Текст книги "Энциклопедический словарь (Л)"

Левират

Левират – древний институт обычного права, описываемый наиболее точно во Второзаконии Моисея и разъясняемый в других книгах Библии: «Если два брата живут вместе, и один из них умрет, не имея у себя сына, то жена умершего не должна выходить на сторону за человека чужого, но деверь ее (левир, откуда и самое название Л.) должен войти к ней и взять ее себе в жены, и жить с нею. И первенец, которого она родит, останется с именем умершего брата, чтобы имя его не изгладилось во Израиле» (Втор. 25, 5 – 6; ср. Быт. 1, 38). В известном рассказе о Руви эта обязанность распространяется не только на деверей, по и на других родственников, в порядке их близости к умершему; отсюда можно заключить, что институт Л. имел раньше гораздо более широкое значение. В законах Maну содержится совершенно схожее постановление, по которому, в случае бездетной смерти мужа, принадлежащего к низшему, служащему классу, его вдова обязывается прижить сына с братом или другим родственником мужа, однако, не более чем одного (Ману, IX, 69 – 64). Изучение первоначальных форм брака у различных народов показало, что этот обычай встречается не только у евреев и индусов, а широко распространен у целого ряда племен и является, поэтому, одним из важных показателей общего состава первоначальных брачных идей. Большое внимание вызвала попытка некоторых социологов (особ. Мак-Леннана) рассматривать Л. как переживание и последствие особой формы коллективного брака, полиандрии. По мнению этих социологов, с исчезновением полиандрии и возникновением индивидуального брака, старое полиандрическое представление о принадлежности всех рожденных в семье детей старшему ее члену, как главе ее, переходит мало помалу в то, которое мы встречаем в Л. Индивидуальный брак индивидуализирован, по крайней мере в наследственно-правовом отношении, коллективную собственность семьи, которая начала распределяться по отдельным поколениям, ветвям или уделам. Для того, чтобы сохранить удел в роде бездетно умершего и предупредить нарушение равенства родовых прав, и возникает левират ["Вооз сказал: когда ты купишь поле у Поемини, то должен купить поле у Руви, хоавитянки, жены умершего, и должен взять ее в замужество, чтобы восстановить имя умершего в уделе его. И сказал тот родственник: не могу взять ее себе, чтобы не paсстроить своего удела" (Руфь, IV, 5)]. Такое объяснение основывается, однако, только на предположении определенных форм брака, отличных от тех, которые мы встречаем при господстве индивидуальной и патриархальной семьи, и может быть признано верным лишь после окончательного подтверждения этого предположения. В качестве исторического факта Л. встречается, во всяком случае, лишь при полном господстве индивидуальной и патриархальной семьи. Кроме того, приведенными соображениями не объясняется целый ряд частностей в организации Л. и его видоизменений у разных народов. Другая точка зрения (особенно Спенсер и Вестермарк) видит в Л. ничто иное, как остаток старого обычая наследования, вместе с имуществом, также и жен умершего – обычая, видоизмененного лишь тем, что, за невозможностью сожительства сынанаследника с своей матерью, последняя переходила к брату умершего, вместе с другими правами, которыми почему-либо (например, по малолетству) не могли воспользоваться сыновья (например звание, должность). Но и это мнение едва ли основательно: Л. имеет целью отнюдь не интересы наследников умершего, а, наоборот, интересы наследодателя. Рожденный левером сын, достигнув возраста, получает, в качестве наследника своего воображаемого отца, причитающуюся на долю последнего часть, и таким образом берет у действительного отца доставшееся ему наследство. Такое противоречие цели и основания Л. едва ли может быть допущено. Третье воззрение, выставленное Меном, видоизмененное и сильно поддержанное Мэйном и особенно Штарке, сближает Л. с аналогичным институтом индусской «нийоги», согласно которому искусственное потомство бездетному лицу может быть обеспечено не только после его смерти, но и при его жизни, путем передачи им своей жены родственнику, или даже постороннему лицу, для произведения сына, который считается его собственным сыном. Будучи более широким, чем Л., этот институт известен целому ряду народностей, между прочим – древним грекам.. Явно указывая на сознательное установление искусственного потомства, с определенной целью продолжения рода. он, по мнению названных писателей, имеет чисто юридическую основу: признание принадлежности детей не их действительному родителю, а прежде всего тому, под чьей властью находится женщина, от которой происходит ребенок. см. Mac Lennan, «The patriarchal theory» (Л. 1885); его же. «The Levirat and Polyandry», в «Fortnightly Review» (т. XXI); Спенсер, «Основы социологии» (т. 2); Ковалевский, «Первобытное право» (в. 2, М. 1886); Джон Фентон, «Древнейшая жизнь евреев» (р. п. М. 1884); Мэн, «Древний закон и обычай»; Westermark, «Geschichte des menschlichenеhe» и особенно Starke, «Die Primitive Familie» (Лпц., 1888).

Б. Н.

Легаты

Легаты (Legati) – в католической церкви уполномоченные папы. В древнейшее время таким представителем папы являлся апокризиарий; при Льве I институт Л. упрочивается и их является несколько, с разными степенями полномочий. Л., снабженные властью на продолжительное время и причисленные к архиепископским кафедрам, являлись викариями папы в отдаленных от св. престола странах. С увеличением папского авторитета росло и значение Л., которые сильно стесняли права архиепископов и требовали больших денежных жертв от церквей и государств. Поэтому последние старались не допускать в страну доступа Л. без особого на то разрешения светской власти, а высшее и низшее духовенства всячески боролись с ними. Триентский собор постановил, что они не имеют права суда и администрации наряду с епископами. С XVI в. на место Л. во многих государствах являются постоянные папские нунции. Теперь Л. делятся на legati nati (почетная должность, соединенная с архиепископиями гнезно-познанской, зальцбургской, гранской, пражской и кельнской), legati dati, т. е. получившие особые поручения (если они кардиналы – legati а latere, если епископы – nuntii, если низшие прелаты – Intern until), с дипломатическим положением, но без церковных полномочий. Король неаполитанский, в качестве legatus natus, имел известные церковные полномочия по отношению к Сицилии (так называемая Monarchia Sicula), от которых итальянское правительство отказалось лишь по закону 13 мая 1871 г.

А. М. Л.

Легенда

Легенда (от лат. legenda – то, что должно читать). – В обиходе средневекового католичества Л. называлась похвала и житие святого, которые следовало читать в церкви в день, посвященный празднованию памяти этого святого. Так как жития святых считались особенно душеполезным чтением, то название Л. распространилось и на все повествования религиозного характера, назидательные в такой же степени. В век развития церковно-исторической критики легендарное житие святого противополагается его подлинным или достоверным деяниям (acta); но в средние века, когда из исторической (а иногда и литературной, напр. из собственного имени: так Вероника из verus и греч. icon, одиннадцать тысяч спутниц св. Урсулы из имени Undecimilla и пр.) основы или из церковного предания создавались, распространялись и получали художественную обработку Л., такого различия не могло существовать. Средневековые католические Л. полнее, нежели какое-либо другое литературное явление, отражают нравственный облик эпохи. Уже в VI в. у Григория Турского и в «Диалогах» папы Григория мы находим ряд характерных и долговечных Л. По мере обособления и развития католической культуры, Л. осложняется и украшается при помощи самых разнообразных источников: классических преданий (так напр. Иуда предатель, по примеру Эдипа, оказывается отцеубийцей и кровосмесителем), германской мифологии, рассказов путешественников по святым местам, книг поучительных и не поучительных, церковных обрядов, иконографии и, наконец, самой действительности (так напр., крестовые походы способствовали развитию Л. о крестном древе, выросшей в целую серию эпизодических рассказов; перенесение реликвий часто вводит Л. в новый фазис развития, а иногда вызывает к жизни новое явление, в роде сказания о св. Грале; приypoчение празднования святого или события к известному времени года часто вносило новые подробности в Л. о нем, и т. д.). В тот век безусловной веры и искания чудесного всякий исторический факт, как из давно прошедшего (жизнь Александра Великого, Виргилия и пр.), так и из настоящего или недавнего (жизнь средневекового ученого, напр. Герберта, впоследствии папы Сильвестра II) обращается в благочестивую Л., которая, наконец, и оказывается единственным чтением всех понимающих по латыни. Из Л. о святых и Л., приуроченных к праздникам, рано составляются сборники (у Григория Турского – «De miracalls martyrum» и «De gloria confessoram»), из которых наибольшей известностью и влиянием пользуется так наз. Золотая Л. (Legenda Aurea). Автор ее – Иаков из Ворагина, арх. геауэзский (умер в 1298). Популярность Золотой Л. в переходную эпоху от средних веков к новому времени почти беспримерна: до 1500 г. насчитывают 70 изданий латин. оригинала и более 30 переводов на английский, французский, итальянский, нижненемецкий и чешский. Как и все сильно распространенные книги, Золотая Л. подвергалась значительным дополнениям и переменам (прибавлялись главы о праздниках и святых, ставших известными после XIII ст.; в немец. изд. 1483 г. прибавлено 38 статей о местных святынях Германии). Наиболее распространен совсем не критический франц. перев. Густава Брюне (П. 1843); значительно лучше «Jacobi a Voiagine Legenda aurea valgo historia lombardica dicta», изд. Graesse (Дрезд. и Лпц., 1846; 2 изд. 1850; 3 изд., 1892; его недостатках см. Roze, «Revue de 1'art chrethen», 1867, XI, 44). В нынешнем своем виде Золотая Л. состоит из небольшого пролога, в котором автор объясняет систему своего сборника (вся жизнь человечества разделяется на четыре периода: период совращения с пути – deviationia – от Адама до Моисея; обновления – геnоvationis – от Моисея до Р. Хр.; примирения – reconciliationis – когда Христос примирил нас с Господом, и странствования – peregrinationis – современная жизнь наша; поэтому и церковный год разделяется на 4 части, из которых к каждой приурочены особые праздники; соответственно этим праздникам и расположены главы его книги), и 182 главы, кроме прибавок и приложений. Огромное большинство основных глав посвящено изложению житий святых католич. церкви, которым составитель часто предпосылал этимологические объяснения их имен (конечно, крайне наивные и часто нелепые) и которые украшал многочисленными цитатами из св. Писания и отцов церкви, преимущественно западных, при чем из редакций житий выбирались не наиболее достоверные, а особенно занимательные. Меньшинство составляют рассказы о событиях евангельских, часто с явно апокрифическими чертами, заимствованными, впрочем, не непосредственно из апокрифов, а из сокращенных популярных их переложений (составитель цитирует их под именем hystoriae scholasticae); эти рассказы тоже украшены цитатами и толкованиями, которые очень нравились более литературным читателям книги Иакова, тогда как услаждающие фантазию апокрифические прибавки были особенно по сердцу клерикам-"простецам". То обстоятельство, что Золотая Л. удовлетворяла разным вкусам, и было причиною ее громадной популярности, которую долго не могли ослабить многочисленные нападения. Только в эпоху борьбы протестантизма с возрожденным и очищенным католицизмом второй половины XVI века, Золотая Л. стала уступать место другим сборникам, составленным с большей критикой. В XIV и XV стол. Золотая Л. служит непосредственным источником массы произведений духовной национальной поэзии во всех странах Европы, а через это влияет в на другие области художественной и вообще духовной жизни: национальный эпос, драму, лирику, иконографию и пр. (о. произведениях чешской поэзии на основе Золотой Л. см. J. Feifalik, в «Sutz.-ber. der Wiener Akad. philos.-hist., Kl.», XXXVII, 1861, стр. 56); но и вышеуказанные, более «трезвые» сборники XVII века так или иначе тесно связаны с Золотой Л., важной, поэтому, для всякого, кто занимается историей какого-либо агиографического или вообще легендарного сюжета. «Минеи» Дмитрия Ростовского и русская иконография XVII в. не избегли весьма заметного её влияния.

В эпоху развития национальных литератур западной Европы, Л., принимая стихотворную форму, становятся любимым чтением светских людей, при чем внутреннее развитие Л. идет еще дальше в ту же сторону – чудесного. Первые памятники древнефранцузской поэзии посвящены похвале и изображению жизни св. Эвдалии и св. Леодегария («Vie saint Leger»); один из первых документов немец. поэзии – «Песнь о св. Георгии» (по апокриф. житию его). В Х ст. через Италию на Запад проникает ряд восточн. Л., которые в следующих веках дают богатый материал для формирующейся национальной поэзии. В XI в. во Франции написана ассонансами превосходная поэма об Алексее Божьем человеке, которая переделывалась в XII, XIII и XIV вв. (см. «La Vie dе saint Alexis», par Gaston Palis, новое изд., Пар., 1885); там же в начале XII в. изложена Л. о Григории Великом и невольном грешнике (кровосмесителе), который, искупив свое преступлениe, был потом патриархом или папою (источник поэмы Гартмана ф. Ауэ); к тому же XII в. относится много стихотворных французских Л., а также и кельтских религиозных сказаний, сделавшихся известными нормандцам после завоевания Англии. К последним принадлежит поэма о св. Брендане (написана около 1125 г.), ирландском аббате, который, плывя на запад, доехал до рая и видел места мучения грешных, и о рыцаре Овене, спускавшемся в чистилище св. Патрика; обе эти Л., вместе с видением Тунсдала (сохранилось только в прозе), принадлежат к обширной семье апокрифов о загробной жизни, во главе которой стоят «Хождение Богородицы по мукам» и «Видение ап. Павла» (см. исследование Л. Шепелевича, Харьков, 1891 – 1892). Убийство Фомы Бекета, apxиепископа кентерберийского (1170), возбудило энергичную деятельность духовных поэтов; автор одной стихотворной Л. о нем, придавший ей окончательную форму в 1173 г., бродячий (вагант) клерик Garoier de Pont-SainteМахеnсе, много раз рецитировал ее на самой могиле народного святого, в поучение поклонникам (известно, что приблизительно в то же время во Франции, в день празднования святого по церквам, для поучения простого народа, читали французские стихотворные Л.; этот обычай перешел и в Англию). ХIII век во Франции особенно богат стихотворными Л., новыми для не знавших по латыни. Степень творчества их авторов крайне разнообразна: встречаются и почти буквальные переводы, и свободные переделки, в которых только с трудом можно проследить связь с латинским источником, даже в пересказы земной жизни Спасителя и Богоматери входят подробности и эпизоды, тесно связанные с памятниками национальной эпопеи и рыцарского романа; с особой энергией перерабатываются восточные Л., представляющие пищу для воображения уже в самом оригинале (духовный роман о Варлааме и индейском царевиче Иосафе был источником трех отдельных поэм с особой свободой – бродячие сказания религиозного характера (о гордом императоре, у которого ангел похитил его одежду, наружность и самый престол; о пустыннике и ангеле, соответствующая русской Л. «Ангел», которая дала сюжет для известного рассказа гр. Л. Толстого: «Чем люди живы» и пр.; такие Л. у французов принято называть contes devots). Тогда же составляются обширные сборники Л. о чудесах Богородицы, из которых важнее прочих сборник суассонского монаха Готье де Куанси (Gautier de Coinci, ум. 59 л. в 1236 г.); он составляет ок. 30000 стихов. В его рассказах, драгоценных не только для истории литературы, но и для изучения быта эпохи, не мало эпизодов, способных возмутить своею наивностью современных католиков, но живое поэтическое одушевление многих из них мирит с ними критику (там находим мы повествование о том, как Богоматерь кормила грудью больного монаха; как вор, имевший обыкновение всякий раз перед работой призывать имя Богородицы, был в продолжение 3-х дней поддерживаем на виселице Её белыми руками; как Богородица многие годы исполняла обязанности за монахиню, убежавшую из монастыря, чтобы отдаться плотским наслаждениям и пр.). В последующие столетия деятельность авторов и подновителей стихотворных Л. не прекращается, и многие из их произведений становятся еще более популярными, выступая из книги на сцену; в то же время, при увеличившейся потребности в чтении, как отдельные Л., так и сборники их перелагаются в французскую прозу. Ср. о французских Л.: Doubet, «Dictionnaire des legendes» (1855); Alf. Maury, «Les L. pieuses du Moyen-Age»; Gaston Paris, «Poesie an Moyen-Age» (1887). В Германии, в ранний период средневековой поэзии (XI и XII вв.), стихотворные Л. обрабатываются главным образом поэтами духовного сословия (одна из старейших и интереснейших по широте взгляда посвящена житию Аннона, еп. кельнского, ум. в 1076 г.). Придворных поэтов привлекают только те легендарные сюжеты, в которых они находят нечто рыцарское (напр. из ветхого завета – Юдифь, из житий святых – св. Георгий) или фантастически сказочное (таковы Л. Гартмана ф. Ауэ); в том же направлении работают и шпильманы, и из их рук получают жизнь полулегенды, полуэпопеи в роде «Оренделя», «Освальда» и др.; через них отзвуки Л. проникают в старинные национальные поэмы в роде «Вольфдитриха», а у поэтов-рыцарей иные жития принимают характер рыцарских романов. В XIII и XIV вв. духовенство энергично работает над множеством легендарных сюжетов и доставляет народу массу назидательного чтения. Рано является стремление циклизировать, собрать воедино это духовное богатство, и уже во 2-й половине ХIII в. на среднем Рейне составляется огромный сборник (до 100000 стихов) «Passional», распадающийся на 3 части: 1-я трактует об И. Хр. и Богоматери, 2-я – об апостолах и евангелистах, 3-я о святых, сказания о которых расположены по церковному календарю; составитель его – проповедник, пришедший к заключению, что писание действует сильнее проповеди. В эпоху книгопечатания в Германии, как и во Франции, иные из любимых Л. переходят в лубочную литературу. История Л. в Англии распадается на те же периоды, как средневековая английская литература. Англо-саксонскую Л., в ранних продуктах которой слышатся многочисленные отзвуки национального эпоса, сменяет норманно-французская. За ней следует среднеанглийская, очень обширная по количеству и разнообразию памятников; ее источники то латинские, то французские; в ней встречаются любопытные отголоски древнегерманских верований и средневековых поверий (так напр. Л. о св. Михаиле, изображающая его битву с драконом-сатаною, не только рассказывает о чинах ангельских и создании рода человеческого, для пополнения пустоты, образовавшейся вследствие отпадения сонма служителей Люцифера, но говорит и об домовых-альпах и об эльфах и излагает всю средневековую демонологию, в связи с космогонией, физиологией, психологией и пр.). В конце XIII в. на юге Англии составился обширный сборник Л. в стихах (александрийских двустишиях), известный под именем Liber festivalis; в нем много Л. о национальных святых, представляющих любопытный исторический материал; источники – французское и латинское; близкое сходство многих рассказов с Золотой Л. объясняется единством происхождения. Этот сборник, как и подобные ему в других странах, для большинства средневековых читателей заменял всякое историческое чтение, так как излагал все, что считалось тогда интересным, от начала Мира до последних дней. Как и в отдельных Л., эпизоды, полные глубокого и тонкого чувства, чередуются здесь с наивной, иногда смешной грубостью, младенческое легковерие – с пытливостью ума (поэт, напр., с воодушевлением рассказывает о том, как св. Маргарита, поглощенная драконом, вышла из него и убила его – и сам же потом выражает сомнение в возможности убийства дьявола). Более или менее красивым пересказом Л. не пренебрегали и поэты эпохи Чосера и позднейшей. В Италии, вследствие позднего обособления литературного языка, Л. дольше, чем где-нибудь, остается в своем первоначальном латинском одеянии, но у кватрочентистов в чинквечентистов (пис. XIV и XV вв.) получает большое развитие; итал. Л. представляет больше классических реминисценций, нежели какая-либо другая. В литературах Пиринейского полуо-ва Л. играет еще более важную роль и рано выступает на театральную сцену, с которой не сходит до XVII в. включительно. В южнославянских землях и в древней России довольно многочисленные Л., переведенные с греческого, а также и составленные по образцу их, переписываются в продолжение ряда веков, но изменяются только в незначительных подробностях, и большинство их остается памятниками чисто книжными. Таковы сказания, повести, притчи, приповести и Л., напечатанные в 1-м и 2-м выпусках «Памятников старинной русской литературы» гр. Кушелева-Безбородко (СПб., 1860), а также рассеянные по ученым и духовным журналам, изданиям «Общества Любителей Древнерусской Письменности», «Трудам» археологич. съездов и специальным исследованиям. Только некоторая часть книжных Л. и апокрифов проникает в народ, но за то проникает глубоко и переделывается или в духовн. стихи, или в духовные сказки, иначе называемые народными Л., которые, по свойствам своей легко подвижной формы и способу передачи, значительно дальние отходят от своих источников, нежели Л. западные или духовные стихи. Самый интересный сборник народных русских Л. издан А. Н. Афанасьевым в 1859 г.; он давно уже стал большой библиографическою редкостью. В нем всего 33 Л. (да и в том числе №№3 и 26, 4 и 5, 27 и 28 представляют только варианты)" но они прекрасно подобраны и снабжены драгоценными историко-литературными указаниями (разбор А. Н. Пыпина см. в «Современнике», 1860, №5). Народные Л. встречаются так же во всех больших сборниках памятников народной поэзии: в «Трудах Этногр. Стат. экспедиции» (Чубинского), у Драгоманова, в «Белорусском сборнике» Шеина и пр.; множество их рассеяно в «памятных книжках» и других областных изданиях, также и в энографических журналах (обзор прежних работ см. в «Истории русской этнографии» Пыпина, новейших – в «Этнограф. Обозрении» и «Живой Старине»). Общую характеристику русских народных Л. см. в «Ист. Лит.» Галахова (2-е и 3-е изд. 20), а также у Порфирьева и др. Лучший исследователь по истории Л. у нас академик Александр Ник. Веселовский, начавший в «Журнале Мин. Нар. Пр.», в 1875 г. ряд работ под названием: «Опыты по истории развития христианской Л.» и продолжавший их в изд. акд. наук, в «Разысканиях в области русского духовного стиха», а также в исследовании: «Из истории романа и повести» и мелких заметках.

Слова: Л., легендарный употребляются также в смысле противоположном исторически достоверному, причем означают рассказ или не вполне согласный с фактами (напр. «Моравская Л.» в Кирилло-Мефодиевском вопросе) или заведомо украшенный народной фантазией (напр. «императорская Л.», «наполеоновская Л.»), действующей по определенным законам, не вполне еще выясненным.

А. Кирпичников.

Легенда (музык.) – музыкальное сочинение на текст легендарного содержания, различных размеров. Лист написал Л. о св. Елисавете для соло, хора и оркестра, равную по объему оратории; небольшие инструментальные пьесы носят тоже название Л., напр. Л. для скрипки Бенявского.

Н. С.