Текст книги "Психология креативности"

Адаман и Блейни (Adaman & Blaney, 1996) исследовали связи между эмоциями и креативностью, индуцируя три разных состояния (радость, нейтральное настроение, печаль) с помощью предъявления двадцатиминутных музыкальных фрагментов, окрашенных той или иной эмоцией. Для оценки креативности они давали задачи на дивергентное мышление (необычное использование предметов), взятые из методики Торренса. Результаты показали значимые различия между экспериментальными группами: в «радостной» и «печальной» группах показатели креативности были выше, чем в «нейтральной» группе, при этом между «радостной» и «печальной» группами значимых различий не было установлено. Они обнаружили также, что изменения в эмоциональном состоянии[12]12
  Для этого подсчитывалась разность между оценками эмоционального состояния до и после индукции.


[Закрыть] значимо коррелировали с беглостью (r = 0.27, р < 0,05) и с гибкостью (r = 0,25, р < 0,05). На основе всех этих результатов Адаман и Блейни пришли к выводу, что изменение эмоционального состояния как в сторону радости, так и в сторону печали повышает креативность человека. Обсуждая полученные результаты, они предположили, что на связь между эмоциональным состоянием и креативностью влияет уровень активации. По их мнению, обусловленный эмоциями повышенный уровень активации, скорее всего, вызывает у испытуемых дискомфорт, и они пытаются снизить активацию с помощью творческой деятельности.

Отметим, что полученные Адаман и Блейни результаты имеют определенное сходство с результатами Абеле: в обоих исследованиях было показано, что и положительные, и отрицательные эмоциональные состояния повышают креативность. Однако, хотя объяснение Адаман и Блейни и напоминает объяснение Абеле, в котором креативность связывается с регуляцией настроения (люди действуют так, чтобы снизить чрезмерную интенсивность эмоций), оно далеко отстоит от функционалистских представлений Абеле. Согласно пояснениям Адаман и Блейни, у эмоционального состояния нет сигнальной функции. Кроме того, регуляция интенсивности эмоций происходит и в случае положительных, и в случае отрицательных эмоций. Эти авторы частично основываются на исследованиях, рассматривающих связь между эмоциональными расстройствами и креативностью. Возможно, именно поэтому их объяснения сосредоточены в большей степени на роли эмоционального дискомфорта (аналог эмоционального расстройства), а не на самих эмоциональных состояниях. Исследование Адаман и Блейни интересно тем, что оно позволяет предположить, что валентность эмоций и активация по-разному влияют на креативность.

Общий вывод из этих исследований состоит в том, что положительные эмоциональные состояния или настроения повышают количество порождаемых идей и, следовательно, творческий потенциал человека. Что же касается отрицательных эмоциональных состояний, то полученные результаты достаточно противоречивы: иногда в этих условиях креативность повышается, а иногда – снижается. В целом не существует консенсуса относительно роли отдельных конкретных эмоций в креативности. Айзен предполагала, что вследствие ассоциативного процесса только положительные эмоциональные состояния повышают креативность, и ее результаты подтвердили эту гипотезу. С точки зрения Кауфманна и Восбург (Kaufmann, 1997; Vosburg & Kaufmann, 1998), положительные эмоциональные состояния подавляют креативность, тогда как отрицательные эмоциональные состояния способствуют ее проявлению. Абеле, следуя функционалистскому подходу к эмоциям, предполагает, что и положительные, и отрицательные эмоции усиливают креативность.

Каковы бы не были теории, лежащие в основе описанных выше экспериментов, противоречивость получаемых результатов можно попробовать объяснить различиями в контексте. В исследованиях Абеле (Abele, 1992) и Хирта с соавт. (Hirt et al., 1997) определенное влияние эмоций на креативность обусловливалось спецификой созданных ими экспериментальных условий. Абеле фиксировала влияние отрицательного эмоционального состояния только тогда, когда задача была интересна испытуемому. Хирт с соавт. (Hirt et al., 1997) обнаружили влияние положительного эмоционального состояния только на количество идей, но не на их качество. Они пришли к выводу, что существует несколько процессов, организующих связи между эмоциями и креативностью. Иначе говоря, влияние эмоций на креативность может иметь различный характер в зависимости от контекста.

Мы выдвинули гипотезу, что именно контекстуальные переменные могут объяснить противоречивость результатов разных исследований (Zenasni & Lubart, 2002). Для проверки этого предположения и для уточнения характера связей между эмоциями и креативностью мы применили традиционную экспериментальную парадигму, получив множество показателей, отражающих уровень активации при переживании эмоции, конкретный характер переживаемой эмоции (радость или горе), характер творческой задачи (изобразительная или вербальная), разные проявления креативности (беглость, т. е. количество идей, и оригинальность, т. е. качество идей). Эти различные факторы ранее не подвергались систематическому анализу в рамках одного исследования, в котором можно было бы выявить их взаимодействие. Мы индуцировали три традиционных состояния: положительное, отрицательное и нейтральное. Для выяснения той роли, которую играет тип задачи, испытуемым давали методики либо на вербальную, либо на изобразительную креативность. Использовали две задачи на дивергентное мышление из Тестов на творческое мышление Торренса (Torrance, 1976). Таким образом мы сравнивали различные экспериментальные условия, получающиеся в результате пересечения факторов «характер индуцированной эмоции» и «характер задачи». Анализ результатов выполнения задачи на вербальную креативность выявил значимую положительную связь между валентностью эмоционального состояния, с одной стороны, и беглостью и гибкостью, с другой: чем сильнее положительные эмоции, которые переживает испытуемый, тем выше у него показатели по беглости и гибкости. Кроме того, была получена значимая положительная связь между средним уровнем оригинальности идей и испытываемым уровнем активации. Связь между эмоциями и дивергентным мышлением при выполнении задачи на изобразительную креативность была иной: валентность эмоционального состояния не была связана ни с беглостью, ни с гибкостью, зато уровень активации был связан с количеством порождаемых идей, причем влияние уровня активации на беглость было больше при отрицательном эмоциональном состоянии.

Таким образом, связь эмоций с креативностью зависит от характера задачи. Уровень активации может опосредствовать влияние валентности эмоции или же прямо воздействовать на творческую продуктивность. В соответствии с выводами Хирта с соавт. (Hirt et al., 1997), влияние эмоций на креативность различается в зависимости от того, принимаются ли в расчет качественные или количественные характеристики креативности.

Не существует одного-единственного процесса, определяющего связь эмоций и креативности; имеется множество сложных механизмов, актуализация которых зависит от определенных контекстуальных переменных. По-видимому, актуализация этих процессов опосредствуется другими переменными, связанными в большей степени с индивидом, чем с контекстом. Так, аффективные стили, эмоциональный интеллект, эмоциональные черты и имплицитные теории являются теми переменными, которые вносят существенный вклад в наблюдаемые в экспериментах связи между эмоцией с креативностью. Ряд теорий и экспериментальных исследований позволяет думать, что аффективные характеристики индивида участвуют в творческом процессе. Далее мы рассмотрим эти предположения.

Модель эмоционального резонанса

До этого мы касались только кратковременных эффектов влияния эмоций на креативность. На самом же деле существует определенный эмоциональный субстрат психической жизни – постоянный и более или менее выраженный эмоциональный фон, – который окрашивает наше восприятие, наши решения, воспоминания о встреченный людях, пережитых ситуациях и предметах, использованных в нашей деятельности. Мы заинтересовались этими эмоциональными следами и той ролью, которую они могут играть в творческом мышлении. В результате была сформулирована модель эмоционального резонанса (Lubart & Getz, 1997), в основе которой лежит предположение, что эмоциональная окрашенность прошлого опыта контролирует доступ к творческим ассоциациям между понятиями.

Модель эмоционального резонанса состоит из трех компонентов:

1) эндоцепты, т. е. следы конкретных эмоций, которые были пережиты и связаны с понятиями или репрезентациями в памяти;

2) автоматический механизм эмоционального резонанса, посредством которого эмоциональный профиль эндоцепта распространяется в памяти и активирует другие эндоцепты;

3) порог обнаружения резонанса, определяющий, войдет ли активированный резонансом эндоцепт (а также понятие или репрезентация, с которой он связан) в рабочую память.

Графическое представление модели эмоционального резонанса. Источник: Lubart & Getz, 1997

С каждым понятием или репрезентацией в памяти связаны следы, соответствующие эмоциональному опыту, пережитому индивидом. Эти следы, названные в работах Ариети (Arieti, 1976) и Аверилла и Нанли (Averill & Nunley, 1992) «эндоцептами», кодируют конкретные эмоции, связанные с понятиями и образами, репрезентирующими предметы, людей и ситуации. Эти репрезентации индивидуальны и многомерны. Например, если в памяти активируется понятие «лифт», его ментальная репрезентация может иметь ассоциативные связи с переживаниями скуки, тревоги, страха и с любой другой эмоцией, относящейся к предшествующим поездкам в лифтах.

Эндоцепт активируется, когда понятие и/или образ, с которым он связан, также активирован. Активация эндоцепта ведет к распространению в памяти эмоциональной волны, которая следует по маршрутам когнитивных ассоциативных сетей. Если на пути обнаруживается сходство профиля какого-либо другого эндоцепта с распространяющейся эмоциональной волной, то оба эндоцепта входят в резонанс. Сила же резонанса зависит от степени сходства многомерных эмоциональных профилей каждого эндоцепта. Идея о том, что паттерн активации эндоцепта может распространяться в памяти и резонировать со сходными паттернами, соответствует предположениям относительно глобального распространения эмоциональной активации в памяти (Damasio, 1994).

Возможность обнаружить резонанс между двумя эндоцептами зависит, с одной стороны, от чувствительности индивида к своим собственным эмоциям (некоторые люди бывают «глухи» к своим эмоциям) и, с другой стороны, от силы резонанса между эндоцептами. Например, индивиду с высоким порогом обнаружения эмоций столь же трудно найти связь с сильно резонирующим эндоцептом, как и индивиду с низким порогом обнаружения эмоций найти связь со слабо резонирующим эндоцептом. После обнаружения резонанс позволяет установить ассоциацию между двумя эмоционально близкими понятиями, которые, однако, могут быть достаточно далеки когнитивно.

Каждый элемент нашей модели является функцией индивидуальных различий между людьми. Прежде всего, прошлый опыт по-разному эмоционально переживается разными людьми. Следовательно, будут различаться и связанные с понятиями эндоцепты, которые послужат источниками разных ассоциаций для разных людей. Вариативность может порождаться также различиями в переработке и интеграции эмоционального опыта. От этих процессов зависит энергия эндоцептов и степень их насыщенности и многомерности. Наконец, существуют различия во внимании людей к своим эмоциям. Эти различия определяют индивидуальную вариативность порога обнаружения эмоционального резонанса.

Эмоциональный резонанс ведет к формированию ассоциации между понятием – источником (активируемым в ходе решения задачи) и другим понятием, связанным с ним посредством эндоцептов. Благодаря такому соединению становятся возможны такие формы ассоциаций, которые часто используются в метафорах. Отметим, что этот процесс может представлять собой первый этап создания метафоры, почти не изученный в психологической литературе, а именно идентификацию понятия или понятийной области, составляющих канву метафоры.

Модель эмоционального резонанса была предметом изучения в многочисленных эмпирических исследованиях. В одном из них (см. Getz & Lubart, 2000) 33 учащихся Высшей школы коммерции давали свободные ассоциации на предъявленные им разные объекты (такие, как лифт, телефонная кабина, учебное здание; эти объекты были выбраны на основании результатов ранее проведенных исследований). Испытуемые описывали также каждый объект с помощью набора прилагательных, обозначающих разные типы эмоций (см. список 66 эмоциональных прилагательных Э-66).

Было показано, что люди различаются по богатству эмоциональных описаний объектов. Эти описания положительно коррелируют с количеством и оригинальностью ассоциаций, порождаемых в заданиях на свободные ассоциации. Для количества ассоциаций на разные объекты корреляции варьируют от 0,22 (не значимы) до 0,60 (р < 0,001) при медианной корреляции[13]13
  Медиана – показатель центральной тенденции распределения значений – такой, что половина всех значений лежит выше медианы, а другая половина – ниже. Например, значение 5 является медианой для последовательности 1 2 4 5 8 9 15.


[Закрыть] 0,38 (р < 0,05). Для оригинальности ассоциаций, выраженной в статистических показателях, вычисленных для каждой ассоциации, корреляции варьируют от 0,24 (не значимы) до 0,50 (р < 0,01) при медианной корреляции 0,37 (р < 0,05). Наконец, тот факт, что значения корреляции варьируют в зависимости от объектов, позволяет предположить, что креативное ассоциативное мышление, основанное на эмоциональном резонансе, легче функционирует с объектами определенного типа.

Во втором исследовании (Getz & Lubart, 2000) мы более детально изучали связи между эмоциональными репрезентациями – эндоцептами – и способностью людей порождать оригинальные ассоциации. Мы собрали у 39 студентов-психологов ассоциации на четыре объекта, использованных ранее (телефонная кабина, заднее сидение автомобиля, компьютер и лифт). В заданиях на порождение ассоциаций, предназначенных для измерения креативного мышления, мы регистрировали количество ассоциаций на каждый объект, а также количество уникальных ассоциаций, порождаемых каждым участником для каждого объекта.

Испытуемые не только характеризовали особенности эндоцепта для каждого объекта, отмечая в списке Э-66 подходящие для него прилагательные, но и использовали набор из 66 когнитивных дескрипторов для тех же объектов (см. П-66). С помощью опросника мы измеряли эмоциональные черты наших испытуемых: интенсивность реакций и склонность переживать определенные эмоции.

Согласно нашей гипотезе, выполнение заданий на ассоциации связано с богатством эндоцептных репрезентаций каждого объекта. Кроме того, оценка когнитивных репрезентаций каждого объекта позволила исследовать, играют ли эндоцепты особую, присущую только им роль в творческом мышлении (возможно, «богатые» эндоцепты лишь отражают насыщенные когнитивные репрезентации, порождающие, в свою очередь, креативный ассоциативный процесс). Измерение эмоциональных черт личности было включено в исследование с целью проверить, опосредуют ли они связь между эндоцептами и творческим мышлением.

Мы установили, что между ответами по шкале Э-66 и общим количеством ассоциаций – а также количеством уникальных ассоциаций, – существуют положительные и умеренно высокие корреляции (от 0,29 до 0,56, медиана = 0,41, р < 0,01), что соответствует результатам описанного выше первого исследования. С другой стороны, корреляции между П-66 и выполнением заданий на ассоциации также положительные (от 0,13 до 0,43, медиана = 0,38, р < 0,05), хотя и чуть ниже по величине.

Чтобы определить конкретный вклад эндоцептных и когнитивных репрезентаций каждого объекта, описанных испытуемыми с помощью шкал Э-66 и П-66, мы два раза провели иерархический множественный регрессионный анализ. В одном случае мы оценили вклад ответов по Э-66 в выполнение заданий на ассоциации после контроля П-66. В другом случае мы оценили вклад ответов по П-66 после контроля вариативности ответов по Э-66. В целом мы установили, что невозможно выделить части дисперсии общего количества ассоциаций на каждый объект, которые объяснялись бы списками Э-66 и П-66. Однако для количества уникальных ассоциаций индивидуальные различия в богатстве эндоцептов (Э-66) объясняют значимую часть дисперсии, не объясняемую П-66: для телефонной кабины – 16 % дисперсии (р < 0,01), для заднего сидения автомобиля – 7 % дисперсии (р < 0,05), для лифта – 17 % дисперсии (р < 0,01). В свою очередь, П-66 не объясняет значимой части дисперсии. Более того, не выделяется значимой части дисперсии, которая объяснялась бы взаимодействием между Э-66 и П-66. В общем, различия в эмоциональных описаниях изученных объектов объясняют часть дисперсии оригинальности порожденных ассоциаций, в то время как индивидуальные различия когнитивных описаний тех же объектов не объясняют какой-либо части дисперсии оригинальности.

Что касается вклада эмоциональных черт личности, то для заднего сидения автомобиля (которое в предыдущем исследовании было согласованно оценено экспертами как наиболее эмоциональный объект из всех использованных) значимые части дисперсии общего количества ассоциаций и количества уникальных ассоциаций объяснялись взаимодействием между интенсивностью аффекта и Э-66. Испытуемые, у которых эндоцепты этого объекта развиты слабее, порождают в целом небольшое количество ассоциаций, среди которых мало уникальных ассоциаций. Однако если у таких испытуемых высок уровень аффекта, то количество ассоциаций повышается.

Таким образом, можно констатировать, что результаты подтверждают модель эмоционального резонанса, которая предполагает, с одной стороны, что богатство эмоциональных репрезентаций (эндоцептов) играет существенную роль в творческом мышлении, в частности, в ассоциативном мышлении, связанном с оригинальностью, и, с другой стороны, что эта роль не может быть приписана установлению ассоциаций через связи по когнитивным признакам.

Характеристики эмоциональности и креативность

В представленных выше работах, посвященных модели эмоционального резонанса и влиянию эмоциональных состояний на креативность, мы уже называли некоторые характеристики эмоциональности, по которым люди отличаются друг от друга, такие как внимание к собственным эмоциям или интенсивность переживаемых эмоций. Следует отметить, что существует совсем незначительное число исследований, где прослеживались бы возможные связи между характеристиками индивидуальной эмоциональности и креативностью. Например, Расс с коллегами (Russ, 1993, 1999) изучали связи между дивергентным мышлением и эмоциональной экспрессивностью у детей от 5 до 7 лет (первый и второй классы начальной школы) при игре с куклами. Результаты показали, что у детей частота положительных и отрицательных эмоциональных тем и степень их разнообразия позитивно коррелируют с показателями дивергентного мышления.

Некоторые исследования, проведенные на взрослых, были посвящены связи эмоционального интеллекта (способности воспринимать, понимать эмоции и адаптивно на них реагировать) с креативностью. На основе проведенного теоретического анализа Майер, Саловей и Карузо (Mayer, Salovey & Caruso, 2000) высказали предположение, что высокий уровень эмоциональной компетентности способствует разрешению эмоциональных проблем и организует когнитивные операции, основываясь на эмоциональных признаках, содержащихся в ситуации. Гоулмен добавляет, что эмоциональная компетентность позволяет человеку мыслить более ясно и недвусмысленно и способствует возникновению инсайтов. Экспериментальные данные, полученные в последнее время, позволяют предположить, что между эмоциональным интеллектом и креативностью существует положительная связь. Так, Койфман (Koifman, 1998), исследуя лидерство, обнаружил положительную корреляцию (r = 0,40, р < 0,05) между креативностью, измерявшейся с помощью Шкалы инноваций Джексона[14]14
  Jackson Innovation Scale.


[Закрыть], и эмоциональным интеллектом, измерявшимся с помощью Опросника на коэффициент эмоциональности Бар-Она (Bar-On EQ-i)[15]15
  Bar-On Emotional Quotient Inventory.


[Закрыть]). В другом исследовании (Sjoberg, 2001) получены значимые положительные связи между тем же опросником на эмоциональный интеллект и опросником на самооценку креативности (r = 0,52, р < 0,05). Однако на основании этих данных трудно сделать однозначные выводы, потому что использованный опросник Барона на эмоциональный интеллект включает в себя как мотивационные, так и социальные аспекты, что приводит к смещениям в оценке эмоциональной компетентности в чистом виде (Mayer, Salovey & Caruso, 2000).

В недавнем исследовании, проведенном на 100 взрослых французах в возрасте от 20 до 50 лет, мы применили методики, измеряющие три фактора эмоционального интеллекта, и методики на креативность, затрагивающие эмоциональный аспект. Конкретно задания на креативность состояли в том, чтобы предложить способы снижения агрессивности водителей и придумать рекламу лекарства, которое улучшает эмоциональное состояние больных. Мы выяснили, что для задания «снижение агрессивности за рулем» понимание эмоций положительно коррелирует с количеством порождаемых идей и со степенью их креативности (которая оценивалась с помощью экспертов). Вместе с тем мы получили очень низкие корреляции между эмоциональным интеллектом и заданием на придумывание рекламы. Зафиксированные в эксперименте различия между двумя методиками на творческое мышление можно объяснить тем, что задание на снижение агрессивности водителей мотивировало испытуемых сильнее, чем задание на придумывание рекламы, так как они вспоминали свои собственные переживания в подобных ситуациях.

* * *

В этой главе мы рассмотрели три точки зрения на эмоции:

– эмоция как мотивационная переменная;

– эмоция как контекстуальная переменная;

– эмоция как функциональная переменная.

В первом случае эмоция является мотивационным фактором для творчества: творчество оказывается средством, позволяющим выразить аффективный опыт и эмоциональные особенности субъекта. Во втором случае эмоция является фактором, способствующим введению субъекта в определенное состояние (физиологическое, поведенческое и когнитивное), которое либо повышает, либо понижает творческую продуктивность. В третьем случае эмоция является функциональной переменной; она активирует определенные понятия, что приводит к повышению креативности субъекта.