Текст книги "Граф Суворов"

Глава 7

– …значит, они изменили регламент и время экзамена? – переспросил Роман, когда мы с Василием в подробностях рассказали о сегодняшнем дне. – Испытания в училище Суворовых – всеимперское мероприятие, а значит, они могли отдавить ноги кому-то, кроме нас. Это хорошо… но недостаточно. Наш род служит императорской семье на протяжении последних трехсот лет и не вмешивается в политику.

– Даже если на самом деле все остальные роды нас просто используют? – нахмурившись, поинтересовался я.

– Именно. Мы в первую очередь слуги царя, а уже потом самостоятельный род, награжденный потомственным титулом графов. И каждое поколение Суворовых этот титул должно подтверждать на военной службе, – пояснил Роман. – Отец служил еще Николаю, Бронислав, как старший сын, – первенцу императорской крови. А я, как второй, – сегодняшнему императору.

– И сейчас это на руку роду не играет, – предположил я. – Вы же сражались друг с другом! Брат против брата.

– До такого, к счастью, не дошло, но да, если бы пришлось, я обязан был бы убить или пленить Бронислава. Или он меня. Такова служба и дело государевы, – мрачно заметил Роман. – Но, как бы я ни горевал о смерти брата и невесты, во всем есть плюсы. В ближайшее время ни у кого не возникнет сомнений в моей лояльности императорскому роду. Как и в лояльности отца. А значит, меня выслушают.

– Получается, мне придется учиться с остальными сиротами, чтобы выявить проблемы с обучением и злоупотреблением властью при Меньшиковых? – спросил я.

– Кажется, у тебя это не вызывает большого возмущения, – хмыкнул Роман, оценивающе взглянув на меня. – Я-то думал, ты чуть не в истерике будешь биться.

– С какой стати? – не сумев сдержаться, усмехнулся я. – Обдумав все как следует, я, наоборот, считаю, что должен остаться здесь. Доказать своим примером, что я и в самом деле заслуживаю права стать наследником рода Суворовых. Заодно увижу, как готовят в училище, и пропитаюсь его духом.

– Похвально. Решение, достойное мужчины, – уважительно кивнул Роман. – Но на твоем месте я бы не стал недооценивать подлости Константина Авраамовича. После того как Меньшиковы породнились с выходцами из святой земли, их методы утратили благородство. Они больше служат себе, а не родине.

– Подлостей от одногруппников я не жду, они могут быть жестоки, но вряд ли сильно продумают свои «пакости», а со всем, что может быть серьезнее… – я выразительно посмотрел на Василия, и тот кивнул.

– Подниму старые связи, выясню, кто из моих однокашников остался в училище, – задумчиво проговорил денщик. – Устроиться бы на официальную службу. Может, контроль от армии?

– Посмотрю, что можно сделать, – кивнул Роман, сделав себе заметку.

– Ваше сиятельство, скопировали данные с камер, – произнес козырнувший гренадер, подошедший к нам. – Выяснилось, что совершенно случайно записи именно с экзаменационного зала и медчасти пропали вместе с кристаллами.

– Паскуды, – выдохнул Роман, сжав планшет так, что пластик затрещал. – Значит, они сознательно идут на дальнейшую конфронтацию. Думают, им это сойдет с рук? Посмотрим. Одного они точно не учитывают – в жандармерию идут из армии, а не из учебки. Встретьте полицейских как положено и продублируйте все материалы.

– Разрешите идти? – спросил я, поднимаясь.

– Да, конечно. Александр, тебе придется показать всем, чего стоит наследник Суворовых. Я на тебя рассчитываю, – хмуро посмотрел на меня дядька.

– Не подведу, – коротко ответил я, направляясь вслед за денщиком. До самого училища нас сопровождала группа гренадеров, но в здании мы разошлись в разные стороны. Военные отправились в медицинский блок, мы же с наставником пошли в административное крыло.

Под чутким руководством Василия я получил документы о распределении и проживании. Мне, как и остальным воспитанникам Суворовского училища, полагалось койко-место в общежитии. Остальное должно было выявиться по результатам экзамена, о которых нам объявят на общем построении.

Несмотря на то, что я знал общую численность претендентов, больше полутысячи человек, когда всех нас собрали на плацу, это все равно вызвало оторопь. Может, дело было в том, что вместе с нами вышли все действительные студенты Суворовского? Или в том, что стадион был зажат между учебными корпусами, и поэтому казалось, что нас собралось несчетное количество.

– Смирна! Светлейший князь, Авраам Иосифович Меньшиков, министр просвещения Российской империи! – громыхнул голос из колонок, и перед нами на небольшую трибуну вышел седой мужчина в деловом костюме. В отличие от деда Мирослава, он обходился без трости, а на его губах застыла вежливая улыбка. – Ваше сиятельство, студенты Санкт-Петербургского младшего императорского военного училища имени Александра Васильевича Суворова построены.

– Вольно! – приказал мужчина, но никто и не подумал расслабиться. – Дорогие студенты, в этот, безусловно, важный для каждого из вас день я счастлив объявить, что первый промежуточный экзамен пройден вами успешно. Каких бы результатов вы ни добились – вложенные вами усилия не пропадут зря, и каждый из вас сумеет найти свое место в жизни. Будь то государева служба или дружины родов. К моему великому сожалению, этот замечательный день был омрачен смертью, не побоюсь этого слова, выдающегося студента, воспитанника Дальневосточной школы-интерната для одаренных детей-сирот. Сегодня нас покинул Даниил Борисович Кин. Почтим его память минутой молчания.

Министр демонстративно склонил голову и сложил руки на груди, словно в молитве. По рядам студентов прошел шорох, многие последовали его примеру, а я поймал на себе несколько десятков ненавидящих взглядов. Еще бы, именно меня пытались выставить виноватым в произошедшем.

– Пока длится расследование, мы не можем никого обвинять. Тем более что не всегда самый явный виновник оказывается и осужден. Такова наша жизнь, и связи вместе с предрассудками имеют свою силу. – Это он так намекает на то, что мне помогает военная полиция только из-за связи с Суворовыми? Кажется, я начинаю этих тварей искренне ненавидеть. – Пока же, несмотря на пополнение, я прошу всех студентов относиться к своим новым товарищам точно так же, как и к старым, не делая разницы. Всем воздастся по делам их.

О-о, вот теперь концентрация ненависти стала такой, что я чувствовал ее кожей. Потеряв возможность на законных основаниях отстранить меня от учебы или сделать инвалидом, Меньшиковы хотят решить проблему чужими руками. А у горячих на голову подростков хватит мозгов подписать себе волчий билет или даже сесть в тюрьму ради отмщения за погибшего товарища.

И ведь возразить нечего, по формальным признакам он не соврал ни в единой букве – все так. Даже если дали бы мне сейчас слово на трибуне, единственное, что я мог бы сделать, – это бесполезно оправдываться. Пока не будет железных доказательств, Меньшиковы – хозяева положения и прекрасно это осознают. Но это только до поры до времени.

Я сломаю эту систему, правда, для этого придется ее возглавить, пройдя насквозь. И первый шаг – на общих условиях отучиться в славном императорском младшем училище, по какому-то недоразумению носящему имя Суворовых, хотя невооруженным взглядом понятно, кто здесь заправляет. Стать лучшим из выпуска, сдать все экзамены и после этого уже предъявить за все грехи.

– Еще раз поздравляю всех студентов с прохождением экзаменов. А теперь слово заместителю директора училища. Константин, прошу, – министр сошел с трибуны, и на его место встал уже знакомый мне Константин Авраамович, его сын. Интересно, а куда самого директора дели, и есть ли он вообще? Что-то мне подсказывает, что дружное семейство Меньшиковых просто не допускает к своей кормушке посторонних.

– Приветствую вас, кадеты! – громко проговорил Меньшиков.

– Здравия желаем, ваше сиятельство, – отозвался нестройный хор голосов.

– С сегодняшнего дня начинается ваш марафон по становлению верными слугами его императорского величества, настоящими воинами и героями! Ура! – выслушав от нас троекратное приветствие, замдир продолжил: – Сейчас новеньких разберут по группам в соответствии с успеваемостью. После этого до вечера у вас будет свободное время. Остальным предстоит вернуться к обычному распорядку дня и занятиям. Свободны!

После этих слов Меньшиковы, как и почетные гости, удалились со сцены, и только после этого начали расходиться студенты. Но не по одному, а выстроившись правильными квадратами, следом за своими командирами и старостами групп. Лишь сдававшие экзамен кадеты стояли на месте, дожидаясь приказов.

– Здравствуйте, учащиеся, – сказал вышедший на освободившуюся трибуну щуплый мужчина с козлиной бородкой. – Большая часть из вас меня хорошо знает, меня зовут Федор Леонидович Ульянов, и я куратор первого курса. Сейчас произойдет переформирование групп. Нам необходимо уравновесить способности вновь поступивших, чтобы не тормозить учащихся.

Послушание, прилежность, последовательность – вот три добродетели, которые от вас требуются. Слушайте и выполняйте приказы, усердно учитесь на занятиях и практиках, двигайтесь вперед, не забывая ни о знаниях, ни о физической подготовке. И тогда вы не вернетесь в приюты, а спокойно окончите училище, получив офицерское звание и шанс на личное дворянство, – чуть картавя, произнес мужчина. – Или, как говорил мой предок, учиться, учиться и еще раз учиться.

А теперь распределение. Лучшие двадцать пять студентов по итогам экзаменов. Первая группа. Агофонова, Бобров, Банников, Гундяева, Иванов А. Г., Иванова А. З. Иванов… – перечислял куратор, и стало понятно, что большая часть названных – сироты, даже не получившие фамилий.

То, что в первой двадцатке оказался мой второй противник, не сильно удивило. Куда больше возмутило то, что в ней не было меня. Как и во второй, и в третьей. И это походило на какой-то бредовый кошмар. Пусть даже все мои ответы на письменном экзамене плохи, хотя я в этом очень сомневаюсь, за рукопашные схватки мне не могли дать меньше половины баллов. Сам Меньшиков говорил, что я победил.

Однако на плацу почти не осталось студентов, а мои инициалы все никак не хотели называть. И с каждой фамилией куратор излучал все меньше энтузиазма, глядя на последних из нас с откровенным пренебрежением и даже жалостью. А когда до нас дошла очередь, нам назначили букву «У».

– Стройся! Стройся, убогие, – скомандовал куратор, и первому в строю тощему рыжему парню под два метра ростом выдали белый флаг с едва заметным желтым символом «У».

– Это чтобы нам сдаваться было проще? – недовольно спросил кто-то неподалеку, а в ответ раздались не слишком уверенные смешки. Несмотря на распределение, у многих еще сохранялось приподнятое настроение.

Я то и дело ловил обрывки разговоров, в которых слышалась гордость от поступления. Училище ежегодно поставляло выдающихся воинов, которые занимали видные места как в спорте, так и на государственных постах. Попасть сюда считалось большой удачей и сулило отличную карьеру.

Но даже эти неунывающие голоса притихли, когда мы прошли мимо учебных корпусов, мимо новых пятиэтажных общежитий и наконец оказались возле деревянного барака, которому в обед тыща лет. Под осыпавшейся штукатуркой выглядывали сгнившие бревна, а когда мы вошли внутрь, даже у самых восторженных вырвались недовольные матюкания, и было с чего.

Строение подлежало сносу еще в прошлом столетии. В нос ударила отвратная вонь плесени. С потолка сыпалась труха, смешанная с паутиной. У стен тут и там стояли подпорки, удерживающие просевшие балки. К тусклым лампочкам прямо поверх стен шла витая толстая проводка, местами потрескавшаяся от времени.

– Занимаем места! – крикнул сопровождающий, и поток подростков внес меня в ближайшую комнату без дверей. Подошвы ботинок тут же погрузились в грязь, и я увидел стоящие вдоль стен трехъярусные металлические кровати с продавленной сеткой и изъеденными мышами матрасами.

Как в таком месте вообще жить можно?

– Мое! – тут же выкрикнул один из собратьев по несчастью, забирая себе нижнюю койку ближе к окну. Услышав такой призыв, все бросились занимать места, и в этом был смысл, хоть и небольшой. В таком помещении даже минимальная проветриваемость – уже повод бороться за место.

Сохранять здоровье в бараке, полном плесени и мусора, почти невозможно. Могу поспорить на все что угодно – большинство из моих одногруппников подхватят простуду в течение пары недель. А те, кто продержится дольше, начнут слабеть просто из-за условий сна и влияния спор. Желания раньше времени лезть в драку не было никакого, но и оставлять все как есть я себе позволить не мог. Мне нужно нормальное место для сна.

– Кто старший? – громко спросил я, и ко мне повернулось несколько голов. – Меня зовут Александр Брониславович. Иванов, как и многие из вас. Так что я спрашиваю еще раз, кто хочет быть старшим взвода?

– Ты че, красный? Тебе больше всех надо? – с ухмылкой спросил первый занявший кровать.

– Судя по всему – да. Мне надо больше всех, – ответил я, подходя ближе. – Подъем! Построились!

Что-что, а подчиняться командному голосу их научили, и меньше чем через десять секунд передо мной уже стояло пять человек, деливших со мной комнату. А еще через пару мгновений до них начало доходить, что построил их такой же тщедушный подросток, как они, и самый здоровый, занявший второе козырное место, пошел на меня с кулаками.

В отличие от него, я к такому повороту событий был полностью готов, так что стоило противнику ударить – перехватил руку и, выведя на болевой, пнул под колено, а затем повернул к остальным, удерживая пальцами за ноздри и вывернув его голову назад.

– А-а, отфусти! – заорал, захлебываясь, парень, но достать меня не мог, как и оторвать мою руку от своего лица.

– Еще раз спрошу. Кто главный? – проговорил я, осматривая ошарашенных одногруппников. – Ну?

– Ты главный, – нехотя ответил занявший место снизу у окна парень.

– Догадливый, – усмехнулся я, отпуская здоровяка, рухнувшего на пол и схватившегося за нос. – А теперь хором, кто главный в взводе?

– Старший взвода, Иванов Алексей Борисович, – нестройным хором ответили одногруппники, и я недовольно покачал головой.

– Александр Брониславович, – поправил я. – И чтобы дважды эту тему не поднимать, дальше у меня к вам вопросов не будет. А теперь распределим обязанности, кто будет мыть полы, кто выбивать матрасы и скрести стены.

– Ты чего, старшой? – удивленно уставился на меня догадливый. – Вечер на дворе, мы все после экзаменов вымотались, спать надо.

– Как звать? – спросил я, глядя прямо в глаза парню.

– Леха, – ответил, неуверенно улыбнувшись, парень. – Шебутнов.

– Ого, даже с фамилией. Очень приятно познакомиться, Леха, – сказал я, протягивая ему ладонь. Рукопожатие оказалось крепким, но не ломающим, хотя парень явно хотел показать, что тоже может побороться за лидерство. – Ты заболеть хочешь?

– Что? Нет, – тут же ответил Леха, скосившись на все еще валяющегося в грязи здоровяка. – Я понятливый.

– Ну, раз понятливый, слушай, – усмехнувшись, проговорил я. – Ты выбрал кровать возле окна, матрасы отсюда видно, что дырявые, поеденные мышами, влажность в комнате повышенная, спор и бактерий выше крыши, еще и грязь на полу. Если не приберемся и не выбьем матрасы – завтра половина сляжет от переохлаждения, а впереди зима. Если не сделаем сегодня, дальше будет хуже.

– Чего? – недоуменно спросили сразу несколько одногруппников, и я тяжело вздохнул, а затем пнул лежачего здоровяка.

– Встать! Построиться! – приказал я. – На первый-второй рассчитайсь! Первые номера, белье с кроватей снять, матрасы отнести в ближайший спортгородок и выбить от пыли и насекомых! Вторые номера – отскребаем грязь с пола и выкидываем в окно. Шебутнов, найди мне совок, дрова и спички. Начали!

Вначале пришлось действовать добрым словом и пинками, что-то мне подсказывало, что просто личный пример подростки воспримут как слабость или и вовсе попробуют свалить на меня все обязанности. Но живительные пиздюли, прописанные несколько раз самым нерасторопным, заставили всех приступить к работе.

Избавиться от мышиного дерьма в тряпье оказалось не так сложно, тем более что белье нам досталось хоть и старое, но чистое и целое. Местами явно штопаное. Вещей у моих одногруппников почти не нашлось – максимум небольшие мешки, и все равно на их фоне я выделялся качественной формой и нормальными ботинками. Это и сыграло со мной злую шутку.

Когда мы уже заканчивали с подготовкой комнаты, доски пола и потолка были очищены до белых прожилок, а вся грязь оказалась за окном, в дверях показались несколько учащихся со старших курсов.

– Выдаем форму, – улыбаясь, сказал один из них. – Раздевайтесь, снимайте свое старье, мы вам принесем новое.

– Не раньше, чем новое принесете, – спокойно сказал я, пряча в руке скребок, которым только что убирал стену.

– Ты че вякнул, урод? – набычившись, спросил один из старшаков.

– Спокойно, спокойно, – все так же улыбаясь, проговорил первый. – Ребят, никаких конфликтов. Вы же молодцы, комнату свою выскребли прямо на загляденье. Вот мы вам и хотим добро сделать. Принесем вам новую форму, с нашивками. Еще и ботинки, белье нижнее.

– Так мы не против, – ответил я, ступив ему навстречу. – Приносите.

– Ты, кажется, не догоняешь, малец. Дело-то добровольное, не хочешь менять свое старье на форму училища, так и ходи, – пожал плечами говоривший.

– Не хочу, – усмехнулся я, сравнивая его явно поношенные ботинки с моими. – А вот тебе новая форма точно не помешала бы, может, сам сходишь да оденешься?

– Я щас этого урода прямо здесь закопаю, – двинулся было вперед бычара, но его снова остановили. Говоривший старшак взглядом показал на мои сжатые кулаки.

– Молодые, глупые, не понимают, от чего отказываются. Пойдем отсюда, – улыбнувшись, сказал он, и вся группа скрылась в коридоре. На всякий случай я влил прану в среднее ухо и тут же услышал, как старшие переговариваются.

– Чего ты взъелся, добудем мы тебе ботинки, видел, какое у дрыща новье? Поди, еще и дорогие, – снова хмыкнул говоривший. – Придем ночью, у них даже дверей нет.

– Нам собираются устроить темную, – сказал я, усмехнувшись. – Это хорошо.

– Чем же? – удивленно посмотрел на меня Леха.

– Да хотя бы тем, что мы должны с самого начала обозначить свое место, – ответил я, усмехнувшись и осмотрев своих одногруппников. – Или вас устроит, что вместо «лучшего училища в империи» и шанса стать Суворовыми вас закинули в эту развалюху? Меня – нет.

– Даже худшие из выпускников выйдут унтер-офицерами и штык-юнкерами, – проговорил отошедший от побоев здоровяк.

– Отлично, но я не собираюсь ориентироваться на худших и вам не советую, – сказал я, осмотрев попавших в один отряд со мной студентов. – Шебутной, надо выяснить, что с кормежкой, а то, чувствую, в нашем бараке до этого не дойдет. А спать на голодный желудок для молодого организма вообще противопоказано.

– Думаешь, уже пора? – удивленно посмотрел на меня Леха.

– Раз старшаки так быстро свалили – значит, торопились. А куда они могли спешить? Только на ужин, – пожав плечами, заявил я. – Приведите себя в порядок, и идем следом. Нужно успеть поесть, пока еще солнце не село.

Мои догадки оказались совершенно правильными – учащиеся старших курсов и в самом деле тянулись от нашего барака к небольшому двухэтажному зданию. Судя по веселому гомону и приятным запахам, идущим с той стороны, именно там располагалась большая столовая, рассчитанная на все училище. Но и тут без неприятностей не обошлось.

Зайдя в здание, я быстро понял, что заниматься самообслуживанием не выйдет – полупустые прилавки оказались закрыты с нашей стороны стеклом. За полками на раздаче стояли дородные тетки, поперек себя шире, уж им-то голод не грозил при любом раскладе, а вот нам, как опаздывающим, достались хоть и не объедки, но крайне малый выбор.

От риса и картофеля – по паре ложек, от мяса только подливка и печенка, которую я без раздумий и попросил. При этом тетки на раздаче смотрели на меня чуть ли не с откровенным пренебрежением, как и на остальных из корпуса, занятого группами «Т»-«У»-«Ф». Грустные одногруппники пытались брать что повкуснее, но морщились от «изобилия».

– Всем взять печенку, – негромко, но так, чтобы наши услышали, приказал я. – Зелень и по яйцу. Даже если кому-то не нравится желток – есть все. На хлеб не напирайте.

Послышались не слишком довольные высказывания, но моим советам все же последовали. А Шебутнов и вовсе полностью скопировал мой выбор, набрав больше печенки, как и здоровяк. А вот от зелени многие кривились. Ничего, я вас научу витамины любить. Даже если они противные.

Поставив на сдвоенный поднос рядом с чаем стакан крутого кипятка и поблагодарив поварих, я отошел от раздачи и тут же столкнулся глазами с ранее появившимися в нашей комнате старшаками. Нас ждали неприятности. И это хорошо.

Административный корпус.

– Все сделано, господин, – поклонилась девушка, которую иначе как соблазнительной назвать было нельзя. В свои шестнадцать юная ведьма обладала такими формами, что сам князь подумывал взять ее… в фаворитки. Если не найдется партии повыгодней, и тогда ее можно пристроить как шпионку, обязанную жизнью.

– Они надежны? – любуясь формами девушки, спросил Меньшиков.

– Настолько, насколько может быть надежна челядь, – гордо ответила ведьмочка, бессовестно выставляя свои прелести в лучшем свете.

– Хорошо. Ангелина, справишься с этим заданием, и, считай, потомственное дворянство у тебя в кармане, твой род станет нашими вассалами и никогда ни в чем не будет нуждаться, – улыбаясь, проговорил заместитель директора. – Но если ты меня подведешь…

– Не подведу, господин! – поклонилась Ангелина, да так, что пышная грудь чуть не вывалилась из декольте. Замдир усмехнулся, вид действительно потрясающий, и она точно это знала. Может, выдать ее за какого-то старика-инвалида и пользовать в свободное время? Не худший вариант.