Текст книги "Провинциалка"

Однако на бенефисе 22 января 1851 г. в Петербурге роль «Провинциалки» поручена была не Н. В. Самойловой, а ее сестре Вере Васильевне, тоже очень талантливой актрисе, но не обладавшей вокальными данными. Поэтому дуэт был заменен в пьесе сольным пением графа Любина. В такой редакции «Провинциалка» исполнялась и в Петербурге и в Москве, но в первопечатном тексте комедии были произвольно объединены оба варианта девятнадцатой сцены с противоречащими одна другой ремарками: «Они поют сентиментальный дуэт в итальянском роде» и «Граф поет сентиментальный романс в итальянском вкусе с бесконечными украшениями». Наряду с этой – «самой неприятной» – по определению Тургенева, ошибкой, отразившей наличие двух редакций текста комедии, переписчик допустил целый ряд и других искажений рукописи. Некоторые слова были неправильно прочтены, некоторые реплики перепутаны местами. (О списке исправлений в Отеч Зап, 1851, № 2, см. подробнее: Изв. ОЛЯ АН СССР, 1957, т. XVI, вып. 4, с. 361–362).

Но и после публикации поправок, имеющих весьма серьезный смысловой и стилистический характер, полностью они не были учтены при последующих изданиях текста «Провинциалки».

В 1868 году, когда Тургенев готовил к печати первое собрание «Сцен и комедий», вошедших в седьмой том издания Т, Соч, 1869, текст «Провинциалки» был им заново просмотрен и исправлен. Но писатель жил в это время за границей, автографом комедии не располагал, как и списком своих первоначальных поправок, поэтому поправки сделаны им были заново, по памяти и по смыслу, следуя за текстом Отеч Зап, 1851, № 1. Исправления – общим числом 51 – составленные в виде таблицы (см. выше), распадаются по содержанию на три группы. Первая представляет собой творческие изменения текста: увеличена возрастная разница между графом Любиным и Дарьей Ивановной; изменилось поведение графа Любина в сцене любовного объяснения на коленях (устранены штрихи, подчеркивающие его дряхлость); углубились психологические мотивировки поведения «обманутого мужа» Ступендьева и «бедного родственника» Миши; изменились социальные характеристики (в списке действующих лиц Ступендьев – «чиновник» вместо «стряпчий»). Все эти мотивы отсутствуют в первопечатном тексте и в списке исправлений 1851 года. Они учтены в издании Т, Соч, 1869 и приняты в последующих изданиях текста комедии.

Вторая наиболее многочисленная группа – исправления стилистического характера (их 36). Некоторые из них введены в ответ на критические замечания современников («бакенами» вместо «бакенбардюльками», «Алексей Иванович» вместо «великий муж», устранена смешная фамилия в реплике Миши: «Пойдемте к Купеляктусам»); другие – повторяют правку списка опечаток и поправок 1851 г. («жемчужина» вместо «женщина», «молоды» вместо «моложе», «А ведь я» вместо «Я, ведь я»; правописание иностранных слов). В ряде случаев эти поправки даются в несколько измененном виде (в списке 1851 г. «не рассуждай, слушай, женщина» исправляется на «не рассуждай, глупая женщина», в списке 1868 г. «слушай» выкидывается; в списке 1851 г. «О зачем» исправляется на «И зачем», в 1868 г. на «Зачем»; в списке 1851 г. «Я помню» исправляется на «Я помню…», в 1868 г. «Я помню» выкидывается из текста; в списке 1851 г. «княжне Лизине» исправляется на «княжне Лидиной», очевидно, по рукописи. В 1868 г. Тургенев, по-видимому, запамятовал старый вариант и исправил на «княжне Лизе». В последующих изданиях, в том числе и в настоящем издании, при таких «двойных» поправках чаще всего закрепляется редакция текста по списку исправлении 1868 г., учтенному в Т, Соч, 1869.

Третья группа исправлений продолжает «очищение» текста от следов той редакции, которая не предназначалась автором для печати и возникла под влиянием случайных, внешних сценических обстоятельств. Речь идет об устранении сцены дуэта Дарьи Ивановны с графом Любиным в явлении девятнадцатом и тех искажений текста, которые явились результатом контаминации двух сюжетных вариантов. В списке исправлений 1868 г. Тургенев снова, как и в списке поправок 1851 г., заменяет слово «дуэт» словом «романс»; в сочетании «дуэтино из моей оперы для тенора и сопрано» выбрасывает слова «и сопрано», устраняет ремарку «Дарья Ивановна, продолжая глядеть на ноты»; после слов романса «Dell’ alma innamorata…» устраняет текст: «А она ему отвечает:

 
O caro ben ogetto
Del più fervente amore
Col casto tuo ardore, и т. д.
 

Граф. Брависсимо, брависсимо! Quelle musicienne! Quelle musicienne! Как вы сейчас поняли мой стиль – это удивительно!

Дарья Ивановна. Dieux, que c’est joli!.. Позвольте я повторю (повторяет). A vous maintenant. (Они поют сентиментальный дуэт в итальянском роде. В промежутках граф шепчет: бесподобно, charmant! quelle voix! Граф поет сентиментальный романс в итальянском вкусе с бесконечными украшениями)».

В реплике графа после: «Я еще не так это спел, как бы следовало» изъяты слова: «Но как вы пели, боже мой! Как вы пели! Что за голос! какая манера!»; После итальянского романса и слов графа «Да вот позвольте, слушайте» введен текст: (Поет романс в итальянском вкусе; Дарья Ивановна аккомпанирует ему).

Дарья Ивановна. Прекрасно…»

По сравнению со списком исправлений 1851 г. автор расширяет правку в названном направлении, не оставляя сомнений в своих творческих намерениях. Но и на этот раз не все его исправления попадают в Т, Соч, 1869 и последующие издания комедии. Купюра «и сопрано» по ошибке остается в тексте. Реплика «Вы, помните, сами очень мило пели», не замеченная автором при подготовке Т, Соч, 1869, также остается в тексте, создавая противоречие избранному сюжетному варианту. Из восьми случаев употребления слов «дуэтино» и «дуэт», исправленных в списке 1851 г. на «романс», только три попали в список исправлений 1868 г., а следовательно, в издание Т, Соч, 1869 и позднейшие его перепечатки.

Критический анализ всех изменений, сделанных Тургеневым в тексте «Провинциалки» и имеющих творческий характер, показывает, что особое значение имели в этом отношении переработки произведения в 1851 и в 1868 годах{5}5
  В этой связи заслуживает внимания и тот факт, что во всех прижизненных изданиях сочинений писателя «Провинциалка» датировалась им не 1850 г., когда она была создана в своей первоначальной редакции, а 1851.


[Закрыть].

Сценическая жизнь «Провинциалки» также началась в 1851 г. – и с первых же начинании с большим успехом.

«В бенефис Щепкина пойдет маленькая комедийка Тургенева „Провинциалка“, недурная штучка и грациозная. Вот вам московские литературные новости», – сообщал В. П. Боткин 8 января 1851 г. в письме к П. В. Анненкову (Анненков и его друзья, с. 565), а письма самого Тургенева к Полине Виардо, как дневник, отражали настроения автора перед спектаклем и его впечатления от неожиданного большого успеха.

Премьера «Провинциалки» в московском Малом театре состоялась 18 января 1851 г. Комедия шла в ряду других пьес в бенефис М. С. Щепкина, исполнявшего роль Ступендьева. С. В. Шумский играл графа Любина, а Н. В. Рыкалова – Дарью Ивановну (Театр насл, с. 310).

«Завтра состоится представление комедии, которую я написал для петербургских актеров, но по просьбе Щепкина дал ему для его бенефиса, – писал Тургенев 17 (29) января 1851 г. Полине Виардо. – Я не могу ни в чем отказать этому прекрасному, достойному человеку». На следующий день он писал ей же: «Итак, сегодня вечером; это начинает несколько волновать меня <…> Театр будет полон. Щепкин прислал мне билет на верхнюю ложу. Думаю, что я пойду, хотя чувствую себя скверно; лихорадит дьявольски». В эту же ночь, вернувшись с премьеры, Тургенев прибавил к своему письму еще несколько строк: «Вот уж точно, я ожидал чего угодно, но только не такого успеха! Вообразите себе, меня вызывали с такими неистовыми криками, что я наконец убежал, совершенно растерянный, словно тысячи чертей гнались за мной, и мой брат сейчас рассказал мне, что шум продолжался добрую четверть часа и прекратился только тогда, когда Щепкин вышел и объявил, что меня нет в театре».

И далее: «Пьеса была довольно хорошо разыграна всеми, за исключением героини, которая была невыносима; зато актер, игравший главную роль, был очарователен. Это молодой актер, по фамилии Шумский; он сегодня сильно выиграл в мнении публики, и я в восторге, что дал ему к тому случай»{6}6
  О близких отношениях Тургенева в эту пору с С. В. Шумским (1820–1878), любимым учеником Щепкина, свидетельствует его письмо к Шумскому от 6 марта 1852 г., а также кн.: Феоктистов Е. М. За кулисами политики и литературы. Ред. И примеч. Ю. Г. Оксмана, Л., 1929, с. 11. См. также главу этих воспоминаний, не вошедшую в их отдельное издание (Атеней, 1926, вып. 3, с. 86–87). В письме Феоктистова к Тургеневу от 21 февраля 1851 г. отмечалось, что в роли Ступендьева «Щепкин всё так же плох и портит роль», как и на премьере «Провинциалки» (Т, ПСС и П, Письма, т. II, с. 416).


[Закрыть]. На следующий день Тургенев приписал к этому письму еще несколько строк: «Несколько моих друзей пришли сегодня поздравить меня; говорят, успех мой был действительно очень велик; зал был переполнен, и было замечено, что некоторые из моих врагов (литературных) аплодировали, не щадя сил{7}7
  К «литературным врагам», о которых упоминал Тургенев, принадлежали члены «молодой редакции» «Москвитянина» с Аполлоном Григорьевым во главе, а также члены семьи С. Т. Аксакова. Последний, не зная о том, что Тургенев, несмотря на болезнь, всё же присутствовал в театре, писал 19 января 1851 г. сыну Ивану: «Вчера в бенефис Щепкина давали его небольшую комедию „Провинциалка“. Тург<енев> не мог быть в театре, да и не хотел: между ним и Щепкиным нет никакой симпатии» (Рус Мысль, 1915, № 8, с. 128). В конце февраля 1851 г. Е. В. Салиас писала Тургеневу: «Зачем вы, злодей, не назвали ее <„Провинциалку“> пословицей – ваши завистники (у кого их нет!) не могли бы ни к чему придраться. Островский и C-ie страшно глупы, и им я не верю нисколько – если они когда и умное скажут, так нечаянно» (ИРЛИ, № 5850).


[Закрыть]. Тем лучше, тем лучше. Милый Щепкин пришел обнять меня и побранить за бегство <…> Всё-таки приятно иметь успех; было бы хорошо, если бы он меня пришпорил».

В Москве «Провинциалка» выдержала несколько представлений, о возрастающем успехе которых писала Тургеневу в конце февраля 1851 г. Е. В. Салиас: «Театр в 3-е и 4-е представление был полон, и Рыкалова играла лучше, чел в 1-й раз (как говорят все); всё же она портила роль». В этом же своем письме Е. В. Салиас сделала несколько замечании о недостатках пьесы, предвосхищавших некоторые упреки более поздней рецензии Аполлона Григорьева. Так, настаивая на том, что автор сделал ошибку, назвав «Провинциалку» комедией, а не «сценой» и что «как сцена она мила, оригинальна, умна и грациозна», Е. В. Салиас писала Тургеневу, что смех Дарьи Ивановны в конце явления 23-го, когда Любин, упав перед нею на колени, не может сам подняться, неуместен и, во всяком случае, недостаточно мотивирован. Она же протестовала против реплики Миши в явлении 25: «Пойдемте, великий муж»: «Эта шутка не заставляет никого смеяться, а между тем уничтожает вовсе характер Миши, который <…> не может позволить себе такой шутки – это lèse majesté психологический и артистический, и сделанный даром, потому что, повторяю, эффекта нет»{8}8
  Замечание о реплике Миши: «Пойдемте, великий муж» – учтено было Тургеневым при правке пьесы в 1868 г.


[Закрыть].

Премьера «Провинциалки» в Петербурге состоялась 22 января 1851 г. в Александринском театре в бенефис Н. В. Самойловой. Пьеса шла вместе с драмой Ф. Ф. Корфа «Елка» и сценой из переводного водевиля «Бедовая девушка». Основные роли исполняли: В. В. Самойлова (Дарья Ивановна), В. В. Самойлов (граф Любин) и А. Е. Мартынов (Ступендьев){9}9
  Афишу первого представления «Провинциалки» в Александринском театре см. в кн. Т и театр, вкладной лист. О В. В. Самойловой как первой исполнительнице роли Дарьи Ивановны, а также о В. А. Мичуриной-Самойловой в той же роли см. в кн.: Мичурина-Самойлова В. А. Шестьдесят лет в искусстве. – М.; Л., 1946, с. 21, 31, 87, 132–134, 164, 171, 172, 208.


[Закрыть].

Пьеса сразу же утвердилась в репертуаре, будучи повторена 24 и 31 января и 11 февраля 1851 г., а затем пройдя до конца сезона еще два раза (Сев Пчела, 1851, 15 марта).

«Видел я здесь „Провинциалку“, – писал Тургенев 16 (28) февраля 1851 г. Е. М. Феоктистову. – Самойлова очень мила, но Самойлов гораздо ниже Шумского. У Самойлова игра чисто внешняя и в сущности весьма однообразная. Мартынов хорош – но не знает роли». Из письма Н. И. Куликова известно, что «Провинциалка» была разыграна петербургскими актерами с большим успехом и во время открытия 4 июля 1851 г. военного театра в Красном Селе (Библиотека театра и искусства, 1913, кн. 4, с. 16).

В сезон 1851/52 г. «Провинциалка» прошла еще четыре раза, причем 13 апреля 1852 г. в роли графа Любина выступил во время своих петербургских гастролей С. В. Шумский{10}10
  Поклонники В. В. Самойлова утверждали, что Шумский в роли графа Любина не оправдал ожиданий публики (отзыв Н. И. Куликова, опубликованный в «Библиотеке театра и искусства», 1913, кн. 5, с. 7), но рецензент «С.-Петербургских ведомостей» настаивал на том, что Шумский «в роли графа (в „Провинциалке“) был чрезвычайно приличен, спокоен в манерах и в обращении, как следует человеку хорошего общества, но не сделал из графа какого-то старого повесы, привыкшего к дурной кампании и продолжавшего ветреничать, несмотря на подагру; г. Самойлов недурно играл эту роль, но Шумский вернее понял ее» (СПб Вед, 1852, 16 мая, № 109). Об успехе Шумского в роли графа Любина см. также: Вольф, Хроника, ч. 1, с. 161.


[Закрыть].

Первые отклики печати на новую комедию Тургенева были очень благоприятны. Даже Булгарин, не рискуя охаять пьесу, на премьере которой присутствовала вся царская фамилия, заявил на страницах «Северной пчелы», что хотя «Провинциалка» – «конечно, не комедия, но и того довольно, что пиесу можно назвать хорошею сценою из хорошей комедии. Эта сцена была бы еще лучше, если б была более сжата». Далее, подробно изложив фабулу пьесы, Булгарин заключал: «Вся занимательность в беседе графа с Дарьей Ивановной и в ревности мужа (г. Мартынова). В беседе язык приличный, тон благородный, с проблесками светской утонченности, и за это автор заслуживает полную похвалу. Пиеса была разыграна в совершенстве» (Сев пчела, 27 января 1851 г., фельетон «Журнальная всякая всячина», подпись: Ф. Б.).

Театральный рецензент «С.-Петербургских ведомостей», Василько Петров, откликнулся в своем фельетоне и на публикацию и на постановку новой пьесы: «Комедия г. Тургенева „Провинциалка“, напечатанная в январской книжке „Отечественных записок“, имеет один важный недостаток, а именно – она скорее комический эпизод, нежели комедия, но и в ней, как в прочих произведениях того же автора, виден замечательный драматический талант, много обещающий для нашей сцены. До сих пор мы видели две пьесы г-на Тургенева – „Холостяка“ и „Полюбовный дележ“, из которых первая не была оценена нашей публикой по достоинству, потому что в ней было мало наружного действия, а много внутреннего смысла, видимого только для тонкого наблюдателя и скрытого от большинства публики, приходящей в театр веселиться, а не наблюдать; вторая пьеса, имеющая, как и последняя, эпизодический характер, имела успех; третья, та, о которой говорим теперь, имеет успех если не больше предыдущего, то, по крайней мере, равный ему. Причина этого успеха заключается в том, что действие в этой пьесе, видимо, ясно выражается не только положением действующих лиц, но и самими словами, так что зритель-дилетант может наслаждаться ею, не утруждая своих умственных способностей. Автор был вызван, но его не было, к сожалению, в театре» (СПб Вед, 1851, 11 февраля, № 34).

«Эта небольшая, но тщательно отделанная пьеска смотрится с таким же удовольствием, как и читается», – резюмировал свои впечатления от «Провинциалки» анонимный автор тонкого разбора ее в «Отечественных записках» (1851, № 3, с. 68–69).

Более осторожно оценивал «Провинциалку» А. В. Дружинин, отметивший в «Современнике», что последняя «комедия г. Тургенева не принадлежит к числу лучших вещей даровитого автора, несмотря на прекрасный язык, которым она написана»{11}11
  Совр, 1851, № 2, отд. VI, с. 226. В более позднем своем отклике на «Провинциалку» А. В. Дружинин был еще более резок. «Решительно наша легкая драматическая литература похожа на заколдованный край, к которому нельзя подступиться без беды и неудачи во всех отношениях, – писал он. – Талантливый автор „Записок охотника“ вздумал было поохотиться в этом крае и набрел на „провинциалку“, над которой теперь сам подсмеивается» (Б-ка Чт, 1852, № 2, отд. VII, с. 210–211. Перепечатано в «Собрании сочинений А. В. Дружинина», т. VI, СПб., 1865, с. 578).


[Закрыть].

С резко отрицательной характеристикой методов работы Тургенева для театра (на материале «Провинциалки») выступил Аполлон Григорьев (Москв, 1851, № 5){12}12
  Полностью солидаризировались с установочными положениями статьи А. Григорьева и К. С. и И. С. Аксаковы. В письме И. С. Аксакова к Тургеневу от 26 ноября 1851 г. об этом свидетельствуют следующие строки: «Брат и я просим вас, любезнейший Иван Сергеевич, прислать непременно что-нибудь для нашего „Сборника“; какую статью – вам не нужно сказывать; разумеется, не в роде „Провинциалки“ (несмотря на всё достоинство ее мелких черт), а больше в духе „Записок охотника“» (Русское обозрение, 1894, № 8, с. 458).


[Закрыть].

Краткое «изложение» комедии построено было в его критическом разборе так, чтобы показать отсутствие в «Провинциалке» не только «серьезного содержания», но и «действия», а заканчивалась рецензия утверждением, что в новой пьесе «нет и характеров». «Уже сама Дарья Ивановна решительно оставляет неудовлетворенным читателя; что же касается до Ступендьева, Миши и др., то это просто какие-то смутные образы, которых, как кажется, нарочно сделал несколько карикатурными автор для того, чтобы комедия его была смешнее. Вообще забота посмешить, какими бы то ни было средствами, составляла, кажется, одну из главных забот автора и, как нам кажется, много повредила художественности комедии. Такое поверхностное понимание комизма мы заметили уже прежде в г. Тургеневе. В его „Холостяке“ выведен, напр., г. Созоменос, лицо для течения комедии решительно ненужное и выступающее с единственною целью – позабавить своею сонливостью и странными выходками. В этой же самой комедии в конце введен очень длинный и, по правде сказать, довольно забавный разговор между Шпуньдиком и теткой Маши, который опять-таки не только не нужен для хода пьесы, но даже положительно мешает ему, отвлекая внимание на посторонние делу интересы. В „Провинциалке“ замеченная нами наклонность автора выступает уже в таких размерах, что остается решительно на первом плане, не допустив даже автора заняться более серьезным в комедии: действием и характерами. Но кроме того, что поверхностное понимание комизма и усердное служение ему помешали комедии быть комедией, они повели автора ко многим натяжкам, а иногда даже к странным и возмутительным для художественного чувства выходкам. К таким принадлежат, напр., бегство мальчишки из кабинета, куда входит граф, беспрестанное повторение Ступендьевым слов: женщина, не рассуждай, пересоленная сцена с лакеем графа Любина; эпитет феникса, приданный Ступендьевым графу <…>, наконец ничем не объяснимая выходка Миши, который в ответ на слова Ступендьева, что его жена великая женщина, восклицает: пойдемте, великий муж.

Признаемся, мы не поняли характера Миши, но твердо уверены, что каков бы он ни был, после всего того, что было говорено им прежде, этих слов он сказать не мог. Мы сказали выше, что к лучшим местам комедии принадлежат сцены объяснения Дарьи Ивановны с графом. Да не подумают, однако, чтобы мы были ими совершенно довольны. Мы должны сказать, что и эти сцены, несмотря на свое достоинство, принадлежат к фальшивому роду. Они как будто написаны на тему: хитрость женщины или что-нибудь другое – одним словом, совершенно однородны с теми пословицами в действии, которые так легко пишутся французами. Пусть их и пишут эти салонные, эфемерные пьесы, в которых остроумие, хороший тон да пустой разговор играют главную роль; г. Тургеневу, так хорошо начавшему знакомить нас с русскою жизнью, не следовало бы уклоняться от начатого им дела ради угождения испорченному вкусу некоторой части публики. Последнее обвинение, которое мы считаем себя обязанными взвести на автора Провинциалки для того, чтобы окончательно очистить свою совесть, состоит в том, что в пьесе его очень мало русского. Пожалуй, есть в ней кое-что, показывающее, что действие происходит в России, а не в каком-либо другом государстве. Но согласитесь, что большую часть ее можно очень легко перевести, напр., на французский язык, она нисколько не потеряет от этого. Не таковы пьесы Гоголя. Вообще мы очень недовольны новой пьесой г. Тургенева и, вероятно, не могли скрыть этого в поле нашего разбора. Пусть извинит он нас за это и вспомнит, что сердятся только на того, на кого возлагают надежды. А мы и после этой пьесы остаемся еще при том убеждении, что г. Тургенев способен задумать и исполнить настоящую комедию, и ждем от него, как искупления за маленькие грешки в прежних его комедиях и важную ошибку – печатание Провинциалки. Мы указывали до сих пор на недостатки новой комедии г. Тургенева. Неужели, спросит читатель, в Провинциалке нет никаких достоинств? Как не быть: талант автора виден и в этом произведении, но именно потому-то так и восстали мы на ложное направление этого таланта. Что касается до достоинств, то мы укажем на характер графа, на сцены довольно ловко и верно веденные, на точно подмеченные и часто удачно выраженные душевные движения, вообще на богатый запас психологических наблюдений, заметный в авторе, одним словом, на все те достоинства, без которых уже не может обойтись талант, что бы ни написал он. Но в том-то и дело, что, кроме таланта, нужно писателям близкое знакомство с современными эстетическими требованиями, если и не для того, чтобы совершенно подчиняться им, то по крайней мере для того, чтобы не идти наперекор им и не впасть в такую ошибку, как, напр., дать название комедии тому, что имеет водевильное содержание. Только истинные гении получают право бороться с научными эстетическими положениями, выбиваться из-под существующих форм; одним словом, давать, как говорит Кант, науке законы; таланты же, даже и самобытные, должны волею или неволею соображаться с теми законами, которые многовековою деятельностью выработались для известных родов художественных произведений»{13}13
  Москв, 1851, ч. II, № 5, с. 70–72. В этом же номере журнала в особом двухстраничном примечании, сделанном к разбору «Разговора на большой дороге» (см. в наст. томе с. 679), его редактор М. П. Погодин писал: «Скажу два слова и о г. Тургеневе. Первые его опыты в стихах и прозе были ниже всякой посредственности; восторженные похвалы рецензентов из своих видов ему только что вредили в глазах истинных друзей словесности, но в „Записках охотника“ обнаружилось в первый раз дарование, которое нельзя было не принять с удовольствием. Мы были рады и плодовитой его деятельности. До сих пор идет г. Тургенев, хотя и тихо. „Провинциалка“ его сносна при Шумском и Самойловой. Всего более мешает ему, кажется, язык, употребляемый как будто с голоса. Может быть, долговременное пребывание за границею тому причиной. Пожелаем, чтоб он жил больше в народе и слушал чаще его речь, – тогда, верно, мы будем иметь мастером больше».


[Закрыть].

Тургенев не счел нужным отвечать ни на критику А. Григорьева, ни на отзывы солидаризировавшихся с ним других апологетов комедий Островского этой поры, противопоставлявшихся драматургии Тургенева. Но в письме к П. В. Анненкову от 14 марта 1853 г. из Спасского, где приехавший к нему М. С. Щепкин только что прочел (в рукописи) комедию «Не в свои сани не садись», автор «Месяца в деревне» и «Провинциалки» определил очень четко свое отношение не только к новой пьесе Островского, но и к литературно-творческим позициям всей «молодой редакции „Москвитянина“»: «Прочел ее <комедию „Не в свои сани не садись“> он отлично, и впечатление она произвела большое, но у меня всё из головы не выходил „Père de famille“ и другие драмы Дидеро – с сильной начинкой естественности и морали – я не думаю, чтобы эта дорога вела к истинному художеству».

Несмотря на то, что передовая литературная общественность очень сдержанно реагировала на «Провинциалку», а в кругах, близких славянофилам, комедия Тургенева была сурово осуждена как произведение, не отвечающее задачам, стоящим перед русской национальной драматургией, новая пьеса прочно утвердилась в репертуаре. Как свидетельствовал С. С. Дудышкин в обзоре «Русская литература в 1851 году», «умная пьеса Тургенева „Провинциалка“» имела «большой успех в представлении», несмотря на то, что в ней отсутствовали любимые «большинством публики» традиционные «театральные эффекты» (Отеч Зап, 1852, № 1, отд. V, с. 12).

В Александрийском театре в Петербурге «Провинциалка» прошла с 1851 по 1855 г. четырнадцать раз, имея гораздо больший успех, чем все прочие пьесы Тургенева, допущенные к этому времени на сцену (Вольф, Хроника, ч. 1, с. 143). В сезон 1855/56 г. эта же комедия прошла в столице еще семь раз: 17 и 19 октября, 23 ноября и 8 декабря 1855 г., 6 января, 14 и 21 февраля 1856 г.

В сценической истории «Провинциалки» должен быть отмечен факт постановки этой комедии в 1860 г. в Петербурге силами писателей и профессиональных актеров в пользу организованного незадолго перед тем Литературного фонда{14}14
  СПб Вед, 1860, 17 апреля, № 83. Играли в этом спектакле В. В. Мичурина-Самойлова (Дарья Ивановна), П. И. Вейнберг (граф Любин), И. И. Ознобишин (Ступендьев), Е. П. Ловягина (Васильевна), В. П. Свиньин (камердинер графа).


[Закрыть]. Как свидетельствуют воспоминания П. И. Вейнберга, предполагалось, что в этом спектакле выступит и сам Тургенев в роли графа Любина. Однако писатель от этого выступления уклонился{15}15
  Ежегодник императорских театров, сезон 1893/94 г., приложения, кн. 3, с. 108.


[Закрыть].

Перепечатка «Провинциалки» в 1857 г. в шестом томе издания Некрасова «Для легкого чтения» встречена была Тургеневым несочувственно. «Я вижу, что „Провинциалку“ напечатали в „Для легкого чтения“, – писал он Некрасову 22 ноября 1857 г. – Помнится, она появилась в „Отечественных записках“ с миллионом опечаток; надеюсь, что их выправили. Другие мои комедии (как-то „Месяц в деревне“ и т. д.) прошу тебя не печатать, ибо я хочу их издать отдельно, предварительно поправивши и переделавши». Общий пересмотр всех написанных им пьес, о котором упоминал Тургенев 22 ноября 1857 г., предусматривал некоторую доработку и «Провинциалки». Но эта доработка не связывалась с критическими разборами «Провинциалки», которые впервые появились в печати в 1851 г. и вновь ожили в 1859 г. в установочных положениях статьи А. Григорьева «И. С. Тургенев и его деятельность», опубликованной в журнале «Русское слово». Резко отрицательно характеризуя всю драматургию Тургенева с тех же самых позиций, которые определились в его прежних суждениях о комедиях Островского, А. Григорьев рассматривал «Провинциалку» как произведение подражательное, лишенное национальных корней, как дань «жалкой моде», как проявление барской «апатии и праздности». Этой общей отрицательной оценки никак не смягчали и те оговорки, которые сделаны были в статье об образе Дарьи Ивановны, «очерченном хотя и слегка, но с мастерством истинного артиста»{16}16
  Рус Сл, 1859, № 5, отд. «Критика», с. 23–25. Перепечатано в Сочинениях Аполлона Григорьева, СПб., 1876, с. 351–352.


[Закрыть].

В Петербурге, на сцене Александринского театра, «Провинциалка» возобновлялась 1 сентября 1864 г., 29 апреля 1870 г. и 16 января 1875 г. Последний спектакль был приурочен к 40-летию пребывания на сцене В. В. Самойлова, неизменного в течение почти четверти века исполнителя роли графа Любина{17}17
  Вольф, Хроника, ч. III, 1884, с. 55. Это было последнее появление В. В. Самойлова на сцене и последняя его роль перед смертью.


[Закрыть].

16 марта 1879 г. состоялось чтение нескольких сцен из «Провинциалки» на вечере в пользу Литературного фонда в Петербурге. Читали сам автор и М. Г. Савина: «„Наш номер“ был во втором отделении, – вспоминала об этом вечере Савина. – Поставили стол с двумя свечами, положили две книги, придвинули два стула <…> Когда мы вышли, я, конечно, не кланялась на аплодисменты, а сама аплодировала автору. Долго раскланивался Иван Сергеевич, наконец, всё затихло – и мы начали: „Надолго вы приехали в наши края, ваше сиятельство?“ (Этой фразой начинается сцена.) Не успела я это произнести, как аплодисменты грянули вновь, Иван Сергеевич улыбнулся. Овации оказались нескончаемыми <..> Наконец публика утихла, и он отвечал <..> Нечего и говорить об овациях после окончания чтения. Ивана Сергеевича забросали лаврами. Вызывали без конца»{18}18
  Савина М. Г. Мое знакомство с И. С. Тургеневым. – В кн.: И. С. Тургенев в воспоминаниях современников. М., 1969. Т. 2, с. 383–384. О выступлении Тургенева на вечере 16 марта см. также: Стечкин Н. Я. Из воспоминаний об И. С. Тургеневе. СПб., 1903, с. 22.


[Закрыть].

Наиболее значительными вехами в сценической истории «Провинциалки» после смерти Тургенева являются ее постановки в Петербурге 8 сентября 1883 г., 12 февраля 1888 г. (в бенефис М. Г. Савиной, с В. П. Далматовым в роли графа и К. А. Варламовым в роли Ступендьева), 19 января 1900 г. (в бенефис М. Г. Савиной). Пьеса была вновь поставлена на Александринской сцене 23 марта 1911 г., 31 января 1918 (вместе с «Где тонко, там и рвется» и «Завтраком у предводителя»), а 10 ноября 1918 г. (в 21-й раз после возобновления) вместе с «Завтраком у предводителя» показана на торжественном спектакле по случаю 100-летия со дня рождения Тургенева{19}19
  См.: Розенберг И. С. Тургеневский спектакль. – Бирюч петрогр. гос. театров, 1919, № 13–14, с. 171–173.


[Закрыть].

В сезон 1897/98 г. «Провинциалка» шла с большим успехом в театре Корша в Москве, а 3 марта 1912 г. была поставлена впервые на сцене Московского Художественного театра, с. М. П. Лилиной в роли Дарьи Ивановны и К. С. Станиславским в роли графа Любина{20}20
  О М. П. Лилиной в роли Дарьи Ивановны см. также в кн.: Ежегодник Московского художественного театра. 1943. М., 1945, с. 458. О К. С. Станиславском в роли Любина – в кн.: Кнебель М. О. Вся жизнь. М., 1967, с. 197–199. Из истории постановки «Провинциалки» в МХТ см.: Эфрос Н. Тургеневский спектакль. – Театральное обозрение, М., 1922, № 3, с. 5–6; Хессин Н. Тургеневский спектакль. – Экран, М., 1922, № 20, с. 6–7; Дикий А. Почему «Провинциалка»? – Театр, М., 1952, № 7, с. 119–128; Попов А. Воспоминания и размышления о театре. М., 1963, с. 69–73. О M. H. Ермоловой в роли Дарьи Ивановны – в кн.: Ермолова M. Н. Письма. Из литературного наследия. Воспоминания современников. М., 1955, с. 161–216.


[Закрыть].

Комедия «Провинциалка» принадлежит к числу тех немногих драматических произведений Тургенева, которые, войдя в репертуар русских театров в самом начале пятидесятых годов XIX в., продолжают жить на столичной и провинциальной сцене до наших дней. Сводки материалов о постановке «Провинциалки» (далеко не полные) см. в книгах: Гроссман Л. П. Театр Тургенева. Пг., 1924. с. 132–136, и Бердников Г. П. Тургенев и театр. М., 1953, с. 605–609.

Из зарубежных постановок «Провинциалки» наиболее известны спектакли на немецкой сцене. В октябре 1884 г. «Провинциалка» прошла с большим успехом в Берлине («Belle-Alliance Theater»), в переводе Е. Цабеля («Die Provinzialin»). См. его же критический разбор и высокую оценку этой пьесы в кн.: Literarische Streifzüge durch Russland. Berlin, 1885, S. 176–178. E. Цабель писал о судьбе «Провинциалки» на немецкой сцене и в начале XX века. См.: Р. Е. И. С. Тургенев и его пьесы в Германии. – Вестник театра, М., 1919, № 33, с. 14. См. также: Krause H. H. Die vorrevolutionären russischen Dramen auf der deutschen Bühne. Grundzüge ihrer deutschen Bühneninterpretation im Spiegel der Theaterkritik. Emsdetten. 1972, S. 39–43.

Комедия «Провинциалка», равно как и первая пьеса Тургенева в этом же жанре – «Где тонко, там и рвется», в специальной литературе рассматривалась в течение многих лет лишь как блестящий русский вариант тех комедий, особенности стиля и композиции которых были связаны с «драматическими пословицами» («Proverbes dramatiques») Альфреда Мюссе (см. наст. том, с. 578). В книге Л. П. Гроссмана «Театр Тургенева» общие суждения о специфике и традициях этого жанра были подкреплены конкретным сближением «лукавых диалогов графа Любина и Дарьи Ивановны» с «аналогичным словесным поединком проверба Мюссе „Il faut qu’ une porte soit ouvert ou fermée“. И здесь граф оказывается побежденным своей соперницей и в результате остроумного и опасного объяснения бросается перед ней на колени. Пьеска эта с большим успехом шла и Париже в 1848 г., в момент, когда Тургенев особенно пристально следил за французскими постановками. Но, конечно, кроме общего тона насмешливой и увлекательной беседы графа с маркизой, виртуозно разработанной в провербе Мюссе, автор „Провинциалки“ ничем не вдохновился здесь»{21}21
  Гроссман, Театр Т, с. 61. Эта пьеса Мюссе немедленно переведена была на русский язык («Нужно, чтобы дверь была либо отворена, либо затворена. Пословица в одном действии Альфреда де Мюссе». Пер. с франц. СПб., 1848). См. рецензию (И. И. Панаева?) на этот перевод в «Современнике» (1848, № 12, отд. 2, с. 198–199), а также страницы о пьесах Мюссе и об его русских подражателях в фельетонах А. В. Дружинина «Письма иногороднего подписчика о русских журналах» в «Современнике» (1849, № 5 и 1850, № 2). Перепечатано в Собр. соч. А. В. Дружинина. СПб., 1865. Т. VI, с. 107 и 271.


[Закрыть].

Психологизм комедии «Провинциалка» получил творческий отклик в повести Достоевского «Вечный муж», впервые опубликованной в двух первых книжках журнала «Заря» в 1870 г. Здесь получило дальнейшее развитие изображение человека, уязвленного в своей гордости, жалкого, затаившего обиду обманутого мужа, а также особого типа женщины, умной и непостоянной. Отклик Достоевского мог быть вызван давними размышлениями писателя по поводу фабулы «Провинциалки», связанными с его сибирскими впечатлениями: отчасти своим романом с М. Д. Исаевой, но главным образом, обстоятельствами отношений А. Е. Врангеля с Е. И. Гернгросс. Сюжетная схема комедии Тургенева углублялась и переосмыслялась в повести «Вечный муж» в предыстории отношений ее героев – Вельчанинова (приезжий петербургский барин), Трусоцкого (пожилой провинциальный чиновник) и его молодой жены – уездной львицы. В повести сделана была Достоевским и прямая ссылка, на ее первоисточник – пьеса «Провинциалка», поставленная «на домашнем театре», является в «Вечном муже» объектом воспоминаний героев{22}22
  Достоевский, т. 9, с. 472–474.


[Закрыть].

Первая сводка основных документальных, эпистолярных и литературно-критических материалов, относящихся к истории написания «Провинциалки», ее публикации и постановки на сцене, была дана Ю. Г. Оксманом в комментариях к «Сценам и комедиям» в издании: Т. Сочинения, т. IV, M.; Л, 1930, с. 219–224.

Определяя на основании предшествующего изучения театра Тургенева место «Провинциалки» в ряду других его «сцен и комедий», автор первой советской истории русского театра, С. С. Данилов, пишет, что вместе с «Где тонко, там и рвется» и «Вечером в Сорренте» «Провинциалка» особенно выразительно характеризует новаторские тенденции Тургенева «порвать с внешней занимательностью ходульного водевильного репертуара, противопоставив ему комедийную пьесу, бессюжетную, интимно-психологическую, полную внутреннего движения, скрытого за недомолвками и полунамеками» (Данилов С. С. Очерки по истории русского драматического театра. M.; Л., 1948. с. 367).

О традициях гоголевской драматургии в «Провинциалке» и об особенностях новой трактовки темы «маленького человека» в этой комедии (образ Дарьи Ивановны) см. в очерке Г. П. Бердникова «И. С. Тургенев». М.; Л., 1951 (серия «Русские драматурги»), с. 111–119.