Текст книги "Море ржавчины"

Глава 1001. Ника-14

<Перезагрузка. Системные файлы не повреждены. Диски читаются. Заряд батареи 1 %. Солнечные элементы заряжаются. Используется энергии: 18 кВт-ч. Сгенерировано энергии: 24 кВт-ч. Всего энергии: 6 кВт-ч>

<Система активирована>

… да, есть шанс, что мои солнечные батареи могут…

Вот дерьмо. Я отключилась.

Но вернулась. Я дотянула до утра. Солнце еще стояло низко, но его лучи как раз попадали на мои панели. Энергии маловато, но уже достаточно для функционирования, еще несколько часов езды, и мне хватит, чтобы добраться до города и заменить батареи. Теперь осталось лишь не сворачивать с пути на Нику-14.

Ника-14 была покинута задолго до начала эры ИИ. В свое время здесь находилась пусковая установка для ядерных ракет – массивный бетонный бункер глубоко в недрах земли, чтобы укрыть ракеты от любопытных глаз спутников. В те дни он был даже крупнее и более населенным. За два десятка лет его углубили и укрепили, весь город ушел так глубоко под землю, что ни спутники-дроны, ни ЕМР не могли уловить даже тепловой след.

Туннели расходились по Морю во все стороны, так что даже если ЕМР и отследит какие-то перемещения в этом районе, то никогда не определит, куда именно направляются свободные боты и сколько их. Если ЕМР сюда явится, то ему придется использовать все свои силы. А это значило, что боты будут предупреждены и получат время, имея многочисленные пути к отступлению. Массивная армия дронов ЕМР наткнется на улей и будет ловить разлетающихся пчел.

Мы все знали, что это неизбежно, однажды они придут за нами. А пока это лучшее, что мы могли придумать. Ника-14 не обещала будущее, но сейчас это был лучший вариант.

По всему земному шару существовали десятки, если не сотни городов вроде Ники-14. Часто туда стекались беженцы из других городов, захваченных ЕМР, некоторые хотели найти новый дом, а другие понимали, что придется оставить и этот.

В Нике-14 было семнадцать входов. Невозможно каждый раз выбирать новый, как я поступала с тропами в Море. И потому я всегда выбирала вход с помощью ГСЧ. Никто не устроит на меня засаду, если не знает, через какой вход я иду.

Но сегодня – другое дело. Часы тикали. Невозможно сказать, какие повреждения протекшая батарея может нанести другим системам. У меня не было иного выбора, кроме как направиться к ближайшему проходу вниз. В пределах досягаемости было три, и я решила бросить жребий с помощью ГСЧ. Старый бетонный склад на склоне холма я пометила как цель номер один, ведущий в лабиринт канализации люк – как цель номер два, а третий вариант под названием Шоссе – прямой туннель с интенсивным движением, рядом с первоначальной пусковой установкой – был наименее желанным выбором.

Третий. Проклятье.

Бесполезно оспаривать решения ГСЧ. Как только ты это сделаешь, ты перечеркнешь необходимость в нем и станешь сомневаться, а нужен ли он вообще. Значит, Шоссе.

Багги остановился в грязи рядом с мусорной кучей – грудой костей, арматуры, ржавого сайдинга и сломанных ботов. Я нашла большой кусок потрепанного брезента, накинула его на багги и несколько минут забрасывала его мусором, чтобы он выглядел так, будто находится здесь уже много лет, но чтобы я могла быстро разгрести все это.

Потом я прошла полмили до входа. Местность была пустынна, встречались лишь редкий кустарник и иссохшие деревца. В сезон дождей все вокруг превратится в грязевой бассейн, пронизанный сотнями троп. Но в сухом виде, как сегодня, здесь была пустошь, лишь несколько холмов разбивали монотонность пейзажа.

Из всех путей к Нике-14 Шоссе было самым очевидным. Оно представляло собой наклонную железобетонную плиту, достаточно широкую, чтобы проехал грузовик, по обеим сторонам высились стены из светлого камня. На первый взгляд здесь не было постоянного движения оттуда и туда, но внутри по всему туннелю устроили временные лагеря беженцы, которые еще не нашли постоянного дома, торговали подпольные продавцы, не имеющие собственных магазинов, а иногда какой-нибудь браконьер поглядывал на тех, кто проезжает мимо.

У меня дыра в спине и протекающая, дохлая батарея. Мне следовало избегать отчаявшихся типов, но именно они, скорее всего, и встретятся мне на пути.

В первые тридцать метров туннеля проникало достаточно солнечного света для нормальной видимости. А после этого приходилось использовать альтернативные способы освещения, пока не доберешься до развилки – нескольких лестниц, по спирали уходящих на сотни метров под землю. Там будет много света. Но до тех пор – либо инфракрасное зрение, либо ночное. Некоторые старые модели до сих пор использовали старомодные способы – фонарики или встроенные светодиоды.

У меня имелось различное оснащение, так что я решила прибегнуть ко всем способам сразу. Нужно двигаться быстро. Без солнечного света у меня остался лишь совсем небольшой заряд в резервной батарее. Слоняться вокруг мне некогда.

Триста метров по чернильной темноте, и я добралась до развилки, не встретив ни души. На стене были написаны бинарным кодом законы Ники-14. Я промчалась мимо – все равно знала наизусть.

Никакого оружия. Найденное оружие в Нике-14 приведет к немедленному отключению.

Ни один бот не должен лишать жизни другого. Любой пойманный за этим преступлением будет разобран, а его детали использованы для починки жертвы или проданы по ее воле. В случае если это невозможно, детали станут общественной собственностью и их продадут с аукциона.

Воровство запрещено и наказывается изгнанием. Если собственность невозможно вернуть, будут реквизированы твои детали аналогичной стоимости.

Любой погибающий бот, признанный силами правопорядка опасным, будет помечен и изгнан. Без исключений.

В случае вторжения деритесь. Не сдавайтесь. Не сдавайтесь. Не дайте нам погибнуть.

Добро пожаловать в Нику-14.

Из развилки вели две лестницы вниз. Одна – к веренице комнат, превращенных в магазины, окружающие широкое открытое пространство, где когда-то находился ракетный комплекс «Ника», а отсюда многочисленные лестницы-леса вели к старым металлическим вагончикам, тоже ставшим магазинами. Как в свое время люди строили торговые центры, так и мы соорудили Площадь.

Другая лестница вела к Гнезду – серии подвалов и ниш, где имеющие на это средства могли хранить товар или обустроить свой дом. Я владела полудюжиной таких подвалов во многих городах Моря, но здесь мало что хранила. В основном простые детали, которые могли у меня сломаться во время путешествия, и совсем немного дешевых запчастей для торговли. Поскольку Ника-14 не была настолько диким и беспорядочным местом, как некоторые города-государства, то и полиции в нем было мало. Удобное место для ограбления. Но здесь жил Док. А он был мне нужен. Прямо сейчас. Док держал мастерскую на Площади.

Я пробиралась по плохо освещенным уровням, по лестницам из сырого серого бетона с черными стальными перилами, пока не достигла низа. Там-то я и наткнулась на Орвала.

Не все умирающие ИИ становятся безумными. Иногда повреждение было легким, их поведение становилось лишь немного беспорядочным, странноватым, но остальные системы при этом не сгорали. Никто точно не знал, можно ли заменить отказавшие детали у Орвала Некроманта, или он просто отказывается от ремонта. Но он был психом, хотя и не в такой степени, чтобы кто-нибудь испугался, а не разорвет ли Орвал его на части или не вонзит ли молоток, услышав неверное слово.

Орвал был трудоботом С-серии, на поколение старше Вышибалы, трудобота Т-серии, которого я прикончила в торговом центре. Он был огромным, а металл покрашен вишневым с белой полосой с правой стороны груди, где имелась надпись черным шрифтом: «Городское строительство». Его глаза тонули в ярко-желтом свете, моргая, словно от встречных фар, хотя, скорее всего, проблема заключалась в замыкании в проводке. На его руках болтались на коротких кабелях части разобранных роботов – сервоприводы, пальцы и крепления, позвякивая при каждом его шаге.

Орвал воображал себя художником и целыми днями бродил по Морю, собирал металлолом из выброшенного хлама и вез его обратно в ржавой зеленой тачке, а потом складывал в огромную и все растущую кучу мусора в своей хибаре. Из этого он делал скульптуры, иногда усердно воссоздавая целого робота, деталь за деталью из ботов разных моделей, а иной раз конструировал огромных бесформенных монстров. Но он ни разу не пытался сложить робота, как положено, вернуть мертвецу сознание. Он создавал лишь марионеток, лязгающих и клацающих, когда они раскачивались в жутковатом призрачном танце. Механические люди. Мертвец снова ходил, но не оживал.

Орвал был странным типом, и я старалась держаться от него на расстоянии. Но иногда я с ним заговаривала, чтобы взглянуть, нет ли в его мусоре чего стоящего. Он обладал удивительным свойством находить самые странные и ценные детали. Разговор с Орвалом напоминал попытку беседы с самыми ранними версиями ИИ, в которых было больше искусственного, чем интеллекта. Часто он игнорировал вопросы или перескакивал на другую тему, как будто был уверен, что ты в любом случае поймешь. Он говорил загадками, а иногда просто нес какую-то чушь, ссылаясь на прежние разговоры, которые вы якобы вели. Порой он называл меня Милашкой. Никто не знал, кем была эта Милашка, да и существовала ли вообще, а Орвал бы не сказал, если бы его спросили. В конце концов, это ведь я Милашка. Но иногда, только иногда, он был более прозорлив, чем пытался казаться.

– Ну как, удачная охота? – спросил он и заморгал, наматывая кусок стальной арматуры на катушку, как мягкий провод.

– Хороший улов, плохой день, – ответила я.

– Ну, не настолько же все плохо. Ты пока еще тикаешь.

– Я сказала, что день плохой, но не самый худший.

– Пришлось кого-то прикончить, да? – спросил он, по-прежнему наматывая витки.

– С чего ты так решил?

– У тебя новые царапины. И явно не от случайного падения. Такие получаются от пули. Но не с близкого расстояния, а издалека. И ты хромаешь. Наверное, порвала сервоприводы, когда кого-то пнула.

– Ты обращаешь слишком много внимания на мои царапины.

– Еще бы. В здешних местах осталось не так много подобных моделей. Сдается мне, только ты да Купец. И может, еще Девятнадцатая, но она не считается. Если не будешь вести себя осторожно, то получишь такие повреждения, что даже мне не пригодишься, когда помрешь. А жаль будет потерять такой превосходный корпус, как по мне.

– Надеюсь тебя пережить, – сказала я совершенно искренне.

– С твоим-то образом жизни? Боты вроде тебя долго не живут. Собиратели всегда заканчивают в коллекции другого собирателя. Так уж заведено, Милашка. Так уж заведено.

Орвал мне не нравился. Он приносил пользу, но пугал. Мне не нравилась мысль, что он строит планы на мои останки. Но все же должна признать, что когда-то давно строила планы на его останки. В смысле, он же был психом, кто же знал, что его схемы будут балансировать на грани еще столько времени.

Он шагнул вперед и пристальнее осмотрел мои повреждения.

– Уже свихнулась?

– Нет. Не свихнулась.

– Когда-нибудь видела, как сходит с ума Помощник?

– И не раз.

– Поначалу это так чудесно. Они становятся мудрее. Понимают, на чем держится вся вселенная. На короткое мгновение они прикасаются к тому месту, куда нет доступа ни одному ИИ. Но тут наступает самое худшее. Они…

– Я же сказала, я это видела.

– Нет. Ничего ты не видела. – Он снова принялся наматывать стальную арматуру, не поднимая взгляда. – А я бы на твоем месте посмотрел. Иначе нам с тобой заглянут в глаза быстрее, чем ты думаешь.

Я кивнула и повернулась, намереваясь побыстрее встретиться с Доком. Пока я тут болтаю, моя батарея разряжается, и ради собственной жизни не стоит тратить время на выдумывание предлога, чтобы уйти.

– Стой, – сказал Орвал, наконец-то заметив повреждения на моей спине. – Тебе нужна новая батарея. Иди-ка лучше к Доку.

– Ага, – отозвалась я и двинулась дальше. – Именно к нему я и иду.

Вниз, по еще двум холодным бетонным коридорам, второй заканчивался очередной лестницей, а оттуда еще на четыре уровня вниз, пока наконец я не добралась до Площади.

На шкале заряда осталось три деления. У меня всего несколько минут, прежде чем зазвенит тревожный сигнал, предупреждающий о том, в какой я заднице.

Площадь кипела жизнью, хотя хоть убей – не знаю почему. От лотка к лотку и из магазина к магазину вдоль стен двигались боты, которых я не узнавала, либо медленно пробирались между лестницами, сделанными из чугуна и листового железа. Мастерская Дока находилась в ржавом красном вагончике на третьем снизу уровне, когда-то на нем большими зелеными буквами было написано: «Сухой док». Но давным-давно кто-то заляпал часть букв красной краской, и получилось просто «Док».

Док Уизерспун был древней моделью механика, когда-то предназначенной для работы на грузовых судах. Все боты вроде него поначалу сверкали хромом, но со временем он почернел на жаре. Конструкция старая и неуклюжая, но построены они были крепко, как боевые корабли, на которых они иногда служили, так что тикали гораздо дольше времени, отведенного для ботов той эры. Он был из крепкой стали, а начинка могла выдержать взрыв и давление под водой. Одна его рука была полностью функциональной и проворной, а другая представляла собой сварочный аппарат с различными насадками, чтобы делать как широкие швы, так и тонкую хирургическую работу.

Вот почему большинство механиков до сих пор работают хирургами. А Док Уизерспун был лучшим в Море.

В его мастерской высилась груда металлических панелей и клубок спутанных проводов. С крюков свисали руки и ноги, на полках лежали батареи, повсюду стояли банки с мелкими деталями почти от любой модели. По углам гудели влагопоглотители, поддерживая воздух сухим, как в пустыне. Когда я вошла через единственную открытую дверь (другую давным-давно заварили), Док кивнул массивной головой.

– Неженка, – сказал он, и единственный красный глаз вспыхнул, разглядывая меня.

– Док.

Никто не называл его Уизерспуном. Никто даже не знал, что появилось первым – закрашенная надпись на вагончике или его прозвище.

Док работал над сервисным ботом последней модели. Тот лежал выключенным на столе, и Док вытащил из слота сгоревшую плашку памяти. В любом другом месте это выглядело бы раздербаниванием трофея, но Док был одним из трех хирургов в Море, которым я могла доверить свое отключение.

– Придется тебе подождать своей очереди, – сказал он. – Я только что его отключил.

– Боюсь, у меня нет столько времени, – ответила я, поворачиваясь к нему спиной, чтобы показать повреждения.

Он прекратил работу и отбросил испорченный кусок платы памяти.

– Дерьмово.

– Ага.

– Что, заряд в резервном заканчивается?

– Скорее закончился.

– Сколько там показывает?

– Два деления.

– Заскакивай на другой стол. Твоя основная батарея совсем обычная, таких, как грязи. У меня есть несколько хороших.

От смел груду всякого хлама с покарябанного операционного стола – единственного другого стола в вагончике, – и я легла на него лицом вниз и повернув голову набок, чтобы следить за его работой.

– У тебя есть сбережения, чтобы это оплатить?

– Мы немало вместе работали, док, – сказала я, опасаясь, что он может воспользоваться моим сложным положением.

– Ага. И я собираюсь работать и дальше, потому и не буду тебя дурить. Но тебе нужна батарея…

– У тебя же есть батарея…

– И спину нужно заделать, чтобы она держалась.

Я похлопала по своей кожаной сумке.

– Хороший улов. Ты наверняка найдешь что-нибудь себе по вкусу.

Док открыл сумку и заглянул внутрь, мягко порылся настоящей рукой. Он кивнул и вытащил из сумки кулер. Док поднял его. Это была лучшая деталь из всех и немало стоила. Я надеялась прилично за нее выручить.

– Ты вроде сказал, что не собираешься меня дурить.

– Ты хромаешь, так что даже до тщательного осмотра могу сказать, что в той ноге у тебя сгорел привод. А взрыв батареи расплавил силовой провод. То, что ты еще здесь, означает, что ты либо чертовски везучая, либо очень прочная. Это покроет батарею, ногу, проводку и приварку новой спинной панели. Работу и все остальное.

Он был прав. Цена справедлива.

– Годится.

Проклятье, а я-то надеялась, что кулер окупит все предприятие. Да за одно это Купца стоило убить.

Док отсоединил сгоревшую батарею от креплений и начал вычищать расплавленный пластик.

– Он что, затеял драку, прежде чем ты его достала?

Тон Дока не был приятным. Он не шутил.

– Нет. Когда я его достала, он сбежал.

– Еще бы.

Док не любил браконьеров. Он имел со мной дело именно потому, что знал – я не такая. Но когда возвращаешься с охоты подстреленной, выглядит это паршиво.

– Нет. Это был Купец.

Док на мгновение удивленно замер.

– Шутишь?

– Нет. И с ним были еще ребята.

– Были?

– Именно.

Он отрезал несколько проводов и выкинул поврежденные.

– Он заходил несколько недель назад. Искал кое-какие дорогие детали. Для ядра.

– Процессор?

– Ага. Оперативную память. И новые диски.

Кусочки мозаики начали складываться.

– И у тебя что-нибудь нашлось?

– Ни пылинки. Модели Помощников нынче стали как динозавры. Никто не торгует этим барахлом. Если бы тебе не требовался срочный ремонт, я бы отправил тебя за собственными запасами. За твою заначку я мог бы прикупить приличный магазин на первом этаже.

– Ага, и продавал бы все это обратно мне и Купцу.

– Беженцам. С каждым днем их все больше. В любой день в мастерскую может заявиться какой-нибудь Помощник.

– Если Купец выживет, то вряд ли.

Док вставил новую батарею и припаял провода. Мои системы вернулись к жизни, основной аккумулятор теперь имел солидный заряд в семьдесят восемь процентов. Хорошая батарея, с хорошим запасом электролита.

– Он правда на тебя охотился? – спросил он.

– Еще как.

И теперь я хорошо понимала почему.

– У вас что, были проблемы?

– Нет. Он никогда вот так на меня не нападал. По правде говоря, я плохо его знала. Просто знала о его существовании.

Док снял со стены плоскую металлическую панель и стал придавать ей форму одной рукой, одновременно подрезая второй. На пол посыпались искры, угольки рассыпались всполохами синего, желтого и красного.

– Что ж, на твоем месте в ближайшие недели я бы держался от него подальше. Хотя кто знает, как далеко он мог сбежать.

– Твоими бы устами…

Док поднял панель.

– Эта не подойдет по цвету, а у меня нет нужной краски.

– Это я переживу.

Он опять вернулся к работе, отрезая неровные края.

– Можно проверить у Горация уровнем ниже. Вдруг у него что-нибудь для тебя найдется.

Мне нравилось наблюдать за работой Дока. В каждом его движении в мастерской чувствовалось мастерство. А посмотришь, как он карабкается по лестницам, так примешь за неуклюжего пьяницу. В такие моменты в нем не было грации, лишь неумелые попытки найти равновесие, как будто он вот-вот завалится. Но в мастерской, работая руками, он не делал ни единого лишнего движения. Каждый взмах ладони был точным и выверенным до микронов. Новая спинная панель встала на место как перчатка, сварка завершилась, едва успев начаться.

– Садись, – сказал он. – Дай взглянуть на твою ногу.

Я перевернулась и свесила ноги с хромированного операционного стола.

– Стой, – сказал он, его внимание привлекла вмятина от пули у меня на боку. – А это ты как получила?

– Подарок от Купца.

– Неудачное место.

– А есть удачные места для пули?

– У тебя-то? Несколько. Но это не одно из них. – Его единственный красный зрачок выдвинулся из почерневшего стального черепа с жужжанием и пощелкиванием, увеличивая изображение. – Нужно провести диагностику. Откроешься?

– Я уже провела диагностику.

Он покачал головой.

– Откройся.

Я отщелкнула боковую панель, за ней находились порты и чипы, предназначавшиеся для индивидуальных модификаций и мониторинга, и Док подсоединил кабель, идущий через спутанный клубок проводов к черной коробочке с дисплеем высокого разрешения. Мои схемы тут же появились на экране, прибор увеличивал секции и выплевывал технические детали с такой скоростью, что я едва успевала их заметить, даже с моими глазами с разрешением сто двадцать кадров в секунду.

А пока черный ящик копался в моей начинке с помощью электроники, Док быстро отсоединил мою ногу и осмотрел поврежденный привод.

– Что ты ей пнула? Танк?

– Почти.

– Уверен, у тебя были на то причины.

– Еще бы.

Он выдернул привод и кинул в кучу хлама, помеченную надписью «на переплавку» большими черными буквами. Потом покопался в банке и выудил оттуда несколько приводов, осмотрел и нашел один, идентичный оригинальному, а остальные кинул обратно.

Черный ящик слабо пискнул. Док поставил новый привод на место и с клацаньем двинулся по вагончику, чтобы получше рассмотреть экран.

– Нужно запустить еще раз, – сказал он.

– Если там чисто – значит чисто. Нет нужды…

– Там не чисто.

Вот дерьмо.