поняла. Я видела эти нити несколько раз… Их очень далеко видно. Над Детройтом тоже есть небесный город?

– Да, как над большинством крепостей.

– А ты видела когда-нибудь небесных людей?

– Только по удаленной связи. Они не могут спуститься к нам – они не приспособлены к радиации, которая везде в нашем воздухе и в воде. Горячее место, вроде того, где мы были недавно, убило бы небесного человека.

– А как они выглядят?

– Как обычные люди, просто с очень светлой кожей.

– А их там много?

– Небесные города не очень большие на самом деле… Города-крепости намного больше.

Мириам замолчала, обдумывая услышанное.

– Спасибо, – наконец сказала она, – без тебя я никогда бы этого не узнала.

Би промолчала… Казалось, вопрос о небесных городах заставил ее задуматься.

– Я приготовлю косу-лю, хорошо? – не ожидая ответа, Мириам встала с бетонной плиты и пошла к остывшему уже костру. – А то нам скоро выезжать…

III

Недолго думая, Мириам превратила стол для торговли в разделочный – никаких других твердых поверхностей поблизости не наблюдалось. Ей приходилось раньше разделывать говяжьи туши – а маленький олень, убитый дикарями, был гораздо меньше коровы, и скорее напомнил ей крупного тушканчика. Пока костер разгорался, она успела выпотрошить тушку и снять шкуру – которой, по ее мнению, не хватило бы даже на то, чтобы сшить подушку. Мириам резала мясо на полоски маленьким острым ножом, захваченным среди остальной утвари… Работа была знакомой и успокаивала.

– Тебе достаточно света? – спросила Би. Мясо ее не интересовало – сидя возле машины, она втирала в лицо защитную мазь из набора Мириам. При свете восходящего солнца следы от воздушных трубок возле ее губ и носа проступали четче, словно шрамы.

– Достаточно. Ты будешь суп?

– Ты собираешься варить суп?

– Да, куда-то же нужно девать все эти потроха. Мы, конечно, все равно все не съедим, но хотя бы…

– Подожди, – Би повернула голову, к чему-то прислушиваясь, потом отложила жестянку с кремом и запрыгнула в кабину машины. Мириам пожала плечами, и продолжила нарезать мясо.

– Собирайся!

Мириам подняла голову. Би стояла в кабине, оглядывая их стоянку.

– Что-то случилось?

– Рейдеры… – Би притронулась к половинкам маски, лежащим у нее на плечах, потом передумала и начала развязывать платок, повязанный на шею.

– Едут сюда?

– Нет, не сюда. – Би смотрела прямо на Мириам. Ее глаза, красные от недосыпания, были полны усталости. – Они догоняют группу беженцев на хайвее в четырех милях к северу.

– Но ты говорила…

– Это христианская миссия… Там только один священник, несколько женщин и дети. На трех тяжелых грузовиках с трейлерами им не уйти.

Мириам оглядела стол, залитый кровью.

– Я соберу все мясо, которое смогу, оно нам пригодится. Дай мне пять минут, я все сделаю… и слей мне на руки, а то… – Мириам показала Би окровавленные ладошки. – Я же не смогу так сесть за штурвал.

– Прости, – Би повязала платок заново, закрыв лицо и оставив открытыми только глаза. Потом подняла бутыль с водой, стоящую возле костра, и подошла к Мириам. – Я обещала, что мы будем в безопасности…

– Ты ничего не обещала. – Мириам плотно укладывала полоски мяса в котелок, перекладывая их пластиковой пленкой. – Ты думаешь, я ничего не понимаю? Я же вижу, какая ты. Ты… мы бы все равно не смогли сидеть в стороне, да?

Мириам протянула руки Би, и та наклонила канистру.

– Не смогли бы, – коротко признала она.

– Ты готова? – кар Би завелся со свистом, постепенно перерастающим в рев. Обеспокоенная звуком, откуда-то из-за стен убежища, со стороны города, снялась стая ворон. Мириам смотрела, как они описывают круги над ее головой, и думала о том, ничего ли она не забыла…

– Подожди! – крикнула она Би неожиданно для самой себя. – Еще одну секунду…

Би обеспокоенно наблюдала за тем, как Мириам скрывается в трейлере, а потом бежит к алтарю в углу, сжимая в кулаке медный колокольчик, захваченный в сожженном дворе.

– Вот! – сказала Мириам, пристраивая свой подарок среди птичьих костей, под металлической пластиной с синими прожилками, явно извлеченной из древних развалин. – У меня был один дом, но здесь… здесь их был миллион. Я знаю, что это место – для вас, чтобы о вас хоть иногда вспоминали…

Мириам запнулась. Ворона, до этого сидевшая на стене, неожиданно спикировала на алтарь, ухватила колокольчик и, зажав его в клюве, расположилась на верхней грани металлической пластины. Ее глаза, черные с синеватым отливом, как металл под ее когтями, неотрывно следили за Мириам.

– Да, – сказала ей Мириам, – чтобы помнили… хотя бы так.

IV

Никогда еще грузовик Мириам не развивал такую скорость. Они ехали по ответвлению большого хайвея, совсем старому, уходящему прямо на север. Дорога петляла среди холмов, густо заросших сухим виноградом, – вероятно, бывших городских предместий. Мириам старалась смотреть только вперед – слишком много камней попадалось в песке под колесами, и Би то и дело останавливалась, чтобы ее подождать.

– Езжай вперед одна, – заикнулась было Мириам, когда Би притормозила в первый раз.

– Да? Среди этих развалин может быть еще одна группа рейдеров. Хочешь, чтобы я спасала тебя еще раз?

Этого Мириам не хотела. Ее грузовик рвался вперед, разбрасывая камни, а подвеска трейлера жалобно скрипела.

– Только не сломайся, – тихо повторяла про себя Мириам, – только не сломайся, ты мой железный, ты мой хороший…

Они выехали на хайвей и повернули на восток… Мелькнули по сторонам последние остатки городских домов и изломанные бетонные столбы.

– Уже недалеко, – голос Би звучал непривычно тихо без маски, – но похоже, что мы не успеем…

– Как не успеем?

Вместо ответа Би переключила свой переговорник – в ушах Мириам взорвался шум двигателей чужой машины и какофония человеческих голосов. Ей почти ничего не удалось разобрать: кричала женщина, а мужской голос повторял: «…и идя долиной смертной тени, не убоюсь я зла», повторял непрерывно, срываясь и заикаясь. Потом их заглушил голос Би – усиленный и практически неузнаваемый:

– Кретины! Вам от них не убежать. Останавливайтесь, ставьте машины рядом и занимайте оборону, я буду у вас через десять минут.

Голоса замолкли, затем женщина спросила неуверенно: «А вы кто?» – и громкий щелчок прервал передачу. После короткого шипения в динамике раздались далекие крики и улюлюканье, напомнившие Мириам о погонщиках скота, которых она видела как-то давно, и все опять затихло… Только ветер свистел в открытых окнах грузовика.

Би издала какой-то звук, похожий на рычание, и Мириам крепче вцепилась в штурвал. Хайвей поднимался и падал среди пологих песчаных холмов, пыльный хвост за каром Би закрывал обзор все меньше – пустыня снова становилась каменистой. Камни стучали под колесами, и на самой границе слышимости раздавался голос Би – она словно что-то напевала, далеко от микрофона, и Мириам не могла разобрать слова.

Они догнали их быстрее, чем обещала Би: прошло всего несколько минут, и над дорогой показался дым. Кар Би рванулся вперед, Мириам тоже нажала на газ, понимая, что этого подвеска ее машины может и не выдержать.

Три грузовика стояли рядом прямо посреди дороги. Большие, квадратные, жилые… десятки таких когда-то останавливались во дворе Мириам. Сейчас два из них горели, испуская клубы жирного черного дыма – двигатели были разбиты. Видимо, их водители попытались выполнить совет Би, но было уже слишком поздно.

В некотором отдалении от грузовиков веером выстроились кары рейдеров – сколько их, Мириам не смогла разглядеть сразу. Между машинами суетились люди, кто-то стрелял. В дыму было сложно что-либо разобрать, но, видимо, для Би это не было проблемой.

Ее кар промчался между грузовиками и развернулся, две человеческие фигурки отлетели от него, как тряпичные куклы. Броня заискрила под выстрелами, Би еще раз развернулась на месте – и колпак кабины распахнулся. Мириам притормозила поодаль, схватила игольник и выскочила из машины.

Воздух снаружи вонял гарью и металлом. Между машинами и прямо под колесами лежали человеческие тела… много. Мириам подняла игольник, не зная, в кого стрелять. Из-за грузовика показалась Би… Она швырнула о крыло человека в кожаной броне и дважды выстрелила ему в спину, потом куда-то в сторону. Кто-то бежал в пустыню, далеко за карами рейдеров, и Мириам подняла игольник, неуверенно целясь туда, но человек упал сам – внезапно, будто его ударили по голове.

– Это все, – сказала Би, – мы опоздали…

Она стояла между машинами, оглядывая тела. Мириам подошла к ней.

– Кто-нибудь жив?

– Может, я плохо тут вижу – все раскалено, – Би оглядывалась по сторонам, платок на лице поднимался и опадал от ее дыхания. – Но ничего больше не двигается.

– Сколько их было?

– Рейдеров? Человек восемь-девять… большой разъезд.

– Столько? И ты одна…

– Это не я. Моих тут четверо, – Би продолжала оглядываться, потом вытянула руку, указывая на холмы на востоке, – остальных он…

Мириам проследила за ее жестом. Далеко между скал, на самой границе видимости, в жарком мареве, исходящем от песка, кто-то стоял – странный, вытянутый силуэт с непропорционально большой головой.

– Кто это? – шепотом спросила Мириам.

– Откуда я знаю? Он молчит. Приехал чуть раньше нас, но тоже опоздал.

Мириам подняла руку и помахала. Неизвестный никак не прореагировал на ее движение… Его фигура уменьшилась и исчезла в очередной волне жара.

– Он явно не хочет общаться, – сказала Би. – Давай посмотрим, остался ли кто живой.

– Как так могло получиться? – Мириам стояла, прислонившись спиной к борту чужого грузовика. Ее только что вырвало – от жары и того, что она увидела, осмотрев место недавнего боя. – Пять человек, двое детей, и все погибли… нет даже раненых?

– Экспансивный боеприпас. – Би протянула ей картридж для пистолета. – Синяя полоска обозначает разделяющиеся керамические иглы. То, что ты видела, – раны от них.

Би отвернулась и швырнула картридж в борт ближайшего кара. Брызнули пластиковые осколки.

– Он очень добрый, этот незнакомец, – сказала она совсем неузнаваемым, низким, кипящим от ярости голосом. – Один выстрел в голову… Для них это слишком быстро…

– Тише, – неожиданно сказала Мириам.

– Что?

– Ты разве не слышишь? Кто-то плачет, – она приложила ухо к борту. – Кто-то прямо здесь.

Они обошли грузовик. Мириам дернула откидную дверь, но та не поддалась.

– Заперто изнутри.

– Сейчас. – Би ухватилась за выступ двери и за бампер. Заскрипел металл, дверь выгнулась, и Би вывернула ее наружу, как если бы она была из мягкой жести.

Плач стих. Мириам вглядывалась в жаркие внутренности грузовика, но ничего не могла рассмотреть – только нагромождение каких-то мешков и ящиков.

– Выходите! – сказала Би, – Мы не рейдеры.

Она отодвинула Мириам от двери.

– Отойди, а то еще выстрелят.

– Не выстрелят. – Мириам сделала шаг вперед, выставляя перед собой пустые ладони. – Смотрите, у меня нет оружия…

Что-то шевельнулось между мешками. Блеснули глаза… несколько пар глаз.

– Выходите, – сказала Мириам.

Первой на землю соскочила светловолосая девочка – лет двенадцати, как показалось Мириам, одетая в серые холщовые брюки и рубаху. За ней последовало двое детей помладше – мальчик лет девяти и еще один лет шести, которого она взяла на руки и поставила на землю. Одеты все были одинаково – во что-то вроде грубой униформы, и Мириам вспомнила, что на трупах, разбросанных сейчас вокруг грузовиков, была такая же одежда.

Дети молча стояли и смотрели на них, самый младший держал за руку мальчика постарше.

– Привет, – сказала Мириам. – Меня зовут Мириам, а это Би…

– Я слышала, как вы там… говорили… – ответила девочка, обернулась, и попыталась зайти за грузовик, но на пути у нее оказалась Би. Девочка уперлась в нее, как в стену.

– Не нужно, – сказала Би, – не нужно на это смотреть…

Девочка наклонила голову, потом упала на колени перед Би и разревелась. Спустя несколько секунд к ней присоединились оба мальчика – обхватив ее за плечи, они зашлись в плаче.

Би смотрела на них с совершенно потерянным видом.

Мириам подошла к детям, опустилась на колени и обняла всех троих.

– Это правильно, – сказала она, – плачьте, так и должно быть… плачьте, пока можно.

От детей пахло свежевыстиранной одеждой и пряностями – должно быть, из-за поклажи в грузовике.

– Побудь с ними, – сказала Би, – мне еще нужно выкопать могилы…

V

– Меня зовут Таня… Старший Рок, а младший – Тони, – говорила девочка минут десять спустя. Они зашли дальше за грузовик, в тень… Предполуденное солнце раскаляло каменистые холмы вокруг, и стоящие неподалеку кары рейдеров мерцали в горячем воздухе, как призраки.

– Я самая старшая. Всех детей отправили вперед с караваном, а мы ехали последними. Я помогала собираться сестрам… укладывать… – она всхлипывала, но слезы на горячем ветру высыхали почти мгновенно.

– Вы поедете со мной, в моем грузовике, хорошо? – Мириам заглянула ей в лицо. – Ты все еще самая старшая… тебе придется собрать все ваши вещи и перенести ко мне. Все, что может понадобиться в долгом пути. Ты понимаешь?

– Понимаю, – девочка подняла голову, – но как же?..

Мириам проследила за ее взглядом. За все еще дымящимися грузовиками мелькала складная металлическая лопата, выворачивающая неподъемные камни и разбрасывающая песок.

Би рыла могилу.

– Это неправильно, – почти прошептала девочка, – я хочу попрощаться…

– Мы попрощаемся. – Мириам встала. – Собирай вещи, а мне нужно ей помочь…

Би работала без повязки. Пыль покрывала ее лицо и костюм как желтый маскировочный балахон.

– Ты обгоришь на солнце, – сказала Мириам, присев на краю ямы, – у тебя очень белая кожа, и к вечеру тебе будет очень больно.

– Пускай…

– Тут тебе немного осталось… я пока подтащу тех, что полегче.

– Что?

– Ну, их же нужно похоронить… я помогу.

Би закашлялась, потом выпрямилась, опершись на лопату и глядя на Мириам.

– Тебя же тошнит от вида крови…

– Да, но это… ты не должна делать все одна. Я справлюсь. И кроме того, мне… мне тоже хочется что-то для них сделать.

– Для них ничего уже не сделаешь.

– Неправда. Ты же что-то делаешь. Даже сейчас. И это не твоя вина, что они… что их…

– Не моя?! – Би швырнула лопату о стену ямы так, что полетели искры. – Твоя? Нет, ты делала, что могла. Их? Да они уже умерли… И кто мне теперь скажет, почему у них, у двух мужчин, трех женщин и кучи детей, было на всех одно ружье?! Одно… против экспансивных…

Она снова закашлялась.

– Я не знаю, – сказала Мириам. – У меня тоже был только один пистолет… Ты не виновата…

Би подняла лопату и выпрыгнула из ямы – одним движением, словно выброшенная пружиной.

– Те, кто виноват, – жрут песок! И большинство из них умерли гораздо легче, чем те, в кого они стреляли. Игла в голову… Ты знаешь, что мне пришлось добить священника и одну женщину – им вырвало внутренности, но они еще жили? Или ты не заметила?

– Пожалуйста, не кричи – дети услышат, – прошептала Мириам, из ее глаз сами собой закапали слезы. – Ты все сделала правильно… я все понимаю. Пожалуйста, давай я тебе помогу…

– Помощь – это не то слово, – Би тоже перешла на шепот. – Если все, что мы можем сделать для них, – это добить раненых и закопать их трупы, то это уже не помощь.

Она отвернулась и вонзила лопату в песок. Мириам дотронулась до ее плеча.

– Извини, – Мириам еле расслышала ее, – на меня иногда находит… Спасибо, что пришла. Я знаю, как это тяжело в первый раз.

Би обернулась. Ее глаза на лице, покрытом желтой пылью, казались черными провалами.

– Но потом… иногда потом это еще тяжелее.

Мириам помогала Би умываться. Руки и лицо пахли дезинфектантом… Ее все еще тошнило, но рвать больше было нечем.

Она знала, что будет сниться ей в ближайшие ночи, – неожиданно тяжелые тела, душный запах пыли и крови, коричневая грязь, быстро сохнущая на солнце. Между машинами остались лежать только рейдеры – но Мириам в любом случае не смогла бы заставить себя их коснуться. В какой-то момент – Би как раз начала засыпать яму – Мириам поняла, что Таня, девочка из миссии, стоит за их спиной и смотрит. Потом она убежала… вернулась уже тогда, когда Би заваливала могилу камнями, тяжелыми глыбами, которые не смог бы сдвинуть обычный человек.

В ее руках был крест, сделанный из двух металлических прутьев, перевязанных пластиковым жгутом. Теперь он был вкопан в песок между камней, а Таня стояла перед ним на коленях.

Булькала вода в канистре, Би стирала грязь с лица куском мокрой ткани.

– Скоро вода закончится, – тихо сказала Мириам.

– К вечеру мы будем в Атланте… если выедем сейчас.

– Я посмотрю, что из вещей нам может понадобиться… и погружу. И возьму детей…

– Хорошо. Я соберу батареи, оружие… и сломаю все машины, которые еще на ходу.

Би выпрямилась и смотрела теперь на Таню, с ее лица капала вода. Мириам подошла к девочке и дотронулась до ее плеча.

– Прощайся, – сказала она. – Чем лучше попрощаешься, тем легче… расставаться.

– Мы не расстаемся, – возразила Таня. – Они в раю, и я их увижу… когда-нибудь.

Она закрыла лицо руками.

– Отец Кларк, Энтони, сестра Вонг, сестра Рут, сестра Мириам… – сказала она совсем тихо, и Мириам вздрогнула.

– И сироты Марк и Тимоти… Здесь даже негде написать их имена. И я не помню, что нужно говорить в таких случаях… моя проклятая память… Отец Кларк читал что-то, но я не помню, что читать…

– Важно не то, что читаешь, а то, что ты думаешь…

– О чем мне… думать? – Таня оторвала руки от заплаканного лица и подняла глаза – сначала на Мириам, затем перевела взгляд на Би. – Почему… почему такое случилось? Зачем эти люди… сделали это с ними?

– Из-за батарей в машинах. Из-за еды, лекарств, – Мириам наклонилась к ней. – Знать причины иногда хуже, чем не знать их вовсе…

– Из-за лекарств? Но ведь они могли просто попросить, им бы дали…

– Они не умеют просить, – жестко сказала Би – Если тебе станет легче – они за это ответили. Никто не ушел… они все останутся здесь. Навсегда.

– Разве… разве от этого может быть легче?

Би молча отвернулась и пошла к машинам.

Мириам осторожно взяла Таню за плечи и подняла на ноги. Та крепко сжала ее руку.

– Скажи, ведь насчет еды и лекарств – это неправда? Эти люди, когда напали, кричали что-то про детей… что нужны живые дети. Ты не знаешь, зачем?

– Не знаю, – сказала Мириам, – но нам действительно пора ехать…

Таня сделала несколько шагов за ней, потом остановилась.

– Скажи, а эта девушка, Би… она человек?

Мириам замерла, удивленная вопросом.

– Конечно, человек, а кем еще она может быть?

– Не знаю… но она такая… – Таня оглянулась на могилу. – Я ее боюсь…

– Не бойся. Она очень хороший… человек.

Глава IV

Интермедия IV

Он вошел в город впервые в жизни.

Его пыльный плащ мел древнюю мостовую, усыпанную песком и камнями, а восходящее солнце окрашивало красным заросли винограда и обломки, возвышающиеся вокруг. Он шел по звериным тропам, невидимым обычному глазу, среди стен в сотни человеческих ростов, готовых рухнуть от одного неосторожного движения, и металл на его лице разбрызгивал алые солнечные зайчики.

Он смотрел вокруг. Смотрел десятками нечеловеческих глаз – глазами песчаных мышей, ворон, кружащих в небе, собак, прячущихся от него за гигантскими деревьями, занявшими целые небоскребы. В этом месте, когда-то целиком и полностью добровольно отданном смерти, бурлила жизнь. Он чувствовал ее в каждом движении прохладного воздуха, в каждом порыве ветерка, в каждом шорохе.

Разумы змей и насекомых, узкие и простые, как деревянное копье. Разумы мышей и птиц, белок и косуль, собак и больших серых кошек, пульсирующие от ярких чувств и желаний. Сверкающие сознания людей, не отличающихся от животных по своей сути.

Он шел их путями, пересекая город. Семья кошек столкнулась с ним, но не увидела, и прошла мимо по тропе – одна за другой, так что он мог бы дотронуться до них, если бы захотел. Люди с копьями, охранявшие свой лагерь на остатках большого здания с колоннами, тоже не стали его останавливать – его образ не удерживался в их разумах, стираясь между моментом видения и осознания.

Он прошел среди грубых палаток и рам для сушки шкур в центр лагеря, к алтарю – металлическому столбу, вырастающему из каменного постамента.

– Я ухожу, – сказал он алтарю.

Ответа не последовало, но он и не ждал его.

– Я хочу видеть все сам. Я хочу чувствовать. Мне нужно понять их… самому. Когда это произойдет, я вернусь. Обещаю…

И дотронулся до синеватого металла.

– Прощай.

Он беспрепятственно вышел из лагеря и пошел по развалинам дальше. Невидимые пути, проложенные животными и дикими людьми, пересекали их во всех направлениях. Он шел мимо площадей, ставших пастбищами для косуль, мимо глубоких трещин в земле, в которых далеко внизу в обрывках труб бурлили подземные воды, мимо неузнаваемых памятников и входов в подземку, превратившихся в пещеры и логова диких зверей… Шел туда, где скоро должны были остановиться несколько очень быстрых машин.

К хайвею.

I

Сборы заняли у них еще полчаса.

Мириам перетаскивала в свой трейлер мешки и коробки, на которые указывала Таня, а Би бродила между машинами с ворохом оружейных ремней на плече. У миссии действительно не было ничего ценного – немного лекарств, одежда, сшитая самими сиротами из полотна, купленного в Хоксе, самодельное мыло на продажу, вода и ячмень. Когда Мириам сказала, что все это они не увезут, Таня опять расплакалась – ей было жаль оставлять вещи в пустыне. Два мальчика ходили за ней как тени, взявшись за руки, пока Мириам не приказала им сесть в свой грузовик – но послушались они только после того как Таня повторила ее приказ.

Трейлер Мириам, и без того перекошенный на один бок, осел еще ниже, и теперь она всерьез беспокоилась за сцепку. У нее ушло еще десять минут на то, чтобы подновить гель в шинах маленьким электронасосом. Закончив с ними и снова протерев руки влажной тряпкой, она обнаружила, что детей в кабине нет.

Они стояли у могилы – все трое. Таня держала в руках маленькую книгу и перелистывала страницы.

– Ты умеешь читать? – обернулась она к подошедшей Мириам. – Я привела их тоже попрощаться, и даже нашла Библию, но я не умею…

– А что читать? – спросила Мириам, беря книгу. До этого она видела пластиковые книги только у путешественников и издалека на ярмарке. В основном они были старые и потрепанные, а эта выглядела новой, мягкая обложка и страницы блестели, а черные буквы были такими маленькими, что Мириам приходилось напрягать глаза, чтобы хоть что-то разобрать.

– Не помню… просто открой ее и прочитай что-нибудь. Пожалуйста…

Мириам раскрыла книгу… Вернее, она сама раскрылась, и оттуда выпала закладка – большой сухой виноградный лист.

«Есть зло, которое видел я под солнцем, и оно часто бывает между людьми. Бог дает человеку богатство и имущество и славу, и нет для души его недостатка ни в чем, чего не пожелал бы он…»

Мириам прервалась – не хватило дыхания. Она с самого детства не читала вслух, и ей казалось странным слышать свой голос, произносящий чужие и непонятные слова:

«…но не дает ему Бог пользоваться этим, а пользуется тем чужой человек: это – суета и тяжкий недуг…»

– Подожди, не так быстро, – прервала ее Таня, – нужно читать медленнее и громче…

– ОК. Сейчас, где я…

«…И если бы какой человек родил сто детей, и прожил многие годы, и еще умножились дни жизни его, но душа его не наслаждалась бы добром и не было бы ему и погребения, то я сказал бы: выкидыш счастливее его…»

Ее прервал взрыв – негромкий, но мощный хлопок за спиной. Таня вскрикнула, Мириам обернулась и увидела: один из каров рейдеров горел… Возле него стояла Би и махала им рукой.

– Пора, – сказала Мириам и захлопнула книгу, – а то мы так до вечера не успеем в Атланту.

– А зачем она…

– Не знаю, наверное, чтобы никто больше не смог ездить на этой машине.

– А вы едете в Атланту?

– Да. – Мириам отдала Тане Библию и взяла ее за руку, а та, в свою очередь, взяла за руку старшего из мальчиков. – Пойдемте в машину.

– А мы ехали в Хокс. Отец Кларк сказал, что в Атланту никого не пускают.

– Би считает, что нас пустят.

– А она солдат?

– Я… не знаю.

– А почему не знаешь? Ты разве не ее друг?

– Залезайте в машину. – Мириам подсадила мальчика постарше, помогая ему залезть на сиденье рядом с водительским, а Таня подняла маленького Тони. – Поместитесь?

– Да, – ответила Таня. – Мне кажется, что она солдат…

– Наверное…

Мириам обошла грузовик спереди и взобралась на место водителя. Рядом с ней сидела Таня с Тони на коленях, Рок высунулся из окна и положил голову на локоть.

– Я слышала раньше, как отец Кларк читал то же самое… – За шумом прогревающегося двигателя Мириам еле услышала слова Тани. – Я думаю, ты правильно прочитала… Только вот я не смогла понять…

– Что? – так же тихо спросила Мириам, наблюдая, как кар Би разворачивается и выезжает на хайвей. – Давай я тебе объясню… хотя если честно, я тоже не очень поняла, что это все значило…

– Правда? Ну, может быть, ты знаешь… а то я спрашивала отца Кларка, а он злился. – Таня мотнула головой, стряхивая слезы.

– О чем?

– Что такое… выкидыш?

– Это ребенок, который умер, не успев родиться. Я не знаю, почему злился ваш отец – но такое бывает.

– Не успев родиться?

– Как бы рождается, но мертвым.

– Ага, – Таня задумалась.

Машина тронулась с места и Мириам была счастлива, что больше ничего объяснять не нужно.

II

Дорога на Атланту оказалась значительно лучше, чем те, по которым они ехали до сих пор – песок на старом бетоне был утрамбован множеством машин, трещины почти не попадались. Дети молчали – Рок вообще не произнес ни слова с момента его появления из грузовика, а Тони, по словам Тани, не говорил.

– Не то чтобы он не умеет… просто, видимо, не хочет. Рок тоже неразговорчивый, но это потому, что тебя стесняется.

– Я вижу. – Мириам максимально затемнила ветровое стекло, но в кабине все равно было невыносимо жарко, несмотря на открытые окна. Если бы не дети в кабине, она бы давно сняла майку. Для нее было загадкой, как переносит жару Таня – в своей курточке из легкого, но плотного полотна и таких же брюках – и не жалуется. Всю дорогу она молчала – только одергивала Рока, когда он слишком сильно высовывался в окно, и говорила что-то Тони на ухо… при этом совершенно бесшумно плакала, роняя редкие слезы ему за воротник.

До этого Мириам видела множество детей – от совсем маленьких, завернутых в тряпки и спящих на руках у родителей, до почти взрослых, вроде Тани, бегавших с криками по ее постоялому двору и постоянно норовящих что-нибудь стянуть, уронить или съесть. Ей приходилось заботиться о них – иногда кормить, иногда искать и отводить к родителям. У нее были даже игрушки, которые она хранила для таких случаев, – мягкая кукла с глазами из пуговиц, кубики с буквами и еще много всяких мелочей, коробка с которыми осталась далеко позади, среди развалин постоялого двора.

Но эти трое были другими – наверное потому, рассудила Мириам, что, как и она, они были сиротами, выросшими среди чужих, пусть и добрых, людей.

И теперь у них тоже не было ничего… и незнакомая, дочерна загорелая девчонка везла их на своем старом грузовике в неизвестность. Подумав об этом, Мириам вдруг четко увидела себя глазами Тани – сквозь слезы: худые загорелые руки, лежащие на штурвале, узкое лицо, большие черные глаза и давно немытые волосы, завязанные в высокий хвостик. Видение было таким ясным, что она чуть не выпустила штурвал, грузовик ощутимо тряхнуло и Таня действительно посмотрела на нее.

И тогда Мириам заговорила.

Она говорила, с трудом подбирая слова… Говорила о том, о чем ей некому было рассказать с тех пор, как ее вторая семья покинула ее. Она говорила несвязно, смешивая события и впечатления разных времен… но дети слушали. Она рассказывала им о том, какими красивыми были рассветы в Олайхоме, городе ее детства, и какие там были виноградные сады, она говорила о дорогах, которые ей приходилось видеть, о том, чем отличаются бетон и древний асфальт и на что похожи старые города, в которых давным-давно боятся селиться люди. Она вспоминала свой постоялый двор, и то, как она разрисовывала дома для постояльцев красками из баллончиков, оставленных как-то ей в уплату… О том, какой холодной бывает вода из колодца по утрам, и как однажды ей подарили маленькое радио, которое она слушала целых две недели, пока оно не сломалось… Слушала музыку и какие-то новости из крепости Даллас, которых не понимала, но готова была слушать из-за красоты голосов, их произносивших. Она вспоминала мотивы древних песен, которые играли на ярмарке в Хоксе… таких прекрасных песен она не слышала никогда, несмотря на то, что часть слов в них была непонятна. Она рассказывала, как здорово загорать весной, лежа на жестяной крыше ранним утром, пока воздух не успел нагреться… и как расцветает пустыня ближе к зиме, когда каждый порыв ветра несет легкий пух и тысячи семян, а среди дюн островками распускаются маленькие желтые цветы, чтобы опасть через считанные дни и быть унесенными ветром…

Они приближались к Атланте, и местность вокруг менялась. Вдоль дороги тянулись возделанные поля, виднелись каналы и фермы. Мириам начала рассказывать о них… Как она жила на такой ферме несколько месяцев, о том, как выращивают пшеницу, овес и дикий чеснок, как проводят каналы и перегоняют коров с места на место ранней весной…