Книга: В социальных сетях - Иван Зорин

Жизни персонажей лежат в романе как части разрезанной пиццы, остро нацеленные в центр – на Интернет-площадку, – вроде бы и бок к боку, но разделённые незримым ножом расстояний, опасений, позёрства и нежелания понять собеседника. И даже когда двое участников группы выбывают на тот свет, образовавшиеся треугольники пустоты целятся туда же…

Характерно, что все персонажи поголовно разговаривают, и даже мыслят афоризмами, претенциозными парадоксами и каламбурами.

«А книга? Одноразовый шприц! Вот издатели и задирают нос: «Евангелие-то любой напишет, а кто разнесет о нем благую весть?» «Виноваты мертвые, а живые всегда правы». «О законе говорят, когда хотят запугать… К совести взывают, чтобы ослабить». «…штрафы украшают мужчину». «На земле можно родиться либо негодяем, либо страдальцем». «Словесность – разборчивая невеста… Она уступает только достойнейшим». «Для счастья нужно совсем немного – общий враг, товарищи по борьбе и уверенность в победе». «Мы ответили, наконец, на вопросы: «что делать?» и «кто виноват?»… Делать нужно деньги. А виноват тот, у кого их нет». «С возрастом не постареть – большое искусство. – Но не повзрослеть – еще большее». «Так что мы, похоже, играем в слова, перебирая пустые символы, как ребенок кубики...»

Даже наёмный убийца выражается как гуру Шаолиня, вдохновляя автора рассказывать о нём также с прибаутками и игрой слов. («Лет ему было тогда, сколько букв в русском алфавите, а зубов во рту оставалось, сколько в английском».)

В центре романа мерцают на экранах ПК чатовые диалоги. Раскрывая перед читателем жизнь очередного персонажа, автор снова и снова возвращает нас к той или иной реплике участника группы, но уже с другой стороны монитора. Так что эти диалоги служат осью, вокруг которой вращается повествование. Причём, эта пунктирная ось связана с жизнями героев примерно так же как яблочные косточки – с окружающей их мякотью, – где сочной, где недозрелой, а где и подгнивающей. Со временем они понимают это. «Даже переполох, вызванный историей «Раскольникова», выглядел смешным, будто бросили камень в курятник», – рассуждает женщина, клонировавшая возлюбленного после его смерти. «Сколько времени зря потратила… Надо жить в домах и городах, а не в социальных сетях».

Кстати, иногда кажется, что все участники группы, по сюжету «встретившиеся» случайно, на самом деле учились в одном и том же университете, где блистал на кафедрах лично Автор. Он был, в таком случае, ярким, талантливым, харизматичным преподавателем, если все они «цитируют» его сентенции в унисон. В этих ёмких суждениях, эпатажных, а подчас витиеватых, довлеет авторский почерк, на миг затмевая бесспорную уникальность каждого из собеседников.

У него же они коллективно почерпнули безусловное учение о том, что каждый человек навсегда замурован в своём одиночестве, как обречённый никогда не вылупиться цыплёнок-агасфер. И, не взирая на различие их судеб (с потрясающими деталями переданное автором), никому из них почти никогда в голову не приходит, что на свете есть немало людей, способных понять другого и открыть себя, хотя бы в той мере, в которой это позволено социальным существам, умеющим любить и инстинктивно ищущих любви. Все они, похоже, получили у автора пятёрки на выпускном экзамене, выразив всего одну мысль: любовь всегда – или ложь изначально, или будет обманута в последствии.

Повезло только создателю группы, но его супружеская идиллия подробно не описывается. Более того, автор, которому присущи остроумие и нестандартность мысли, вдруг позволяет этому герою охарактеризовать своё счастье восхитительным трюизмом: «Да, дорогая, встретить свою половину – это и есть наше предназначение…» Впрочем, счастье это и есть трюизм. Оригинально только несчастье, и читатель в этом не раз убеждался.

В конце романа эта пара подводит неутешительные итоги, словно заглядывая в глубокую опустошённую шахту, на дне которой свернулся клубочком голый одинокий шизофреник. Почти все части пиццы съедены – гибелью, временем, скукой, разочарованием… В окружности остаются только призрачные радиусы, нарезающие гулкую тишину. Главы становятся всё короче – так в перспективе сужается дорога на картинке…

Если какая-то книга заканчивается словами «скорбь и страдания», это не значит, что она не может вызвать пресловутый катарсис. Но в нашем случае мы почти физически ощущаем смерть, ибо описанная группа незаметно стала восприниматься нами как живое существо, и её неказистость, порой смехотворность только усиливают это впечатление…

Если вначале реальная жизнь была стержнем и основанием, а Интернет – лишь её частью, разновидностью ТВ, газеты, СМС, телефонной болтовни, то теперь – Сеть это исполинский куст, на бесчисленных ветвях которого висят мыльные шарики живых судеб и бытовой, вздыхающей, потеющей, мечтающей жизни. И лица искажаются сквозь выпуклые поверхности этих ёлочных игрушек, даже когда хотят открыться сетевому собеседнику.

Впрочем, роман «В социальных сетях» не только об Интернете. В первых главах герои и правда выглядят инфузориями в крошечной пробирке сетевой группы. Потом это впечатление разрушается мощными панорамами их судеб... Однако ближе к концу повествования внезапно представляется, что все эти жизни, с огромным количеством событий, как драматических, так и ничтожных, всё так же – в пробирке. Гигантской закупоренной пробирке. «Земля-то – госпиталь для неизлечимых.»