Текст книги "Аплодисменты для Лолы"

Изабель Абеди
Аплодисменты для Лолы!

Для Софии, Фиби, Моны и Зои, которые пришли на кастинг для «Дочерей Дракулы». А также для настоящей Нины Петри и ее настоящих дочерей Мемы и Папулы. И для Жужу, который мне чем-то напоминает Алекса.

© Loewe Verlag GmbH, Bindlach/Germany, 2006

© ООО Издательство «Ранок», 2018

1. Почему я была в кино, а моя подруга плакала

Моя подруга Фло говорит, что жизнь иногда напоминает черную кошку. Она подкрадывается незаметно и вдруг расцарапывает сердце.

Моя подруга часто говорит странные вещи. Раньше я этого не понимала. Но теперь моя жизнь действительно превратилась в черную кошку с острыми когтями, и я догадалась, что имела в виду Фло. Она перестала быть моей подругой – именно об этом я сейчас и расскажу.

Правда, тут будет еще много всякой всячины: Белоснежка и семь гномов, дочь Дракулы и мое сражение с драконом, Зануда, Глория и Король Лев и, конечно же, мое желание и несчастный случай… Ох, что-то я забежала вперед! Никто ничего не поймет, если рассказывать с конца. Итак, начинаю с начала.

Вначале я была девушкой-кошкой, и шел снег. Снег был белым, а мой кожаный костюмчик – черным. А еще у меня были лакированные сапожки и кошачий хвост, который волочился за мной по красной ковровой дорожке. Дорожку расстелили перед кинотеатром, потому что сегодня там состоится премьера моего фильма.

Уже несколько месяцев этот фильм шел в кинотеатрах по всему миру, и не терпелось увидеть в нем меня – знаменитую актрису Лолу Фелозо – в роли девушки-кошки. Конечно же, я играла во многих фильмах, но роль девушки-кошки была самой лучшей. Когда в зале выключили свет, наступила тишина. Потом раздвинулся занавес, и начался фильм: я карабкалась по отвесным стенам небоскребов, грозила врагам своими острыми когтями и в конце концов спасала мир. Но моей самой любимой сценой была та, где я спасала мальчика, которого любила. Его звали Александром. Он был тяжело ранен, и я увела его в свое тайное убежище и перецеловала его раны. Должна вам сказать, что поцелуи девушки-кошки волшебные. В общем, я перецеловала раны, и они зажили, а потом я поцеловала Александра в губы. Там никаких ран не было, но поцелуй тоже оказался волшебным, потому что Александр попросил меня выйти за него замуж. Я немного подумала и сказала «Мяу!», что на кошачьем языке означает «Я согласна!».

На этом месте все зрители рыдали. И больше всего мой папай, который, естественно, пришел на премьеру вместе с мамой, бабушкой, дедушкой, тетей Лизбет, Пенелопой, моим другом Александром и моей лучшей подругой Фло. У нее тоже была роль в этом фильме, правда, не главная, потому что главная досталась мне. Но моя подруга тоже плакала. Сначала тихонько, а потом все громче и громче, так что пришлось открыть глаза – и оказаться в реальности. Как вы думаете, где?

Ну конечно же, в моей собственной спальне на улице Бисмарка, 44. И зовут меня просто Лола Фелозо, а не девушка-кошка. И никакая я не актриса, а дочка мамы и папая, внучка бабушки и дедушки, племянница тети Лизбет и лучшая подруга Фло. И каждую ночь я мучаюсь бессонницей. И если не могу заснуть, то начинаю мечтать, кем бы я была, если б не была собой. Тогда я превращаюсь в певицу, журналистку или секретного агента, и зовут меня совсем иначе. Но на этот раз ради актерской карьеры я сохранила свое настоящее имя. Во-первых, потому что в разных ролях у меня и без того бывают разные имена, а во-вторых, – Лола Фелозо вполне подходящее имя для знаменитости.

Мальчика, которого я люблю, по-настоящему тоже зовут Александром, потому что он француз и живет в Париже. Правда, я называю его Алексом, а он меня – Лолой-львицей или «ma chéri». Это французские слова, они означают «моя дорогая» и тают на языке, как и другие волшебные слова. Моя лучшая подруга Фло живет в Гамбурге. В ту ночь она осталась у меня.

Фло спала, но вдруг заплакала во сне. Заплакала по-настоящему, да так громко, что у меня даже голова зачесалась. Я начала ее тормошить, и тормошила до тех пор, пока Фло не открыла глаза и не уставилась на меня.

– Ой! – сказала Фло.

– Что значит «ой»? – спросила я. – У тебя что-то болит?

Подруга покачала головой.

– Это ты. Ты делаешь мне больно.

– Прости, – спохватилась я. – Я только хотела тебя разбудить, поэтому и трясла.

Но Фло опять покачала головой.

– Нет, это не то. Ты что-то сказала.

Сказала? Что за чепуха!

– Ничего я не говорила!

– Нет, сказала, – упрямо повторила Фло, и голос ее неожиданно стал визгливым. – Ты сказала: «Ненавижу тебя! Хочу, чтобы ты умерла!» и убежала, и я поняла, что это навсегда.

Я села в постели.

– Но ведь это всего лишь сон, Фло!

– Да знаю я. Но он был такой… – Фло почесала в затылке, – такой убедительный…

Я протянула лучшей подруге носовой платок.

– Послушай, Фло, я бы тебе никогда не сказала ничего подобного.

Фло высморкалась и поплелась на кухню попить. Когда она ушла, у меня в животе появилось очень странное ощущение, и оно не прошло, даже когда Фло вернулась, легла рядом со мной и начала рассказывать о пьесе.

В реальности я тоже была почти что актрисой. Конечно, не девушкой-кошкой, но уже через несколько месяцев вполне могла бы выйти на школьную сцену. Для этого требовалось получить главную роль в маленькой пьесе, которую выбрала для нас фрау Вигельманн. Спектакль назывался «Белоснежка», и завтра у нас были пробы. Честно говоря, пьеса показалась мне какой-то несерьезной. Но ведь мы всего лишь в четвертом классе! Дедушка постоянно говорит, что сначала нужно научиться печь маленькие булочки, и он прав. В девушку-кошку я превращалась ночью, а днем вполне могла бы играть Белоснежку.

– Только если эту роль не получит Аннализа, – заметила Фло.

Аннализа тоже хотела быть Белоснежкой.

– Аннализа! – фыркнула я. – Ты где-нибудь видела Белоснежку-блондинку?

– Не-а, – согласилась Фло. – Но если на то пошло, эта роль не должна достаться и тебе.

Я вздохнула. Фло права. Волосы у меня тоже светлые, а не темные, как у папая. Но это дело поправимое.

– Можно надеть парик. Или покрасить волосы.

Фло зевнула.

– Но Аннализа тоже может это сделать.

– Глупости, – заявила я. – Если кто и будет играть Белоснежку, это буду я. Вот увидишь.

Я обняла Фло, и через несколько минут моя подруга заснула. А мне не спалось. Я попыталась опять превратиться в девушку-кошку или попасть на премьеру, или на худой конец отбить у Аннализы роль Белоснежки. Но ничего не получилось. Я встала и подошла к окну. Валил снег. Хлопья были просто огромные. Когда я открыла окно, оказалось, что в мире невероятно тихо.

– Я никогда не буду ненавидеть тебя, Фло, – сказала я в этой тишине.

Моя подруга что-то пробормотала во сне, и когда я легла рядом, то почувствовала себя ужасно счастливой. У меня была лучшая подруга, у меня был мальчик, которого я любила, и скоро у меня будет замечательная роль. Тогда я стану почти настоящей актрисой. По крайней мере, так сказал папай, когда мы на следующий день ужинали в «Жемчужине юга».

2. Темные лица и хвост кальмара

Еще недавно все думали, что «Жемчужина юга» будет считаться самым захудалым рестораном Гамбурга.

«Жемчужина юга» – это наш бразильский ресторанчик в районе порта, в котором Пенелопа – мама Фло, работает официанткой, если, конечно не поет на сцене как настоящая суперзвезда. После ее выступления на одном празднике музыкальный продюсер предложил Пенелопе записать диск вместе с бразильским музыкантом Эдуардо Маседо.

Теперь «Жемчужина юга» – лучший ресторан Гамбурга. И это не просто так, а благодаря нам с Фло. Мы были секретными агентами, а нашим противником был Зануда, известный ресторанный критик, который вывел из себя Пенелопу и хотел с помощью разгромной статьи стереть наш ресторан с лица земли. Но мы с подругой этому помешали. А Зануда стал постоянным посетителем «Жемчужины юга» и самым преданным поклонником Пенелопы. Он уже раз тридцать приглашал ее поужинать, но Пенелопа пока ни разу не согласилась.

Фло ее в этом поддерживает, а мне Зануду даже жаль. Во-первых, мне кажется, что он не такой уж крутой, каким хочет казаться, а во-вторых, потому что он отец мальчика, которого я люблю. В конце концов, ведь статья, которую написал Зануда, не уничтожила «Жемчужину юга», а спасла ее от разорения. Поэтому мы поместили эту статью в позолоченную рамку и повесили рядом с барной стойкой. Между прочим, там говорится, что в «Жемчужине юга» творят настоящие чудеса, а ее посетители уносятся в волшебный мир бразильских блюд, бразильской музыки, и – самое главное! – бразильского умения радоваться жизни.

Думаю, статью прочитало много людей, потому что с самого начала декабря, когда статью напечатали в журнале, дедушка не устает повторять, что ресторан просто кипит. Примерно так, как сегодня, в воскресенье, когда мы с мамой и Фло заглянули туда. Рождественские каникулы уже закончились, и завтра начнутся занятия в школе. Фрау Вигельманн еще до каникул обещала, что распределит роли в «Белоснежке» в первый же день. Кроме того, скоро у нас должен быть урок на тему «Я и мое тело», где нам расскажут все-все-все про секс, и мы с Фло ждали его с нетерпением.

А сегодня нас ждала фейжоада, мое любимое бразильское блюдо, которое лучше всех в мире готовит мой любимый повар Карлик. К счастью, Гора, темнокожий помощник Карлика, уже вернулся из больницы.

В общем, ресторан кипел и бурлил основательно. Народу было так много, что папай, Пенелопа и дедушка даже не смогли выкроить время, чтобы поесть с нами. Правда, пришла бабушка с тетей Лизбет, у которой после того, что случилось прошлой осенью, волосы были все еще коротенькие, зато ее снимают для рекламы детской моды. Иногда мне кажется, что это несправедливо. Моей тете еще и трех лет не исполнилось, она не может внятно произнести ни одной фразы, а ее фотографии печатают во всех глянцевых журналах! Сегодня вечером у нее опять фотосессия.

– Ну, тетя Лизбет, как дела? – спросила я, когда бабушка со своей младшей дочерью уселись за стол.

Моя тетя улыбнулась, протянула мне фотографию и сказала:

– Ибсель класс!

Бабушка закатила глаза, а я взглянула на фото и согласилась: моя маленькая тетя выглядела просто классно. Волосы у нее торчали ежиком, на ней была черная кожаная курточка с металлическими заклепками. В руке у нее был микрофон, а рот был раскрыт, будто она поет во весь голос. Да, тут тетя Лизбет выглядела почти как знаменитая поп-звезда Джеки Джонс, которой я когда-то была в своих мечтах.

– Ух ты! – восхитилась Фло, заглянув через мое плечо, но бабушка с мамой переглянулись и теперь уже обе закатили глаза.

– Не знаю, не знаю, – вздохнула бабушка. – Они даже пригласили Лизбет на кастинг для рекламного ролика. Чем это закончится? Ведь она даже говорить толком еще не умеет!

– Кастинг для рекламного ролика? Думаешь, тетя Лизбет получит роль? – Я перевела взгляд с тети на бабушку. – А можно я пойду с вами?

Бабушка вздохнула, а папай, который как раз подошел к нашему столику, погладил меня по макушке.

– Ты будешь Белоснежкой, Кокада. Это хорошая роль, и ты уже почти настоящая актриса.

Я кивнула. Точно. Теперь счастье обязательно наступит, ведь я уже испекла свою маленькую булочку.

– Смотрите-ка, а вот и Джефф, – мама взглядом указала на дверь.

Джефф – это Зануда, которого мы называем так только за глаза, сами понимаете.

Он снял черную кожаную куртку (правда, без заклепок) и уселся рядом с нами.

Он потрепал тетю Лизбет по ее торчащим в разные стороны волосам, одобрительно кивнул и заказал фаршированных кальмаров.

– Еще что-нибудь? – спросила Пенелопа.

– Хорошо охлажденное белое вино, – ответил Зануда и улыбнулся Пенелопе. – И ужин вдвоем. Как насчет следующего четверга?

Фло скорчила рожицу. Пенелопа вздохнула, но тоже улыбнулась.

– В четверг я работаю.

– Тогда в пятницу? – Зануда склонил голову и исподлобья взглянул на маму Фло, в точности так, как его младший сын Паскаль.

– Я договорилась встретиться в студии с Эдуардо Маседо и музыкальным продюсером. Я должна спеть несколько песен Марии Бетании для нашего компакт-диска бразильской музыки.

Теперь пришла очередь Зануды вздыхать.

– Мои искренние поздравления! А как насчет субботы?

– Субботу Пенелопа проведет со своей единственной дочерью, – ответила Фло за маму.

Зануда пожал плечами:

– Ну, тогда ничего не поделаешь!

– Точно! – бодро согласилась Фло и принялась за свою рыбу.

Через четверть часа папай принес фаршированных кальмаров и поставил их перед критиком.

– Bon apetite, meu amigo!

В переводе с бразильского это значит «Приятного аппетита, друг мой!», но вдруг у Зануды вытянулось лицо. И вовсе не из-за слов папая и не из-за кальмаров, а из-за Пенелопы, которая стояла рядом с соседним столиком и беседовала с посетителем-бразильцем.

У мужчины были черные кудри до плеч. Кожа у него была такая же темная, как и у папая, но голос еще темнее и глубже. Именно этот голос и заставил меня навострить ушки. Вообще-то прислушиваться я начала не из-за голоса, а из-за того, что этот голос говорил.

– Você é uma gata, – произнес мужчина с темной кожей и темным голосом.

У мамы Фло лицо сразу же потемнело. Вернее, стало багровым. Фло проследила за моим взглядом, и состроила озадаченную гримаску.

– Что это с Пенелопой? – спросила она, а Зануда перестал жевать и подался всем телом в сторону соседнего столика. На лбу у него появилась глубокая складка.

– Твою маму назвали киской, – ответила я и тут же пожалела об этом.

– Что-что? – спросили Фло, бабушка и Зануда в один голос.

– Э-э-э… – я торопливо сунула в рот полную ложку фасоли.

Пенелопа отошла от соседнего столика. Лицо у нее больше не было багровым. Только на губах осталась нервная улыбка. Фло тут же устроила мне допрос:

– Так что сказал этот мужчина? Что моя мама – киска?

– Пофофе на то, – пробурчала я с набитым ртом и отправила в рот еще одну ложку фасоли, чтобы затянуть время. Складка на лбу у Зануды стала опасно глубокой.

Фло нетерпеливо встряхнула головой:

– Перестань запихиваться фейжоадой и скажи внятно, что это были за слова?

– Если внятно, – вмешалась мама, которая, оказывается, тоже прислушивалась к разговору за соседним столиком, – то этот тип назвал твою маму киской.

Бабушка снова закатила глаза.

– Ну и дела! – возмутилась она.

Зато у Фло глаза стали совсем круглыми, но выглядела она не возмущенно, а гордо. Покосившись на соседний столик, она прошептала мне на ухо:

– Ух ты! А тип-то – классный!

Маме, наверное, тоже так показалось, потому что она хихикнула. Но ей тут же пришлось вскочить, потому что Зануда отчаянно закашлялся. Он кашлял и кашлял, и лицо у него стало таким, что мне показалось – он вот-вот умрет на месте. Он размахивал руками, а мама стучала его по спине, с каждым разом все сильнее и сильнее. Пенелопа подбежала к нашему столику со стаканом воды, и вид у нее при этом был ужасно испуганный. Она протянула критику воду, но тот только отчаянно замотал головой и вытаращил глаза. Тут мама стукнула его особенно сильно, и изо рта у него выскочил кусочек кальмара и спланировал прямо в тарелку Фло.

– Ну, это уж слишком! – сказала моя подруга.

– Круто! – объявила тетя Лизбет и засмеялась.

Мама опустилась на свое место.

– Это еще что, – сказала она. – Я знаю историю о женщине, которая подавилась рыбной косточкой. Она кашляла и кашляла, а косточка опускалась все глубже, пока не встала у нее поперек горла. Пришлось бедняжке жить с этой костью все выходные, пока в больнице ее не вытащили с помощью специальных щипцов. При этом поранили миндалины, началось ужасное кровотечение и…

– Виктуалина! – набросилась на маму бабушка. – Не могла бы ты рассказывать свои истории после ужина?

Мама сделала обиженное лицо, а кашель у Зануды перешел в полузадушенный хрип. Тем временем все посетители уже смотрели на нас, и бразилец за соседним столиком тоже. Он улыбался, и мне показалось, что это очень некстати. Потом он посмотрел на Пенелопу, улыбнулся ей, а Пенелопа улыбнулась ему в ответ.

Как странно, вдруг подумалось мне. Когда критик впервые появился в нашем ресторане, он с первого взгляда мне не понравился. А вот бразилец за соседним столиком, наоборот, понравился. Но если присмотреться повнимательнее, в нем чувствовалось что-то отталкивающее, хоть он и был бразильцем, как мой папай, и выглядел очень красивым со своей темной кожей и копной черных кудрей. Да, это очень, очень странно!

Я посмотрела на Зануду, то есть на Джеффа, и дала себе слово с этого дня больше не называть его Занудой.

Джефф взял у Пенелопы стакан, выпил до дна, положил на стол купюру в пятьдесят евро и вышел из ресторана. Пенелопа удивленно посмотрела ему вслед.

– Ему не понравилась еда? – поинтересовалась она.

Мы с Фло переглянулись.

– Кажется, – сухо заметила бабушка, – ему не понравился соседний столик.

– О, – сказала Пенелопа, снова покраснела и быстро отошла к барной стойке.

Мы продолжали ужинать, пока моя тетя не начала кидаться фрикадельками, и бабушка решила, что пора заканчивать и уходить.

– Мы тоже идем, – сказала мама нам с Фло. – Завтра в школу, и вам обеим нужно быть в форме.

Да, это уж точно. Мне особенно хотелось быть в форме, потому что завтра окончательно решится, быть мне Белоснежкой или нет.

3. Белоснежка и Зеркало

– Дело было в середине зимы. Снежинки падали с неба, как пух. Королева сидела у окна, обрамленного резным эбеновым деревом, и шила. Но вот оторвала она взгляд от шитья, взглянула на снег, замечталась и уколола иглой палец. На снег упали три капельки крови. Они были такими яркими на белом снегу, что королева подумала: «О, если бы у меня родилось дитя – белое, как снег, румяное, как кровь, и темноволосое, как черное эбеновое дерево». Вскоре после этого у нее и в самом деле родилась дочурка. Кожа у нее была белой, как снег, губки – алыми, как кровь, а волосы – черными, словно эбеновое дерево. Назвали ее Белоснежкой. Но едва девочка появилась на свет, как королева умерла…

Так начиналась сказка про Белоснежку, которую мы по очереди читали в понедельник утром в актовом зале. Мы – это тринадцать девочек и мальчиков из четвертых классов, которые до рождественских каникул записались в театральный кружок. Шестеро из параллельных классов и семеро из нашего: Сол, Ансуман, Целовальник (мальчишка по имени Марио, который только и думает о том, как бы поцеловаться с девочкой), Аннализа, Фредерика, Фло и, естественно, я.

Аннализа читала начало, а мне достался финал, где Зеркало говорит злой мачехе, что принцесса, которая только что вышла замуж, в тысячу раз прекраснее, чем она сама.

– Тут, – читала я, – злая мачеха разразилась проклятиями и едва не лопнула от злости и зависти. Сначала она не хотела идти на свадьбу, но уж очень ей хотелось поглядеть на молодую королеву. И как только Белоснежка вышла к гостям, мачеха тотчас узнала ее. От страха она не могла даже пошевелиться. И тогда на огонь поставили железные башмаки, раскалили их докрасна, и в наказание заставили злую женщину надеть их. Пришлось ей танцевать в этих башмаках, пока она не упала замертво…

– Зачем? – спросил Ансуман фрау Вигельманн, когда я захлопнула книгу. – Зачем вы выбрали такую дурацкую детскую сказку? Если мы решили ставить пьесу, почему не взять что-нибудь действительно классное?

Некоторые захлопали и даже засвистели в знак поддержки, а когда все успокоились, фрау Вигельманн сказала с той улыбкой, которая мне в ней особенно нравится:

– Наверное, можно. Как насчет того, чтобы переделать эту сказку на новый лад?

– Чего? – опешил Ансуман. – Что вы имеете в виду?

– Можно ее изменить, – объяснила Фло. – Как будто ее написали в наше время.

Фрау Вигельманн кивнула.

– Точно. Наше выступление состоится в марте. Это значит, что у нас есть почти три месяца. Мы можем ее переделать и подумать, как изменить роли.

– У меня есть идея для гномов! – крикнул Томас из четвертого «б». – Можно сделать так, чтобы они танцевали хип-хоп!

Фрау Вигельманн рассмеялась.

– Отлично! Пусть гномы возвращаются вечером домой, танцуя хип-хоп.

– А Белоснежку можно сделать панком! – предложила Фредерика.

– Нет, – возразила Аннализа. – Я не хочу быть панком!

– Что значит, ты не хочешь быть панком? – рассердилась я. – Еще даже не известно, будешь ли ты Белоснежкой! Мне кажется, сначала нужно распределить роли, а уже потом пусть каждый подумает, как ему изменить свою роль.

Фрау Вигельманн сделала вид, что собирается еще поговорить о пьесе, но тут все снова закричали, перебивая друг друга.

– Ладно, – сдалась фрау Вигельманн. – Распределим роли, а потом будем обсуждать сказку.

Она подошла к доске и написала на ней все роли, которые имелись в нашем спектакле:

Мать Белоснежки (Добрая королева)

Охотник

Семь гномов

Принц

Белоснежка

Мачеха Белоснежки (Злая королева)

– Так, – сказала она, – для начала разберемся с небольшими ролями. Кто хочет быть Доброй королевой?

Никогда бы не подумала, что кто-то захочет сыграть второстепенную роль, но тут подняла руку Фредерика.

– Можно я? – спросила она. – Только чтоб палец колоть было не больно!

Фрау Вигельманн записала ее имя на доске.

– Теперь посмотрим, – сказала учительница, – кто у нас захочет играть гномов.

Тут было посложнее. Из нашего класса руки подняли Ансуман, Сол и Фло. Из параллельных – Том, Ларисса, Пабло, Геран, Мона и рослый мальчик по имени Карл.

– Итого – девять, – сосчитала я.

– Значит, придется тянуть жребий! – Фрау Вигельманн достала коробок, вынула из нее девять спичек и у двух отломала головки. Потом зажала спички в руке головками вниз. – Выбывает тот, кто вытащит короткие.

Сломанные спички достались Фло и Солу, и оба только пожали плечами. Стать охотником не пожелал никто. А вот принца хотели играть и Сол, и Целовальник. Фрау Вигельманн отдала эту роль Солу, потому что тот уже, так сказать, пострадал при жеребьевке с гномами.

Целовальник разозлился.

– Не хочу я быть этим дурацким охотником! – возмутился он. – Он же никого не целует!

– Но ведь есть еще роли Белоснежки и Злой мачехи. Как тебе такой выбор? – поинтересовалась фрау Вигельманн.

Целовальник умолк и стал охотником. Оставались только две роли.

– Есть добровольцы на роль Злой королевы? – спросила фрау Вигельманн?

Я молча скрестила руки на груди, а Аннализа заявила:

– Или я играю Белоснежку, или только вы меня и видели!

– Что ж, посмотрим, – сказала фрау Вигельманн, протягивая нам две спички.

Я хотела вытащить левую, но Аннализа меня опередила и тут же заверещала:

– Нечестно! Это не считается! Я не буду играть эту идиотскую мачеху! Нет! Нет, нет и нет!

– Ну, уж Белоснежку ты точно играть не будешь! – я помахала у нее перед носом целой спичкой. – Белоснежка у нас только одна, и это я.

Аннализа была готова вцепиться мне в волосы, но тут подал голос Сол:

– А кого же будет играть Фло? Она осталась без роли.

Фрау Вигельманн нахмурилась:

– Ты прав, Сол. Я совсем упустила из виду. Нужно что-то придумать…

– Я могу сыграть Зеркало, – предложила Фло.

– Зеркало? – я удивленно уставилась на подругу. – Как это?

Фло ухмыльнулась, а фрау Вигельманн захлопала в ладоши.

– Молодец, Фло! Мы напишем для Зеркала отличную роль! Никогда бы сама не додумалась!

Фло откинулась на спинку стула, а я в недоумении завертела головой. Зеркало! Иногда мне кажется, что у моей лучшей подруги совсем нет честолюбия! Но она выглядела довольной, в отличие от Аннализы, у которой от расстройства на глазах стояли слезы. Поэтому все оставшееся время фрау Вигельманн объясняла, какая хорошая роль Злой мачехи. Когда Аннализа наконец сдалась, мне с трудом удалось сдержать злорадную ухмылку.

– В среду у нас будут еще два занятия, – сказала фрау Вигельманн, когда прозвенел звонок. – А до этого времени подумайте, что бы вы хотели изменить в своих ролях. Сол? Ты слышал, что я сказала?

– А? Что? – Сол вздрогнул, и я заметила, что он пододвинул к Фло клочок бумаги, на котором было что-то написано.

– Ты будешь хорошо смотреться в роли Зеркала, – шепнула я подруге.

– Почему? – спросила Фло и сунула записку в карман брюк.

– Ты сейчас похожа на свою маму – такую, какой она была вчера.

– Почему?

– Такая же красная!

– Ничего я не красная! – огрызнулась Фло.

Но я засмеялась и добавила:

– Зато твой кавалер будет моим принцем. Надеюсь, ты не ревнуешь?

В ответ я получила подзатыльник. Не очень сильный.