Текст книги "Воздушные фрегаты. Капитан"

– Разрешите доложить. Мартемьян Андреевич Колычев – капитан рейдера «Ночная Птица» – прибыл для зачисления в списки приватиров Первого флота.

– Да-да, молодой человек, проходите, присаживайтесь.

Марта сразу насторожило такое нарочито неформальное и неуставное обращение. В неформальной Табели о рангах командир корабля, даже самого скромного четвертого класса, – это статус уж никак не ниже. А тут такие заявления с порога.

– Для начала несколько формальных вопросов. Где сейчас стоянка вашего корабля? Ваш адрес в столице? Номер телефона?

– «Ночная Птица» на аэродроме в Гатчине, я сам пока снял номер в гостинице неподалеку.

Быстро заполнив все требуемые графы, чиновник приступил к делу.

– Для вас поступило предписание, – он открыл папку и зачитал: – Трофейный корабль выкупит казна с передачей оного для разбора и изучения инженерами ОЗК. Что же касаемо вас, то и без того патент был выдан в обход требований «Уложения о приватирах». У вас для капитанства – ни срока выслуги по годам в командных должностях, ни образования, ни возраста. Посему после передачи корабля ваш патент будет отозван.

Март, который еще пару минут назад ни сном, ни духом не предполагал подобного развития событий и представлял, что посещение будет чистой формальностью, мало сказать, что был ошарашен. Ему захотелось немедля послать весь штаб в известном направлении, развернуться и уйти, покинув затем столь негостеприимные места. Одно плохо: ни конфликты с первого дня в столице, ни срочный отъезд никак не стыковались с его долгосрочными планами по интеграции и врастание в элиту империи.

Потому усилием воли он сдержал себя, выдохнул и уже спокойнее посмотрел на бюрократа, для которого бумажка за подписью начальства являлась безусловным руководством к действию.

Отдавать «Птицу» Март не собирался ни при каких обстоятельствах. Пока что он не был до конца уверен, сохранит ли искусственный интеллект свои возможности при отключении даже части периферийных устройств и цепей, а тут и вовсе бред и беспредел.

– Любезный… простите, как к вам обращаться?

– Лучше всего ваше высокоблагородие, – равнодушно ответил чиновник.

– А по имени-отчеству?

– Надворный советник Михаил Львович Шабалин. Помощник столоначальника.

– Любезный Михаил Львович, – решил обойтись без дальнейших экивоков Колычев. – Насколько мне известно, вопрос отзыва патента может решаться только в суде. Даже сам адмирал Макаров, выдавший мне приватирское свидетельство, не вправе его забрать, а срок действия документа – пять лет. Что же до корабля, то я категорически отказываюсь его продавать. Он официально признан за мной и является исключительно моей частной собственностью. А значит, я могу лично решать, как им распоряжаться.

– Не совсем так, Мартемьян Андреевич, – несколько более заинтересованно взглянул на молодого человека Шабалин. – Вы, извольте видеть, с точки зрения буквы закона еще несовершеннолетний. Соответственно, ваши дела должны вести лица, у которых вы находитесь на попечении. В данном случае это капитан второго ранга…

– Первого!

– Что, простите?

– Первого ранга!

– О, прошу прощения, в самом деле, первого. Впрочем, сие не имеет отношения к делу, хотя, разумеется, порядок прежде всего… Так вот, если он решит передать корабль казне, вы никак не сможете этому воспрепятствовать.

– А если нет?..

– Глупый вопрос, юноша, – в голосе чиновника появилось нечто вроде злорадства. – Неужели вы всерьез полагаете, что с таким трудом вернувшийся на службу Зимин пожертвует своей карьерой ради вашей блажи? Сами знаете, молодой человек, – продолжил Шабалин, превратно истолковав молчание посетителя. – Ваш опекун ради такой будущности свой корабль не пожалел, а уж о вашем и говорить нечего. И если уж на то пошло, так и вам было бы не зазорно последовать его примеру. Свидетельство пилота у вас есть, боевой опыт тоже наличествует. Опять же дар имеется, да и фамилия не из последних. Поступайте в корпус, окончите с Божьей помощью, получите мичманские эполеты, да и служите с честью государю императору, – и он ненавязчиво качнул головой в сторону висевшего на стене царского портрета.

– Благодарю за совет, – желчно усмехнулся Март, – но нет!

– Что нет? – удивился помощник столоначальника. – Не желаете послужить отечеству?

– А нельзя ли мне ознакомиться с текстом приказа?

– Отчего же нельзя? – пожал плечами Шабалин. – Подайте прошение в канцелярию, вам охотно сделают копию. А подлинник, простите, не положено-с!

– А…

– Это дальше по коридору и стоить будет недорого. На обычной бумаге гривенник, а вот если пожелаете на гербовой, тут уж не меньше рубля!

Начавший откровенно издеваться чиновник явно перегнул палку, и это его и погубило. Продолжая сохранять внешнюю невозмутимость, Март легко скользнул в «сферу» и, припомнив данные доктором Крыловым уроки анатомии, произвел кое-какие манипуляции.

– Честь имею! – кивнул ему Колычев на прощание и вышел вон.

Примерно через минуту из кабинета бочком выскользнул Шабалин и, быстро-быстро перебирая скрюченными ногами, поковылял в сторону уборной. Мстительно отметив, что времени закрыть дверь у зарвавшегося бюрократа не оставалось, Март проник внутрь и принялся изучать разложенные на столе документы.

Приказ нашелся сразу, и, к счастью, на нем не оказалось визы или резолюции высших чинов флота, вроде Колчака или начальника Главного штаба Кедрова. Подписал его начальник мобилизационного управления генерал Мазуркевич.

«Что-то у меня с моботделами не клеится. На Дальнем Востоке и вовсе предатель затесался, здесь какие-то активисты и самодуры. Ну, ничего, разберемся».

Зимин уже успел раскидаться со своими делами – документы о его назначении на «Князя Пожарского» лежали готовыми и только дожидались адресата. Теперь следовало получить визу в «кадрах» для прохождения курса в Академии, для чего надо было пройти в другое крыло здания. Вот по пути туда он и встретил растревоженного Марта.

– Рассказывай, что случилось.

– Корабль хотят забрать, а меня попросту вышвырнуть из числа рейдеров, лишив патента, – коротко изложил суть проблемы Колычев.

– Ты серьезно?

– Вполне. Более того, если я, точнее вы, как мой опекун, не согласитесь, это может сказаться на вашей карьере.

– Даже так? И кто же, позволь спросить, довел до тебя эту информацию?

– Некий надворный советник Шабалин.

– Большой человек, – не без иронии в голосе отозвался Зимин. – Однако, я полагаю, что это не его инициатива…

– Совершенно верно, и мне удалось посмотреть, кто подписал распоряжение. Это генерал Мазуркевич.

– Никогда о нем не слышал, так что не могу сказать ни хорошего, ни дурного…

– Владимир Васильевич, вы как хотите, а я «Птицу» никому не отдам, – спокойно и уверенно, глядя Зимину в глаза, произнес Март. – Это ведь совершенно уникальный корабль. Без него большая часть моих планов превратится в несбыточные прожекты, которые вряд ли будут реализованы.

– Это как раз понятно. Более того, столь беспардонная попытка отобрать твою собственность безусловно требует дать достойный отпор. Иначе штабные вместе с интендантами потом совсем на шею сядут.

– И что же делать?

– Были бы мы в Мукдене или Сеуле, можно было рассчитывать на помощь рейдерского сообщества, а здесь… Пожалуй, без тяжелой артиллерии не обойтись!

– Вы о чем?

– Не о чем, а о ком, – усмехнулся капитан первого ранга, после чего решительно увлек воспитанника за собой. – Мне все равно нужно было встретиться с Игорем Ивановичем, так почему бы не сделать это прямо сейчас. Заодно и тебя его высокопревосходительству представлю.

– Подождите, вы сейчас о том самом таинственном патроне всех рейдеров?

– Именно. С той лишь поправкой, что ничего таинственного в нем нет. Игорь Иванович Сикорский – авиаконструктор, гросс, создатель и до недавних пор президент российского акционерного общества Добровольного воздушного флота «Добролёт». Уже три года он министр гражданской авиации и авиапромышленности.

– Я кое-что слышал о нем. И что, мы можем с ним вскоре встретиться? Он сумеет помочь?

– Ну, если не он, то уже и не знаю кто… Да, прямо сейчас позвоним ему.

Разговор вышел предельно лаконичным. Узнав от секретаря, кто добивается встречи с ним, Сикорский ответил на вызов:

– Что-то срочное? У меня через полчаса заседание Сената.

– Да.

– Понятно. Где вы?

– Игорь Иванович, мы тут неподалеку, можем подъехать через несколько минут.

– В таком случае не задерживайтесь, у меня не так много времени.

Направляясь к Сикорскому, Март никак не мог придумать, что сказать прославленному авиаконструктору. Нужно было как-то объяснить, зачем ему нужен трофейный корабль с довольно специфическими функциями, но при этом ни словом не обмолвиться о неординарных возможностях «Ночной Птицы». Иначе, если Колычев хоть что-нибудь понимает в психологии одаренных, ее просто отнимут.

Кабинет министра и сенатора, как и следовало ожидать, оказался огромным и роскошно обставленным с той помпезной монументальностью, которая свойственна местам обитания больших начальников. Особенно роскошно выглядела мебель: впечатляющих размеров Т-образный стол, вокруг длинной части которого плотной чередой были расставлены стулья, предназначенные для посетителей, и удобное мягкое кресло для хозяина.

Слева на нем располагалась классическая лампа с зеленым плафоном, а справа золоченое бюро с писчими принадлежностями. В углу стоял напольный большой звездный глобус, а за ним немного диссонирующий с остальной обстановкой кульман.

Дополняли убранство стоявшие вдоль стен модели разных кораблей, начиная от самых ранних. В красном углу висели иконы – Сикорский отличался глубокой православной религиозностью и за свою жизнь успел опубликовать несколько философско-богословских работ. Об этом Зимин заранее оповестил мало уделявшего внимания религии Колычева.

Сам Игорь Иванович не слишком отличался от виденных Мартом фотографий, разве что наличие сенаторского вицмундира с золотым шитьем и звездой святого Владимира не вписывалось в привычной образ человека в обязательном пиджаке и шляпе. Небольшие усы, высокий лоб, блестящая лысина и очень проницательный взгляд светлых глаз – вот таким и предстал перед Колычевым действительный тайный советник, что означало вторую строчку в Табели о рангах.

– Так вот каков наш герой, – с доброжелательной усмешкой ответил он, когда Зимин представил ему своего воспитанника. – Ну-ну, не смущайтесь, молодой человек. Ваши подвиги во славу отечества благодаря газетчикам стали общеизвестны. Впрочем, у нас еще будет время поговорить об этом. Рассказывайте, что привело вас в мою скромную обитель?

– Меня собираются лишить корабля, – немного сбивчиво начал Март, после чего добавил, явно подразумевая, что это менее важно: – И рейдерского патента!

– Вот как? – нехорошо прищурился Сикорский. – И кто же такой смелый?

– Генерал Мазуркевич.

– И чем же он мотивировал сие беззаконие?

– В основном моим юным возрастом, а также необходимостью ознакомиться с конструкцией «Ночной Птицы».

– Не стоит беспокойства. Видите ли, в чем дело, если бы продолжалась война, мобилизационный отдел вполне мог провернуть эту операцию и без согласия вашего опекуна, не говоря уж о вашем. Но, как известно, перемирие заключено и боевые действия прекращены. По крайней мере, на какое-то время. Так что, если вы твердо отказываетесь, то право частной собственности в России, слава богу, пока еще священно.

– Благодарю, ваше высокопревосходительство!

– Не за что, мой юный друг. Вместе с тем полагаю нужным отметить, что желание ознакомиться с захваченным у врага кораблем более чем законно. Меня, признаться, и самого любопытство разбирает. Что это они там выдумали? Одновременно и субмарина, и воздушное судно!

– На самом деле, это мнимое преимущество. По моему скромному мнению, «Ночная Птица» не слишком удачна как летающий корабль, и не особо практична как подводная лодка. Иными словами, – это технический оксюморон, обладающий недостатками обоих своих прародителей, но при этом лишенный их достоинств.

– Тем не менее вы категорически не желаете с ним расставаться? – проницательно посмотрел на него министр.

– У меня есть на то причины. Что же касается возможности осмотреть «Ночную Птицу», то я готов ее предоставить с тем условием, что ее не будут разбирать!

– А еще вы одаренный! – бесцеремонно ощупал его через «сферу» Сикорский.

– Есть такое дело, – вынужден был признаться Март.

– И очень сильный, для ваших юных лет, – пробормотал про себя Игорь Иванович. – Любопытная у вас аура. Готов поклясться, я нечто подобное уже видел…

– Мой отец имел дар.

– Я, к сожалению, не имел удовольствия водить знакомства с вашим батюшкой, а вот с некоторыми другими представителями семейства Колычевых довелось… Послушайте, молодой человек, а на кой черт вам это рейдерство?

Сикорскому в том году исполнилось пятьдесят пять. После ухода из мира сего самого создателя воздушных фрегатов Игорь Иванович по праву считал себя продолжателем дел наставника, принявшим из его рук знамя великого дела. Один из наиболее знаменитых авиаконструкторов, мультимиллионер, гросс и целый министр. Этот долговязый с непослушными вихрами очень молодой пилот с горящими ярко-синими, не по годам взрослыми глазами чем-то напомнил его самого в юности.

– Не могу объяснить, ваше высокопревосходительство, – развел руками Март. – Просто чувствую, что это мое и все!

– Что ж, идти против призвания – последнее дело. И все же не торопитесь с выбором жизненной стези. Вот вам моя карточка, – достал он визитку, – если будут проблемы, всегда можете без стеснения обращаться. И запомните на будущее. Всякий одаренный в случае нужды имеет право искать помощи в Сенате. Обычно подобной перспективы хватает, чтобы отвадить зарвавшихся чиновников. Мы, знаете ли, не любим, когда простецы лезут в наши дела!

– Благодарю, – поклонился Март.

– Все, господа, нижайше прошу меня извинить, но я должен идти. Однако наш разговор не окончен. Если у вас нет никаких других планов, прошу вас навестить меня в ближайшее время. Мы с Ольгой Федоровной принимаем по средам. Жду вас обоих и без стеснения.

– А вот об этом я не подумал, – сокрушенно вздохнул Зимин, когда они с Колычевым покинули приемную.

– О чем ты?

– Сикорский начинал с твоим дедом. Он, да еще Туполев с Архангельским были его любимыми учениками. Да и с дядей поработал. Это потом Игорь Иванович ушел и основал свою собственную компанию.

– Ты думаешь, он догадался, кто я?

– Возможно, хотя и не факт, но человек он очень глубокий и проницательный.

– Что ж, рано или поздно это все равно произошло бы!

– В любом случае он проявил к тебе и твоему положению максимум участия. Честно говоря, даже не ожидал.

– Все хорошо, что хорошо кончается, – с беззаботным видом отвечал Колычев, размышляя про себя, каким образом оградить от нежелательного внимания «Ночную Птицу» и столь кстати проснувшийся в ней «искусственный интеллект».

Времени, чтобы разобраться с ним, оставалось все меньше. Какова структура уникального артефакта? Что является носителем разума? Вся конфигурация устройств и соединенных с ними плетений или только центральный артефакт, находящийся в бронекапсуле и снабженный адамантом? К слову, а что, если добавить к нему еще звездных камней? Вопросы-вопросы и пока что ни одного ответа…

А что, если выкатить для комиссии версию, будто плетения суть просто датчики, считывающие показания агрегатов и передающие их на вычислитель. То есть главный элемент будет у нас энергоарифмометром, и не более того. Скромно и ненавязчиво. Вот это и будет нашей легендой, а «Птице» надо дать исчерпывающие инструкции и сжать его отображаемый в энергосфере функционал до заявленных масштабов.

В наши дни все только и говорят про искусственный интеллект. Его нет, но он все заметнее влияет на жизнь планеты. Вокруг ИИ развернута настоящая гонка. Политики, визионеры и миллиардеры то и дело вещают нам о скором наступлении новой эпохи, победителями в которой станут те, кто решит задачу первым и не опоздает. Но вот вопрос: а не проиграет ли все человечество? Нам говорят, что думать человек может и очень быстро, и качественно, но ввод и передача информации руками или голосом ну очень медленная.

А значит, наш разум будет в плане скорости обмена данными на порядки отставать от ИИ, для которого мы станем ну очень заторможенными и мало интересными (примерно, как разговор человека с деревом). Если нельзя победить, а в борьбе с ИИ мы вроде как обречены, надо присоединяться и уподобляться. В связи с чем выдвинута и довольно успешно реализуется идея киборгизации человека. Так что перспектива заполучить встроенный в мозг чип уже не абстракция, а перспектива ближайших лет пяти. Ну, или десяти – самое большее. При том, что самого ИИ как не было, так и нет. И быть может, не будет никогда.

Для Колычева же в этом – ином 1941-м – эра искусственного интеллекта уже наступила. И отнестись к масштабу происходящего он был обязан со всей серьезностью и основательностью. В том числе и как первооткрыватель. Благо в этой реальности и у части людей, именуемых здесь одаренными, видящими, людьми силы, имелся свой далекий от металлокремниевого вариант ускорения, расширения и углубления каналов обмена информации – энергосфера.

После непродолжительной, но что куда важнее, очень продуктивной и обнадеживающей встречи с Сикорским Март сразу сделал критический вывод. Требовалось самым срочным образом разобраться с «Ночной Птицей», получив нужные ответы на насущные вопросы, и немедленно защитить себя и ИИ от ненужных рисков. Не теряя времени, он прямиком погнал в Гатчину, только и успев завезти Зимина в «Европейскую», благо для этого даже не пришлось делать крюк.

Вернувшись, он собрал команду и, не тратя времени на объяснения, начал прямо с порога нарезать задачи.

– Господа приватиры, дежурства на корабле временно приостанавливаются!

– Это еще почему? – насторожился Ким, лучше всех знавший своего приятеля.

– Много будешь знать – скоро состаришься, – отмахнулся Март. – Кстати, кто из вас умеет управлять автомобилем?

Ответом ему было красноречивое молчание. Увы, до автомобилизации общества было еще далеко, и отсутствие водительских удостоверений у хроноаборигенов было скорее правилом, нежели исключением.

– Кабы лошадью еще туда-сюда, а вот машиной не приходилось, – отозвался первым Вахрамеев.

– Мне, в общем, тоже, – поддакнул Дугин. – Ежели починить, мотор там или еще какую механику, это можно, а насчет чего иного, так оно нам без надобности…

– Таня умеет, – вспомнил Ким и, видя всеобщее недоумение, пояснил: – Я видел у нее «водительский билет» в нагрудном кармане…

– Это ж чего ты там искал? – ухмыльнулся в усы дядька Игнат, а Степан просто заржал, как стоялый жеребец.

– Что вы такое говорите! – возмутился покрасневший до корней волос Витька. – Это случайно получилось, да и вообще, как вам не стыдно?!

– Стыдно – у кого видно!

– Отставить смех! – вмешался с трудом удержавшийся от улыбки Март. – Значит, так и решим. Ключи и документы на «опель» я отдам Калашниковой. Можете пользоваться.

– На кой?

– Ну мало ли, город посмотреть или еще зачем. В общем, найдете, чем заняться, пока я буду на корабле. Да, что бы ни случилось – в ближайшие сутки меня не тревожить и вообще никак не отвлекать. Это понятно?

– А если Зимин будет спрашивать? – уточнил на всякий случай Ким.

– Да хоть бы сам государь император!

– Что касается меня, господин капитан-сама, – на уже более или менее сносной смеси русского и японского языков заявил Хаджиев, – то я предпочел бы заняться чем-то более продуктивным, нежели прогулки по вашей чудесной столице с почтенными членами команды!

– Похвальное рвение, Ибрагим-оглы. И вы правы, вам лучше оставаться в номере. Значит так, Ким сейчас смотается в книжную лавку и прикупит для вас какого-нибудь полезного чтива. Ему, кстати, тоже не помешало бы позаниматься ментальными техниками… Заодно и поможете друг другу!

– Есть! – вздохнул Виктор, у которого были свои планы.

– А нельзя ли экипажу хоть небольшой аванс? – с деланым равнодушием поинтересовался Дугин.

– Конечно, – кивнул капитан и, вытащив из кармана бумажник, отсчитал несколько крупных купюр. – Дядька Игнат назначается старшиной нашей небольшой команды. Вот держи, это на всех. Разменяешь у портье и выдашь каждому по ведомости.

– Слушаюсь, – отозвался Вахрамеев, после чего с легкой усмешкой пообещал сослуживцам: – У меня не забалуете!

– Как прикажете, Мартемьян Андреевич, – грустно вздохнул Степан, успевший узнать характер старого абордажника, но возражать не посмел.

Добравшись до корабля, Март сменил изрядно промерзшую Таню, наскоро повторив все распоряжения, после чего сунул в руки второго пилота ключи и принялся задраивать люк.

– Но я очень давно не водила! – растерянно пролепетала девушка.

– Вот и хорошо, – донеслось из-под стальной крышки, – восстановишь навык!

Оставшись один, Колычев без раскачки сразу принялся за эксперименты и общение с «Ёнотори». Программа исследований им вчерне уже была составлена, теперь оставалось получить от ИИ максимум информации и приступить к испытаниям.

– Птица, как ты сама оцениваешь значение подключенных к тебе устройств? Имеют они критическое значение для твоего функционирования?

– Они – периферия.

– Ты можешь их отключать от себя на время?

– Да.

– Отключай один за другим все системы, кроме главного носителя. И проводи тестовую проверку своей работоспособности.

Спустя час кропотливой, неспешной работы они совместно выяснили, что все плетения за рамками главного вычислителя на состояние ИИ не влияют. Это открытие стало для Марта настоящим праздником. Появилось понимание, что, воспроизводя энергоструктуры по образцу или создавая новые, более эффективные, они могут перестраивать корабль. А главное, теперь он мог на время исследования корабля комиссией просто изъять артефакт из бронекапсулы, скрыв его от «лишних» глаз.

– Я хочу проверить, как изменится твоя эффективность, дальность охвата, устойчивость получения и передачи информации, быстродействие при увеличении энергопотребления. То есть мы сейчас добавим тебе еще несколько энергионов. Это раз. И будем задействовать мой собственный ресурс – два. Дальше надо попробовать объединить мою «сферу» с твоей структурой в некое устойчивое единство. Вопрос: а такое вообще возможно?

Главным плюсом работы энергоструктур было полное отсутствие нагрева, то есть теплоотведение не требовалось от слова совсем, также и рисков повредить уникальный артефакт при наращивании нагрузки тоже не имелось, скорее наоборот, рост энергопотока выводил систему на новые уровни. Удовлетворенный результатом, Март на постоянной основе оставил в головном вычислителе – сердце и мозге ИИ – еще два адаманта уже на постоянной основе. Пока расходовать на эту тему больше времени было бы непозволительной роскошью. Следовало двигаться дальше.

Следующим этапом работы стали эксперименты по созданию и наложению магоплетений. Сначала они совместно и упорно изучали логику тех или иных фрагментов и всей архитектуры в целом. Уяснив назначение каждого из элементов и знаков, они принялись создавать свои образцы, внося в них те или иные изменения.

Работа так увлекла Марта, что он и не заметил, как наступила ночь. Об этом ему тоном заботливой мамочки напомнила сама «Птица», заставив наскоро перекусить консервами, имеющимися в наличии на борту. Затем они продолжили изыскания.

Теперь у них появилась очередная «гениальная» идея. Чтобы исключить любые риски, решено было выстроить новый главный вычислитель, но сделать его предельно простым, по большей части ограничить функции контролем и возможностью обратной связи, читай управления, на принципах простейшего автопилота. Для этого потребовалось отработать энергетический аналог механического устройства, включая и гироскопы.

Спустя сутки, во второй половине следующего дня он не без удивления созерцал уже в целом готовую модель. Для ее функционирования Колычев не пожалел адаманта. Да, по факту это была очень простенькая система. Даже примитивная. Но создали ее вот эти самые руки и мозги, как удовлетворенно заметил гордый разработчик. Пусть и большей частью копируя, а не придумывая свои варианты.

Теперь он мог не просто убрать настоящую «Птицу» из бронекапсулы, а заменить ее на новую поделку. Так что все концы в воду. Никто ничего не докажет и не заподозрит.

– А мы отличная команда, Ёнотори! К слову, мне тут корейцы орден вручили. Пурпурного Сокола. Давай мы тебе еще одно имя дадим. Сокол. Не тысячелетний, конечно. А то Птица – как-то не конкретно. Что скажешь?

– Принято, навигатор, – спокойно отозвался ИИ.

За все время общения Март ни разу не отметил ноток эмоций или даже неровности интонации в звучащем в его сознании голосе чудесного устройства. Из чего сделал промежуточный вывод, или если угодно, сформулировал гипотезу, что на данный момент машина именно умеет «думать», обладая исключительными возможностями, но не полноценным человеческим сознанием.

«То ли еще будет… поживем-увидим. Главное понимать, куда мы движемся. И разгоняться. Потому что по факту одаренный – это киборг наоборот. Таким, как я, не требуется вживления умного железа в организм. И без того за счет прямого энергоконтакта мы получаем массу возможностей, весь потенциал которых никто пока даже близко не может оценить. Но если вспомнить, о чем рассуждали и к чему вели на той Земле, в двадцать первом веке, думая о скором и неизбежном наступлении эры ИИ, то у нас, в этом мире – она уже началась. Раз получилось один раз, кто исключит другие? Но главное, в сфере мы с Ёнотори-Соколом взаимодействуем на равных, что и требовалось доказать».

Когда-то очень давно, как будто в прошлой жизни, у Оссолинских имелся собственный особняк на Литейном проспекте, где они устраивали пышные званые ужины, светские рауты и блестящие балы. Увы, эти времена давно миновали. Содержать огромный дом, где бываешь от случая к случаю, стало непозволительной роскошью. Семейство Нины Ивановны со временем перебралось за границу, где они некоторое время вели привычный образ жизни, однако денег становилось все меньше, а долгов все больше.

Покойный супруг пытался исправить положение, занявшись игрой на бирже, но потерпел крах и лишь усугубил свое незавидное положение. Некоторое время выручали средства за недвижимость, однако закладывать ее бесконечно оказалось невозможно, и над родом Оссолинских замаячила перспектива банкротства.

Пока от окончательного краха спасали лишь громкая девичья фамилия, помноженная на перспективу получения гигантского наследства, и тоненький ручеек дивидендов от тех акций, которые невозможно было продать. Впрочем, в последнее время стал иссякать и он, но в который уже раз ей улыбнулась Удача.

Ее брат и основной владелец семейного состояния скоропостижно скончался бездетным, и из всего некогда обширного рода Колычевых осталась только она и ее потомки. Теперь никакие ранее составленные завещания родни и душеприказчики не могли изменить этот очевидный факт. Она должна получить доступ к семейному богатству, и она его получит. И даже Сенат одаренных не сможет ничего с этим поделать. Право частной собственности священно!

Есть, правда, еще племянник, которому по странной прихоти судьбы удалось выжить, несмотря на то, что Нина Ивановна предприняла целый ряд вполне конкретных шагов, чтобы этого не допустить. Судя по всему, он еще ничего не знает ни про их родство, ни про свое наследство. Иначе наверняка бы в силу младости лет немедленно раскрылся, и вся пресса только и кричала бы о «найденном в Корее наследнике империи Колычевых».

Кстати, что это? На второй странице «Русского инвалида», лежащего в числе прочих газет на столе, она заметила небольшую заметку о скором вводе в строй новейшего корабля под громким именем «Князь Пожарский», командование над которым получил отличившийся во время последней кампании капитан первого ранга Зимин. Зимин, Зимин… это не может быть совпадением, а значит, вскоре за своим опекуном в Петербурге появится и его воспитанник… проклятый крысеныш!

Этим следовало заняться и при том срочно. Поэтому вселившаяся по традиции последних лет в «Англетер» графиня Оссолинская немедля и весьма энергично принялась за дела.

Задач у нее было три.

Во-первых, следовало добиться аудиенции у государя и подтверждения своих прав на наследство. Законных оснований отказать ей, конечно, нет, но это Российская империя и тут есть, скажем так, свои особенности. Государство уже получило контроль над предприятиями Колычевых и ни за что не пожелает выпустить его из своих цепких когтей. Однако с этим можно будет смириться, если ей выплатят достойную компенсацию. Пожалуй, так будет даже лучше, хотя английские «друзья» не раз намекали ей, что желали бы получить доступ к научным разработкам отца.

Во-вторых, нужно было похлопотать о снятии с внука Анджея всех обвинений и добиться, чтобы его отправили в отставку. Допустим, по состоянию здоровья. Надеяться на возвращение к службе и продолжение карьеры было бы наивно после его скоропостижного исчезновения из Сеула. Но имея значительное состояние, он не пропадет, и бабушка сделает все, чтобы обеспечить достойное будущее своему любимому внуку.

И в-третьих, по счету, но не по значению, необходимо покончить с проклятым мальчишкой. И не беда, что это не вышло у других. То, что не удалось им, обязательно получится у нее. Особенно с учетом имеющегося опыта. В своей способности довести дело до конца она ни на мгновение не сомневалась.

Лично написав ряд коротких писем «нужным людям», Нина Ивановна созвонилась с давним знакомцем – редактором одной из газет, которая с полным правом несла знамя авангарда «желтой прессы».

– Милейший Лейба Давидович, мне нужен ваш совет.

– Для вашего сиятельства хоть звезду с неба!

– Небесных светил пока не надо, – скупо улыбнулась неуклюжему комплименту графиня. – Лучше подскажите имена самых бойких и хватких борзописцев, способных в полной мере отработать свои гонорары.

– Я правильно понимаю – нужны люди, умеющие вытаскивать грязное белье?

– Вы очень проницательны.

– В таком случае ваше сиятельство обратились по нужному адресу! Сейчас же составлю список и вышлю вам с нарочным. Вы, как всегда, в «Англетере»?

– Привычка – вторая натура, мой дорогой.

Спустя полчаса она уже держала в руках лист бумаги, на котором были напечатаны ФИО, адрес проживания, телефоны, место постоянной работы и даже краткие, но очень меткие и злые характеристики на нескольких «тружеников пера». Осаф Семёнович Литовский (он же Каган), Борис Давидович Флит (предпочитает писаться как «Незнакомец»), Александр Робертович Орлинский (в миру Александр Рувинович Крипс), Авербах Леопольд Леонидович (в девичестве Исер-Лейб Меер-Шоломович Авербах)[10]10
  Список составлен из принципиальных и самых яростных критиков творчества Михаила Афанасьевича Булгакова. – Пояснение от авторов.


[Закрыть].