Текст книги "Это лето"

5

В десять утра, следующего дня, она мне позвонила. Воскресный день, выходной день. Я не готов был к морю, я писал стишки, а заодно роман. Так вот, она мне позвонила.

– Привет, – пролепетала она.

– Привет, – нежно ответил я, и подумал «что-то тут не так». Она была красивой, но не моего полёта.

– Хотела сказать, я сегодня уезжаю.

Я оторопел и удивился.

– Куда? – спросил я.

– На Техас. Я вообще то там живу, сюда приезжаю друзей навестить. Через час, мой автобус, хотела попрощаться.

– Я тебе могу звонить?

– Я буду рада. – ответила она и услышал смех её дочери.

– Тебя проводить?

– Ты хочешь?

Я не знал что ответить. Чувство к ней во мне то разгорались то угасали. Жалость пробивалось между этим как тоненький горный родник, что если у меня всё получиться.

– Откуда ты отправляешься? – спросил я.

– С центральной, так ты придёшь? – она курила, а в телефоне всё ещё был слышен смех ребёнка.

– Приду, увидимся.

Я выглянул в окно, светило солнце и было даже жарко. Думаю стоит купить шоколадку для неё и для неё, подумал я, и удивился своей же жалостью. Киоск был не далеко, я купил сигареты и две шоколадки. Толстая продавщица болтала со своим приятелем, а заодно внимательно следили за мной. У меня были влюблённые глаза, или фингал под глазом. Не знаю.

Центральный автовокзал был недалеко, быстро дошёл и увидел из двоих. Девочка спала на лавочке, Катерина стояла рядом.

– Быстро ты, – сказала она. Малая уснула, даже не знаю.

Я посмотрел на неё, и ужаснулся как не симметрично она лежала. Голова висела ниже туловище, всё остальное чуть не падало со скамьи.

– Да, я вот принёс, – и протянул ей шоколад.

– Спасибо, – она взяла, и сунула их в свою красную сумочку.

Желающих уехать было не мало. Рядом с нами стоял грузин, он иногда посматривал на нас, а Катерина на него.

– Почему ты решил проводить? – начала она, прищурив свои глазки.

– Хотел сделать приятное, да и тоску разогнать, – ответил я.

– А кто сказал, что я тоскую?

Её взгляд обжигал меня, и пленил. Я хотел её, у меня снова начались видения. Случай номер бесконечность.

– Ты мне позвонишь, когда я приеду?

– Да. – ответил я, и посмотрел на кроху на скамье.

Что-то мне подсказывала, что она хорошая мать.

– Как мне её теперь разбудить, вырубилась на дороге, представляешь?

Она наклонилась к ней, но будить у неё получалось не очень, девочка всё ещё спала.

– Скоро мой автобус, просыпайся давай.

Она подняла её без движимое тело, а потом раздался дикий плачь.

Я пожалел что пришёл. Казалось, что все на нас смотрят. Катя продолжала стоять в позе, и я таращился на её зад, девочка плакала, и я в итоге закурил, и перевёл свои мысли на автобус.

– Смотри, он сейчас приедет, – сказал я и подступил к ней.

Она взяла дочь на руки, а та била её своими ботинками, оставляя на чёрной рубашке следы.

– Оставь покурить, – сказала Катерина, я протянул ей половину сигареты, она сделала несколько длинных затяжек, а потом отдала мне.

– Позвони мне, – сказала она и повернула ко мне свою щёку.

Я поцеловал, и она ушла к автобусу. Я проводил как она уезжает, мне она помахала рукой, а я снова закурил.

Что то я в ней нашёл, может то что искал, но и недостатки её огромны. Хотя, они есть у всех, подумал я.

Пока я шёл домой, я думал звонить или нет. Вроде она мне нравилась, и я всё ещё мечтал с ней переспать.

Когда я оказался дома, я уже твёрдо решил кинуть её. Через пять дней на море, а я буду куролесить с ней, и делать вид что мне всё нравиться. Так я не мог. Насиловать свой мозг куда ни шло, но своё достоинство и принципы, я не смел.

Первый звонок от неё поступил, через два часа. Я не взял. Потом она позвонила шесть раз за десять минут, и наконец перестала.

Чудненько, подумал я. Но ошибся. Пришло сообщение.

«Что это всё значит?»

Я ответил

«Мы не подходим друг другу, Прости.»

Затем, она позвонила ещё пять раз, а потом снова написала.

«Почему? Что я сделала не так?»

И тут, мне её стало жаль. И я подумал что ошибся.

Она снова пару раз позвонила, а потом бросила. Я заходил кругами, предчувствуя угрызение совести, оно уже близилось. Я представлял, как сделал ей больно. Да, я жестокий и мерзкий.

Я взял телефон и набрал её номер. Она сбросила.

Что за чёрт, подумал я.

Проделав эдак раз десять, я взбесился. Что она мать его, о себе возомнила? То звонит, а теперь меня не желает?

А кто бы после такого, желал?

Хрен с ней. Я закурил. Телефон лежал с включенным экраном. Звонка от неё не было.

Отлично, подумал я, просто замечательно.

Половину остального дня, я пребывал в смятении. Когда лёг спать, просвистел телефон.

«Я люблю тебя. Катя».

6

Морские волны разбивались о скалистые горы, а белые и дорогие яхты, блестели от яркого солнце. Такие впечатления мне грезились по ночам, и в особенности когда не удавалось уснуть. Следующее что мне не давало покоя, была это сумасшедшая femme fatale, настоящий ураган, танк а не девушка. И всё это время, мне приходилось или жалеть, что я познакомился с ней, или мириться с глупостью. И её и своей.

Я сидел утром и ждал пока кипит чайник, нервы были не к чёрту, настроение почти как у Диогенна. Моя новая подруга перестала полноправно звонить, а только лишь посылала сообщение. «Абонент просит перезвонить».

– Я хочу завтра приехать в город, встретимся? – сказала она.

– Конечно, где встреча? – спросил я.

– Давай в кофейне, там отличное кофе. В 10 утра, я буду ждать.

– Ты будешь с дочкой? – я не хотел что бы она была с ней.

– Я оставлю её у подруги.

И мы договорились.

Что я делаю? Вот что мне лезло в голову. Кроме проблем, мне ничего не светило. Ну, во всяком случае так я думал.

Как иначе, можно было думать, я не знаю. Если человека постигают вечные проблемы и неудачи, он считает себя неудачником. Я боролся как мог.

Мой роман требовал внимания. Я сел и начал печатать, но выходило лишь мерзкая проза. Телефон загудел. Она просила перезвонить.

– Знаешь, я ведь тебе не сказала что я перекрасилась, – сказала Катерина.

– Неужели, – ответил я.

– Угадай в какой цвет? – и я снова услышал где-то вдалеке её дочь.

– Фиолетовый?

– Почему? Я тебе что химическая атака?

В голосе я услышал обиду. Отлично, отлично.

– Я перекрасилась в рыжий. Рыжая девчонка, с твоего двора.

Она напела песню, я подумал что не стоит с ней встречаться.

– Чем ты занят?

– Пробую что-то написать, – сказал я.

– Ты пишешь стихи?

– Уже нет.

– Почему?

– Хочу закончить роман, но ещё не готов. Написал стишки для тебя.

Она засмеялась.

– А ты всем своим девушкам пишешь стихи? – спросила она.

– Нет, только тебе. – я слукавил.

– Да что ты, – протянула она.

– Именно так.

– Я хочу что бы ты почитал их мне.

– Я не читаю их вслух, я думаю что мне ещё рано.

– Может быть потом поздно. Что для этого тебе надо?

В её голосе я услышал секс, бурный водопад страсти, миллион сперматозоидов ударяющие меня прямо в темечко. Любовь на грани безумия, жизни, смерти, войны.

– Много вина, – сказал я.

– Тогда пей, я напою тебя. – и мы посмеялись.

От разговора я возбудился, но Слава Богу нас оборвал временной лимит.

Снова устремившись в письмо, я продолжил работать над романом, как вдруг снова пришло сообщение. «Абонент просит перезвонить». Я набрал.

– Ты знаешь, почему я перекрасилась?

– Нет.

– Я тебе это скажу когда мы встретимся.

– Хорошо.

– Ну ладно, надо бежать по делам.

– Что за дело? – спросил я и удивился.

– Один парень позвал за стол, не могу отказать, ну завтра увидимся.

Я положил телефон и снова удивился тому, что начинаю её ревновать. Мне нужно напиться, подумал я. Внутри всё горело и ревность и что-то ещё хуже. Что никогда не узнаешь.

Роман снова был не завершён. У меня в шкафу было три литровых бутыли Ягермайстера, я открыл начатую, и налил в стакан. Сладость прошлась по моей полости рта, у меня была возможность запить. Уже как два месяца я не напивался и не отдыхал душой и телом. Закурив и снова опрокинув стакан, я поразмыслил, что не плохо бы на курорте запить. Однако страх перед чужим инопланетным местом, успокаивали меня тут же. Выпив ещё не много, я поставил бутыль обратно, и сел за роман.

Позвонил телефон. «Абонент просит перезвонить».

Я охмелел, и язык мой почувствовал свободу.

– Что случилось? – спросил я.

– Соскучилась без тебя, – сказала она. На заднем плане был шум застолья. Я снова начал ревновать.

– Я думал тебе не скучно там.

– Это так, но с тобой было бы лучше.

«Налей ей ещё», услышал я. Не хватало, что бы она ещё блядью оказалась.

– Ты помнишь что я тебе вчера написала? – она ушла из стола, стало тихо.

– Да, помню.

– Хорошо, – сказала она и бросила трубку.

Я снова возбудился, ужаснулся и решился.

До вечера она мне не звонила. Какие только вещи, я не представлял себе.

Нет, так поступать нельзя. Она мне безразлична же чёрт, говорил я себе. Писать я больше не мог, меня переполняло и все чудесные слова вертелись на языке, но решительности не хватало. Любая мысль выходила на нет. Впервые, я почувствовал глупый холод ревности.

Что бы перевести свои мысли, я вышел за сигаретами.

В кармане завибрировал телефон. Пришло сообщение.

Перезванивать мне не хотелось. Через пару минут, пришло следующие, и так пять раз подряд.

Я перезвонил.

– Где ты пропадал? Не могла дозвониться, – сказала она.

– Ты волновалась? Я был в гостях, там была вечеринка, – сказал я.

– О, значит ты время даром не теряешь? Что же, перезвони когда будешь ложиться спать. Если один конечно ляжешь.

Она бросила телефон. Перед сном, я ей не позвонил.

7

– Почему ты мне перед сном не позвонил? – сказала она.

Мы сидели в ароматном кафе, людей было не много, но некоторые на нас посматривали. Импозантность моей подруги, действительно вызывал на окружающих эффект.

Она была неимоверна красива, длинна нога и выше меня, а сегодня ещё одела туфли на каблуках. Когда мы встретились с ней пару минут назад, на крыльце у входа в кафе, она спустилась на ступень чтобы поцеловать меня.

– Думал, но потом уснул. – ответил я. Нам принесли два эспрессо и стакан талой воды. Кофе я пил горьким, и сахар не входил в него.

Она медленно размешивала кофе и поглядывала за стекло на прохожих.

– Я училась на повара, но так и не окончила. Хотя диплом мне дали.

– Прекрасно, – сказал я. Она потрясающие выглядела, тот момент когда у девушки есть всё кроме мозгов. Я хотел её к себе.

– Пойдём отсюда, – сказала она, так и не сделал глотка от кофе.

Грузчики принимали торты и пирожные, а она молча курила, оглядываясь по сторонам.

– Куда пойдём? – сказала она.

– Ко мне, – ответил я.

Она была не против. По дороге ко мне, она расспрашивала чем я занимаюсь, и покажу ли я ей свой роман и лучшие стихи.

Вот так, подумал я. Продаю своё искусство ради страсти и любви. Разве так делают художники? Пока мы шли, она обняла меня и сказала:

– Есть одна девушка, я хочу тебя с ней познакомить. Ты ей очень интересен.

– Кто такая? – спросил я.

– Училась со мной, и увлекается мировой литературой.

– Мало вериться.

Когда мы пришли ко мне, я посадил её за стол, а сам варил кофе.

– Вчера мне позвонил твой друг, – сказала она, закинув одну ногу на другую и покачивая из стороны в сторону.

– Да, и что же? – удивился я.

– Он хочет со мной встретиться. – изъявила она, покачивая ногой туда-сюда.

Точно блядь, подумал я. Все признаки на лицо, а я думал и правда влюбилась в меня. А я думал действительно видит во мне гения, Бога, Смерть, Жизнь.

– А что же ты? – спросил тогда я.

– Ну, ты уезжаешь ведь на море, охранять меня будет не кому, поэтому…

Она не договорила, так как моя рука плеснула чашку с кофе ей на ноги. Это было бешенство. Не свиное, разбитого сердца.

– Ты ублюдок грёбанный, – сказала она и кинулась на меня с кулаками, заодно мельтеша своими ногами. Я ухватил её за талию и прижал к себе со всей силы. Сил мне было не занимать.

– Пидар отпусти меня. Что б ты сдох, – она билась у меня в руках, как умирающая рыба без воздуха.

Моё бешенство вдруг снизошло на милость, и я не теряя момент сделал поцелуй в губы. Взасос. Со всей силы. Я хотел её изнасиловать, облитую кофе, порочную, лживую, сумасшедшую и красивую. Одной рукой я тянулся вниз к её заду, другой притрагивался до промежности.

– Я люблю тебя, – говорил и вздыхал.

– Убери руки, а то врежу, – сказала она, но не врезала, и даже перестала колотить коленками. У меня встал не на шутку. Он упирался ей в ногу, она опустила голову вниз и посмотрела.

– Оххха – простонала она, и размахнулась на меня рукой.

Попадание пришло прямо под глаз. Шлепок был молниеносный. Меня ударило током, и я отстал. Гром и молния, девичья рука.

– Урод, – сказала она, освободившись из моего плена. Ушла она не попрощавшись.

Наверное она была права.

Следующие два часа, я звонил ей и писал сообщение.

«Прости меня, прости.»

Никакого ответа. И тогда я набрал Кривому.

– Привет дядя, – сказал он.

– Ты звонил вчера ей? – спросил я.

– Кому? Разведёнке?

– Да, Кате.

– Нет, зачем она мне нужна? – удивился он.

– Брешешь сука, она сказала что звонил.

– Ты идиот, брось её, она пудрит тебе мозги. Я познакомил тебя с ней для перепиха, но не для того, что бы ты женился на ней.

– Она дико себя ведёт, – сказал я.

– Ты её отымел? – спросил Кривой.

Что мне было ответить?

– Нет, не получилось.

Он засмеялся, и сказал.

– Это динамо парень, забудь о ней. Ладно, мне нужно идти. Увидимся.

– Да уж, – сказал я и бросил трубку.

А может он прав, и я нарвался на одну из тех красавиц, которые разбивают своим парням сердца. Эдакая Чёрная вдова. Но я не показал ей, как на самом деле люблю её.

Больше звонить ей не стал, и решил что на этом всё кончится. До моря оставалось несколько дней, я хотел духовно приготовиться.

8

Умело разговаривать с людьми я естественно умел, но почему то не было желания. Люди с которыми я хотел бы поговорить к сожалению мало встречались, а другие были малоинтересны. Я не циник, наверное одиночка. За последние годы, у меня развились настоящие качества этого дара. Быстрая ходьба не дожидаясь кого либо, Мир проходил мимо меня. Взгляды на девушек, иногда они отвечали мне тем же, и не более того. Наверное они смотрели, и говорили, что это славный дурачок не знающий жизни и женщин, и ищет себе покоя. Сначала ты смотришь на это глазами жестокости, но потом глупостью и наивностью покрывается твоя девственная оболочка души. Милые красавицы, длинноволосые брюнетки и короткие рыжие, маленькие и высокие, они были повсюду, дышали со мной одним воздухом, но они были не мои. Во мне жил художник, писатель и поэт, и представлял как давно умершие писаки и малёвщики смеялись надо мной. Великие любовники это великие писатели, или наоборот. Ван Гог не был Великим любовником, он был изгоем, что-то здесь не так.

Этот день я начал с зелёного чая. Два крутых яйца и шоколадное масло. Ничто не давало спокойствие, мозги были системой, другой огромной системы. И в моих мозгах плескались вечные волны морского бриза. О мимолётной любви не было и речи, но забыть я никак не мог. Я всё ещё чувствовал свою вину, иногда мне казалось что влюблённость не прошла, и я должен искупить свою вину.

Кривому я не верил, он был скользкий тип, менял девок направо и налево. Я так не хотел, наверное я однолюб.

После завтрака, я занялся собиранием чемоданов, и между делом посматривая на мобильный телефон. Ждал весточки, письма, но ничего не было. «Абонент просит перезвонить» больше ко мне не заходило. Я снова вернулся в точку возврата. Хотелось напиться, но настроение было паршивым, а от выпивки становилось ещё хуже. Я взял одну единственную рубашку на вечер, аккуратно кинув её на диван и услышал свист телефона.

«Мне нужна помощь, помоги.»

Это была она. И снова сердце застучало бешено и не нормально. Я попытался проигнорировать. Носки были чёрного цвета, и белого, а ещё зелёные от adidas.

«Если не можешь помочь, я всё пойму».

Я прочитал следующие сообщение, и перезвонил. Сердце ёкало в ожидание её голоса. Изменилось оно или холодное по прежнему.

– У меня проблемы, Иван. – первым что сказала она.

– Что случилось? – спросил я.

– Мне нужна пара тысяч, желательно сегодня, завтра крайний срок.

– Для кого крайний? – я ожидал что она попросит денег.

– Для меня.

Я немного подумал, и сказал.

– Хорошо, сколько тебе надо.

– Три тысячи, Вань. Ты милый, знаешь об этом?

– Где тебе их передать? – спросил я, не задумываясь о том что делаю.

– Давай в том самом кафе, – сказала она.

– Хорошо, через час.

Я спустил в унитазе воду, нашёл три тысячи и бросил три купюры на стол, и нисколько не сомневаясь и не задумываясь в правильности действий. Как любой пиздострадалец, я всегда руководствовался другим местом, или же словами Холмса. «Джентльмен не должен думать о риске, когда женщина просит его о помощи».

Через сорок минут, я пришёл к тому месту, где мы когда то пили кофе. Её нигде не было, ни в кафе ни на улице. Простояв ещё десять минут, я увидел со стороны парка, её медленную, но уверенную фигуру. Уяснить я не силах тогда, и не в силах теперь, отчего такие девицы, привлекали меня более чем спокойные мышки. Огнедышащий дракон с повадками суки и стервы, она меня подцепила, а потом выкинула как использованного червяка с наживки.

– Почему ты мне решил помочь? – спросила она, когда ей протянул три купюры.

– Неважно. А почему ты обратилась ко мне? – спросил я.

– Ты не задаёшь лишние вопросы, – она закурила. Глаза её были красны и пылали страстью.

Она была права. Но мне хотелось спросить и узнать, но я молчал.

– Не понимаю, что у нас не получилось, – шепнула она и выдохнула тяжело дым.

Я конечно знал, но молчал.

– Отдавать смогу по частям, иначе никак.

– Хорошо, – сказал я и она ушла туда, откуда появилась.

Возвращаясь назад, домой, я думал и думал, для чего ей они понадобились? И всё же я питал к ней самые добрые чувства, и вправду болван.

9

Долгожданная поездка к чёрному морю, отмечалась ровно через два дня. Я почти был готов. Почти. Иногда ждал вестей от Катерины, иногда просто ждал. Теория относительности работала как никогда. Отчего то мне стало дурно и тошно, порой я корил себя за неудачу, но потом отпускало, когда вспоминал о затратах.

Сумка почти была готова, я ходил в одном и том же, и не находил себе места. Телефон молчал, всё было равнодушным, и немощным. Стихи не писались, роман стал чужим и забытым. Впервые для меня родилось желание пить. Пить чтоб забыться. Пить чтоб не мучится.

Бутыли стояли не тронутые, дисциплина это главное для писателя. И если не главное, то составляющая.

Курить я решил бросить на время, хотя бы на две недели. На море. Потом, я купил в аптеке пачку презервативов с тремя кубышками, и положил в под пакет с носками. Другое дело занимало меня, каков процент финансовых средств мне необходимо было взять, на эту концессию. Тридцать тысяч, в самый раз, подумал я. Но может статься и мало. Если гулять и разгуляться на широкую ногу, и ста тысяч не хватит. Я остановился на тридцати. Отсчитал все купюры и сунул их в лопатник для больших сумм, портмоне служил для маленьких. В пределе трёт тысяч.

Ох Господи, подумал я. Несёт нелёгкая.

После полудня я занимался физкультурой, оттачивая за эти два дня своё накаченное тело. Ростом я был не велик, но это было не главное. Как только я сделал первый глоток кофе за сегодня, зазвонил телефон.

– Готовишься к морю? – Кривой как всегда.

– Почти, да. – ответил я.

– У меня для тебя кое-что есть, выходи. – сказал он.

И я вышел. Он сидел на уличной лавке, напротив его колымага.

– Завидую я тебе. На твоём месте должен быть я. – сказал он.

– Не бойся, таких как ты, там ждут круглый год. Что у тебя для меня есть?

Он показал на машину.

– Это в багажнике. Слушай, у меня есть для тебя просьба.

– Какая? – удивился я.

– Привези хорошего вина или коньяка, ну знаешь. Это традиция.

– Не знаю. Такое вино ты и здесь купишь, какие проблемы?

– Это не то, поверь. Ну купишь?

– Ладно, что у тебя.

Он встал и подошёл к багажнику. Отперев и задрав дверь, он достал круглую и большую плетённую панаму.

– Это тебе, – сказал он. От такого подарка, я даже не знал что сказать.

– Ну спасибо, – вот что я ему сказал, и примерил на голову.

– В самый раз.

Это было что-то. Она покачивалось у меня на голове, я словно оказался в люке.

– За Катюху, что-нибудь слышно? – спросил я.

– Зачем она тебе? Забудь её, понимаешь забудь, – говорил он, и от злости распирал пальцы.

Мы попрощались, и я ушёл домой. Немного полистал старую историю сообщений, переписки с ней. Вспомнил встречу в общежитии, и заплакал. Не сильно, но было. Не выдержало сердце поэта. Хотелось выпить, и выпил. До самой полуночи, я сосал бутыль Ягера, курил сигары и смотрел на звёзды.

Сладкий сироп пьянил сильнее водки. Бальзам на травах, настоящее лекарство против грусти и печали. Звёзды мне были открыты, они сверкали и сияли, и возможно улыбались мне.