Книга: Меч над Москвой - Иван Стаднюк

После Смоленского сражения, которое было описано в предыдущей книге, гитлеровцы готовят наступление на Москву в полосе ответственности Западного фронта, возглавляемого генералом Коневым. Здесь же находится генерал Чумаков, не имеющий в своем распоряжении ни войск, ни даже автомобиля и занимающийся сбором материалов для подготовки изменений в боевой Устав. Как не вспомнить здесь известную суровую армейскую аксиому о том, что уставы пишутся кровью. «Днепр, красно-бурый от крови — человеческой, лошадиной и коровьей... Днепр, дыбящийся от взрывов снарядов и бомб высокими всплесками подкрашенной воды... Густо запруженная людьми, машинами, повозками горбатая дорога, ее обочины и размашисто широкий берег у Соловьевской переправы... Предсмертные вопли раненых и тонущих, надсадный шквал людского ора, матерщины и конского ржания...» Напомню, что автор сам сражался с фашистами под Смоленском и знает то, о чем пишет, не из вторых рук.

Касаясь сложных отношений с союзниками, автор приводит историю о том, как еще осенью 1941г наш посол Иван Майский интересовался у премьера Великобритании, когда будет открыт Второй фронт. «Черчилль с сочувствием слушал Майского. Когда же посол риторично поставил перед Черчиллем вопрос: «Если Советская Россия будет побеждена, каким образом вы сможете выиграть войну против немцев?» — тот, ощутив всю глубину смысла, содержавшегося в словах Майского, вдруг вспылил и, как сообщалось Майским в шифрограмме из Лондона, раздраженно сказал: «Вспомните, что еще четыре месяца назад мы, на нашем острове, не знали, не выступите ли вы против нас на стороне немцев. Право же, мы считали это вполне возможным...» А затем стал излагать военные соображения, по которым Англия не может немедленно высадить свои войска на побережье Франции или Нидерландов.

После разговора с коллегами, в котором они обсуждают репрессии конца 1930-х как бы со стороны, как будто личного отношения к ним они не имеют, Сталин говорит: «Вот умру я, а вы в Политбюро и в правительстве наверняка передеретесь, как мальчишки. Будете искать виноватого в наших общих ошибках… Да много ошибок, много трудностей. Виноватым окажусь я один, и могилу мою загребете мусором… Но ничего… ничего, возможно, ветер истории со временем развеет этот мусор… Возможно». Тут Стаднюк, очевидным образом, отражает свой личный взгляд на события. Тема репрессий проходит через всю трилогию, но четкого авторского ответа на этот вопрос истории мы так и не увидим. Автор с ужасом понимает всю меру исторической ответственности людей, которые, в поисках «виновных» вместе с другими «невинными» (именно так у Стаднюка), истребили командный состав РККА в преддверии самой жестокой мировой войны, однако ничем объяснить логику этого шага он не может.

Неоднократно в книгах обращается внимание на сложную мировую геополитическую обстановку того периода. По мнению автора, Британия и Запад в целом хотели бы нападения Германии на СССР и всеми силами способствовали этому, однако, оказавшись атакованными первыми, остро нуждались в помощи Советского Союза. В свою очередь, Сталин не спешил вступать в войну и, напротив, старался любыми путями этого избежать. Если бы Гитлер не решился на войну на два фронта, не ясно, как бы развивалась ситуация дальше. Скорее всего, Германия смогла бы сокрушить островитян и, тогда, еще более усилившись, развернулась на Восток. После 22 июня 1941 года Британия и США были вынуждены активно поддерживать СССР как естественного союзника в борьбе с Гитлером. Этот мучительный процесс выработки общих позиций взаимодействия подробно описан Стаднюком, в основном глазами наркома иностранных дел Молотова.

Рассказывается о первой бомбардировке Берлина силами советской дальней авиации 7 августа 1941 года. Ответ на бомбежки Москвы имел принципиальное значение и был тщательно подготовлен. 12 бомбардировщиков взлетели с аэродрома на архипелаге Моонзунд, это почти 1800 км туда и обратно большей частью над морем в сложных погодных условиях и при активном противодействии средств ПВО. Поставленная задача была выполнена и все самолеты вернулись на базу, хотя до Берлина смогли добраться лишь 5 из них, а 7 отбомбились по запасной цели - порту Штеттин. Полеты продолжались до тех пор, пока немцы не смогли разбомбить взлетные полосы и часть самолетов на островах. Стаднюк описывает трагическую попытку применения 1-тонных бомб по личному указанию Сталина. Изношенные двигатели не смогли поднять дополнительный вес на коротких взлетных полосах, самолеты разбились, один экипаж погиб. При этом никто из опытных летчиков-командиров не смог противопоставить свое мнение решению Главкома, даже понимая обреченность этой идеи.

Подробно описывается визит высокопоставленных представителей Америки (Гарриман) и Великобритании (Бивербрук) в Москву в конце сентября 41-го. Задачей делегации была выработка подходов к оказанию союзниками военной помощи СССР. В то же время, западные дипломаты должны были на месте оценить саму способность Советского Союза противостоять фашистской агрессии. От этого зависели размер планируемой помощи и ее интенсивность. Встревоженный событиями на фронтах и находящийся в дурном расположении духа, Сталин на второй день переговоров прямо и грубо заявил посланцам, что их предложения недостаточны и исходят из прогнозов поражения СССР. В это время далеко в Англии Черчилль пришел в неистовство от слов Бивербрука, проговорившегося журналистам о планах прикупить премьер-министру ведро черной икры в подарок. На фоне удручающих неудач в борьбе с Германией гурманские затеи английского правительства были выставлены прессой не в самом лучшем виде. Автор приводит большую цитату из текста Гарримана, посвященного торжественному ужину в Кремле по поводу завершения переговоров. Заметно, что это место появилось в книге, написанной уже в середине 1980-х, - Стаднюк никак не комментирует негодование американского посланника от ломящегося от обилия яств и блюд стола. Было произнесено 32 тоста.

Через десятки лет автор, со всеми приобретенными опытом и знаниями, оглядывается назад и дает точную характеристику важнейшим событиям войны, масштаб которых молодым политруком он, конечно же, мог только чувствовать сердцем. «Изо всей мочи держались за каждый новый рубеж войска Красной Армии — отбивались яростно и упорно, истекая кровью, умирали и будто воскресали, ожесточенно дрались из последних возможностей и непрерывно контратаковали, нанося фланговые удары по прорвавшимся в глубь наших боевых порядков вражеским частям. Потоками крови, десятками тысяч человеческих жизней и несметностью военной техники платили фашисты за Днепр и его левобережье... А Красная Армия тоже расплачивалась за свою неподготовленность к войне, за репрессии предвоенных лет в войсках, за последующие просчеты в планах обороны государства».

Присутствует острая критика действий советского Генштаба и командования фронтами по планированию контрударов в случае осеннего наступления немцев (операция «Тайфун»), основные направления которого не были определены, а результаты его привели к жесточайшему оперативному кризису на московском направлении. Критика эта изложена в мыслях начальника Генштаба маршала Шапошникова, пытающегося осознать причины произошедшего: «И это без точного знания соотношения сил, без окончательного вскрытия оперативных замыслов врага, без учета того, что война — процесс двухсторонний. Да еще такая легковесная уверенность в непогрешимости намеченных решений! … Просчет на просчете и недальновидность». Однако, Стаднюк старается трезво оценивать ситуацию и, виня командиров, всегда подчеркивает преимущество противника на этом этапе войны в инициативе, численности войск, их маневренности, артиллерии и авиации. Демонстрируя нерешительность некоторых командиров, автор вводит в повествование сильную сцену, в которой дивизионный комиссар дважды звонит маршалу Шапошникову в Москву, но, из-за боязни ошибиться, не решается доложить о прорыве огромной танковой колонны противника к Юхнову, считая, что маршалу виднее, и отправляет летчиков в третий раз разглядеть кресты на башнях.

Стаднюк также освещает еще одну важную сторону мирового противостояния осенью 1941-го - позицию Японии. Как известно, к этому моменту японские милитаристы уже подготовили подробные планы нападения на СССР, усилили вдвое Квантунскую армию и составляли схему государственного устройства Сибири. Однако, их планы предусматривали начало вторжения весной 1942 года - к этому моменту, по их мнению, Германия должна была добиться решающего успеха в войне. Рисковать после Халхин-Гола японцы не хотели. К тому же, как стало ясно очень скоро, в первую очередь они хотели решить вопросы доминирования на Тихом океане, атаковав военные базы США. Четкое понимание намерений Японии было особенно необходимо советскому руководству для принятия судьбоносного решения о переброске кадровых дальневосточных дивизий под Москву, где их участие в сражении должно было и сыграло ключевую роль. Данное решение непросто далось Сталину, вынужденному опираться исключительно на данные советской разведки. До сих пор на Дальнем Востоке на страже границ были сосредоточены значительные силы РККА.

С болью, описывая сложившуюся ситуацию на московском направлении в начале октября 41-го, автор употребляет термин «катастрофическая». Первоначальный план немцев был реализован и многие советские дивизии сражались теперь в окружении, включая 12 дивизий московских ополченцев. Вяземский рубеж обороны столицы уже был не в состоянии выполнять свои задачи, и фашисты передовыми механизированными частями атаковали следующий - Можайский рубеж обороны, где их до подхода резервов первыми встретили курсанты военных училищ, части НКВД, тыловые подразделения, отряды ополченцев, сборные группы из отступающих частей. В этих сложнейших условиях Сталин вызвал из Ленинграда (из ада в ад, пишет Стаднюк) Георгия Жукова, попавшего в опалу как раз за предвидение происходящих сейчас событий. Наделив генерала чрезвычайными полномочиями, Ставка отправила его в войска для прояснения ситуации и поиска верных решений. Уже через несколько дней Жуков возглавил только что сформированный Западный фронт.

От геополитических обстоятельств и стратегической оценки положения на фронтах автор вновь возвращается к своим героям, чьими глазами непосредственно показаны фронтовые будни и жизнь в тылу. Роман и вся эпопея обрываются на сцене знакомства политрука Миши Иванюты с дочерью генерала Ириной Чумаковой и ее отправки на фронт в редакцию военной газеты. Последние строки книги: «В сторону Солнечногорска текла река войскового люда и боевой техники. Верилось, что вспять она не потечет, но потекут еще реки крови, прежде чем взойдет солнце победы».

Вывод: «Хорошо!» Финальная часть военной эпопеи Ивана Стаднюка, в которой описывается начало битвы за Москву. Мощный текст. Со стилистической точки зрения, в данной части автор больше внимания уделяет историческим личностям и событиям, чем своим собственным персонажам.