Текст книги "Путешествие за смертью. Книга 2. Визитёр из Сан-Франциско"

Глава 8
Агент

В Москве, в доме № 19 на Знаменской улице, располагалось Регистрационное управление (Региструпр) РККА. Первоначально военная разведка находилась на Пречистенке, неподалёку от штаба Красной армии. Но в прошлом году Ленин, внимательно следивший за формированием новой спецслужбы, выразил своё неудовольствие её местом расположения, поскольку в данном случае ни о какой конспирации не могло быть и речи. Вот тогда начальник Региструпра Семён Арабов и добился переезда всего штата на Знаменскую, 19. Но с августа прошлого года Семён Иванович чаще находился в войсках, чем в столице, и всю оперативную работу за него вели заместители. Оперативными разработками занимались разные отделы, что нередко приводило к конфликтам и неразберихе. И потому в разведывательном ведомстве было решено организовать отдельную структуру – Оперативный отдел, который возглавил Янис Фридрихович Бердин (Кюзас).

Биография Бердина мало отличалась от судеб других большевиков: родился в семье батрака, в 1905 году вступил в РСДРП, участвовал в беспорядках 1905–1907 годов, был неоднократно сослан в ссылки, бежал, жил по поддельным документам, с началом Великой войны был призван на военную службу, дезертировал, редактировал большевистскую газету в Латвии, принимал участие в штурме Зимнего дворца, служил в ВЧК и был даже заместителем наркома внутренних дел Советской Латвии – марионеточного большевистского государства, просуществовавшего с января по май 1919 года… И вот теперь назначение на новый и ответственный пост в Региструпр. Правда, не многие большевики, в отличие от эсеров, покушались на жизнь представителя власти. А вот Янис Бердин успел поучаствовать в «мокром деле» ещё в шестнадцатилетнем возрасте, совершив вместе с сообщниками нападение на полицейский отряд, направлявшийся в Яунпилсское поместье. И хоть давно это было, но сорокалетний большевик помнил тот день до мелочей и любил рассказывать друзьям детали дерзкого налёта тринадцатилетней давности. Но сейчас было не до воспоминаний.

Янис Фридрихович потягивал папиросу и изучал документы. Из сухих справок, рапортов и донесений следовало, что операция по переправке царского золота в Европу и США находится под угрозой провала. И случилось это в результате, то ли малодушия, то ли предательства бывшего царского полковника, несколько лет тому назад перешедшего на службу в Красную армию, и находящегося сейчас во внутренней тюрьме на Лубянке. Его фамилия и имя на время следствия были засекречены. В списках арестованных числился не Константин Юрьевич Мяличкин, недавний начальник сектора третьего отдела Региструпра, а номерной сиделец – 1138. Такие, как правило, коротают свою недолгую арестантскую жизнь в одиночных камерах до их судного дня.

Раздался стук в дверь.

– Входите, – разрешил Бердин.

– Вызывали? – осведомился высокий человек лет двадцати восьми, с модными усами пирамидкой и бритым подбородком. Белоснежная сорочка, галстук и костюм смотрелись непривычно в военном ведомстве. Здесь преобладали гимнастёрки, галифе, френчи и сапоги.

– Садитесь, Лев Лазаревич. Чай будете?

– Нет, спасибо.

– Курите, если хотите.

– Спасибо, – поблагодарил визитёр, но курить в кабинете начальника не осмелился.

Бердин придвинул к себе пепельницу и сказал:

– Принято решение послать вас в Европу, в частности в Вену, Прагу и Берлин для безопасного обеспечения операции по транспортировке государственных ценностей нашей страны из Стокгольма в США. Некоторое время назад, в условиях эмбарго и экономической блокады, мы отправили судно с царскими империалами, принадлежащими якобы иностранной компании, в Таллинский порт. Там его должны были растаможить, перегрузить на шведский пароход и привезти в Стокгольм. После переплавки под надзором шведского банка «Экономиакциебулатен», фактически принадлежащего нашим представителям, планировалось ставить на слитки уже шведское клеймо, после чего золото могло продаваться на Стокгольмской бирже. В результате, мы получили бы валюту так необходимую нашему государству. Всю операцию в Таллине контролировал Михаил Иосифович Минор – сотрудник нашего торгового представительства, но его сбил автомобиль. Местная полиция пришла к выводу, что это был спланированный наезд. Позже выяснилось, что его совершил преступник, не связанный ни с белой эмиграцией, ни с иностранной разведкой.

Начальник оперативного отдела затушил папиросу и продолжил:

– Для расследования автоаварии и обеспечения безопасного приёма и отправки парохода с царскими империалами мы отправили в Эстонию начальника сектора третьего отдела Константина Юрьевича Мяличкина, бывшего полковника Генерального штаба царской армии. В это самое время в Таллине находился непримиримый враг советского государства – Клим Ардашев. Ещё в 1917 году, при правительстве Керенского, он создал и возглавил агентурную сеть политической разведки в Европе и Азии. Мы пытались прибрать её к рукам, но не удалось, как и не смогли прикончить самого статского советника Ардашева, хотя ему давно вынесен смертный приговор. В данный момент он подчиняется Врангелю, пестует и оберегает разного рода антисоветские эмигрантские организации, то есть борется с нами всеми силами. Кроме того, он снюхался с чехословацкой контрразведкой. В прошлом году он разоблачил нашего резидента в Европе, который тогда находился в Праге. Для прикрытия своей разведывательной и контрразведывательной деятельности Ардашев открыл детективное агентство «1777» (это год основания города Ставрополя, откуда он родом). Имея чехословацкий паспорт, он легко получает визы, путешествуя по всей Европе. Но вернёмся в Таллин. Там одновременно с Мяличкиным находился и его подопечный – агент специальных поручений «D», а попросту говоря, ликвидатор. Прибыв на место, Мяличкин убедился в том, что Ардашев завербовал погибшего дипломата Минора. Более того, он узнал, что горничная отеля, в котором поселился глава нашего торгового представительства, тоже работала на Ардашева.

Янис Фридрихович достал из серебряного портсигара новую папиросу, закурил и спросил:

– Как бы вы поступили в данном случае, Лев Лазаревич?

– Немедленно приказал бы ликвидатору устранить Ардашева и горничную.

– Верное решение! Только Мяличкин – опытный разведчик – поступил иначе. Он не тронул Ардашева, а встретился с ним в ресторане за несколько часов до его отъезда. О чём они говорили – известно только им. В рапорте Мяличкин указал, что он спланировал эту встречу с целью вербовки Ардашева и, таким образом, надеялся получить доступ к его агентурной сети. Представляете? Он решил завербовать разведчика, который выполнял особые поручения МИДа императорской России ещё в конце прошлого века? С ним не сумели справиться ни англичане, прострелившие ему обе ноги, ни австрийцы, приговорившие его к смерти раньше нас – ещё в двенадцатом году. И знаете за что?

– Вероятно, раскрыл их резидента?

– Да! Полковника Генштаба Людвига фон Бокля и его лучшего агента[20]20
  Об этом читайте в романе «Чёрная магнолия» («Секрет Распутина»).


[Закрыть]. И Мяличкин, в то время ещё молодой офицер, был тогда у Ардашева на вторых ролях. Это следует из его анкеты при приёме к нам на службу.

Кацнельсон прикрыл глаза, потёр переносицу и вымолвил:

– Вероятно, он сильно уважал Ардашева, если так жаждал встречи с ним в Таллине tête-a-tête. Учитель и ученик. И последнему не терпелось доказать своему гуру, что он его превзошёл.

– Возможно, но Мяличкин по какой-то причине скрыл от нас, что в тринадцатом году навещал Ардашева в его родном городе, в Ставрополе.

– А разве Ардашев не петербуржец? – удивлённо поднял брови собеседник.

– Нет. Он из провинции. После ранения ушёл в отставку и несколько лет служил присяжным поверенным в Ставропольском Окружном суде, но, с началом войны, вернулся в МИД и опять занялся разведкой.

Бердин поднялся, подошёл к окну и, глядя на улицу, проронил:

– Знаете, товарищ Кацнельсон, чтобы не разочаровываться в людях, с некоторых пор я приучил себя не питать надежд на ожидание от них порядочности. Но… – неожиданно он повернулся и, глядя в лицо собеседнику продолжил: – порядочность в поступках – категория нравственная, а вот что касается профессионального долга – тут уж будьте добры выкладываться по полной. Небрежности, халатного отношения к делу – не потерплю. Ясно?

– Так точно! – поднявшись, выпалил подчинённый.

– Сидите-сидите, дорогой мой, – холодно улыбнулся начальник и молвил: – Как вы понимаете, перетащить Ардашева на сторону советской власти наш коллега не смог. Белогвардейский эмиссар, с чувством выполненного долга, преспокойно уплыл. И лишь после этого Мяличкин приказал ликвидатору убрать горничную, что агент «D» и выполнил, предварительно её допросив. Несчастная дама перед смертью во всём созналась. Вскоре мы получили сведения из надёжного источника – служащего таллинской таможни – что в день своего отъезда Ардашев сообщил местной контрразведке информацию о прибытии пятого сентября в таллинскую гавань судна «Парижская коммуна» из Петрограда. Груз – царские империалы – будет растаможен по фиктивным документам на якобы иностранную компанию, с тем, чтобы его перегрузить на шведский пароход. Это контрабанда. Эстляндские офицеры уже потирали руки в предвкушении ареста советского парохода и конфискации золота, но мы их опередили. Шведское судно встретило нас не в Таллинском порту, а в море. И только благодаря штилю ящики спокойно перекочевали на иностранный борт. А прикажи Мяличкин ликвидатору убрать Ардашева на день раньше и ничего бы не произошло. Неужели ему было не понятно, что идея с вербовкой этого мастодонта разведки не стоит и ржавой полушки?

– Бессмысленная затея.

– Вот и я так считаю. Но продолжим: судьбу нашего золота на шведской стороне решает Альберт Крафт. За деньги этот человек готов работать на нас, но не исключено, что за большие деньги он с таким же успехом пойдёт и на предательство. Этот швед числится торговым представителем английской фирмы «Акрос» в Стокгольме. Фактически «Акрос» находится под нашим крылом.

– Кто контролирует Крафта?

– Сейчас никто. Он перейдёт под вашу опеку. А раньше с ним на связи был Минор, потом торговый представитель в Эстонии Стародворский и, наконец, Мяличкин, который на данный момент содержится во внутренней тюрьме на Лубянке.

– Его расстреляют?

– Не знаю. С ним работает умудрённый жизнью следователь – товарищ Райцесс.

– А не могло ли случиться так, что именно Ардашев завербовал Мяличкина?

– Вот это меня и беспокоит, – признался начальник оперативного отдела. – Бежать за границу вместе с Ардашевым он не мог, потому что в Москве у него остались жена и дочь. А вот получить от Ардашева деньги и вернуться назад, чтобы организовать их побег – почему нет? Хотя сделать это непросто, учитывая, что после возвращения из-за границы наши сотрудники находятся под наружным наблюдением. И Мяличкин об этом осведомлён лучше других.

– Насколько я понял, Крафту удалось доставить золото в Стокгольм, а там опять переплавить в слитки и поставить новое клеймо шведского банка с этим… длинным названием, так?

– Всё так, груз пришёл, и клейма поставили, – ответил Бердин и вернулся за стол. – Как вы понимаете, белогвардейцы не успокоились после неудачи с арестом золота на таллинской таможне. С их подачи в шведских газетах вышло несколько статей. В них местные щелкопёры не только изложили весь процесс транспортировки слитков из Петрограда в Стокгольм, но даже поведали и о клеймах банка, название которого, кстати, вы с первого упоминания не сумели запомнить… Естественно, после всей газетной шумихи слитки уже нельзя было выставить на Стокгольмскую биржу. Их бы просто не допустили до торгов. Золото зависло в Швеции. Однако представитель нашего государства в США Александр Мартенс через знакомых в пражском «Легиа-банке» сумел не только найти американского покупателя на шведские слитки, но и предложил выход из этой ситуации. Именно поэтому уже послезавтра вы отправитесь в Вену, а оттуда – в Прагу и Берлин. Агент «D» переходит под ваш контроль. Он уже получил приказ на ликвидацию Ардашева. Мы приготовили два австрийских паспорта на ваше имя. Не мне вам объяснять, что прибыв в Вену, вы должны будете уничтожить первый паспорт, по которому въехали в Австрию, и пользоваться вторым, где не будет отметки о нашей советской визе. Его и предъявите чехословацким властям. В кассе на втором этаже вам выдадут двадцать тысяч долларов. В Германии, как и у нас, сумасшедшая инфляция. Осмотритесь. Купите какое-нибудь дело, связанное с разъездами. Возможно, автомастерскую или ещё что-то в этом роде. С этим понятно?

– Вполне.

– Тогда перейдём к деталям берлинской части золотой эпопеи. Разговор будет долгий, и я, пожалуй, велю принести нам чаю.

Новый агент Региструпра в Европе покинул кабинет начальника оперативного отдела, когда вечернее московское небо уже затянули грязные грозовые тучи, похожие на растопленную ваксу.

Глава 9
Происшествие в отеле «Золотой Гусь»

I

Утро следующего дня началось в кабинете Ардашева с традиционного разговора за чашкой кофе с Войтой.

– Вы меня простите, шеф, но мне кажется, вы вчера несколько погорячились с Баркли. Заключили бы с ним договор на тех условиях, что он хотел, и ничего бы не случилось. Не сомневаюсь, что вы легко бы нашли этого хвастуна Морлока, а уж с моей помощью – и подавно. И Америку бы заодно посмотрели. – Помощник причмокнул губами и спросил: – Вы были в Штатах?

– Нет, не доводилось.

– Вот и я тоже никогда не видел ни залива Золотой Рог в Нью-Йорке, ни Ниагарского водопада.

– Дорогой Вацлав, упомянутый вами залив находится не в Нью-Йорке, а в Константинополе, а Ниагарский водопад, если я не ошибаюсь, большей частью располагается в Канаде. Относительно вашей помощи в поимке злодея у меня нет никаких сомнений. Не грустите, друг мой. Сегодня, в крайнем случае, завтра Баркли предстанет перед нами и будет вновь просить отыскать Морлока. И мы пойдём ему навстречу. Только сумма контракта теперь вырастет вдвое. Я не люблю, когда ко мне сначала обращаются с просьбой, а после того, как я соглашаюсь помочь, начинают торговаться в надежде получить ещё более выгодные условия.

– Откуда у вас такая уверенность, что он вернётся?

– После того, как Морлок получил две тысячи долларов, его аппетиты выросли. Он теперь не оставит жертву в покое и будет терзать толстосума до тех пор, пока не насытится. Морлок знает о делах Баркли больше нас. Благодаря чему может просчитывать действия банкира наперёд. Мы же такой возможности лишены. Из-за этого каждый раз нам придётся сталкиваться с неприятными сюрпризами. Да, мы будем идти по следу преступника, но и всегда отставать. Это может привести к значительному числу жертв. В такой ситуации будет трудно заманить злоумышленника в ловушку. Морлок жаден и тщеславен и мне бы очень хотелось сыграть на этих его пороках.

Раздался предупредительный стук в дверь, и на пороге появилась Мария.

– Клим Пантелеевич, в приёмной американец. Тот самый, – пояснила она. – На этот раз он один.

Разинув от изумления рот, Войта уставился на Ардашева, как на воскресшего Лазаря из Вифании и выдавил из себя:

– Шеф, вы оракул.

Клим Пантелеевич лишь улыбнулся в ответ и распорядился:

– Я приму его здесь. Пусть войдёт.

Мистер Баркли остановился в дверном проёме, точно в картинной раме.

– Не ожидали? – расплылся в улыбке банкир.

– Напротив, – изрёк Клим Пантелеевич. – Садитесь. Мы только что говорили о вас.

– Да? И что же?

– Я сказал, что в случае появления у вас повторного желания заключить со мной соглашение, сумма увеличится вдвое.

Американец махнул рукой, точно согнал невидимую муху, сидевшую на кончике его носа.

– Простите, я не ослышался? Мне почудилось, что вы хотите получить тридцать тысяч долларов авансом и наличными?

– Пятнадцать тысяч наличными в виде аванса и столько же в качестве гонорара после изобличения преступника.

– Окей. Я согласен, – ответил тот надтреснутым голосом.

Он вынул из внутреннего кармана пиджака конверт и положил на журнальный столик.

– Здесь ровно пятнадцать тысяч. Можете пересчитать.

– Нет надобности.

– Мне не нужен никакой договор. Я вам верю.

– Я вам тоже. Но для чистоты помыслов прошу подписать обязательство о выплате означенного гонорара, в случае разоблачения мною лица, вымогавшего с вас деньги. Тем более, сия бумага уже составлена.

– Вы чертовски предусмотрительны.

Частный детектив взял с письменного стола папку, выудил из неё два листа и, протянув визитёру, пояснил:

– Один экземпляр вам, другой – мне. Оба – на английском языке.

Мистер Баркли раскрутил позолоченный «Паркер» и поставил две подписи. Убрав вечное перо, он протянул Ардашеву конверт.

– Я принёс вам четвёртое письмо.

– «Сэр, у меня для Вас плохие новости! – вслух прочёл Ардашев. – $2000, которые Вы мне передали – насмешка. Я было обиделся и хотел вернуть их Вам назад, но потом передумал. Посчитал, что они пригодятся для продолжения нашей переписки и пойдут на почтовые и канцелярские расходы. Я вот что хочу сообщить: если Вы пришлёте мне ещё $3000, то ваш помощник Эдгар Сноу проживёт спокойно весь сентябрь. А, если он Вам не нужен, то и не надо никаких денег. Я прикончу этого мозгляка бесплатно. Надеюсь, он Вам надоел, и его смерть Вас нисколько не огорчит. И должок за Вами, напоминаю, в $31 000 никуда не делся. Итого: $ 34000. До свидания. Всегда Ваш, Морлок».

Дочитав текст, Клим Пантелеевич принялся рассматривать конверт, а потом заметил:

– Письмо отослано из Нью-Йорка на адрес вашего банка. Обратный адрес, наверняка, вымышленный.

– Да, пинкертоны мне сообщили, что там находится Окружной суд.

– А домой письма не приходили?

– Нет. Ни разу. Но, как вы понимаете, если Морлок сфотографировал меня с горничной, значит, он уже ошивался под моими окнами. Я не знаю, насколько серьёзна эта угроза. Я поступлю так, как вы мне посоветуете.

– Мистер Баркли, мы с вами находимся в Праге. Морлок – в Нью-Йорке. Но третьего дня кто-то подмешал вам в бутылку виски морфин. Связано ли это с действиями Морлока или нет – мы не знаем.

– Господа, я должен извиниться перед вами за то, что в ресторане я сказал вам неправду, – глядя в пол, проронил бизнесмен. – В тот день, когда меня отравили, я получил пятое письмо от Морлока. Мне вручил его коридорный отеля со словами «сэр, только что почтальон принёс вам письмо». Это первое из всех писем, догнавших меня за границей. Прежде, чем вы прочтёте его, я хотел бы прояснить некоторые детали… В начале нашего столетия я имел небольшую фирму в Сан-Франциско, торговавшую лесом. Бизнес приносил очень скромный доход, и я решил заняться строительством. Дело наладилось, но ранним утром восемнадцатого апреля 1906 года случилось землетрясение, а потом и пожар. Город был превращён в руины. Но, как говорит один мой знакомый: «Плоха та буря, что не приносит чужого добра». Через своего знакомого в муниципалитете я получил несколько выгодных подрядов. Всего через три года после катастрофы в городе разными строительными компаниями, в том числе и моей, было построено более двадцати тысяч зданий. Доход у меня был приличный, и в год проведения всемирной выставки «Панама-Пасифик» я купил банк, переименовав его в честь себя «San Francisco JBank». Согласитесь, неплохо придумал – JBank, то есть банк Джозефа Баркли (Joseph Barkley). Буквально за несколько лет моя жизнь изменилась настолько, что я перестал смотреть на цены в магазинах. Возможно, для кого-то это предел мечтаний, но не для меня. Перед самой войной я перебрался в Нью-Йорк. И там тоже купил банк. Теперь к названию я добавил окончание «s», то есть множественное число. И по всей стране стали возникать отделения «San Francisco JBanks». Так из строителя я превратился в финансиста. Потом я неплохо заработал на кредитах для военных поставок. Но и войны, как и землетрясения, когда-то заканчиваются. В мае этого года некий господин открыл золотой вклад в моём банке. Банковская тайна была соблюдена. Однако не прошло и двух недель, как один щелкопёр из бульварной газетёнки «Сан-Франциско Дейли Репорт» написал на меня пасквиль. В нём говорилось, что золото прибыло контрабандой из Владивостока на американском судне, и якобы я, закрыв на это глаза, его принял. Там утверждалось, что на самом деле, это часть русского золотого запаса, украденного Чехословацким корпусом у русского адмирала Колчака. Действительно, на слитках стояло клеймо Российской Империи, и я не стал докапываться, у какого банка он их приобрёл, а просто предложил свою цену за благородный металл. Я ведь не обязан спрашивать у клиента откуда он прибыл в США, хотя по паспорту он был гражданином Чехословакии. К тому же, для того, чтобы открыть банковский счёт в США не обязательно быть гражданином нашей страны. Появление этого клеветнического материала никак не отразилось на моей репутации, хотя Господу известна сумма, с которой мне пришлось расстаться в пользу нескольких влиятельных федеральных чиновников. Так вот, в пятом письме Морлок прислал мне эту самую газетную вырезку и письмо.

Американец достал распечатанный конверт и протянул Климу Пантелеевичу.

Текст статьи был тот же самый, о котором рассказал Баркли, а само письмо, напечатанное на машинке, гласило: «Сэр, у меня для Вас плохие новости! Вы, оказывается, плут и мошенник, а ещё хотите породниться с чешским королём. Вы опозорите Америку! Я этого не допущу и просто прикончу Алана Перкинса. Но за $ 3000 могу проявить великодушие и сохранить ему жизнь. Кстати, как насчёт того, чтобы Ваши деловые партнёры в Праге узнали о махинациях с украденным русским золотом? Этого может не случиться, если Вы вышлете мне $ 5000 телеграфным переводом на Главпочтамт Нью-Йорка предъявителю долларовой купюры R 11352896 F. Итого, учитывая Вашу запятнанную репутацию, а также жизнь Вашу и Перкинса, соблаговолите выложить $ 39000. Всех благ, всегда Ваш Морлок».

Рассмотрев газетную вырезку со всех сторон, Ардашев спросил:

– А что это за карандашные пометки на обратной стороне газетных полей – буквы с и b?

– Понятия не имею.

Клим Пантелеевич поднёс к глазам конверт. Он, как и остальные, был из плотной жёлтой бумаги. Настоящий американский. Края внутреннего клапана лоснились от гуммиарабика.

– Письмо, как и прежние, отправлено из Нью-Йорка. Шло долго. Сутки пролежало в США, семь суток пересекало океан и четверо суток добиралось в Прагу из Саутгемптона, – заключил Ардашев и передал конверт помощнику.

– Преступник осторожен. Каждое послание печатает на разных машинках, – разглядывая текст, заключил Войта.

– Как вы это определили? – удивился Баркли.

– Интервалы между буквами в словах разные.

– Надеюсь, вы не будете возражать, если последнее письмо останется у нас?

– Нет.

– Одного понять не могу: откуда он узнал, что я живу в «Де сакс»? – недоумённо выговорил банкир.

– Если известно, что вы отправились в Прагу, то нет ничего проще, – пояснил Клим Пантелеевич. – Ясно, что человек вашего достатка выберет самый фешенебельный отель чехословацкой столицы. Здесь раньше останавливались представители королевских династий Европы. Поэтому можно не сомневаться, что вы поселитесь в нём.

– Шеф, – вмешался Войта – но возможен и второй вариант: можно выбрать десяток самых дорогих гостиниц Праги и отправить в каждую по письму. К адресату попадёт одно, а девять других отправятся назад, согласно обратному адресу. Здесь, в отличие от предыдущих писем, он есть: «Нью-Йорк, Главпочтамт, до востребования, предъявителю долларовой купюры B 72114616 D.

– Да, но тогда в каждом конверте должно быть по газетной вырезке, – констатировал Ардашев.

– Я думаю для него не проблема купить десяток газет, – почесал лоб Войта.

– Как сказать, – усомнился Клим Пантелеевич. – Проще всего это сделать в день выхода номера. Потом отыскать десять одинаковых экземпляров будет весьма проблематично. Можно, конечно, через три-четыре дня наведаться в редакцию газеты и узнать, остались ли непроданные экземпляры, но в таком случае нет никакой гарантии, что удастся ими обзавестись. Думаю, Вацлав, вы легко проверите жизнеспособность этой гипотезы, после того как протелефонируете в девять лучших пражских отелей.

– Я сделаю это сегодня же, шеф.

– Выходит, мне, находясь за тридевять земель от злодея, нечего бояться? – с рассеянным видом осведомился Баркли.

– Отвечая на этот вопрос, мне придётся вновь вернуться в область догадок, предположений и вероятностей. Простите, но я этого не делаю.

– Но тогда какие должны быть мои действия?

– Проявляйте осторожность. Я хотел бы лично опросить ваших сотрудников.

– О чём вы хотите с ними поговорить?

– Неплохо бы выяснить, где находился каждый из них в тот момент, когда вы получили письмо.

Баркли покачал головой и сказал:

– Это ничего не даст. Тем более, полицейский, как вы сказали, это уже установил.

– Будет толк или нет – неизвестно. Время покажет.

– Когда вы собираетесь к ним наведаться?

– Чем скорее, тем лучше.

– Что ж, тогда не стоит откладывать. Они, наверное, ждут меня в холле гостиницы.

– Едем, – кивнул Ардашев и поднялся. – Вацлав оставайтесь здесь и свяжитесь с отелями.

– Да, шеф.

Мощный и комфортабельный «Делано-Бельвиль» ждал банкира на улице. Когда автомобиль тронулся, Ардашев сказал:

– Мистер Баркли, я бы хотел, чтобы вы передали мне все письма Морлока, включая конверты, которые у вас остались.

– Хорошо. Я пришлю их вам в контору.

– Отлично.

– Это может показаться странным, но меня успокаивает подписанное с вами соглашение. И знаете почему?

Клим Пантелеевич вопросительно поднял голову.

– Вы порядочный человек и, получив от меня пятнадцать тысяч долларов, не будете сидеть сложа руки. А это значит, что мы постепенно доберёмся до Морлока.

– Хочу заметить, что последнее письмо с вырезкой было отправлено из Нью-Йорка почти две недели назад. А где вы находились в это время?

– Дайте вспомнить, – сморщил лоб американец. – В этот день мы сели на пароход. Точно. Это был день отплытия. – Глядя в стекло автомобиля, банкир проговорил задумчиво: – Ход ваших мыслей мне ясен. Если бы оказалось, что в этот день мы уже были на пароходе, то тогда подозрение с моих подчинённых было бы снято, поскольку невозможно быть в двух местах одновременно: плыть по Атлантике и, находясь в Нью-Йорке, бросать письмо в почтовый ящик. Так?

– Лишь отчасти.

– Поясните.

– Можно попросить кого-нибудь опустить письмо на следующий день или через день после отплытия судна в Саутгемптон.

– Да, – сокрушённо покачал головой Баркли, – вокруг одни загадки. Если честно, я чувствую себя трупом, отпущенным в отпуск.

Автомедон остановил машину у самых дверей отеля. Войдя внутрь, Баркли негромко заметил:

– Эдгар на месте, и Лилли здесь, а Перкинса я не вижу.

Подойдя ближе, он спросил с усмешкой:

– А где наш знаменитый историк?

– Трудно сказать, – развёл руками помощник. – На завтраке его не было. Я стучал в его номер – никто не ответил. Мы подумали, что он отправился в «Де сакс» раньше нас, но и здесь его нет.

– Может, перебрал вчера и спит с похмелья? – предположил банкир.

Американец не успел получить ответ, как к нему приблизился портье с серебряным подносом, на котором лежал жёлтый американский конверт и канцелярский нож для вскрытия корреспонденции:

– Доброе утро, мистер Баркли. Вам письмо. Пришло по почте.

– От кого? – опасливо озираясь по сторонам, осведомился миллионер и, поняв абсурдность вопроса, взял конверт.

– Позволите взглянуть? – спросил Ардашев.

– Да, – Баркли отдал письмо.

– Вероятно, это новое послание Морлока. Судя по штемпелю корабельной почты «Steamship»[21]21
  Пароход – (англ., прим. авт.).


[Закрыть], конверт был брошен в почтовое отделение порта, а не почтамт Нью-Йорка.

– А мог бы и воздушной почтой отправить, – вымолвил банкир. Из Лондона в Нью-Йорк теперь ходят дирижабли. Перевозят скоропортящиеся грузы и почту. Есть и пассажирские места. Я интересовался. Думал полететь, но потом испугался. Морем надёжнее.

– Я читал об этом. Но в этом случае, на конверте ставится, так же, как и на пароходе, почтовая отметка и название дирижабля. Я могу вскрыть конверт?

– Бога ради.

Ардашев рассмотрел письмо на свет и заключил:

– Кроме листа бумаги, тут есть ещё что-то.

Частный детектив, будто хирург, вспорол бумажное брюхо послания и вернул нож портье. Тот удалился.

В руках у Клима Пантелеевича оказался лист почтовой бумаги, внутри которого лежал синий засушенный цветок. Письмо начиналось, как обычно: «Сэр, у меня для Вас плохие новости! Я не получил от Вас денег. Предлагаю Вам проявить благоразумие и срочно выслать оставшиеся $5000 телеграфным переводом на Главпочтамт Нью-Йорка предъявителю долларовой купюры R 11352896 F. Это ещё может спасти Вас от позора перед партнёрами. Бог с ним, с Перкинсом! Можете считать, что на его жизни Вы сэкономили $3000. Я согласен с Вами – не стоит разбрасываться деньгами ради каких-то плюгавых историков-недоучек. Положите на его могилу эту засушенную фиалку. Надеюсь, скоро закончить неотложные дела и отправиться к вам. Не забывайте про долг в $31000. Итого: $36000. С нетерпением жду встречи, всегда Ваш Морлок».

– Господи, – сглотнув слюну, пролепетал Баркли. – Я скоро сойду с ума.

Неожиданно возник портье.

– Сэр, – сказал он. – Вас просят к телефону.

– Кто?

– Полиция.

Передвигая ногами, точно на них были пудовые кандалы, американец приблизился к гостиничной стойке и взял трубку.

– Я слушаю… Как?.. Когда?.. Выезжаю.

Банкир повесил на рычаг трубку и, побелев, как полотно, проронил рассеяно:

– Алан Перкинс умер. Его нашла горничная, когда пришла убирать номер. Надо срочно ехать в «Золотой Гусь». Инспектор ждёт нас. И ещё: прошу не упоминать полиции о пятом письме.

– Не волнуйтесь… Пусть с нами поедут мисс Флетчер и Эдгар Сноу. Их всё равно будут допрашивать, и я хочу присутствовать при этом.

– Обязательно. Автомобиль большой. Всем места хватит.

– Тогда не будем терять время.