Текст книги "Маскарад со смертью"

– Видите ли, за несколько дней до трагедии Соломон Моисеевич нанес мне визит и попросил оказать ему некоторую услугу. Видимо, предчувствуя опасность, он хотел, чтобы я, в случае его гибели, побеспокоился о вашем благополучии, ну и затем разыскал убийцу. Ваш супруг заранее оплатил мои услуги. Кроме того, я располагаю некоторой информацией, и она, на мой взгляд, поможет найти преступника. Однако учитывая, что полиция не всегда правильно оценивает сложившуюся ситуацию, я попрошу вас сохранить наш разговор в тайне, – негромко пояснил Клим Пантелеевич.

– Ар-да-шев – какая интересная фамилия, наверное, имеет древнее и аристократическое происхождение? Да? – спросила Кларочка, пытаясь перешагнуть через канаву, и слегка приподняла край длинного платья. Она медлила, ожидая, пока спутник не поддержит ее за локоть. Клим Пантелеевич учтиво помог даме. «Он еще и галантный», – мысленно оценила любезность вдова.

– Описание моего генеалогического древа не включалось в условия соглашения с вашим покойным мужем. Однако вы правы. Мой отец, отставной полковник от инфантерии, хоть и был дворянином, но таковым себя не чувствовал, если не брать в расчет сам титул. Другое дело матушка – потомственная дворянка. В Ярославской губернии у нее имелось родовое имение в деревне Апальково. Она – урожденная Апалькова. Но мои познания в этой области простираются лишь на двести лет. Ну да полно… Было бы гораздо полезнее, если бы мы говорили о деле.

– Например?

– Скажите, вам уже передали личные вещи Соломона Моисеевича?

– Ну да. Еще вчера пришли два полицейских хама. Один старый усатый таракан с какой-то малороссийской фамилией и неотесанный мужик городовой.

– Должно быть, сам Ефим Андреевич Поляничко пожаловал? – предположил адвокат.

– Ну да, как раз он самый.

– А что городовой?

– Дело в том, что у Соломона вдруг оказались с собой конфеты, леденцы… знаете, ну такое французское слово…

– Монпансье?

– Да, да. Правда, я никогда не видела, чтобы муж их покупал. А этот невежа полицейский взял одну конфетку попробовать да ненароком сломал зуб. И что вы думаете? Он выплюнул леденец в кабинете прямо под стол. Ну не хамство? – возмущенно затараторила Кларочка.

– Слава богу, вам не довелось познакомиться с заместителем господина Поляничко – Кашириным. Вот уж действительно субъект невоспитанный и злонравный. Но ума недалекого, и потому опасности такой человек представлять не может. Так, «слякоть», стоит лишь «надеть калоши» – и его не заметишь.

– Ну вот, мы и пришли, – вздохнула вдова.

– Я понимаю, что сейчас далеко не лучшее время для визитов, но мне надобно непременно осмотреть переданные полицией вещи, – серьезно проговорил присяжный поверенный.

– Ну что ж, прошу. – С легкой улыбкой Клара отворила калитку и прошла во двор.

Дом, из которого недавно вынесли покойника, и сам кажется мертвым. Некоторое время в нем еще остаются слова, поступки, привычки и запахи ушедшей из мира души. Но пройдет девять дней, прогорят свечи, испарится вода из стакана, засохнет и выгнется краюха ржаного хлеба и станет постепенно забываться горе. Вот тогда и оживет снова дом.

Именно таким предстала перед Ардашевым еще недавно счастливая обитель, выстроенная Соломоном для молодой жены. Большое, в массивной посеребренной раме зеркало, занавешенное темной тканью, производило впечатление замурованного потайного хода в иное, потустороннее пространство, где время уже невластно над людьми. Запах ладана пропитал воздух настолько, что, казалось, каждый предмет обстановки источает аромат этого средиземноморского дерева.

По старому обычаю, пол был уже вымыт и воду вылили далеко за порог, чтобы смытая беда не вернулась назад.

– Пройдемте в кабинет мужа, – на ходу проговорила хозяйка, проследовав в большую и просторную комнату, отделанную деревом лишь отчасти. Основную площадь занимали разного рода шкафы, этажерки и полочки с инструментами и приспособлениями разного аптекарского свойства. Книг на полках было немного. В основном французские женские романы. Ардашев с интересом снял с полки одну изрядно потрепанную книжицу и прочитал вслух: «Свиданья на тиссовой аллее», роман, в двух частях. – И добавил: – Моя жена тоже, знаете ли, увлекается любовными душещипательными историями. Бальзак, Мопассан… куда там Льву Николаевичу с его «Войной и миром».

– Да, книги – единственное развлечение в здешней глуши, – с печальным вздохом произнесла Клара.

На большом письменном столе лежали оставленные полицейскими чинами предметы и лист с описью. Саквояж оказался абсолютно пустым. «Да, надо же, монпансье «Георг Ландрин», – подумал адвокат, открывая жестяную коробочку. Он внимательно осмотрел леденцы, после чего отложил их в сторону, наклонился, а потом, извинившись, встал на четвереньки и вовсе залез под стол. Через несколько секунд он уже отряхивал брюки и улыбался, держа в руках, очевидно, кусочек того злосчастного леденца, о который сломал зуб городовой. «Вот теперь почти все ясно…» – пронеслось в голове у Ардашева. Затем из внутреннего кармана пиджака присяжный поверенный вытащил складную лупу и стал тщательно исследовать этикетку пузырька с микстурой. Закончив осмотр, он спросил:

– Разрешите ли вы мне забрать монпансье и капли для более детального изучения?

– Да, конечно, они мне не нужны, – запросто согласилась госпожа Жих.

– А что, покойный страдал мигренью?

– Да нет, никогда. Так что эти капли так же непонятны, как и леденцы. Зачем он все это покупал? Не знаю.

– Вы окажете мне неоценимую услугу, если подробно расскажете о взаимоотношениях, сложившихся между вашим мужем и господином Дорштом.

– Хорошо. Но это займет некоторое время. Может быть, распорядиться горничной принести чаю?

– Нет, благодарю вас, не беспокойтесь.

– Пару лет назад, когда муж был единственным хозяином ювелирного салона и мастерской, на мой день рождения он пригласил Вениамина Яковлевича, о котором все говорили как о человеке разносторонних познаний. Соломон часто пользовался его советами по поводу ценных бумаг. Я слышала, что купцы записывались к нему за неделю, потому что принимает он исключительно по понедельникам. А в остальное время изучает биржевые сводки. Бывает, по телеграфу столько закажет посланий, что служащие с ума сходят. Я сама однажды видела, когда отправляла на почте телеграмму в Париж для ювелиров, как Вениамин Яковлевич почти на сто рублей сообщений отослал. А в них одно и то же: закладные такие-то покупаю по столько-то, векселя товарищества такого-то продаю по такой-то цене… Но все-таки это его работа, а есть и увлечение – он создает собственные эскизы и потом изготавливает по ним ювелирные украшения. Так вот, подарил он мне серьги. Знаете, я видела достаточно много всяких ювелирных изысков, и удивить меня, а тем более восхитить, не просто, а тут… глаз не могла отвести. Да что там… Сейчас я их вам покажу. Одну секунду. – Клара вышла из кабинета и почти тотчас же вернулась с красной коробочкой. Открыла ее и передала адвокату.

Серьги, выполненные из крупного жемчуга, с использованием техники эмали, украшенные россыпью брильянтов неодинакового размера, с подвесками в виде элегантных бантиков, производили впечатление изысканной роскоши. Они улавливали свет и передавали его от одной грани камня к другой, пока он не исчезал в игре едва уловимых бликов. А недавно изобретенное в Европе крепление-застежка, позволяющее носить серьги, не прокалывая уши, была удачно исполнена и уже применена здесь.

– Да, это настоящий шедевр, – вполголоса восхитился Ардашев.

– Примерно так же оценил и Соломон. Одним словом, после десерта муж пригласил Доршта в этот кабинет и предложил войти в его ювелирное дело на равных. Ему поручалось рисовать эскизы, а наши мастера должны были над ними работать. По условиям договора, Вениамин в течение полугода обязался внести определенную сумму, что он в дальнейшем и сделал. И только после этого они могли делить прибыль поровну. Ударили по рукам. Все было хорошо, но этот кризис и беспорядки подорвали торговлю в прошлом году. Соломон предложил перейти на самые дешевые изделия с использованием горного хрусталя, бирюзы, агата… А Вениамин считал его предложение ошибочным. «Отсутствует, – говорит, – Соломон Моисеевич, в вашем суждении здравый смысл. Предлагаю, наоборот, количество дорогих изделий увеличить, ассортимент разнообразить, а цены опустить. Вот тогда мы с вами настоящий профит и получим». Но муж не согласился, и отношения между ними разладились. Это повредило делу, и доходы в тот год резко упали, вот тогда-то супруг и решил подарить оставшуюся свою долю мне. – Клара замолчала и уставилась в окно, в которое бессильно билась подраненная птица. Ардашев заметил, как по ее лицу пробежала мелкая нервная судорога.

– Наверное, воробей спасается от кошки, – постарался успокоить вдову присяжный поверенный. – А что потом?

– Ну, я занялась этим делом с огромным желанием. Посещала разные выставки: в Москве, Петербурге, Нижнем и даже ездила в Ригу. С Вениамином я быстро нашла общий язык, но с мужем отношения у них не сложились. Супруг все чаще говорил, что скоро им придется делить мастеров. Доршт как-то сказал, что он слишком много сил отдал этому делу и не позволит его сгубить, растаскивая лучших умельцев. Соломон всегда хотел получить быструю прибыль и совсем не думал о нашем собственном ювелирном имени. А мы уже только в этом году приняли участие в двух выставках, в Екатеринодаре и Ростове, под собственной маркой.

– И как же она называется?

– Ювелирный торговый дом «Южный крест». У нас даже есть собственное клеймо, состоящее из буквы «Ю» и креста.

– Премного благодарен за подробности. К сожалению, тот, кто убил вашего мужа, еще находится на свободе и потому очень опасен, а значит, ожидать от этого человека можно чего угодно. Надеюсь, в скором времени преступник предстанет перед судом. Во всяком случае, я постараюсь этому поспособствовать. Однако считаю своим долгом предупредить, что в данный момент вам необходимо соблюдать некоторые меры предосторожности: на ночь обязательно закрывайте ставни, а двери непременно затворяйте на засов. Горничную пока домой не отпускайте. Пусть ночует у вас. Без надобности из дома не отлучайтесь, а если такая необходимость появится, то следуйте в сопровождении прислуги. Нумер моего телефона: 1-27. Если вам кто-либо назначит встречу или протелефонирует и куда-то вызовет, обязательно сначала известите об этом меня. Но самостоятельно никаких шагов не предпринимайте. Ну и о том, что я забрал предметы, переданные вам властями, говорить кому-либо пока не стоит. А если ими опять заинтересуется полиция, скажите, что выбросили их вместе с мусором. Вот, пожалуй, и все… Так… Постойте… Если я не ошибаюсь, вы только что упомянули о том, как отправляли телеграмму на почте для каких-то ювелиров в Париж, не так ли?

– Ну да. Для тех, которые должны были приехать потом московским поездом, по-моему, в начале этого месяца, наверное, первого числа.

– Скажите, а кто мог знать об их приезде, ну, конечно, кроме вас и теперь уже покойного вашего мужа?

– Не знаю. Да, наверное, никто. А что?

– Нет-нет, ничего. Так, знаете, просто некоторые размышления, извините. Вот теперь позволю себе откланяться. Разрешите еще раз принести вам мои соболезнования.

Клара благодарно кивнула и подумала: «Вот уж кому повезло, так это его жене. Еще бы! Спокойная и богатая жизнь за спиной такого приятного, состоятельного и воспитанного человека. Разве таким изменяют? – И сама же ответила: – И таким тоже, но только полные дуры».

Адвокат прошел в переднюю, взял трость, слегка поклонился и вышел. День еще не уступил место сумеркам, и солнце хотя и опустилось ниже верхушек старых вязов и лип, но все еще грело и без того не остывшую от зноя землю. На Николаевском начался неспешный променад беззаботно гуляющей публики. О недавнем убийстве старались не вспоминать, и поэтому городские власти распорядились убрать ту злосчастную лавочку. Другую поставили в пяти саженях выше.

16
Этюд с тремя неизвестными

Еще находясь в кабинете Жиха, Ардашев понял хитрый замысел Соломона, и теперь оставалось лишь опытным путем подтвердить предположение. Обосновавшись на кухне, Клим Пантелеевич попросил жену и горничную его не беспокоить и с увлечением принялся за дело.

Прежде всего, он зажег керосиновый примус, поставил на него небольшую сковороду, куда и выложил все содержимое коробки монпансье «Георг Ландрин», переданное ему Кларой Жих. Помешивая деревянной ложкой, адвокат вскоре увидел, как, постепенно растекаясь по поверхности, плавилась карамель, а из нее возникали драгоценные камни удивительной огранки – один прекраснее другого: рубины, сапфиры, изумруды, гранаты и топазы.

Присяжный поверенный высыпал содержимое в тарелку, обмыл водой и, переложив на полотенце, дал бесценным творениям природы обсохнуть. Затем он распечатал сургучную пробку пузырька под названием «Капли от мигрени», вылил жидкость на блюдце, понюхал… и ничего особенного не обнаружил – обычная микстура.

Стройная и последовательная версия внезапно «разбилась» об эту маленькую злосчастную бутылочку лекарства.

Оставаться на кухне больше не было никакого смысла, и присяжный поверенный определил драгоценные камни в ту же пустую жестяную коробочку и, прихватив пузырек, вернулся в кабинет.

Клим Пантелеевич заметил, что думалось ему почему-то всегда лучше вечером, когда спадала жара и ветер колыхал верхушки деревьев, по которым перекатывался красный мячик уставшего от полуденной работы солнца. В такие минуты, сидя в кресле, он, казалось, бесцельно созерцал блуждающим взглядом все, что могли охватить глаза: синее небо, птиц, вычерчивающих в бесконечном пространстве замысловатые геометрические фигуры, и даже ветви могучего дуба, наполненные шумным многоголосьем пернатых. Ардашев применял способ фокусирования внимания через его внешнее рассеивание – один из методов йоги, освоенной еще во время заграничных странствований.

Вот и сейчас, когда издалека подкрадывались сумерки, он смотрел на закат, пытаясь поймать ту пространственную точку, где последний солнечный луч сливался воедино с горизонтом, образуя на небосводе багровое зарево. Сконцентрировав внимание на постороннем объекте, Клим Пантелеевич незаметно для себя переходил к логическим рассуждениям: «Итак, Соломон Моисеевич Жих, как следует из его письма, собирался обменять полученные ранее от лже-курьера камни обратно на деньги. Для этого даже прихватил с собой саквояж. Но боялся, что его могут обмануть, и перестраховался: драгоценные камни разных цветов залил карамелью и сложил в коробочку от монпансье «Георг Ландрин». Но для чего-то в последний момент перед назначенной встречей купил еще одну, круглую коробку с надписью «Москва». Так вот она исчезла… Теперь эта микстура… Куплена у Минца в «Красной аптеке». Зачем он приобретал их там, если у него своих аптек хватает? На этикетке указано, что травяной настой был приготовлен пятого августа – как раз в день убийства. Выходит, он перед смертью зашел в ближайшую от места встречи аптеку, чтобы купить лекарство от головной боли? Чушь! Полная и беспросветная бессмыслица! Итак, на сегодняшний день я нашел только часть партии драгоценных камней, и далеко не самые дорогостоящие экземпляры. Львиную долю стоимости составляли брильянты, которые либо находятся где-то в доме Жиха, либо путешествуют в неизвестном направлении. Но сдается мне, что Соломон все-таки обхитрил злоумышленника не только с цветными камнями, но и с алмазами. Их местонахождение вероятнее всего возможно вычислить логическим путем. Ключ к разгадке – пустой пузырек аптечной микстуры… Пока непонятно… Придется вернуться к этой теме позднее… До сих пор нет ответа и на главный вопрос: кто же убил Соломона? Полиция считает, что это Аполлон Абрашкин. Сомнительно. А кто, кроме него, мог убить Соломона? Мотив был и у Доршта, с его конфликтом из-за ювелирного дела, и у Пейховича, мечтавшего купить аптеки Жиха. А начальник акцизного управления Гайваронский? Почему бы и нет? Тоже ведь пытался за бесценок получить ломбарды? А содержащийся под арестом Васильчиков? Ну и, наконец, этот богатый неизвестный чиновник, инкогнито скупающий оптом камни. Кто он? Пока не знаю. А Клара? Вряд ли, хотя… Наконец, последний кандидат на злодея – тот, кого я даже не могу сейчас представить в роли убийцы! Хорошо, ну а кто же тогда убрал самого артиста? Его мог убить либо сообщник, либо неизвестные заурядные грабители».

Панорама злодеяний все больше принимала расплывчатые очертания, то появляясь, то вновь ускользая от Ардашева, и казалось, какой-то невидимый коварный художник забавляется, затушевывая только что проявившиеся на полотне реальные контуры произошедших недавно событий.

Часы пробили десять. Клим Пантелеевич задул фитиль настольной керосиновой лампы и вернулся на кухню, чтобы за кружкой любимого травяного чая еще раз неторопливо обдумать все версии и одну, только что пришедшую на ум, невероятную догадку…

17
«Лунная соната»

Вениамин Яковлевич Доршт жил на Ольгинской улице. Старый купеческий дом он приобрел всего несколько лет назад и, перестроив его на европейский манер, превратил в яркое и необычное в архитектурном отношении здание. Снаружи оно было обложено кирпичом и оштукатурено. Новый фасад украсили колоннами, полукруглыми окнами, а над ними выросли разнообразные геометрические фигуры из лепнины: квадраты, прямоугольники, окружности, перечеркнутые посередине двумя линиями, и даже кресты. Кабалистические символы если и не указывали на принадлежность хозяина к великому братству «вольных каменщиков», то, по крайней мере, об увлечении масонской символикой свидетельствовали уж точно.

На массивной входной двери золотом отливала на солнце латунная табличка «Доршт В. Я. – финансовые консультации». Под ней на декоративной планке красовалась аккуратная рукоятка звонка с надписью: «Прошу повернуть».

Присяжный поверенный дважды выполнил это указание. Вежливая прислуга провела адвоката в гостиную, и, усадив гостя в кресло рядом с фортепьяно, скрылась в покоях дома. Ардашев разглядывал развешанные по стенам картины, но внезапно отворилась дверь, и навстречу, расточая улыбки, вышел хозяин дома:

– Ну вот, Клим Пантелеевич, вы наконец и пожаловали. Я, признаться, еще вчера ожидал вашего визита. Что ж, если не возражаете, прогуляемся по саду.

– С удовольствием.

Пройдя по коридору через все помещение, Ардашев вышел с другой стороны дома и оказался в удивительном по красоте, живом зеленом «райском уголке». Дорожки из природного камня бежали не прямо, как это было принято, а по кругу и, огибая фруктовые деревья, создавали ощущение естественных каменных тропинок. Все пространство вокруг было засеяно английской газонной травой, которую, видимо, совсем недавно подстригли. Такие лужайки Ардашеву приходилось видеть за границей, они скорее напоминали ухоженные поля для гольфа английской аристократии.

Покой хозяев стерегли «забытые» природой огромные, вертикально стоящие великаны – камни из натурального известняка. Увешанное крупными плодами дерево абрикоса тяжело склонилось к беседке, сплошь обвитой розовым виноградом. Его крупные спелые грозди свисали со всех сторон и просились в руку. А рядом – о чудо! – прямо из земли бил живой родник, наполнявший собой небольшой, но все-таки отдававший прохладой пруд с разноцветными рыбками. Проточная вода естественным потоком скатывалась с огромного камня вниз и ручьем летела дальше по склону, навсегда растворяясь в стремительном течении бегущей в овраге реки.

Аромат лета пьянил и расслаблял. Господа разместились в плетенных из крымской виноградной лозы креслах. Горничная, привыкшая к частым посетителям, уловила мимолетный кивок-распоряжение хозяина и быстро принесла на подносе бутылку красного Мулен-а-Ван, вазу с фруктами, два бокала и сигарную коробку. Разлив вино, Доршт учтиво предложил Ардашеву насладиться элитным кубинским табаком, но, встретив вежливый отказ, с большим удовольствием сам вдохнул душистый аромат далекого Карибского острова. Затем специальными серебряными ножницами аккуратно обрезал кончик сигары с красным ярлычком, зажег большую шведскую спичку и, сделав пару мелких затяжек, с видимым блаженством вдохнул нужную порцию дыма.

– Уважаемый Клим Пантелеевич, я готов избавить вас от необходимости объяснения цели вашего визита. Насколько я понимаю, вы проводите свое неофициальное расследование убийства моего незадачливого компаньона и я, по логике вещей, должен стать первым из числа подозреваемых. Мы ведь умные люди и не станем принимать всерьез фантастическую версию, где предполагаемым убийцей Соломона является несчастный поручик, не так ли? – поглаживая рыжие усы, с улыбкой вещал финансист. – Согласитесь, я на эту роль подхожу гораздо больше, поскольку, думаю, вам уже известно о наших с ним разногласиях.

– С вами приятно иметь дело. Но я бы не стал так категорично заявлять о том, что вы есть первый и единственный подозреваемый по этому делу, даже если не брать в расчет господина Васильчикова. Но знаете, я, собственно, пришел не за тем, чтобы спрашивать у вас банальные вопросы типа: «Где вы находились в семь часов вечера пятого августа?» Хотя и это, как вы понимаете, меня не может не интересовать. Однако мне более необходима ваша консультация. – Адвокат высыпал на стол из спичечного коробка пять разных камней: сапфир, изумруд, рубин, гранат и топаз. – Что вы можете сказать об их приблизительной ценности?

Доршт положил сигару в пепельницу, достал из нагрудного кармана пиджака складную ювелирную лупу с толстым увеличительным стеклом, долго и внимательно разглядывал каждый камень, а потом, затянувшись сигарой, все еще пребывая в некотором размышлении, проговорил:

– Вы задали несколько вопросов. Начнем по порядку: в понедельник, пятого августа, в семь вечера, окончив прием посетителей, я работал в кабинете, просматривая свежие биржевые сводки. Из дома выходил только в сад. Подтвердить некому. Поскольку супруга была у модистки, а горничная в это время обычно уходит… Когда я работаю, меня, как правило, не беспокоят… Погодите… Возможно, учитель музыки моей младшей дочери может подтвердить, поскольку Оленька сама забежала ко мне, сказав, что преподаватель хотел бы со мной поговорить. Правда, было это в начале седьмого или ближе к половине. Я прошел в гостиную, и оказалось, что у инструмента не было одной струны! Удивительно! Мы только что купили его в музыкальном магазине, и продавец виртуозно исполнил нам с женой несколько популярных мелодий. А тут – первый урок по музыке и нет струны. Я попросил учителя пригласить настройщика, оплатил заранее его услуги, и мы распрощались. – Вениамин снова вдохнул хорошую порцию дыма, положил сигару и, внимательно глядя в лицо присяжного поверенного, спросил: – Откуда, Клим Пантелеевич, у вас эти камни?

– Я позволю себе не отвечать на этот вопрос, поскольку это может скомпрометировать честное имя одного моего доверителя.

– Ну, тогда я сформулирую его иначе: сколько таких камней в наличии у вашего доверителя?

– Я вижу, что мы поменялись местами. Вы теперь спрашиваете, а я отвечаю, – улыбнулся Ардашев.

– А что, если я предложу хорошие деньги за все камни, которые имеет ваш клиент? Я не оговорился, за все, включая брильянты… Выпейте прекрасного божоле с нежным, изысканным вкусом. Ваше здоровье. – Доршт с удовольствием сделал несколько глотков.

– Вино и впрямь чудесное, – согласился Ардашев, пригубив бокал. – Однако что вы имеете в виду?

– Ну, к чему, дорогой мой Клим Пантелеевич, мы будем играть с вами в кошки-мышки? Но ежели настаиваете… Хорошо. Но в таком случае, прошу извинить меня за откровенность… Вы только что показали мне не совсем обычные драгоценности. Да, несомненно, изумруд, рубин, сапфир, топаз и гранат – дорогостоящие приобретения. Да еще таких размеров! Но… Эти камни особенные, если хотите, единственные в своем роде, потому что у них очень редкая и необычная огранка. Такую работу в России не делают. Есть только один мастер, которому это доступно, – господин Бординикс, лучший резчик ювелирного дома «Бушерон и К». А как следует из газет, которые, как вы знаете, я выписываю тоннами, именно партию камней его работы и везли два курьера в Ставрополь. Да не довезли… Я могу с точностью угадать, кто именно сделал столь крупный заказ. Видите ли, с некоторых пор я заметил, что Соломон за моей спиной перепродает драгоценности… Согласитесь, с его стороны это было не совсем порядочно по отношению ко мне, как к его компаньону. Но, я полагаю, об их приезде узнал кто-то еще и поэтому они не успели добраться до места назначения. Мне известно, Клим Пантелеевич, что вы представляете интересы Клары Сергеевны Жих. Ради бога, исполняйте эту обязанность сколько угодно! Это ведь ваша работа… Я даже готов мириться с тем, что вы, не будучи полицейским, интересуетесь моим алиби… Но вместе с тем, когда вы приносите камни, на которых, фигурально выражаясь, еще видны следы крови невинно загубленных душ, и спрашиваете об их стоимости… Не кажется ли вам, что все это отдает некоторым цинизмом? Да ладно, опустим нравственные категории, и я, закрыв на все глаза, готов приобрести всю партию драгоценностей. Цену, естественно, определять мне, потому что камни с такой «историей» ни вам, ни вашему доверителю продать все равно не удастся – «Бушерон» не даст. Я же могу совершенно спокойно и незаметно сбывать их в собственных изделиях.

– Приятно иметь с вами дело, но все не настолько просто, как может показаться на первый взгляд. История с драгоценностями, спору нет, насквозь пропитана кровью, в том числе и кровью Соломона, который, кстати, часть их стоимости оплатил заранее, что подтверждает его благонамеренность, а потому он является добросовестным приобретателем и эти права, соответственно, переходят к его жене. Так что о бросовых ценах на эту партию товара я бы посоветовал забыть. Другое дело – спокойная жизнь доверителя. Действительно, за камушками по пятам ходит опасность, и однажды, ради тихой и мирной жизни, мой клиент, возможно, вспомнит о вашем предложении. Это все, что я могу вам обещать. – Убрав драгоценности в коробку, адвокат встал с кресла, давая понять, что разговор окончен. Но затем добавил:

– А могу ли я взглянуть на ваше новое пианино? Жена последнее время все чаще говорит о том, что и нам следовало бы обзавестись им. Гости, знаете ли, часто приходят. Я все-таки предпочитаю фабрику «Ernst Kaps» из Дрездена. А вы?

– Пожалуйста, Клим Пантелеевич, смотрите. По правде говоря, я в этом мало смыслю, – будто оправдываясь, признался хозяин дома.

В гостиной Ардашев открыл верхнюю крышку, рассматривая внутренности инструмента, потом сел на стульчик и заиграл… По комнатам неслась чудная музыка Людвига ван Бетховена. Пианино, разбуженное прекрасной мелодией, проснулось и с каждым аккордом издавало все более чистые и ясные звуки и вдруг так же внезапно замолкло. Хозяин зааплодировал:

– Если не ошибаюсь, «Лунная соната», не так ли?

– Да, вы правы, так музыкальные критики окрестили это произведение уже после смерти великого композитора, а вообще-то автор назвал его скромно – соната для фортепьяно № 14. Я сыграл только первую часть – Adagio sostenuto. У нас схожие вкусы, вы, как я заметил, тоже приверженец немецких мастеров, но из Данцига, именно там изготавливают инструменты под маркой «Нugo Siegel».

Уже в передней Доршт опять вернулся к теме камней:

– И все-таки, Клим Пантелеевич, я даю вашему доверителю на раздумье всего три дня. Ну, а после того мне придется известить полицию о нашем с вами разговоре и о драгоценностях… Вы, надеюсь, понимаете последствия как для себя, так и для вашего доверителя. – С лукавой улыбкой финансовый консультант неотрывно смотрел в глаза адвокату.

– Ну что ж, это ваше право. Зло разгуливает по земле, и с ним надо бороться. Кстати, соблаговолите сообщить господину Поляничко, что найденная на месте убийства струна, которой, очевидно, и был задушен господин Жих, принадлежала… вот этому пианино и служила для извлечения ноты «ля» субконтроктавы. А заодно не забудьте охарактеризовать и ваши с Жихом отношения как в высшей степени неприязненные. И в довершение ко всему упомяните об отсутствии у вас алиби. Знаете, Вениамин Яковлевич, на Востоке говорят: «Есть двери, в которые никогда не стоит входить, даже если у тебя есть от них ключи». Благодарю за угощенье.

– Позвольте, а ежели полиция дознается? Как же мне быть?

Не говоря ни слова, Ардашев вышел на улицу, а Доршт так и застыл у входа, прислонившись к дверному косяку… Он все стоял и морщился, как будто вот-вот сейчас придет ответ и больно ударит его по голове.

– Ждите моего звонка, – донеслось от уходящего прочь человека.