Текст книги "Всякая всячина"

Розовые куропатки

Толян, закинул за спину пустой рюкзак, на шею повесил ружьё и вышел из своего домика. Жил он в маленьком поселке «Ангарка», в котором была гостиница для водителей дальнобойщиков, завозивших по зимнику груз на прииск с морпорта «Зелёный мыс», что в устье Колымы. Зимой работал кочегаром в небольшой котельной, летом занимался ремонтом и ловил рыбу в Большом Анюе впрок. Магазина в посёлке не было и всё, что было нужно, он покупал в приисковом магазине, добираясь до него на попутках, которые ходили часто. Не брал только хлеб, который пёк сам и считал, что его лепёшки вкуснее, чем хлеб на прииске. Мясо он тоже не покупал – ходил зимой на охоту на сохатого или дикого оленя. На лето солил или варил тушенку.

Толян вышел рано. На небе горели звёзды, и светила луна, освещая сопки и деревья – в жёлтом свете они казались таинственными. Он решил сходить за мясом сохатого. Он завалил его пару дней назад, мясо за раз унести не смог и половину затащил на лабаз, сделанный на скорую руку между трёх, рядом растущих, лиственниц. Одев подбитые мехом оленя широкие лыжи, Толян ходко пошёл по старой лыжне. От мороза изо рта валил пар, превращаясь в мельчайшие льдинки, намерзая на усах, бороде и бровях. Под лыжами поскрипывал снег. Когда он дошёл до места, стало светлее, начался рассвет, зимой он начинался поздно. На снегу он увидел свежие следы.

– Росомаха, вот зараза, учуяла всё-таки, – выругался он в сердцах и пошёл осторожнее, всматриваясь в кусты. «От этой обжоры всё можно ждать, может и напасть, защищая добычу», – думал он, осторожно продвигаясь вперед. Толян увидел росомаху на лабазе, терзающую замерзшие куски мяса. Охотника она почуяла давно, но не обратила на него никакого внимания, продолжая откусывать огромные куски. Увидев Толяна – зарычала, оскалив свои страшные клыки, она не хотела делиться добычей. Толян снял ружье, зарядил патрон с картечью, и, подойдя ближе, чтобы наверняка не промазать, нажал на курок… выстрела не было. Росомаха, услышав щелчок ружья, прыгнула сверху на Толяна и схватила ствол ружья клыками. Охотник не растерялся, снова быстро взвел курок и нажал на спуск. Грохнул выстрел – зверь отлетел назад к лиственницам и упал замертво с оскаленной пастью. Толян вытер с вспотевшего лба пот и сказал:

– Вот зараза, сколько мяса мне изгадила.

Росомахи метят свою добычу мочой, которая так воняет, что невозможно дышать. «Ладно, раскидаю, пусть у зверья будет праздник, если не побоятся запаха росомахи». С ней никто не хотел связываться, из-за её свирепости и ужасных клыков. Толян освежевал тушу зверя, шкура пригодится, залез на лабаз и скинул остатки мяса на утоптанный росомахой снег, затем, надев лыжи, отправился домой. Вышел из леса в большую долину, по которой протекал ручей, зимой он был под снегом. Только по мелким кустам карликовой березки можно было понять о ручье, который там тёк.

Снег был чисто-белым, не тронутым. Из-за макушки сопки показалось солнце. Оно выглянуло всего на несколько минут и обратно ушло за сопку до следующего дня, но этого хватило, чтобы осветить всю долину розовым светом. Толян остановился и с изумлением смотрел на эту красоту: розовым было всё – снег и сопки, даже куропатки, бегающие в кустах березняка, были не белыми, а розовыми. Он мог настрелять куропаток, эта глупая птица не улетала после выстрела, а просто взлетала и садилась опять, но Толян не стал этого делать, так заворожил его это чудо природы. «Пусть живут, сегодня они красивые». Солнце ушло за сопку. Толян двинулся дальше в сторону поселка. Он не жалел испорченного росомахой мяса, зато он добыл её шкуру и видел чудо – розовых куропаток.

ЛЕШИЙ

Серёга выкинул из салона вертолёта рюкзак, затем спрыгнул сам. Он прилетел на попутном рейсе из района на бывший прииск, где он когда-то со звеном рабочих проводил изыскания. Они били шурфы, то есть копали узкие колодцы до коренных пород, промывали вынутые пески и таким образом узнавали о содержании золота. Я не буду описывать, как это делается, это другая история. Серёга прилетал сюда уже не первый раз, он знал всё, что и где разведано, и мыл на одном ручье уже третий сезон. Пески были с хорошим содержанием золота – в прошлые два сезона он хорошо намыл и неплохо заработал, сдав намытое золото государству. Он был старателем одиночкой. Три года тому назад он ушёл из старательской артели, потому что им не заплатили, и решил стараться один. Где-то на материке у него была семья, которую он содержал, хотя с женой не жил. Она с детьми улетела на материк, как только закрыли прииск. Серёга же остался, решил попытать старательского счастья, да так и не собрался улететь на материк к семье. Жил он зимой в районном посёлке с одной женщиной, работавшей в администрации района.

Спрыгнув с вертолёта, он поднял рюкзак и, повесив охотничий карабин на плечо, двинулся к своему ручью, до которого было километра три. В этом году он прилетел позднее – болел гриппом. Поднявшись на сопку, он увидел весь распадок, по которому тёк ручей, где было его жильё – брошенный геологами тепляк, с маленькой печкой внутри. Из трубы, торчавшей на крыше тепляка, шёл слабый дымок. – Да у меня гость, кто бы это мог быть, и что он там делает? – подумал вслух Серёга, – даже очень интересно. Серёга стал осторожно спускаться по склону сопки, прячась за густыми кустами стланика. Спустившись вниз, он снял рюкзак и положил его под куст, и зарядил карабин. «Кто его знает, кто там и какие у него намеренья. Бережёного бог бережёт», – подумал он, осторожно открыв дверь, вошёл в тепляк. Внутри никого не было, на столе стоял чайник и кружка, которые он оставлял в тепляке, чтобы не таскать каждый раз. Потрогав тёплый чайник, Серёга вышел из тепляка и пошел к ручью, держа карабин на изготовку. У ручья у него была небольшая проходнушка и кое-какое оборудование старателя. К нему спиной, согнувшись над проходнушкой, стоял мужик и сгонял скребком галечник. Серега неслышно подошел сзади и ткнул стволом карабина мужику в зад: – Бог в помощь! Много намыл на чужом ручье и на чужой проходнушке? – сурово спросил он незваного гостя. Старатели ревностно относились к своим застолбленным местам и сурово наказывали самозванцев. Если возникал конфликт между хозяином и пришельцем, посягнувшим на чужое, то могли застрелить самозванца, и скинуть в старый шурф, затопленный талой водой, что иногда бывало. Кто там будет искать в тундре! Мужик от неожиданности присел и обернулся, он никак не ожидал встретиться с хозяином участка. У него тоже было ружьё, но оно висело на суку лиственницы, мужик тоскливо посмотрел на своё ружьё.

– Даже не думай – тронешься – пристрелю, а так, может, оставлю тебя жить, – предупредил захватчика Серёга. Ему показалось, что он где-то видел этого мужика. Мужик испуганно встал на колени и стал просить прощения:

– Прости меня, дурака, я не знал что участок твой, думал что брошенный, вот и решил попытать счастья, – зачастил он.

– Верю, что не знал что участок мой, но ты знал, что он не твой! Пристрелить бы и в шурф, тебя же искать-то никто не будет!.. Я тебя где-то видел, – сказал Серёга.

– Да, я тебя тоже помню. Серёгой зовут? Мы как-то в одной артели были, только в разных звеньях… кинули нас тогда, помнишь?

– Точно, ты сейчас с бородой и не стриженый, как леший! Как же тебя узнать? – уже миролюбиво сказал Серёга. – Ладно, пошли, попьем чая и подумаем, что тебе дальше-то делать.

Они зашли в тепляк, подогрели чайник, так как кружка была одна, чай пили по очереди.

– Может оставить тебя, вдвоём-то по сподручней будет, – сказал Серега, – как тебя звать-то?

– Славка. Зовут меня Станислав.

– Ишь ты, Станислав! А не жирно будет? Будешь у меня «Лешим», пока не острижешься и не побреешься, а там посмотрим.

– Леший так Леший, а что, мне нравится, – рассмеялся Славка, – а со мной, как скажешь, так и будет. Оставишь – буду работать! Я люблю работать, было бы за что.

– А вот за что – что намоем… мне больше на двадцать процентов, всё-таки участок мой, да и оборудование тоже. Ну что, по рукам? – Серёга протянул руку. Леший ударил своей ладонью по руке Серёги. Он был рад, что всё так благополучно закончилось.

Серёга с Лешим промывали пески до самой осени, только иногда делали выходной: один шёл ловить рыбу, другой – на охоту, есть нужно было что-то, не одни макароны и кашу. Осенью, когда стало по ночам подмораживать, старатели сняли с ручья колоду, положили весь инструмент в тепляк и пошли на бывший прииск, где стояла большая старательская артель, в которой был госпредставитель. Сдав намытое за сезон золото, они честно поделили деньги и стали ждать вертолёт, который должен был прилететь в артель. В районном посёлке они простились. Серёга, пожав мозолистую ладонь Лешего, спросил:

– Ну что, до следующего сезона? Ты куда сейчас?

– В Магадан, там погуляю. Оторвусь по полной, а дальше видно будет. Бичевать буду до весны, потом к тебе, может, прилечу… посмотрим, как карта ляжет, – весело ответил Леший, – я надолго не загадываю.

Серёга, простившись, пошёл к своей сожительнице, которая была бесконечно рада его возвращению. Он честно перевёл часть денег бывшей жене – там у него было двое детей.

На следующий год, весной, Серёга выкинул свой рюкзак из салона вертолёта на землю, потом спрыгнул сам. Настал новый сезон, он был старателем одиночкой. Лешего не было, позже, до Серёги дошел слух, что Лешего убили в пьяной драке в одном из притонов Магадана. Такая участь ждала многих старателей, искателей приключений на колымских и чукотских бывших приисках и в городе Магадане.

Два Шайтана

Шайтан, сидел за столом в своём небольшом домике и пил чай. Шайтан – это был небольшого роста татарин, чёрный как головешка с редкими усами и весёлыми с хитринкой глазами. Как его звали по имени, уж никто и не помнил, за свою смуглость и хитрые глаза, все звали его Шайтан. Жил он в маленьком посёлке Ангарка, в самом крайнем домике с собакой, сибирской лайкой, по кличке, как и у хозяина – Шайтанка. Работал зимой в котельной. Летом особой работы не было, ловил рыбу, которую солил и вялил на зиму. Мимо окна прошёл сосед Толян и, не стучась, открыл дверь и вошёл в дом.

– Здорово, Шайтан, чаи гоняешь, – не то спросил, не то утвердил он.

– Сам видишь. Садись, вместе чифирнём, – пригласил хозяин гостя.

Нет, спасибо, сам пей эту гадость, я нормального чая попил.

Толян за всё время, сколько жил на Севере, так и не смог привыкнуть к чифирю. Он всегда удивлялся, как пьют этот деготь, от которого его стошнило, когда он попробовал его впервые.

– Говорят, (кто мог сказать, если в посёлке кроме них двоих, никого больше не было), на завале рыбы много скопилось, не ходил ещё? – спросил Толян хозяина дома.

– Кто сказал? Моя собака? – оскалился в улыбке Шайтан.

Толян молча проглотил это и подумал: «Правда, кто мне мог сказать?»

– Спасибо за весточку, надо сбегать посмотреть, правду ли тебе сказали. Да, Шайтанка? – опять ощерился хозяин, смотря своими хитрыми глазками на собаку. – Сам-то что не сходишь?

– Мне некуда деть. Ещё прежнюю не развесил вялиться. Развешу – схожу, может, ленка наловлю, закоптить надо, – ответил Толян.

– Дааа, закопченный ленок вкусная рыба, жирная, – поцокал языком Шайтан, – сходим сегодня. Да, Шайтанка? – собака весело запрыгала, преданно заглядывая в глаза хозяина. Она любила бегать по тайге, облаивать зверя. Шайтанку щенком подарили Шайтану мужики из района, прилетавшие на рыбалку. Они всегда останавливались у него. Сибирская лайка была предана своему хозяину.

– Умная у тебя собака, мне бы такую, – восхищенно сказал Толян.

– Очень умная, всё понимает, только что сказать не может, – с любовью потрепал собаку по холке. – Ладно, сосед, пойдем мы, пожалуй, поглядим, может что и поймаем, – засобирался хозяин домика.

До завала было пару часов ходу. Шайтан с лайкой дошли до него по руслу ручья, который впадал в Большой Анюй, чуть выше завала. Завал, это беспорядочно наваленные стволы деревьев, принесённые паводком. Завалы были не редкостью на излучинах северных рек, прибитые к берегу струями воды. Но этот завал перекрыл всё русло и вода с шумом проносилась под стволами, образуя за завалом большую и глубокую заводь, в которой должна была скопиться рыба. Деревья мешали ей подняться вверх по течению. Так думали Толян с Шайтаном. Шайтан осмотрел завал и решил ловить прямо со стволов завала. Выбрав удобное место, он закинул блесну, которая не успев коснуться воды, тут же натянула леску. Шайтан подтянул рыбину ближе к завалу и вытащил ленка. Он бился на крючке, но сорваться не мог.

– Ай, хорошая, иди ко мне, – с радостью приговаривал он, вынимая глубоко заглоченный крючок, – какой жадный, однако. Так, поймав несколько рыбин и повесив их на приготовленный кукан, Шайтан забросил блесну в очередной раз, на этот раз попалось что-то серьезное. «Зацепился, наверное», – в сердцах подумал он, но леска пошла в сторону завала. Шайтан пытался вытащить рыбину, но она не хотела идти из-под толстых стволов. Шайтан в азарте перепрыгнул на другой ствол, который внезапно пошёл вниз, его сразу перекрыли другие стволы, зажав ногу рыбака. Шайтан пытался высвободить ногу, но стволы все плотнее сжимали ее. У него мгновенно пронеслась мысль: «Если завал пойдет, то мне хана, из-под стволов не выбраться». Собака, почуяв неладное, заметалась по берегу. Она поняла своим собачьим умом, что хозяин попал в беду. У Шайтана мелькнула мысль послать собаку в посёлок к Толяну, но как это сделать, как сказать? Шайтанка не бросит хозяина, она умрет вместе с ним. Он стал уговаривать собаку, показывать руками в сторону поселка, называть имя Толяна, просить, чтобы привела его сюда. Шайтан был прав, когда говорил Толяну, что его Шайтанка умная, только сказать не может. Она поняла, что требует от неё хозяин и развернувшись, бросилась в посёлок. Для собаки это не расстояние.

.Толян развесил всю рыбу и сидел отдыхал. «Чайку что ли попить», только подумал он, как к нему подбежала Шайтанка,

– Что, уже наловили, что ли? Быстро вы управились, наверное, нет ничего… А где хозяин? – спросил он у собаки, которая лаяла и, отбегая вновь, возвращалась.

– Шайтанка, что случилось? Где хозяин? – потрепал он собаку. «Вроде как зовет меня за собой», – с беспокойством подумал он. Встав с чурки, Толян зашёл в дом, взял ружье и пошёл за собакой, которая побежала в сторону завала. Шайтанка скрывалась в лесу и возвращалась обратно, как бы просила Толяна потропиться.

– Да и так чуть не бегом иду, – успокаивал он собаку. Вот и завал, Толян сразу понял, в чём дело и, взяв в руки толстую палку, полез на завал к Шайтану. Лайка с визгом носилась по берегу, словно плача.

– Ну что, татарин, попался в капкан? Собаке при жизни ставь памятник, иначе бы тебе хана, – сказал он Шайтану.

– Ты вот здесь, просунь палку и нажми, я ногу вытащу, уже не чувствует ничего, может, сломало что, – попросил Шайтан Толяна.

– Только бы завал не тронулся, а то обоим хана, – сказал Толян и осторожно стал давить просунутой палкой, как рычагом. Ствол немного подался, но недостаточно – нога не вынималась.

– Жми больше, у нас выхода всё равно нет, ещё чуть-чуть и вытащу.

Толян нажал со всей силы… Ствол отошёл, Шайтан вытащил ногу… Не успели они спрыгнуть – деревья зашевелились, и завал стал разваливаться. Потоки воды сделали своё дело: разобрав завал по бревну, понесли их до следующего водоворота, чтобы соорудить там очередной завал.

Шайтан сидел на земле, покрытой мхом, и целовал свою собаку, которая на радостях повизгивая, лизала ему лицо… у обоих текли слезы.

Полынья

Апрель подходил к концу. В небе ярко светило солнце. Бровки зимника потемнели от подтаявшего снега. Шайтан попил чая, ополоснул чашку, поставил её на полочку и вышел на улицу, где его встретил верный пёс Шайтанка.

– Ну что, Шайтанка, весна на дворе, солнышко греет, скоро ручьи потекут, – утвердительно проговорил хозяин собаке, которая весело прыгала вокруг него, стараясь лизнуть в лицо.

Шайтан сел на скамейку под окнами. Делать было нечего. На работу, дежурить в котельной маленькой электростанции, ему только в ночь. Посёлок Ангарка, где он жил, был немноголюдный во время зимника, а летом их, вообще, оставалось только двое. Остальные уезжали в районный посёлок. Домик, в котором жил Шайтан с собакой, стоял в самом конце единственной короткой улицы.

По зимнику, со стороны моста через речку Большой Анюй, прошли два налива и остановились возле гостиницы.

– Водители отдыхать будут, – сказал Шайтан собаке, которая смотрела на него своими умными глазами.

– Шайтанка, пойдем-ка сходим к круглой сопке, посмотрим, что там, в ямах делается. Может рыба зашевелилась, весну почуяла, – сказало он и поднялся со скамейки, взял в руки пешню на длинной деревянной ручке. Собака весело запрыгала. Радостно повизгивая, она поняла, что они сейчас пойдут в тайгу. Круглая сопка была недалеко от посёлка, её круглая, как обрезанный пополам глобус макушка, виднелась из-за лиственниц. Там, у подножья, было несколько глубоких ям, которые не промерзали, куда на зимовку скатывалась из мелких ручьев рыба разных пород, в основном сиговых.

Шайтан сунул ноги в ремни широких лыж и неспеша пошёл в сторону сопки. Шайтанка носилась по кустарникам, поднимая стайки куропаток и облаивая белок, смотревших на собаку с высоты дерева своими бусинками глаз. У них на деревьях были гнезда. Шайтан изредка ходил зимой на охоту, но не за белкой, а за более крупной добычей – это были лось, олень или росомаха, белки его не интересовали. Вскоре он услышал лай собаки, который не уносился, а был из одного места. – Наверное Шайтанка зверя держит, сохатого или оленя, который лакомится макушками тальника, – вслух подумал Шайтан и скатился с пологого берега к густым кустам тальника. Собака яростно лаяла. Выйдя на открытое место, он увидел огромные рога и голову лося, торчащие из снега. Провалился… – Лось провалился в полынью. – Ах ты-ж, беда какая… погибнет, – запричитал татарин, путая от волнения русские и татарские слова. Лось, видимо хотел перейти речку на другой берег, где росли кусты тальника, но струя течения подмыла лёд, и он провалился. Ногами он стоял на галечнике дна, наверху была только голова с рогами, и он ничего не мог сделать, чтобы вылезти из этого капкана. – Чичаза, я помогу тибе, – причитал Шайтан и стал долбить лед пешней. Собака притихла, она не могла понять, что хочет хозяин – она была охотником. Шайтан продолбил полынью, чтобы лось мог развернуться, впереди была глубина и толстый лед. Наконец сохатый развернулся и встал на задние ноги, передними ногами обломил кромку льда и так постепенно выбрался на лед. Отряхнувшись от воды, он пошёл к берегу и, прежде чем скрыться в кустах, оглянулся, посмотрел на человека, сидящего на снегу и собаку, лизавшую его лицо, затем скрылся. Шайтан сидел на снегу, волосы на голове были мокрыми от пота, шапка лежала рядом. – Ну вот, Шайтанка, мы доброе дело сделали, чью-то жизнь спасли, пусть и не людскую, но жизнь. Солнце ярко светило в небе, снег таял, стекая веселыми ручьями в Большой Анюй. Шайтан попив чая, вышел на улицу, где его ждала собака, которая весело прыгая, пыталась лизнуть хозяина в лицо. —«Пора рыбу ловить, Шайтанка, в самый раз, – и посмотрел в сторону круглой сопки.____________________ Пешня́ – маленький лом для создания прорубей c (обычно) деревянной ручкой.

БРУСНИКА СО СГУЩЕНКОЙ 

– Ну что, Шайтанка, сходим-ка мы с тобой сегодня на горелую сопку, пора на зиму брусники насобирать. Отвар варить будем, не все же чай пить, – сказал Шайтан своей собаке, с которой не расставался. Собака радостно запрыгала вокруг своего хозяина – она любила ходить в тайгу и гонять там живность. Шайтан каждую осень собирал бруснику. Зима длинная и всё какие-то витамины. Под ягоды у него была приспособлена жестяная банка из под яичного порошка. В ней было удобно носить ягоды, она была прямоугольной формы, приделав ремни, её можно носить за плечами. Положив в эту тару кусок отварного мяса и кусок лепешки, завернутые газету, закинув за плечи, они отправились в путь.

До горелой сопки было недалеко, километра три, но идти нужно по тундре, а по ней быстро не пойдешь – мох и ягель пружинили. Шайтан шёл не торопясь, срывая на ходу спелые ягоды голубики, и бросал её в рот. У голубики был нежный, сочный вкус и сколько её ни ешь, сытым не будешь. Шайтанка бегала по всей округе, гоняя перепуганных на смерть евражек, которые тут же прятались в свои глубокие норки и не вылезали оттуда, пока не утихнет собачий лай. Вот и подножие горелой сопки. Почему сопка называлась горелой, Шайтан не знал, видимо, когда-то тут горел лес и стланик, что бывает даже в чукотской тайге и тундре, но это было так давно, что природа всё восстановила. До половины сопки были мох и ягель с редкими деревьями лиственницы. Выше пошли кусты вечнозелёного кедрового стланика, росшего на щебёнке. Стали попадаться полянки брусники, ягода была красной и крупной, и немного. – Пока пустые… залезем на самую макушку, оттуда будем потихоньку спускаться и набирать ягод, – сказал Шайтан собаке, которая, видно, устала бегать и далеко не отходила от хозяина. Взобрались на самую макушку, на которой рос кедровый стланик. Между кустами было полно крупных ягод брусники, голубика так высоко не росла. – Давай перекусим, чтобы не носить с собой, а потом уж начнем собирать ягоду, – сказав это собаке, он снял банку, сел и достал свёрток со снедью. С макушки сопки открылась панорама долины, там, далеко, было видно как паслось стадо оленей.

– Вот и пастухи оленей своих пригнали с побережья… сейчас тут хорошо, ягеля много и гнуса нет. Олень жир набирать будет, – говорил он собаке, которая лежала рядом с ним и смотрела своими умными глазами. Она ждала, когда хозяин даст ей косточку. Шайтан поделил мясо на две равные части и одну дал собаке. Шайтанка взяла мясо аккуратно, не хватая, она всегда брала так, какая бы голодная ни была и не спеша, отрывая куски, глотала. Так же Шайтан поделил лепешку, от которой собака тоже не отказалась.

– Ну что, за работу? За пару часов наберем, вон её сколько, только бери.

Собака радостно завиляла хвостом, она не понимала, что нужно делать.

– Да ладно, лежи, уж собирать я буду, – успокоил он собаку и стал собирать ягоды. Брусника росла гроздьями по три-четыре ягоды и у Шайтана быстро начала заполняться банка. Наполнив до краев свою импровизированную посудину, он закинул её за плечи.

– Ну что? Быстро мы с тобой вдвоем-то управились, уходить не хочется, вон её сколько, сплошной ковёр, листьев не видно, – не то с сожалением, не то с удовлетворением сказал он и направился домой.

Придя домой, Шайтан достал банку сгущенки, насыпал брусники в металлическую чашку, какие дают в вагонах ресторанах, залил её сгущенкой и начал есть. Вкус, как казалось ему, необыкновенный: сладкое с кислым давало такое сочетание вкуса, что это просто ни с чем не сравнимо. Ягоды лопались под зубами, смешиваясь со сгущенкой. Шайтан медленно всё это разжевывал и с удовольствием глотал, зажмурив глаза, не то от кислого, не то от удовольствия. Наевшись брусники со сгущенкой, он вытер рот ладонью и вышел на улицу.

– Здорово, Шайтан! За брусникой ходил? – это подошел сосед и напарник по работе Толян.

– Ходили, вон с Шайтанкой… принесли… час только ел со сгущенкой, вкуснооо…

– Как, есть нынче брусника? – спросил он у Шайтана, хотя знал, что брусники полно каждый год, только места надо менять.

– Да полно, мы на горелую ходили. Сходи туда, недалеко и не тяни, а то приисковые налетят на вертолете, только и увидишь, после них два года можно не заглядывать, всё исползают и сомнут.

– Это верно, как саранча налетают. У брусники корневая слабая, долго восстанавливается, – с грустью сказал Толян.

– На рыбалку надо будет идти, рыба скатывается из ручьёв, только лови. Надо же на зиму рыбки наловить, завтра схожу посмотрю в устье Баимки, – сказал Шайтан и широко зевнул, – спать надо, устал я сегодня, – он встал и, попрощавшись с соседом, зашёл в дом. Шайтанка, покрутившись, тоже легла под дверью, её дело спать вполглаза и сторожить дом с хозяином.