Текст книги "Повесть Южных морей"

Говоря о последующих трагических событиях на корабле, многие историки и литераторы опирались на свидетельские показания процесса военного суда на борту линейного судна «Дюк». Штурман Фрайер, плотник Перселл, гардемарины Томас Хейворд и Хеллерт, некоторые активные участники бунта рассказали суду, что капитан Блай морил команду голодом. Достаточно быть беспристрастным и вспомнить, что во время плавания до Таити заболел и умер только один матрос Валлентайн, и то лишь потому, что судовой врач был в запое, как это и обвинения в садизме рассыпаются. Невозможно при плохом питании пройти свыше двадцати семи тысяч морских миль и потерять при этом только одного человека во времена, когда в подобных путешествиях гибель трети экипажа было нормой. Многие свидетели на суде, такие, как Хейворд и Хеллерт, говорили не всю правду, ложными показаниями оправдывали своё жалкое поведение во время мятежа. Фрайер и Перселл мстили капитану за прошлые обиды и унижения. Достаточно сравнить по судовым журналам количество наказаний на кораблях Кука, известного своим гуманным обращением с матросами, и на «Баунти» за один промежуток времени, чтобы убедиться: Блай не был садистом, которому доставляло наслаждение измываться над командой. Двадцать ударов «девятихвостной кошкой»99
  «девятихвостная кошка» – плеть, с рукоятки которой свисало несколько ремней с узелками на концах. Просуществовала на английском флоте до XIX столетия.


[Закрыть] матрос Кинтал получил за неповиновение лейтенанту Флетчеру. По морскому уставу такое наказание соответствовало проступку. Придирки капитана к младшим офицерам, плохо исполняющим свои обязанности, понятны: подчинённые, не знающие свою работу, не вызывают симпатий. Блай не стеснялся в выражениях, когда приходил в раздражение, а это случалось довольно часто. Но даже такого выдержанного и уравновешенного командира, каким был великий Кук, в длительных путешествиях, особенно во время третьего кругосветного плавания, охватывали приступы безудержной ярости по самым незначительным поводам. Это объясняется длительным совместным сосуществованием людей на небольшом пространстве, связанных жёсткими рамками правил, продиктованных Британской Империей любимому сыну – флоту, где каждый нёс свою нелёгкую ношу физических и психологических нагрузок. Тяжелее всех она была у простых матросов. Характер внешнего принуждения неизбежно приводит к глухому раздражению каждого члена экипажа. Чтобы в конце концов она не выплеснулась наружу фонтаном ненависти, на флоте имелись силы для подавления подобных вспышек очагов занявшегося мятежа. На каждом корабле Кука, например, во время плаваний находился взвод морской пехоты, который нёс чисто полицейские функции. На «Баунти» же эти обязанности выполнял один капрал Черчилль. Блай не мог взять с собой даже десяток морских пехотинцев из-за тесноты на «Баунти»: треть площади судна была занята под оранжерею.

Напряжение на корабле росло.

В начале сентября запасной гардемарин Тинклер, молодой джентльмен, зять штурмана Фрайера, увидел из «вороньего гнезда» горы Вандименовой Земли, открытой знаменитым Абелем Тасманом в 1642 году. Остров Тасмания в те времена ложно считался полуостровом Австралии. Блаю удалось побывать здесь раньше с Куком. Капитан привёл корабль в бухту Эдвенчер, чтобы запастись свежей водой и дровами.

На берегу произошла стычка Блая со старшим плотником. Уильям Перселл по лености отпиливал слишком длинные поленья. На замечание капитана, что они не влезут в печку камбуза, плотник выбросил пилу.

– Я не могу работать, сэр, когда вмешиваются в мою работу.

– Тогда отправляйтесь на корабль и помогите матросам поднять на борт бочки с водой. А здесь справятся и без вас.

– Я плотник, сэр, а не простой матрос.

Старший корабельный плотник по рангу приравнивался к младшим офицерам, и Блай не имел права просто его выпороть за отказ выполнить приказ, как поступил с Кинталом. А взять под арест и возить с собой узника до суда в Англии тоже не улыбалось – Перселл был лучшим плотником-специалистом на корабле. Но у Блая имелось много других способов воздействия. Он лишил плотника рациона и запретил команде что-либо подавать ему. Перселл, незаконный сын эсквайра1010
  Эсквайр – титул мелких английских дворян-землевладельцев.


[Закрыть], считал себя несправедливо обойдённым судьбой, что не добавляло мягкости и человеческого расположения его колючему характеру. По этой причине плотник не пользовался особой любовью команды и догадывался, что никто не осмелится ради него нарушить запрет капитана. На следующий день, обдумав своё положение, Перселл выкинул белый флаг, попросив у капитана разрешения приступить к работе.

– Приступайте, но делайте её так, чтобы у меня не было поводов вмешиваться в неё.

– Слушаюсь, сэр.

«Баунти» достиг Тихого океана. Капитан повёл корабль дальше по длинной плавной дуге вдоль «неистовых пятидесятых», оставляя за собой новые сотни миль огромного пустынного океана. Только однажды на всем пути встретили группу необитаемых скалистых островов, которые капитан нанёс на карту1111
  Острова Баунти.


[Закрыть]. У 135° восточной долготы «Баунти» круто повернул на север. Попав в октябре в тёплые широты, люди почувствовали приближение окончания первого этапа путешествия.

По традиции капитан поочерёдно приглашал на обед младших офицеров. Первым отказался от такой чести штурман Фрайер.

– Я не желаю больше выслушивать ваши оскорбления, сэр. Достаточно того, что я общаюсь с вами во время службы.

– Вы не годитесь к морской службе на кораблях Его Величества, Фрайер, – сказал Блай. – По возвращении в Англию я доведу это до ваших покровителей.

Примеру Фрайера последовал доктор Хагген, который не сумел вылечить Валлентайна и заслужил гнев капитана. Блай не мог равнодушно видеть вечно пьяную физиономию эскулапа.

На кораблях королевского флота строго велись бухгалтерские книги, в которые заносились все расходы казённых денег по закупкам продовольствия. По заведённому порядку капитан послал писаря Сэмюэля к штурману, чтобы Фрайер поставил свою подпись под некоторыми документами. Штурман давно ждал этого момента, отослал писаря обратно с бумагой, чтобы сначала Блай подписал её. Это была весьма похвальная характеристика Фрайера на время плавания, написанная им самим.

Каюты капитана и штурмана находились на верхней палубе, напротив друг друга, между оранжереей и офицерской кают-компанией. Возмущённый Блай пересёк коридор, распахнул дверь владений штурмана. Фрайер, вытянув длинные ноги, полулежал на прибитой гвоздями к полу узкой кровати и пускал колечки сигарного дыма в потолок.

– Что это значит, Фрайер? До окончания плавания ещё далеко, я не могу сейчас подписать такую характеристику, и потрудитесь принять позу восклицательного знака, когда с вами говорит капитан.

Фрайер медленно поднялся.

– Я не подпишу отчётность по расходам, пока вы, капитан, не подпишите мою характеристику. Можете опять оскорблять меня, если вам это доставляет удовольствие, но на этот раз я не уступлю. Буду с вами откровенен: по злобности характера вы намерены испортить мне карьеру, и я защищаюсь, как могу.

Посмотрев на штурмана, Блай решил поберечь голосовые связки для другого раза и не сотрясать воздух яркими выражениями богатого языка. Капитан сдержал холодную ярость и вышел, сильно хлопнув дверью.

Вечером Блай собрал команду на палубе и применил следующую тактику: в течение часа зачитывал вслух те места из морского устава, где говорилось о страшных наказаниях за неповиновение.

– В заключение я хочу предупредить: если понадобится, весь этот перечень я применю на практике.

Капитан остановил на Фрайере решительный взгляд своих голубых глаз, которые в гневе заметно темнели.

– Если у кого-нибудь из команды, – продолжал Блай, – есть претензии к капитану по поводу питания и расходов, связанных с ним, пусть скажет. Я не обязан их выслушивать, но на этот раз сделаю исключение. Штурман отказывается подписывать бухгалтерские книги, и я хочу знать почему.

Команда молчала.

– Может быть, мистер Фрайер сам объяснит причину? – спросил стоящий рядом с капитаном лейтенант Флетчер.

Блай подал знак писарю, появился Сэмюэль с бухгалтерскими книгами. Капитан предложил штурману либо подписать их, либо в письменной форме изложить свой отказ тут же, при всех. Фрайер испугался последствий и подписал всё, что требовалось.

– Я знаю, что ваши силы уже на исходе, – сказал капитан команде, когда писарь унёс увесистые книги обратно. – Из еды остались только солонина и галеты. Капуста покрылась плесенью, некоторые из вас больны цингой. Я ем то же, что и вы. Но ещё несколько недель пути, и вас ждёт продолжительный отдых на прекрасном острове Георга, заморские фрукты, свежая проточная вода и женщины, которые соскучились по английским морякам. – Блай пришёл в благодушное настроение. – Мистер Пековер, вы не забыли расплатиться в прошлый раз с тамошними красотками?

Гардемарин Янг хихикнул, некоторые матросы заулыбались. Они редко слышали, чтобы капитан шутил.

Глава 3.
Страна счастливых

25 октября 1788 года. Прошло одиннадцать месяцев, как «Баунти» вышел из Англии. Вахтенный офицер Эльфинстон увидел в окуляр подзорной трубы скалистый островок Меету. Таити открыл английский капитан Уоллис1212
  Возможно, за шестьдесят один год до Уоллиса Таити видел испанский мореплаватель Кирос, но не высаживался на остров.


[Закрыть] за двадцать один год до экспедиции Блая и обозначил Меету как надёжный ориентир в шестидесяти милях к востоку от острова Георга.

«Баунти» достиг вечно цветущего архипелага Общества.

Накануне Блай лично выгреб всё спиртное из запасников доктора Хаггена.

– Это прямой грабёж, капитан, я буду жаловаться в Адмиралтейство, – возмущался пьяница, витая в алкогольных парах.

– Мне наплевать на ваши жалобы, чёртов костоправ. Мне нужен трезвый врач, чтобы обследовать команду. Или вы будете исполнять свои обязанности, получая бутылку в день, или я выброшу конфискованный груз в море.

Протрезвев, Хагген осмотрел команду и доложил, что все совершенно здоровы и не занесут заразные болезни на остров.

– Пожалуйте, капитан, бутылочку, как обещали. Похмелье…

На бизань-мачте Блай распорядился вывесить правила поведения для экипажа:

На островах запрещается говорить о том, что капитан Кук убит дикарями.

Нельзя упоминать о цели экспедиции.

Долг каждого приветливо относиться к туземцам, оружие применять только для самообороны.

Уединяться с женщинами только по обоюдному согласию.

Занималось утро следующего дня, прекраснее которого бессилен вообразить самый великий романтический поэт. За одну ночь со дна моря выросли голубые горы, расцвеченные всевозможными красками. Остров Таити напоминал гигантскую корзину цветов посреди Великого океана.

«Баунти» обогнул мыс Венеры, где экспедиция Кука проводила астрономические наблюдения, миновал длинный розовый риф в бурунах пены и вошёл в самую прекрасную бухту в мире.

Матаваи.

Изумрудная лагуна с прозрачной водой. С берега доносился запах, с которым не сравнятся лучшие французские духи. Пляж чёрного песка вытянулся на несколько километров, волны ритмично разрисовывали его белым кружевом. Амфитеатром вздымался горный пейзаж с водопадами, склоны до самых вершин природа украсила гирляндами пышной растительности. В фиолетовой тени деревьев на кромке побережья проступили очертания бамбуковых домиков, покрытых пальмовыми листьями; между стволов мелькнуло несколько темнокожих фигур.

В ту же секунду из ухоженного лесочка накатился приветственный бой барабанов. Около сотни каноэ с балансирами отчалили от берега и понеслись навстречу английскому кораблю. На вёслах сидели мускулистые темнокожие атлеты и везли они, как того требовали правила местного гостеприимства, самые желанные для путешественников дары – кокосовые орехи, связки бананов, кур, молочных поросят и молодых полуобнажённых женщин, превосходивших красотой европейских красавиц.

– Перетане?1313
  В таитянском языке отсутствовали многие звуки европейских языков, особенно согласные. Поэтому жители Полинезии не могли точно произносить английские слова и переделывали их на свой лад: перетане – британцы, Кук – Тути…


[Закрыть] – закричали гребцы, подплыв поближе.

Блай, взмахнув руками, крикнул:

– Тайо перетане (английский друг)!

– Параи(Блай)! – узнали островитяне спутника Кука.

Каноэ быстро пошли на сближение. Таитянки, облачённые только в короткие белые юбочки, поднялись в лодках во весь рост и, раскачивая бёдрами, выкрикивали приветствия:

– Поцелуй меня, британец!

С ловкостью обезьян таитяне взбирались на борт по верёвочным лестницам и бросались прямо в объятия моряков. Через несколько минут палуба «Баунти» напоминала галдящий восточный базар. Блай не слышал собственного голоса, и матросы волей-неволей махнули рукой на свои обязанности. На носу, под бушпритом, юная таитянка сбросила с себя одежду, оказавшись в том виде, в каком Афродита вышла из пенистых волн океана. Грациозно поворачиваясь, сложенная как богиня, девушка демонстрировала свои прелести. Непристойные жесты и телодвижения, сопровождавшие необычное для европейцев представление, не оставляли никаких сомнений в цели её визита на корабль. Столпившиеся вокруг темнокожей нимфы гардемарины не могли оторвать глаз от тех участков тела, которые в пуританской Англии тщательно скрывали под одеждой. Шоколадная красавица олицетворяла собой мечту, неотступно преследовавшую безусых джентльменов в долгие месяцы трудного плавания.

А ветер неожиданно стих, судно понесло прямо на скалы. Капитан, сразу оценив опасность, выстрелил из длинного пистолета в воздух. Туземцы мигом захлопнули рты, испуганно заморгали глазами. Боцман Коул со своим помощником Моррисоном пустили в ход линёк вперемежку с кулаками и навели порядок.

Бросили якорь, убрали паруса.

Начались братания. Таитяне по местной традиции обменивались с моряками именами, прогуливались с названными братьями рука об руку по палубе. С интересом рассматривали различные части корабля и расспрашивали англичан об их назначении. Но ничто надолго не могло удержать их внимание. Туземцы сновали взад-вперёд, лазали на мачты, качались на вантах и реях, прыгали в восторге от подарков. Бусинки, блестящие пуговицы и старые шляпы приводили их в состояние эйфории.

Стихийно возникла торговля. За железные предметы предлагались целые кучи фруктов. Моряков приглашали на берег, где к их услугам были дома новых братьев и друзей. Только к вечеру Блай попросил мужчин покинуть судно. Женщинам, к неописуемой радости экипажа, капитан разрешил остаться на ночь.

На следующее утро «Баунти» посетил местный вождь Поино. Блай вручил ему набор топоров и гвоздей, спросил, как поживает его старый друг Помаре1414
  Помаре – он же Ту (Оту), Теина… На протяжении жизни несколько раз менял свои имена. Автор использует последнее имя, под которым он вошёл в историю.


[Закрыть].

Поино сделал страдальческое лицо и поведал капитану о бедах, постигших приятеля англичан.

– Помаре живёт в изгнании, у своих братьев. Враги вождя отнимают его землю. Я пошлю гонца к нему. Через несколько дней Помаре будет здесь.

В конце визита Поино пригласил Блая на берег в свою резиденцию, где готовился праздничный обед. Надев парадную форму, капитан в сопровождении лейтенанта Флетчера отправился в гости.

Офицеров сопровождала толпа праздно шатающихся по берегу местных жителей. Дворец Поино представлял собой обширный овальный навес на деревянных столбах. Рядом росло пышное растение, напоминавшее иву. Гибкие ветви, пригнутые и присыпанные землёй, образовывали зелёный купол. Поино объяснил, что это его спальня, где он любит отдыхать в жаркие дни после обеда.

Гостей встретили две жены вождя. Флетчера приятно удивили естественные изящные манеры и почти белая кожа женщин, что свидетельствовало о таитянском аристократизме. На и так уже вспотевших в мундирах англичан накинули плащи из крашенного луба – знак глубокого уважения и почтения; предложили вымыть руки и рот перед едой. На циновках лежали фрукты, в скорлупе высушенной тыквы слуги принесли холодный кокосовый сок.

Жёны вождя принялись было по местному обычаю кормить мужчин из своих рук, но гости вежливо отказались от такой чести. На второе подали кашу из плодов хлебного дерева и зажаренную в земляной печи местную нелающую собаку. Флетчер решил пренебречь столь экзотическим блюдом. Капитан, попробовав грудинку, посоветовал лейтенанту отбросить предубеждения и отдать должное мясу собаки, по вкусу уступающему, может быть, только молодому ягнёнку.

На вопрос Флетчера, почему не едят местные дамы, Блай объяснил, что таков таитянский этикет: женщины и мужчины принимают пищу отдельно друг от друга.

Приправой служила морская вода. Поино макал в неё кусочки мяса, а иногда отливал себе в ладонь солёную воду из скорлупы кокосового ореха и отпивал глоточками, смачно причмокивая толстыми губами.

Обед подходил к концу, когда Флетчер обнаружил, что у него из-за пояса кто-то ловко вытащил пистолет.

Поино, догадавшись, в чём дело, начал громко кричать на своих подданных и устроил форменный обыск, но ничего не нашёл. Придворные сказали, что вор убежал.

– Железная палка заряжена молнией, – предупредил Блай. – Вора постигнет смерть, если до захода солнца он не принесёт оружие белых людей на корабль.

Вождь пообещал найти и наказать воришку. Быстро пришёл в благодушное настроение, спросил, полон ли живот у перетане? Получив утвердительный ответ, он изъявил желание отправиться в зелёную спальню, предоставив жёнам проводить гостей до шлюпки.

Таитяне не проявляли враждебности. Двадцать один год назад они закидали камнями «Дельфин» капитана Уоллиса. Англичане дали несколько бортовых залпов и так напугали островитян, что навсегда выбили у них из головы мысль воевать с белыми пришельцами. Капитан Кук добрым отношением к туземцам и полезными делами загладил неприятный инцидент. На Таити давали потомство привезённые из Европы животные, на посаженных моряками огородах росли арбузы, виноград, лимоны, апельсины, капуста, подсолнухи… Каждое своё посещение Кук щедро одаривал местных жителей, которые давно смекнули, как выгодно иметь таких могущественных друзей.

Вечером до англичан донеслись звуки ударов и жалобные крики, доносившиеся с пироги. Блай поднялся на мостик. Капитан увидел, как Поино бьёт изо всей силы по плащу, под которым как будто находился человек. Но капитан без труда понял, что вождь лупит лишь по скамье лодки. Этот фарс продолжался несколько минут, пока не сломалось весло, после чего слуги вождя выбросили «тело» в море. Поино сказал Блаю, что он убил вора, укравшего пистолет, и удовлетворён ли таким наказанием его гость? Капитан, смеясь про себя, подыграл хитрому вельможе и ответил утвердительно. Британцы проделали долгий путь не для того, чтобы ссориться с местными племенами из-за одного пистолета.

Команда в порядке очерёдности получала увольнения на берег, где англичан с нетерпением ждали темнокожие подруги. Те же, кто по долгу службы оставался на «Баунти», не страдал от недостатка женского общества. Вокруг судна постоянно носился рой каноэ, переполненных молодыми девушками, всегда готовыми скрасить морякам их одиночество.

Цена полинезийской ночи любви составляла один гвоздь. Блай заранее предупредил старшего плотника:

– За каждый исчезнувший гвоздь Адмиралтейство вычтет из вашего жалованья, Перселл. Следите за доверенным вам инвентарём.

Приказом по кораблю капитан строго запретил матросам вытаскивать железные предметы из корпуса судна, назначил канонира Пековера, лучше всех знавшего таитянский язык, вести официальную торговлю с островом. Всякие другие торговые операции запрещались, чтобы не сбить цены и не вызвать недоразумений между сторонами мелким мошенничеством. Блай чётко выполнял инструкции Адмиралтейства.

Помаре появился на третий день. Таитянский вождь сильно обрадовался, когда получил известие, что опять приплыли его друзья-англичане, с помощью которых он надеялся поправить свои дела. Предки Помаре владели не только Таити и всем архипелагом. Они объединили под своей властью огромную островную империю, границы которой простирались до Новой Зеландии на юге и до Гавайских островов на севере. Но могущество династии осталось в прошлом вместе с утраченным искусством дальних морских плаваний древних полинезийцев. Уже отец Помаре, король Хаппаи, владел не всем Таити. Ошибочно считая потомка короля полным хозяином острова, английское правительство рекомендовало Блаю проявить к нему должное внимание и договориться с Помаре о покупке саженцев хлебного дерева.

Несмотря на сильно пошатнувшееся нынешнее положение, туземный князёк не потерял важную осанку и царственные манеры великих тихоокеанских императоров. Он не сел в лодку, как местный вождь Поино, а отправил на «Баунти» пловца, чтобы за ним и его женой Итиа выслали катер. Помаре исполнилось тридцать пять лет. Как и большинство таитянских вождей, он был высоким, рост 193 сантиметра, и тучным, что соответствовало местным понятиям о красоте. Раньше он имел дела с Куком и знал Блая. При встрече вождь потёрся с капитаном носами, засвидетельствовав тем самым тёплые чувства.

Блай приказал принести подарки. По причине полного отсутствия на острове железа, бронзы и меди на Таити очень высоко ценились изделия из металлов. Таитяне оценили эти вещи, когда плотник Кука несколькими ударами молотка, вогнав пару гвоздей, починил развалившуюся туземную лодку. Толстая мужеподобная жена Помаре отвергла традиционные женские украшения, потребовав такое же количество топоров, ножей и пил, сколько получил её супруг.

Покончив с подарками, Помаре начал осмотр корабля, заглядывая во все укромные места и выпрашивая у матросов и офицеров всё, что попадалось ему на глаза. Назойливого гостя одаривали грязными носовыми платками, порванными рубашками, сломанными трубками. Вождь брал всё, что давали, и складывал в кучу у грот-мачты.

Когда завершился сбор хлама, Помаре, вспомнив, что он великий вождь, потребовал произвести в его честь салют из пушек. Все жители острова должны знать, что на крылатом корабле чужеземцев есть огненные молнии, которые поразят его врагов. Сам Помаре смертельно боялся грохота пушек и постыдно вздрагивал при каждом выстреле, но поборол в себе трусость ради возрождения могущества предков.

Капитан пригласил гостя в каюту, где кок накрыл праздничный стол, сервированный серебряной посудой. Переживания во время салюта не повлияли на отменный аппетит вождя. Помаре уписывал за обе щёки сменяющиеся заморские блюда и пил мадеру всякий раз, как ему наливали. Он очень гордился тем, что научился у Кука пользоваться вилкой, овладев этим искусством с большим трудом: в силу привычки он подносил руку ко рту, а кусок, наколотый на вилку, проходил мимо уха.

За вкусным обедом Помаре поинтересовался, как поживает капитан Кук, и почему он не прислал ему обещанные красные перья и лошадей. Блай долго не мог понять, о чём говорит вождь, пока последний очень похоже не заржал, подражая великолепным животным, так поразившим воображение таитян.

– Кук скоро сам прибудет и привезёт всё, что обещал, – соврал Блай.

А пока он дарит через Блая своему брату красивый колпак с разноцветными перьями. Помаре шумно обрадовался ещё одному полученному подарку: подобные колпаки были в моде на острове.

Осушив последний стакан вина, вождь попросил капитана сохранить пока полученные вещи на борту: Помаре опасался, чтобы его не обокрали подданные брата, у которого он жил. Блай обещал, что плотник специально изготовит большой сундук, на крышке которого можно спать, охраняя своё драгоценное имущество. Удовлетворённый вождь заглянул напоследок в каждый ящик капитанской каюты и, наконец, покинул судно.

Из разных частей острова каждый день наносили визиты другие туземные князьки. Скоро Блаю стало ясно, что Таити поделён на мелкие удельные княжества, где идёт борьба за сферы влияния. Если вожди северного полуострова, хоть и с большими оговорками, признавали чисто символическую верховную власть Помаре, то князья юга уже давно считали себя независимыми. Одно время они вошли в силу и претендовали на абсолютную власть над островом. Недавнее сражение на узком перешейке, соединяющем северный полуостров (Таити-нуи) с южным (Таити-ити), сохранило пока равновесие сил.

Блай принимал и одаривал всех вождей, уговаривал их жить в мире, признать власть Помаре, ставленника англичан.

Через несколько дней капитан, лейтенант Флетчер, три гардемарина и те матросы, у кого нашлись приличные костюмы, отправились на баркасе к Ариипаеа, брату Помаре, у которого изгнанник нашёл временное пристанище.

Было чудесное голубое утро. Царила нежная тишина, на Таити весна.

Баркас под парусом шёл на северо-запад, к области Паре. Между горами и морем вокруг всего острова тянулась непрерывная зелёная равнина в садах хлебных деревьев, пальм и разноцветных гирлянд цветов. Ручьи, серебряными водопадами сбегающие с гор, орошали плодородную землю, щедро кормившую полинезийцев. Зелёные холмы плавно переходили в крутые вершины в оправе из перламутровых причудливых облаков. В ущельях бродил утренний туман.

Англичане причалили к берегу в середине дня, когда после обеда, искупавшись, все таитяне предавались своеобразной местной сиесте. Тихая изумрудная лагуна играла на солнце тысячами оттенков. Шелест широких пальмовых листьев. Прозрачный, как слеза, воздух был наполнен мягким благоухающим покоем. Вода такая тёплая, что кажется густой.

Блай приказал двум матросам под командой помощника боцмана Моррисона стеречь баркас, а сам с остальными людьми отправился в глубь острова по прелестной тропинке. Из-под пахучих ярких кустов поднимались красивые высокие туземцы, улыбались, радушно предлагали понести вещи англичан; каждый второй желал поменяться именами1515
  Т.е. побрататься, полинезийский обычай


[Закрыть]. Когда на дороге попадались маленькие речушки, таитяне переносили новых друзей на своих спинах. Время от времени моряки одаривали провожатых бусинами. Вместе с получившим подарок радовались все остальные и кричали «о-вэ!»1616
  «О-вэ!» – возглас восхищения.


[Закрыть].

Путь лежал мимо плантаций ямса, батата, сахарного тростника, под сенью раскидистых хлебных деревьев попадались открытые хижины островитян без стен, только крыши на столбах. От вездесущей цветочной пыльцы щекотало в носу.

У дома правителя прибрежной полосы, подданного брата Помаре, путников пригласили перекусить запечённой рыбой. Сам правитель возлежал на циновке, положив голову на скамеечку, и за всё время разговора не переменил позы. Он спросил, надолго ли прибыли чужестранцы, как называется земля, из которой они приплыли, и с ними ли их женщины. Получив на последний вопрос отрицательный ответ, вельможа позвал жён и дочерей. Блай объяснил, что он торопится, его ждёт Помаре, и продолжил путь.

Хотя Таити удалён от экватора лишь на 17°, здесь нежарко. Днём воздух охлаждается морским бризом, а ночью – ветром с гор. Средняя температура за год составляла 26°С. Здоровый благодатный климат.

В зелёных сводах над тропинкой порхали и пели ярко раскрашенные птички. На Таити не было ни комаров, ни москитов, ни других докучливых насекомых, обычных для тропиков. Полное отсутствие хищных зверей, змей и прочих мерзких тварей. Даже скорпион утратил здесь свою ядовитость.

Жители острова, не обременённые никакими заботами, наслаждались жизнью до глубокой старости. Им не хватало только бессмертия, чтобы сравняться с богами. Англичанам казалось, что они попали в сады Эдема, проклятие Господа не коснулось людей этой удивительной страны счастливых.

Путники прошли ещё около двух миль, достигнув изумительного местечка. С отвесных, поросших пахучим кустарником, скал низвергался водопад в прозрачный гладкий водоём с берегами в пёстрых цветах. Здесь моряков встретила толпа таитян. Верхний край белых накидок на них был приспущен, открывая плечи и грудь, что ещё больше подчёркивало красоту туземных женщин. Блай знал – это знак почтения, который оказывается только королю. Значит, они добрались до убежища Помаре.

Придворные и многочисленные родственники вождя провели гостей под обширный навес, покрытый огромными листьями пандануса, где на единственном расхлябанном стуле, подаренном ещё капитаном Куком, восседал Помаре. Англичане расположились на мягкой траве и больших камнях. С тропинок, разбегавшихся во все стороны, прибывали подданные, напирая на первые ряды. Скоро стало так душно, что королевские слуги стали палками оттеснять любопытных.

После первых приветствий и принятия местных прохладительных напитков Блай подарил Ариипаеа, брату Помаре, кусок красной бязи, топор с широким лезвием, нож, гвозди, зеркало и бусы. Толпа в восхищении шумно комментировала и обсуждала подарки. Ариипаеа оказался добродушным и весёлым, внешне очень похожим на брата, только ниже ростом. Область Паре, своё наследное владение, Помаре подарил ему, когда на недолгое время стал верховным правителем Таити-нуи, но судьба сыграла с ним злую шутку. Лишившись высокого титула и всех регалий, он вернулся на землю, где вырос, строя новые планы, которые надеялся осуществить с помощью британских друзей.

Подали в раковинах вкусно приготовленные овощные закуски, фрукты. Лейтенант Флетчер и гардемарин Стюарт не могли отвести глаз от выставленных напоказ полных упругих грудей обнажённых до пояса принцесс, племянниц вождей и девушек свиты. В венках из душистых гардений, высокие, с полными бёдрами, что не мешало изящным движениям, девушки были настоящими красавицами. Огромные влажные глаза, опушенные длинными ресницами, тоже с любопытством рассматривали молодых англичан.

Во время аудиенции ботаник Нельсон, упарившись, снял парик и принялся небрежно им обмахиваться. Таитяне замерли, в растерянности и величайшем изумлении начали переглядываться, тыкая пальцами в сторону белого человека, который снял свои волосы! Для них это было то же самое, как если б ботаник отстегнул от туловища усталую ногу и положил её рядом отдыхать.

Помаре на кораблях Кука успел познакомиться с париками офицеров, поэтому не прервал торжественной речи. Все полинезийцы – прирождённые ораторы. Вождь умело пользовался аллегориями, метафорами и яркими оборотами, что создавало у темнокожей аудитории необходимый эмоциональный эффект о важности настоящего момента.

Вечером начался праздник. Зелёная лужайка перед навесом превратилась в сцену, на деревьях развесили светильники, которые на острове делают из ядер маслянистых орехов.

В первом отделении представления выступил местный оркестр. Молодой таитянин, сложенный как греческий бог, в сопровождении трёх барабанов дул ноздрями в бамбуковую флейту с тремя отверстиями, извлекая из нехитрого инструмента три-четыре звука. Несмотря на то, что не прослушивались ни мелодия, ни такт, темнокожий солист исполнил песню из чередующихся двух рифмованных строк о белых людях и плывущем в синем небе белом облаке. Следом Блай попросил выступить с сольным номером Майкла Бирна. Матрос-скрипач виртуозно сыграл несколько английских мелодий, чем вызвал восхищение островитян, не слышавших ничего подобного.

Во втором отделении широкоплечие и узкобёдрые юноши продемонстрировали гостям особый вид борьбы, показательное сражение на копьях, стрельбу из лука. Выстрел с колена точно в цель на триста ярдов привёл в изумление англичан, но не показался большим достижением ни одному из местных. Любопытно, что жители острова в войнах между собой не использовали лук и стрелы. Уже тогда на Таити существовал запрет на оружие массового поражения, в то время как в Европе его всё более усовершенствовали.