Текст книги "Физиологический гипноз. Исследование гипноза, внушения и чтения мыслей"

Воля, как и особая психическая сила, пользуется обеими категориями явлений, в одном случае для вызова тех или других отправлений, в другом – для подавления или задержания их.

Устранение всей суммы слабых внешних впечатлений естественно влечет за собою ослабление явлений угнетения в сфере нервных центров и преобладание явлений возбуждения, крайне повышающих возбудимость центров. При этом всякие центральные возбуждения, не встречая противовеса в явлениях угнетения, обнаруживают наклонность к более сильным и распространенным проявлениям, чем это наблюдается при нормальном состоянии. Запасшись этими общими сведениями, мы можем приступить и к выяснению главных перечисленных уже нами явлений, характеризующих гипнотическое состояние, и прежде всего остановимся на вопросе о том, как развивается это состояние?

Все приемы, употребляемые с целью перевода человека в гипнотическое состояние, сводятся, как вы помните, на фиксирование его внимания на каких-нибудь монотонных впечатлениях или слуха, или глаз или кожи, и т. д. При напряженном фиксировании, напр., блестящего шарика, человек мало по малу, как бы отстраняется от всех остальных впечатлений внешнего мира, объединяется и наконец совершенно отдаляется от них; существует момент, когда кроме блестящего шарика для сознания человека уже не существует ничего более в окружающей среде; но вскоре и этот зрительный образ угасает вследствие переутомления зрительного аппарата и тогда наступает полная, если можно выразится, психическая тьма; сознание, вследствие отсутствия потока возбуждений из внешнего мира через психическую дугу, иссякает, а через это и воля как результат психических функций. Отсюда полная неподвижность гипнотиков и отсутствие в них самых слабых следов воли и произвольных актов.

В каком состоянии, спрашивается, находятся мозговые центры в этом состоянии?

На основании, вышеперечисленных фактов можно точно предсказать это состояние. Так как до коры мозговых полушарий не доходят во время полного гипноза обычные слабые впечатления внешнего мира, заведующие, как мы видели, явлениями умерения, угнетения деятельности мозговых центров, то возбудимость их в высокой степени повышается вследствие полного господства в них явлений возбуждения, не находящих противовеса в явлениях задержания.

Между людьми в этом состоянии и морфинизированными собаками, у которых обычные впечатления внешнего мира также не доходят до коры мозговых полушарий, существуют поэтому резкие аналогии со стороны напр. явлений, наблюдаемых на двигательном аппарате. Так у собак этих наблюдается резкая наклонность к судорожным сокращениям, к столбнякам при раздражении двигательных нервных механизмов; то же самое наблюдается и у гипнотиков: если сжать им рот, сжать руку в кулак и вызвать сокращение соответственных мышц поглаживанием кожи, то гипнотики не в состоянии разжать ни своего рта, ни кулака. Как у собаки дуновением, холодом или ударом можно прервать эти контрактуры, так точно у гипнотиков дуновение или удар по руке уничтожает мышечную судорогу, и рот расслабляется как и кулак.

И у гипнотиков, следовательно, наблюдается противоположное действие кожных раздражений: при покое субъекта поглаживание кожи вызывает тетаническое сокращение мышц, тогда как при деятельном состоянии те же кожные раздражения, но только более сильные, вызывают расслабление мышц. И тут замечается крайняя наклонность местных движений распространяться на все мышцы тела и давать картину общих судорог, подобных эпилептическим судорогам морфинизированных собак. Все эти проявления, в двигательной сфере обусловленные ненормально высокой возбудимостью нервных центров, не умеряемой явлениями угнетения, точно также быстро исчезают при внешнем раздражении органов чувств: слуха – сильным звуком, кожи – ударом и т. д., при чем контрактуры исчезают.

И чувствующие, т. е. сенсорные центры коры мозговых полушарий – центры ощущений и представлений, впадают при гипнозе в состояние подобное тому, в каком находятся и двигательные центры; в них также явления возбуждения берут перевес над явлениями угнетения, вследствие чего возбудимость их крайне повышается; поэтому, раз достигшее до них впечатление вызывает усиленную и распространенную их деятельность, сказывающуюся в легком вызове насильственных галлюцинаций и в распространении этих возбуждений через нервы на мышцы; это последнее обстоятельство и обуславливает ряд автоматических движений, соответствующих вызванным галлюцинациям. Все эти навязанные галлюцинации со связанными с ними автоматическими движениями подобно контрактурам мгновенно рассеиваются и прекращаются при более сильном внешнем раздражении чувств, при дуновении, при ударе по руке и т. д., вследствие вызываемого этими раздражениями угнетения, расслабления чувствующих психических центров мозга.

Мы видим таким образом, что для прекращения контрактур, галлюцинаций и иллюзий, вызванных в гипнотическом состоянии, требуются отрывочные, более сильные раздражения органов чувств, в форме дуновения, удара, сильного звука, не связанные с какими бы то ни было отчетливыми представлениями т. е. такие простые неопределенные раздражения, которые действуют, так сказать, только в качестве физических раздражителей наших органов чувств. Возбуждения, вызываемые ими, доносясь до мозговых двигательных или чувствующих психических центров, находящихся в деятельном состоянии, усиливают в них явления угнетения и вызывают при достаточной силе полное их расслабление, т. е. уничтожение контрактур и прекращение галлюцинаций. При еще более сильном раздражении дело не ограничивается этим, и субъект пробуждается от гипноза.

Приведенные соображения необходимы для того, чтобы понять почему средние по своей силе звуки словесного внушения обуславливают не пробуждение от гипноза, а возникновение соответствующих этому внушению иллюзорных и галлюцинаторных представлений. Прежде всего звуки эти, как простые физические раздражители, недостаточно сильны для вызова пробуждения и затем, выражая собою определенные представления, обозначаемые соответствующими словами, они, достигая до мозга гипнотика, вызывают усиленную одностороннюю деятельность соответствующих мозговых центров и затрачиваются всецело на вызов определенных галлюцинаций и иллюзий, достигающих, как известно громадной силы; эта односторонняя затрата звукового возбуждения словесного внушения и предотвращает возможность разлитого возбуждения всех мозговых центров, лежащего в основе пробуждения. Мне и кажется поэтому весьма вероятным, что с какой бы силой голоса ни давалось словесное внушение, в результате получится сильная галлюцинация или иллюзия, а не пробуждение сознания, тогда как неопределенный, внезапный, хотя и менее сильный звук, может обуславливать не галлюцинацию, а пробуждение от гипноза. К сожалению, по это время не существует, на сколько мне известно, опытных данных в этом отношении.

Попытаюсь представить сказанное в более образной форме. Представьте себе загипнотизированного человека, до мозга которого не доходят обычные слабые и средней силы впечатления внешней среды. Во внутреннем психическом поле зрения его существует, если можно так выразится, полная тьма, полная тишина. Если громко сказать ему, что перед ним бешенный волк, готовый бросится на него, то, благодаря крайней возбудимости его центров ощущений и представлений, в нем быстро возникает представление о волке и связанное с этим представлением о грозящей опасности; представление это, как единственное во внутренней психической сфере и не умеряемое, т. е. не задерживаемое другими восприятиями из внешнего мира, делается преобладающим, овладевает всем существом его и, в силу эксцентрического распространения центральных возбуждений, вовлекает в одновременную ассоциированную деятельность и мышцы лица, выражающие ужас и мышцы туловища и конечностей, принимающие оборонительную или наступательную позу; отсюда ряд невольных мимических и автоматических движений.

Насколько могут быть сильны внушенные представления, вызываемые в состоянии гипноза, свидетельством тому может служить факт, приводимый Шарлем Рише и констатированный многими свидетелями. Загипнотизировав человека, он заявил, что он ему сейчас отрубит руку. Этого было достаточно, чтобы вызвать моментально полный обморок загипнотизированного субъекта с остановкой сердца и т. д., из которого едва его можно было привести в чувство.

Многие полагают, что в явлениях внушения сильно замешана симуляция, т. е., что загипнотизированный подделывается под требования внушения, нарочно применяется к ним путем волевого усилия и как бы обманывает наблюдателя. Но против этого особенно сильно говорят явления, наблюдаемые над сердцем. Оно, как это видно, из приведенного наблюдения Шарля Рише, может даже останавливаться, чего конечно не в силах сделать воля. Кроме того, по наблюдениям проф. Бони, загипнотизированные могут по приказанию замедлять сердцебиение, и вызывать временные остановки, т. е. делать то, чего не в силах производить воля. Правда, ускорители сердцебиений встречаются изредка между людьми, как на это уже было указано мною в медицинской литературе; но истинного замедлителя и задерживателя сердцебиений еще не было обнаружено, а потому замедления и остановка сердцебиений, вызываемые у гипнотизированных, прямо говорят против предположения о симуляции, как приеме, пускаемом в ход гипнотиками при выполнении внушенных приказаний.

Очевидно, что навязанное во время гипноза представление извне всецело обладает всем внутренним миром человека, он делается жертвой этого представления, умерение и поправка которого немыслимы вследствие полного отсутствия каких-либо других восприятий из внешнего мира, которым человек мог бы убедится в полной недействительности, т. е. в галлюцинаторном характере навязанного представления. Ведь и в нормальном состоянии мы постоянно проверяем одни ощущения, одни представления показаниями других органов чувств и только этим путем учимся различать образы действительности от образов фантазии. Этого-то контроля, этого-то умирающего действия одних восприятий на другие в гипнозе не существует, вследствие чего сила галлюцинаторных образов достигает громадной высоты, и они, по закону ассоциации, вовлекают в деятельность как другие связанные с ним психические центры ощущений и представлений, так и двигательные центры, с возбуждением которых неразрывно связаны ряд автоматических движений.

Часть Вторая
Внушение

Отсюда уже естествен для нас переход к явлениям, известным в настоящее время под названием внушение и сводящимся в сущности к тому, что экспериментатор отчетливыми словами, обращенными к человеку, находящемуся в гипнотическом состоянии, внушает ему те или другие идеи, выполнение которых назначается на будущее более или менее отдаленное время с точным указанием времени и места, когда должен быть выполнен тот или другой акт. Таким образом могут быть по видимому внушены идеи, мысли, с виду крайне невыполнимые, неестественные, совершенно невообразимые с общественным положением человека, с его развитием и характером. Так интеллигентному человеку среднего класса, развитому и доброму могут быть внушены идеи к совершению в определенное время и в определенном месте поступков низких, грубых и злых, несовместимых со всеми его нормальным внутренним складом жизни.

Человек, подвергнувшийся внушению, после просыпания от гипноза, в громадном большинстве случаев вовсе не помнит и не имеет ни малейшего представления о том, что происходило с ним во время гипнотического состояния, а также и о внушенных ему в этом состоянии идеях. Тем не менее, по мере приближения времени, т. е. месяца, дня или часа, на которые внушено было совершение известного поступка, человек, по видимому во всех отношениях нормальный, начинает, в силу неизвестных ему мотивов, приготовляется к совершению внушенного ему действия и выполняет его беспрекословно, не смотря на все, как внешние неудобства, так и внутреннюю борьбу, в положенный час и в назначенном месте. На вопрос о том, почему он намерен сделать ту или иную внушенную ему несообразность, не смотря на все доводы, указывающие ему нелепость предпринимаемого им действия, ответ бывает один, а именно, что он чувствует, что он должен совершить этот поступок и что несовершение его было бы для него источником мучительного беспокойства и невыносимо тяжелого настроения. Для оправдания своего бессмысленного поступка человек силится приискать какие-нибудь мотивы. Большого аргумента человек, при всем своем желании и при полном своем сознании, не в состоянии привести, так как самый акт внушения во время гипнотического состояния ускользнул от него и прошел для него незамеченным.

Спрашивается теперь, на чем основывается это непреодолимое влечение нормального человека совершать поступки, внушенные ему в гипнотическом состоянии?

Вы помните, что ощущения и представления, вызываемые в гипнотическом состоянии, отличаются замечательной силой и яркостью и сопровождаются, в случае вызова двигательных представлений, рядом автоматических движений. Очевидно, что и внушаемые идеи, состоящие из ряда представлений, должны отличаться особенной силой и живостью и оставлять глубокий след в функционировавших элементах нашей нервной системы.

Из представленного выше очерка состояния центров серой коры мозговых полушарий во время гипноза очевидно, что внутреннее психическое поле субъекта при этом бывает погружено в полный мрак и тишину. Всякая идея, внушаемая извне громкой отчетливой речью, врывается как яркий луч света в абсолютный мрак и освещает только определенную группу ощущений и представлений, овладевающих всецело всем внутренним психологическим полем и притом без всякого противовеса. Сила этих ощущений и представлений должна быть в высокой степени велика, и они оставляют глубокий след в центральной нервной системе и в особенности тогда, когда внушенные идеи не разрешаются тут же во время гипноза рядом движений, а сообразно со смыслом внушения должны быть выполнены впоследствии через час, день или месяц. В этом последнем случае весь заряд сильного возбуждения нервных центров, лежащий в основе внушенных представлений как бы сохраняется до указанного времени и только тогда начинает действовать с непоколебимой силой, выражаясь в соответствующих этим идеям движениях и поступках.

Крайне характерно с одной стороны то обстоятельство, что внушенные идеи по видимому точно выполняются в указанный внушителем срок, а с другой – что он совершается субъектом в полном здравом смысле наперекор всем требованиям логики и обстановки и без всякой сознательной мотивировки, только в силу неудержимого влечения, объясняемого субъектом простой необходимостью. Воля субъекта подгибается под неотразимой силой внушенного влечения, источники которого остаются для него неизвестными, и он с виду совершает произвольные акты, вовсе неоправданные его разумом.

Обе эти характеристические черты являются последствием прежде всего необыкновенной силы внушенных представлений, оставляющих глубокий и по видимому продолжительный след, с которым не могут бороться представления и влечения, вызываемые действительностью при бодрствовании человека; эти последние оказываются обыкновенно слабее, и это весьма естественно в виду умеряющего действия, оказываемого друг на друга массой одновременно возникающих в нас при бодрствовании ощущений и представлений. Что же касается до того, что внушенные идеи выполняются именно в указанный срок, то эта сторона дела с точки зрения объяснения представляется одной из затруднительных.

Мы сказали, что после пробуждения от гипноза субъект вовсе не сознает, что было с ним во время гипноза и, следовательно, не имеет ни малейшего представления о том, что ему надлежит совершить по внушению через более или менее длинный промежуток времени. Стало быть, в начале внушенная идея находится ниже порога его сознания; но затем, по мере приближения к сроку выполнения идеи, следы внушения начинают постепенно выплывать в сферу сознания и к назначенному времени достигают такой силы, что воздержаться от выполнения внушенной идеи субъекту не представляется по видимому никакой возможности. Эта черта проявления внушения сильно напоминает с внешней стороны механизм часов известных нам под именем будильника; вам стоит уставить указатель этих часов на определенный час, когда вы желаете быть разбуженным и в этот как раз час будильник начинает сам звонить в колокольчик. И в явлениях внушения экспериментатор своей речью как бы заводит часы нашего головного нервного механизма так, они проявляют свою деятельность во внешних поступках и движениях только в определенный внушением срок. Это, что касается до внешней стороны явления.

Что же касается до внутреннего механизма его, то дело это объясняется естественнее всего на наш взгляд следующим образом. Экспериментатор своим внушением во время гипноза вызывает в бессознательной психической сфере человека ряд весьма сильных представлений, осуществление которых назначено, напр., на 1 апреля в 2 часа пополудни.

Для того чтобы эти представления всплыли на поверхности сознания, требуется внешний толчок, внешний намек, который бы по содержанию своему соответствовал одному или нескольким из главных моментов внушенной во время гипноза идеи. Представление о приближающемся дне выполнения внушения по ассоциации идей будить глубокий след бессознательных представлений, внушенных во время гипноза, а наступление самого дня и часа, на которые было назначено выполнение внушения переводит всецело эти представления в сферу нашего сознания, в котором они, будучи преобладающими по силе, и являются главными руководителями наших, с виду произвольных движений и поступков.

В пользу такого толкования говорят известные факты из будничной жизни. Вероятно каждому из вас приходилось иногда напрягать все усилия воли, чтобы вспомнить ту или те идеи, которые недавно еще находились в поле зрения сознания и тем не менее усилия эти оставались тщетными. Очевидно, что искомые мысли в этот момент находились ниже порога сознания – в бессознательной психической сфере. Стоит, однако, встретиться с чем-нибудь, дающим хотя бы далекий намек на позабытые мысли и идеи, как тотчас же ассоциации идей припоминаемые мысли всплывают на поверхность вашего сознания.

То же, полагаем мы, происходит и с выполнением внушений в определенный срок: наступление дня и часа, на которые назначено выполнение внушенной идеи, на основании подобной же ассоциации идей, заставляет всплывать на поверхность сознания всю цепь представлений, руководящих с этого момента вашими поступками. Словом, условия, определяющие выполнение внушенных идей в определенный срок, лежат не столько во внутреннем механизме деятельности самих нервных центров, сколько во внешних условиях, тесно связанных с содержанием внушенных идей и сознаваемое наступление которых служит толчком к всплыванию этих идей на поверхность нашего сознания.

Этим исчерпываются главные характеристические черты этих с виду столь загадочных явлений так называемого внушения, которые, быть может, и будут когда-нибудь использованы человеком.

Шарль Рише был первым автором, ясно указавшим на существование описанных только что нами явлений внушения: рядом многочисленных опытов, произведенных над больными и здоровыми людьми, он доказал, что внушенные на будущее время приказания во время гипноза в точности выполняются ими по пробуждении в указанное время и в указанном мете, как бы ни были причудливы и несообразны по своему характеру внушенные идеи. Этими внушениями можно, как оказалось, не только побудить к совершению тех или других поступков, но и изменить настроение, характер и отношение человека к другим, окружающим его людям, побудить враждебно относиться к близким друзьям и наоборот – относиться дружески почти к совершенно незнакомым личностям, и т. д. Словом, возможно по желанию извратить на время весь прежний нормальный склад данной личности и побудить ее с неотразимой силой к совершению любого акта, как вам придет в голову.

С тех пор трудами более второстепенных исследователей добыты многие факты в том же направлении, доказывающие, по видимому, что путем внушения можно ленивых субъектов превращать в крайне прилежных, трусливых по натуре людей в храбрых; можно в кротком и смирном человеке вызвать влечение к убийств определенной личности и при определенных условиях; можно людей страдающих бессонницей, избавить от этого недуга и возвратить им нормальный сон; можно людей, страдающих различными болями или болезнью чего либо, освободить от того и другого, и т. д. и т. д. и все это по взмаху этого нового волшебного жезла, именуемого в настоящее время внушением и действующего по видимому неотразимо, без изъяна. Загипнотизируйте, внушите – и армии будут состоять из отчаянных храбрецов, школы – из прилежных учеников; внушите – и вы пресечете жизнь ваших кровных врагов и прекратите болезни, отравляющие вашу жизнь, и т. д.

Не правда ли, какая же по видимому широкая и блестящая будущность открывается перед этими явлениями внушения в деле урегулировки различных сторон частной и общественной жизни? Как много лишнего балласта окажется в современных стратегических приемах, приемах педагогики и медицины, раз внушение вступит в полные права? Так думают, по крайней мере, некоторые наши профессиональные магнетизеры, и даже некоторые врачи, высказывающие полную уверенность в том, что научное обоснование всех загадочных явлений гипноза, должно со временем совершит целый переворот во всей нашей социальной жизни, медицине, юриспруденции, педагогике и т. д.

Не трудно доказать, однако, что эти надежды, эти утверждения, до которых не додумался еще ни один из серьезных выдающихся иностранных ученых, являются слишком преувеличенными.

Уже начать с того, что для возможности внушения необходимо перевести человека в то крайне ненормальное психическое состояние, которое именуется гипнозом. Из вышеприведенного анализа этого состояния мы видели, что оно выражается полным расстройством нормальной сочетанной деятельности психических центров и сопровождается потерей сознания, воли, и резкой наклонностью к иллюзиям, галлюцинациям и к мышечным столбнякам; получается, словом, картина нервного расстройства, сильно напоминающее временное помешательство и оставляющая по себе на некоторых гипнотизированных многие патологические расстройства в нервной системе, уже не говоря о нарушении функций других органов растительной жизни. Это устранение сознания и воли, характеризующее гипнотическое состояние, может вести впоследствии к потере самообладания, к повышению отраженной возбудимости мозговых центров, к преобладанию судорожных явлений т. е., в общем, к картине полной истерии или даже истеро-эпилепсии. Известно, что во времена Месмера, когда в Париже была столь сильно развита страсть к гипнотизированию, число истеричных возросло до угрожающих размеров. Некоторым знакомым мне петербургским психиатрам пришлось иметь дело с истеричными больными, болезнь которых развилась только вслед за сеансами гипноза; в одном случае, а именно после многократного гипнотизирования, наблюдались даже первые признаки душевного расстройства.

Несомненно, поэтому, что гипноз, представляя собою в корне своем картину временного помешательства, не проходит для многих людей бесследно, а вызывает последовательные нервные расстройства, нарушающие правильность мозговых функций. Если прибавить к этому, что у многих людей наблюдается после гипноза наклонность к повторению его, помимо всякого желания человека, то этим еще более укрепится взгляд на гипноз, как на болезненное состояние, не прерывающееся тотчас же по пробуждению, а оставляющее по себе более или менее глубокий след.

Итак, мы видим, что состояние, через которое должны проходить люди для того, чтобы подвергнутся внушению, есть состояние умственного расстройства или временного помешательства. Если бы сделанное в этом состоянии внушение отличалось замечательно продолжительным действием, то еще мыслимо было бы в крайнем случае подвергаться этому временному помешательству, для того, чтобы впоследствии в течении всей своей жизни пожинать плоды благотворного внушения.

Дело, однако, стоит вовсе не так. Следы внушения оказываются в действительности вовсе недолговечными и продолжительность его резко колеблется в зависимости от многих условий, среди которых индивидуальные особенности лица, его характер и впечатлительность стоят на первом плане. Срок этот, судя по известным мне по литературным данным, колеблется для разных людей и для разных внушений между 10 днями и полугодом; быть может, что он окажется в некоторых случаях и больше, а в других случаях и короче. Для нас в настоящее время важен лишь тот весьма естественный факт, что эффекты внушения бывают ограничены во времени и что для продолжения его благотворного действия необходимо от времени до времени повторение этих внушений и, стало быть, новая гипнотизация того же субъекта.

Таким образом, человеку предстояло бы периодически подвергаться гипнозу и внушениям, т. е. периодически расстраивать нормальный механизм психической деятельности; если одна гипнотизация не протекает даром для многих людей, а влечет за собою ряд нервных расстройств, то легко себе представить окончательный эффект целого ряда гипнотизаций; тут расстройства нервных функций будут, несомненно, глубже и обширнее и могут повести к развитию душевной болезни и тем самым заглушить всякие ожидаемые благотворные влияния внушений.

Бороться с теми или другими недугами, как общественной, так и индивидуальной жизни при помощи гипноза и внушения, т. е. при помощи гипноза и внушений, т. е. при помощи извращения нормальной нервной деятельности, это, По нашему глубокому убеждению, прибавляет к одному недугу ещё новый и быть может ещё более серьезный недуг, который, если и не выразиться в первое время после гипнотизации, то может проявиться впоследствии в более или менее грозной форме. Устраняя внушением, например зубную боль, бессонницу, лень, трусливость и т. д., и всё это только на время, следует не забывать, что цель это достигается ценой, хотя и временного, но глубокого расстройства нервных психических функций, столь деликатных по своей природе и столь наклонных к повторению. Естественно, поэтому, призадуматься над тем, насколько позволительно этот приём в борьбе с различными недугами и насколько введение гипноза и внушения в качестве цели одной меры может упразднить целый ряд педагогических, медицинских и всяких других мер, предлагаемых современной наукой для борьбы со всякого рода злом и страданиями людей. Мы же глубоко сомневаемся в блестящей будущности гипноза и внушения в этом отношении на основании высказанных только что соображений и данных.

Говоря это, мы далеки от мысли, чтобы явление гипноза и внушения не заслуживали серьёзной разработки. Напротив того, они представляют высокий психологический интерес в деле изучения различных сторон нашей сложной психической деятельности; но изучение этих явлений должно быть вручено компетентным психологам, психиатрам и врачам и производиться в клинической и лабораторной обстановке, а не в светских салонах и на публичной арене, в которых действующими лицами являются так называемые магнетизеры по профессии.

Только при этом условия неизбежный вред, сопряженный с гипнотизированием, может быть сведён до возможного минимума и будет выкупаться приобретением серьёзных и твердо установленных научных данных, освещающих те или другие тёмные ещё стороны нашей психологической жизни. Салонный же и театральный путь пропагандирования профессиональными магнетизёрами интересных явлений гипноза и внушения, наводняя печать массы неточных и непроконтролированных данных наблюдений и опытов, представляется на наш взгляд вредным во многих отношениях. Во-первых, таким повальным неразборчивым гипнотизированием несведущими магнетизёрами здоровых и больных людей сопровождаться приступами столбняка, остановки дыхания и сердцебиения, грозящим иногда жизни человека и с которыми едва ли будет в состоянии справиться какой-нибудь полувоспитанный гипнотизер. В-третьих, такое бесконтрольная гипнотизировать, в связи с явлениями внушение, служит нередко источником распространения ложных сведений в обществе и наконец, эти, с виду невинные салонные развлечения, указывая на действительную неотразимость внушения и подхватываемая печатью, пропагандируют в обществе и народе одно из простейших и притом могучих, по-видимому, средстве к пробуждению и укреплению в людях различных темных и преступных влечение к совершению грабежей, насилий и даже убийств. Стоит только загипнотизировать ничего не подозревающего честного человека и внушить ему совершить тогда-то и там-то то или другое преступление, и данный субъект будет с неотразимой силой стремится к осуществлению его, не подозревая вовсе источника его влечения.

О вреде подобной пропаганды уже свидетельствуют некоторые новейшие факты, известные в литературе, а именно – изнасилование женщины во время гипноза, послужившие поводом к судебно-медицинской экспертизе в Швейцарии, и, если верить газетным толкам, убийство, совершенное по внушению, сделанному во время гипноза.

Впрочем, по данное время не существует ни одной судебно-медицинской экспертизы, в которой факт убийства, как последствия внушения, был бы доказан с положительностью. Всего этого, кажется мне, вполне достаточно, чтобы предохранить общества от наклонности к гипнотизированию и внушениям из одного простого любопытства и притом неизвестными как в научном, так и нравственном отношении, магнетизёрами. Разработка явлений гипноза и внушения приводит роковым образом к тому важному в практическом отношении заключению, что явления эти могут быть лишь объектом строго научных исследований в руках людей компетентных, неспособных уже по самому развитию своему и общественному положению к злоупотреблению ими; как предмет забавы явления эти должны быть исключены из обращения, как в виду возможного вреда, причиняемого ими здоровью, так и тех преступных применений, которым они могут вести в руках непрошеных злокачественных магнетизёров.

Согласна с этим, различные государства принимали законодательные меры для предупреждения вреда, угрожающего обществу от гипнотических представлений и подчинили гипнотического практику известным требованиям. Это уже было сделано различными муниципальными советами различных городов Швейцарии в 1880 г. Тоже самое было сделано в Португалии, в Мекленбург-Шверинге, в Бельгии, в Дании, Италии. И наконец в 1889 году я горячо выступил против дозволительности публичных гипнотических представлений, дававшихся у нас в Петербурге известным профессиональным гипнотизером Ганзеном, и это официально было завершено, благодаря содействию нашего ученого психиатра профессора И. П. Мержеевского. Таким образом и у нас, к счастью общества, публичность гипнотических представлений законом запрещено. Это постановление не представляет, однако, ничего нового, так как уже в начале прошлого столетия многими государствами уже были приняты меры для ограждения общества от злоупотреблений магнетизёров в том числе и Россией. Но об этом не вспомнили теперь лишь потому, что переменилось только название, прикрывавшее в сущности те же явления: тогда они шли под именем «магнетизма», теперь же под названием гипнотизма.