Текст книги "Принесите мне голову Айви Покет!"

– Это против всяких приличий, – пробормотала она, набивая рот картошкой, – но да хранят тебя небеса, деточка.

Берта сделала книксен (вот чудачка) и попятилась к двери:

– Я пойду помою кастрюли…

– Ничего ты мыть не будешь, – отрезала я.

– Правда?

– Берта, ты ревёшь как корова по восемь раз на дню, а то и больше, но сердце у тебя доброе. И если две служанки могут сидеть за одним столом, почему третья не может присоединиться к ним?

Она покраснела и, хихикнув, села за стол.

Разговор вскоре перешёл на мои грандиозные планы – точнее, на один из них. Когда я объявила, что намерена не только пойти на бал в Баттерфилд-парке, который состоится через четыре дня, но и разузнать там про Анастасию, у Берты и миссис Диккенс глаза на лоб полезли.

– Нельзя тебе туда, деточка! – запротестовала миссис Диккенс. – А то эта злющая леди Элизабет опять посадит тебя в дурдом!

– И правда, мисс, – поддержала её Берта. – Стоит ей вас увидеть – и всё будет кончено.

– Правильно. Поэтому я туда не поеду, – пояснила я.

– Не понимаю. – Миссис Диккенс положила нож и вилку. – Если ты не поедешь в Саффолк, как же ты пойдёшь на бал?

Я победно усмехнулась:

– Как Эсмеральда Брокколи, конечно же.

7

Джентльмен в синем жилете и с изборождённым морщинами лбом оглядел меня с головы до ног:

– Так говорите, вы актриса?

– О да, – подтвердила я. – Душераздирающе одарённая. Безумно талантливая. Вы могли видеть меня, например, в постановке «Девочка, которая отшлёпала её величество» – она шла на сцене больше года – и в пьесе «Кролик леди Вивиан», такой трогательной, что в театре каждый вечер был аншлаг.

Этот разговор происходил в обшарпанной мастерской на третьем этаже под вывеской «Театральная лавка Баззби: всё, что нужно для сцены». Когда-то я выследила мисс Олвейс до подъезда этого дома. Не кто иной, как Альфред Баззби, помог злодейке превратиться в мисс Бойни. Вот почему я и пришла к нему.

Разумеется, я не могла раскрыть ему истинную причину, по которой мне понадобилась убедительная маскировка. Поэтому я представилась актрисой, получившей главную роль в новой блестящей постановке.

– Главная роль, говорите? – Мистер Баззби протирал большое зеркало, висящее на стене. Перед зеркалом стоял большой стол, ломившийся от баночек с пудрой и клеем, а также париков и накладок всех форм и размеров. – Мне надо подготовить грим для актёров одного мюзикла, трёх драматических постановок и пантомимы. Объясните, зачем мне ещё один заказ?

Тут я достала из кармана (с недавнего времени распухшего от денег) пачку фунтовых банкнот:

– Затем, чтобы стать на десять фунтов богаче, превратив меня в настоящую аристократку.

Мистер Баззби застонал:

– Вы, наверное, хотите, чтобы я сделал вас красавицей?

– Не говорите глупостей, – отрезала я. – Сказано же вам: мне надо стать настоящей аристократкой. Сделайте так, чтобы я выглядела как дочь двоюродных брата и сестры, напрочь лишённых подбородков. Чтобы нос стал такой курносый, что и задирать бы не приходилось. А кожа – вся в веснушках. И зубы торчали вперёд так, будто я могу запросто перекусить любую удочку.

От меня не укрылся огонёк интереса, зажёгшийся в его глазах, и я поспешила развить успех:

– Или, может быть, у вас не хватит умения, чтобы создать мне новый образ?

– Не хватит умения?! – возмутился он, брызжа слюной.

– Не надо так кипятиться, дорогой, – сказала я, попятившись. – Не всем же быть мастерами и гениями.

Он бросился ко мне, чуть ли не силой усадил в кресло и развернул к зеркалу:

– Смотрите и учитесь, барышня!

– Господь всемогущий! – ахнула миссис Диккенс.

– Я вас вообще не узнала, – поддакнула Берта.

– Не удивительно, дорогая, – сказала я, снимая нос.

Мистер Баззби совершил настоящее чудо. Светлый парик, россыпь веснушек, задранный к небу нос, умопомрачительные кроличьи зубы – и пожалуйста: на свет явилась Эсмеральда Брокколи собственной персоной. Создание образа заняло большую часть дня, зато я внимательно следила за работой мистера Баззби и теперь могла сама в любое время изменить свою внешность.

– Бал состоится через три дня. – Я сняла передние зубы и положила их на кухонный стол. – Если всё пойдет по плану, мы с Бертой отправимся в путь завтра.

Берта ошеломлённо захлопала глазами:

– Я поеду с вами?!

– Благородная юная красотка вроде Эсмеральды Брокколи вряд ли стала бы путешествовать без горничной, правда? – Я взяла мокрую салфетку и принялась стирать с лица многочисленные веснушки. – Кроме того, пока я буду вынюхивать важные сведения, вращаясь в высшем обществе, ты сможешь прислушаться к тому, о чём болтают слуги.

– Как настоящий детектив, – мечтательно проговорила Берта.

– Но что ты надеешься найти в Баттерфилд-парке? – спросила миссис Диккенс, с энтузиазмом отделяя мясо утки от костей, чтобы приготовить его на ужин.

– Не что, а кого. Анастасию, – коротко пояснила я. – Конечно, нельзя сказать наверняка, что её держат в самом имении, но в Лэшвуде её точно уже нет. И нам известно, что у Эстель есть какое-то дело в Саффолке. Это определённо как-то связано, вы так не думаете?

Экономка явно пребывала не в восторге от моих замыслов:

– Если несмотря на грим они узнают тебя, то посадят под замок.

– Но как же они узнают? – Я сняла белокурый парик. – Вы сами видели, как великолепно я замаскировалась. А о моем актёрском таланте ходят легенды. Никто ни за что не догадается, что Эсмеральда – это я.

– Думаю, вы правы, – поддержала меня Берта и с жаром кивнула.

– Но как девушка, которой не существует, может попасть в число приглашённых на бал? – не унималась миссис Диккенс, в запале морща сизый нос. – До бала, как ты сама сказала, всего три дня, и приглашения уже разосланы.

Я объяснила, что на обратном пути из театральной лавки мистера Баззби сделала небольшой крюк и зашла в адвокатскую контору мистера Патриджа. Мне удалось убедить его отправить телеграмму в Баттерфилд-парк от имени леди Мораг Брокколи.

– А кто это? – спросила Берта.

– Моя мама. Ну, точнее, мать Эсмеральды, – ответила я.

– Господи помилуй, – пробормотала миссис Диккенс.

– В телеграмме мистера Патриджа говорилось, – продолжала я, – что дочь леди Мораг Эсмеральда семь лет жила в Индии, а теперь на несколько месяцев вернулась в Англию и хотела бы завести подобающие знакомства.

– Как умно! – восхитилась Берта. – И они согласились прислать приглашение?

– Пока нет, – сказала я. – Мистер Патридж обещал передать ответ леди Элизабет, как только получит его. – Я уселась за кухонный стол и проницательно улыбнулась. – Но я ни минуты не сомневаюсь, что всё получится.

Я решила пока не упоминать о том, что мне, возможно, пришлось немного надавить на мистера Патриджа, чтобы он добавил несколько слов насчёт того, что Эсмеральда приходится троюродной сестрой испанскому королю и что она охотно представит ему Матильду весной, когда он приедет в Лондон. Пока я аккуратно складывала в коробочку своё фальшивое лицо, раздался стук в дверь, и Берта отправилась открывать.

– Говорят, леди Элизабет очень проницательная особа и иметь с ней дело опасно, – с серьёзным видом заметила миссис Диккенс, нарезая куриную грудку. – Не представляю, чтобы она так легко разбрасывалась приглашениями на свой бал.

Возможно, экономка была права. Увлёкшись, я как-то не подумала, что буду делать, если не удастся заполучить приглашение. Поэтому, когда Берта вошла в кухню с запиской от мистера Патриджа, я встретила её с изрядной долей тревоги. Я вскрыла конверт и внимательно прочитала написанное. Трижды.

– Ну, что там? – нетерпеливо спросила Берта.

– Вежливый отказ, да, деточка? – предположила миссис Диккенс.

Я бросила записку на стол и прихлопнула ладонью:

– Мы едем на бал!

Миссис Диккенс собрала нам сэндвичей в дорогу. Конечно, её по-прежнему терзали сомнения. Она перебирала в разговоре каждую мелочь, которая могла бы меня выдать.

– Берта много лет работала в доме Дамблби, – ныла она, когда мы садились в кеб, чтобы ехать на вокзал. – Стоит Эстель увидеть её, она сразу почует неладное.

– Чепуха, несообразительная вы старушенция. – Я захлопнула за собой дверцу и высунулась в окно. – Эсмеральда только что приехала в Англию – разумеется, она первым делом постаралась нанять местную служанку. А Эстель прекрасно известно, что Берта осталась без работы и средств к существованию, так что ничего удивительного, что я взяла её в горничные.

– Там будет столько гостей – может, она вообще меня не заметит, – с надеждой добавила Берта.

Леди Элизабет заглотила мою наживку. Она не только прислала Эсмеральде приглашение на бал, но и предложила ей как почётной гостье остановиться в её доме.

Поездка прошла спокойно и без происшествий. Мы ехали первым классом, и моя маскировка работала просто чудесно. На мне было прелестное голубое платье, отделанное кружевом, золотые локоны украшены белой лентой – и даже ломота в костях немного унялась. Мы уже подъезжали к Саффолку (до нужной станции оставалось всего несколько остановок), когда Берта вдруг с энтузиазмом спросила:

– Почему вы не носите это ваше ожерелье на виду? Если гости увидят на вас такой огромный алмаз, то сразу решат, что вы записная модница.

Я объяснила ей, что если кто-нибудь из Баттерфилдов хоть краем глаза заметит алмаз Тик-так, наш обман сразу раскроется.

– Мне нельзя привлекать к себе излишнего внимания, дорогая. Я задумала завоевать доверие Эстель Дамблби, чтобы она решила, будто мы с ней ближайшие подруги. Только так я смогу выведать, где искать Анастасию.

Когда мы вышли на станции, шёл лёгкий дождь. Желая произвести впечатление с самого своего прибытия, я наняла карету, запряжённую четверкой лошадей, чтобы доехать до Баттерфилд-парка с ветерком.

Карета остановилась в крытой галерее у входа, и ливрейный лакей тут же распахнул дверцу.

– Идём, дорогая, – шепнула я Берте, проверяя, не отвалился ли мой фальшивый нос.

Мы обменялись заговорщицкими взглядами и нервными усмешками. А потом Эсмеральда Брокколи и её горничная вышли из кареты.

Пембертон, дворецкий Баттерфилд-парка, официально приветствовал меня, когда слуги выгрузили наш багаж, и шагнул в сторону, позволяя мне величественно проследовать в холл. Воспоминания тут же обрушились на меня. О, эта роскошная люстра, на которой я раскачивалась, чтобы свалиться в торт! Эта парадная лестница, с которой меня столкнула Ребекка (из самых благих побуждений)! А дальше, за холлом, располагалась огромная библиотека, высотой в два этажа, где моя лучшая подруга надела ожерелье и мгновенно иссохла у нас на глазах – от неё осталась лишь пустая оболочка.

– Добро пожаловать в мой дом, мисс Брокколи.

Её голос был подобен змее – скользкий, шипящий, таящий угрозу. Я обернулась с застывшей улыбкой на фальшивом лице.

– Леди Элизабет, я полагаю? – отозвалась я со всей светскостью.

Старая перечница подошла ко мне, опираясь на трость. Голова её была шишковатой и морщинистой, как грецкий орех.

– А кто ещё мог бы приветствовать вас как хозяйка в этом доме?

За её спиной по лестнице поспешно спускалась леди Амелия, на ходу застёгивая брошку на своей пышной груди и извиняясь за опоздание. Старуха бросила на невестку испепеляющий взгляд.

– Очень рада познакомиться с вами обеими, – сказала я.

– Уже много лет я не была в Индии, – проговорила старуха. – Где, собственно, располагается ваша чайная плантация?

Продумывая образ Эсмеральды, я не уделила особого внимания таким подробностям. Но я понимала, что должна непременно поразить хозяйку дома своей осведомлённостью.

– В Бомбее, – отвечала я без колебаний. – Вы, наверное, никогда о ней не слышали. Она ужасно маленькая. На карте и не сыщешь. Мой двоюродный дедушка, Вельзевул Брокколи, нашёл её под банановым листом.

– Что за вздор вы несёте! – возмутилась старуха, опасно прищурившись.

– Я чуть из панталон не выпрыгнула от счастья, получив ваше приглашение, леди Элизабет, – быстро сменила я тему. – Кстати, возможно, мне следует звать вас Лиззи?

– Разумеется, нет.

– И ладно. – Я посмотрела на огромную люстру. – Знаете, я как раз говорила своей горничной Берте, какой у вас прелестный маленький домик. Я-то последние семь лет провела в нашем индийском дворце, он просто до невозможности просторный. Так приятно для разнообразия будет пожить в скромном уютном домишке.

– О боже… – пролепетала леди Амелия.

– За словом вы в карман не лезете, мисс Брокколи, – резко сказала леди Элизабет. – Сколько в этих словах здравого смысла – другой вопрос.

Я была в ударе. Каждый мой жест, каждое слово эти тупые аристократки принимали за чистую монету.

– Я чувствовала себя весьма потерянной, оказавшись вдали от семьи, но вы мне с первого мгновения стали как родная бабушка. – Я широко улыбнулась леди Элизабет. – Ваш суровый нрав и непреклонная воля славятся по всему миру!

– В самом деле? – хмыкнула леди Элизабет.

– О да! – продолжала я. – И это тем более примечательно, что с виду вы скорее похожи на забытую в поезде лайковую перчатку.

Леди Амелия схватилась за сердце и задышала часто-часто.

– На кого ласкового? – переспросила леди Элизабет.

– Не важно, – поспешно сказала леди Амелия.

– Моя госпожа утомилась с дороги, – сказала Берта, пытаясь увести меня прочь. – Ей нужно принять ванну и немного полежать, чтобы собраться с мыслями.

Что взбрело в голову этой дурочке? Разве она не видит, как блестяще я справляюсь со своей ролью? Наклонившись к леди Элизабет, я прокричала ей в ухо:

– Я говорю, вы удивительно молоды душой для такой старой и сморщенной развалины!

Глаза леди Элизабет сузились, морщины вокруг них залегли глубже. Она вскинула трость и резко ударила ею об пол. Звук был как от пистолетного выстрела.

– Возмутительно!

– Глупости, Лиззи, – сказала я, ущипнув её дряблую щеку. – Доктора сотворили с вами настоящее чудо, и не спорьте. – Я улыбнулась как настоящая скромница. – Я не из тех, кто любит петь хвалы в свою честь – кстати, я говорила, что прекрасно пою? – но моё умение непринуждённо делать комплименты славится по всей Индии. – С этими словами я самым аристократическим образом хлопнула по плечу проходившего мимо дворецкого: – Покажите-ка мне мои комнаты, любезный, и велите принести с кухни любую мёртвую птицу, какая найдётся. Я просто умираю с голоду.

Леди Элизабет в восхищении сверлила меня недобрым взглядом, а леди Амелия, утратив дар речи, взирала со смесью священного трепета и глубокой растерянности. Я пожелала им хорошего дня, окликнула Берту и стала подниматься по великолепной парадной лестнице.

8

Той ночью мне снова приснился запущенный сад. Только на этот раз я была в домике, крытом соломой. Сидела на табурете за кухонным столом и смотрела в окно. За окном было дерево, к нему привязана моя скакалка. Я знала лишь, что наступила зима. Тут же, в кухне, была женщина. Она месила комковатое тесто.

Сидя у окна, я не могла толком разглядеть её лицо. Только в профиль – каштановые волосы, тронутые сединой, розовая щека, бледная, покрытая пятнами шея. Женщина шмыгнула носом и вытерла его перепачканной в муке рукой. Тут я поняла, что она плачет.

– Не стоит уже и ждать, что они ответят на письма. – Она тяжело закашлялась. – Мы… нам придётся поискать другое жильё. Деньги закончились, а у хозяина сердце каменное. Я ему так прямо и сказала.

Солнечные лучи лились сквозь заиндевелые окна, слепили глаза.

– Не стоит уже и ждать, что они ответят, – повторила она. – Ох, пальцы болят. Иди сюда, Айви, помоги маме месить тесто…

Тук-тук, услышала я. И скрип вдалеке. Потом шаги.

Кухня исчезла – словно свечу потушили.

– Пора вставать, мисс, – сказала Берта.

Я хмурилась, не торопясь открывать глаза.

– Ну зачем ты меня разбудила? Мне снился до ужаса важный сон.

– И что вам снилось, мисс?

Мама. Моя родная мама. Но я не стала говорить об этом Берте.

– Который час?

– Время спускаться к завтраку. – Берта безжалостно стянула с меня одеяло и велела вставать. – В доме с утра суета прямо как на вокзале. Все важные гости уже приехали. Никогда раньше не видала столько герцогинь разом!

Я встала, зевнула и поняла, что чувствую себя куда лучше, чем все эти дни с тех пор, как пришлось прятаться в том жутком колодце. Я огляделась по сторонам. Меня поселили в прекрасных комнатах в западном крыле. В спальне стояла чудесная кровать с четырьмя резными столбиками для балдахина, из окна открывался красивый вид на лес. Ничего общего с чердаком, куда леди Элизабет засунула меня в мой прошлый приезд.

Я переоделась в жёлтое муслиновое платье, которое Берта приготовила для меня. Мысли мои были заняты мамой. Я совсем её не помнила. Сказать по правде, мои воспоминания начинались только с того дня, когда мисс Фрост привела меня в «Харрингтонский приют для нежеланных детей». Но теперь, благодаря снам, мне удалось взглянуть на свою настоящую мать, пусть и мельком. И хотя она оказалось не совсем такой, какой я её себе представляла, это была моя мама, а остальное не важно.

– Я уже кое-что разузнала, – сказала Берта, повернув меня к себе спиной и завязывая бледно-жёлтый пояс. – Мисс Эстель должна была прибыть сегодня утром, но её поезд опаздывает, так что, возможно, к завтраку она не приедет.

– Тогда мне пора браться за дело, – заявила я. – Сначала поболтаю с леди Элизабет и посмотрю, что удастся вызнать, а потом займусь Матильдой.

Я повернулась и направилась к двери.

– Стойте, мисс! – прошептала Берта с немалым испугом.

– Что случилось, дорогая? – спросила я, оглянувшись.

– Ваше лицо! – ответила она с упрёком. – Оно же не одето!

Что было истинной правдой. Накануне перед сном я сняла грим – если бы я легла в постель Эсмеральдой, мой искусственный нос мог бы пострадать, а что сталось бы с подушкой, и подумать страшно. Так что я спрятала свою маскировку под кровать и заперла дверь на ключ, чтобы незваные гости не могли зайти ко мне и раскрыть мою тайну. (Берта спала в небольшой передней, откуда маленькая дверца вела в туалет.)

– Верно подмечено, дорогая, – сказала я, доставая из-под кровати коробку с гримировальными принадлежностями. – Ты куда умнее, чем кажешься, это факт.

– О… спасибо, мисс.

После того, как я вновь превратилась в благороднейшую Эсмеральду Брокколи, нос был надёжно приклеен, а белокурый парик закреплён на голове, мы с Бертой направились вниз в столовую, где был накрыт завтрак. Пока мы спускались по лестнице, она перечисляла самых именитых гостей. Только одно из этих имён привлекло моё внимание.

– Как ты сказала?

– Графиня Карбункул, – с неприязнью повторила Берта. – Я ходила принести вам кувшин свежей воды, чтобы вы могли умыться перед завтраком, и случайно столкнулась с ней у лестницы. Так она обозвала меня тупой растяпой и гордо так удалилась. Одно слово – грубиянка, да и только.

– Она больше лает, чем кусает, – сказала я. Мы как раз шли через большой холл.

– Вы знаете графиню Карбункул?

Я кивнула:

– Я была её горничной в Париже.

Перед дверью в столовую мы с Бертой разделились: она пошла на кухню, чтобы вынюхивать и подслушивать, а я направилась завтракать. Мимо прошли герцог и баронет, пожелав мне доброго утра. У самой двери я вдруг остановилась, вспомнив, как ходила по тем же самым комнатам вместе с Ребеккой. Казалось, тут какая-то ошибка: я здесь, в её доме, а Ребекки нет. Но мимолетная меланхолия быстро прошла. Пусть алмаз Тик-так оставался холодным и безжизненным под жёлтым муслином моего платья, у меня имелся блистательный запасной план. И первые шаги к спасению Анастасии я смогу предпринять уже здесь, в столовой, у порога которой остановилась. С этой мыслью я глубоко вдохнула и ринулась в бой.

Завтрак был очень торжественным. Блюда с деликатесами, свежие цветы, десятки лакеев и всё такое. Хотя аппетит у меня так и не проснулся, я всё-таки съела варёное яйцо и немного поджаренного бекона. Конечно, я бы предпочла кусок сырой тыквы, но необычные вкусы Айви Покет были слишком памятны обитателям Баттерфилд-парка, и я сочла за лучшее воздержаться от еды мёртвых девочек.

– У тебя совсем нет аппетита, радость моя? – Голос леди Амелии был полон материнской заботы. – Может быть, выпьешь чашечку душистого чая?

– Если я захочу чаю, я пну горничную, чтоб принесла. – Матильда сидела скрестив руки на груди и набычившись, чёрная чёлка упала ей на глаза. – В доме шестьдесят гостей, и ни один не привёз мне подарка! Ни один!

– Но сегодня ведь не твой день рождения, милая, – возразила леди Амелия умоляющим тоном.

– А напрасно! – огрызнулась Матильда. – Бал в честь моего дня рождения пошёл насмарку, и вот теперь бабушка наконец-то согласилась устроить новый, но почему-то не в честь меня, а в честь Баттерфилд-парка! И если мой бал устраивали в каком-то паршивом холле, то этот – в бальном зале! Нечестно!

– Говори чуть тише, милая, – робко попросила леди Амелия. – На нас смотрят.

– И пусть! – отвечала несносная грубиянка. – Шестьдесят гостей – и ни одного подарка!

С лицом мрачнее тучи Матильда встала из-за стола и прошла к выходу из столовой, как раз мимо меня. И какой бы противной она ни была, я хорошо помнила, что без её помощи я до сих пор томилась бы в Лэшвуде.

– Леди Амелия! – прокаркала леди Элизабет с другого конца стола. – Хватит болтаться там без дела, будто в ожидании, что вам подадут карету. Идите-ка сюда! Кто-то же должен порезать мне бекон.

Леди Амелия если слышно застонала:

– Конечно, леди Элизабет.

– Эти фрукты просто восхитительны, – сказала какая-то дама.

Я обернулась и не слишком удивилась, обнаружив, что рядом со мной сидит графиня Карбункул. Она ела клубнику, и сок стекал по её преимущественно отсутствующему подбородку. Мне сразу захотелось запрокинуть ей голову назад и промокнуть лицо салфеткой, и лишь ценой огромного усилия воли я смогла удержаться.

Выглядела графиня грандиозно. Волосы её были уложены в высокую причёску, которая венчала её голову подобно короне. Морщины во множестве разбегались по лицу. С огромной нижней губы капала слюна.

Графиня наклонилась ко мне:

– Знаете, я только недавно вернулась из большого путешествия и могу сказать, что во всём мире нет такой гостеприимной хозяйки, как леди Элизабет.

Сначала я подумала: какое удивительное совпадение, что графиня Карбункул знакома с Баттерфилдами. Но потом вспомнила, что все аристократы знают друг друга.

– Вы были в Париже, насколько я припоминаю, – сказала я, почесав парик (он оказался ужасно колючим). – А потом направились в Южную Америку, верно?

Графиня Карбункул настороженно посмотрела на меня:

– А откуда вам это известно, мисс…

– Брокколи. Эсмеральда Брокколи. Что до того, откуда мне это известно, – должно быть, кто-то рассказал. Вы же как-никак ужасно важная персона и всё такое.

Графиня уставилась на меня так, будто увидела что-то интересное у меня на лице.

– Вы совершенно очаровательны, мисс Мракколи, – сказала она, и её водянистые глаза сверкнули. – Думаю, мы крепко подружимся.

Мой грим великолепно одурачил эту тупицу!

– Помнится, я много раз читала о вас в газетах, – сказала я, хлопнув графиню по спине, как это заведено между благородными леди. – И должна сказать, газеты лгут: вы нисколько не похожи на обожравшегося моржа. – Я пожала плечами. – Ну, если не считать запаха рыбы изо рта и встопорщенных усов.

Пухлое лицо графини сделалось ярко-красным. Она оскалилась и зашипела на меня – должно быть, именно так в Европе принято благодарить за удачный комплимент. Потом её губы будто нехотя растянулись в улыбке, и она похлопала меня по руке:

– Вы такая воспитанная, Эсмеральда. Прекрасные манеры. – Тут она вздохнула. – Что касается газет, должно быть, вы читали ужасную колонку сплетен, которую ведёт не менее ужасная мисс Анонимка. Она просто упивалась восторгом, описывая тот несчастный случай в Париже.

О да. Несчастный случай. На торжественном званом обеде в честь президента Франции заботливая горничная графини Карбункул (то есть я) попыталась охладить её охваченный лихорадкой мозг, окунув голову бедняжки в чашу с фруктовым пуншем. Но вместо того чтобы преисполниться благодарности и немедленно удочерить меня, графиня с воплем покинула благородное собрание и уплыла на первом же пароходе в Южную Америку, бросив меня в Париже без гроша.

– С тех пор у меня не хватало духу вернуться в Англию, – печально призналась она. – Я так и не смогла забыть случившееся в Париже.

– Но это ведь так естественно, – заметила я, накрыв её руку своей. – Вас мучает совесть из-за того, что вы бросили на произвол судьбы прекрасную юную горничную, которая спасла вам жизнь.

– О, мне есть что сказать об Айви Покет. – Графиня недобро прищурилась и уставилась мне прямо в глаза. – Признаться, я давно мечтала, как однажды мы встретимся снова и я выскажу ей всё, что думаю о ней, без утайки.

Как ни странно, вид у этой напыщенной особы был ни капельки не счастливый.

– Но разве вы не вспоминаете эту чудесную горничную, Айви Покет – так, кажется, вы её назвали? – разве вы не вспоминаете её с обожанием и душевным трепетом? – спросила я, проявив невероятную чуткость.

– С обожанием?! – взвизгнула графиня Карбункул, но потом покосилась на леди Элизабет, сидевшую во главе стола. Между дамами словно произошла безмолвная беседа, потому что злобное выражение на лице графини вдруг сменилось вымученной улыбкой. – О, конечно, я обожаю её! У меня больше никогда не будет такой восхитительной горничной, как милая Айви!

Ну вот, давно бы так.

– А теперь прошу меня извинить. – Графиня встала и вместе с леди Элизабет отправилась на террасу.

Я подумывала присоединиться к ним, но тут заметила Берту – она топталась в холле, явно ожидая меня. Поэтому я вскочила, опрокинув стул, и, не привлекая внимания, выскользнула из столовой.

– Она здесь!

– Кто?

– Мисс Эстель! Я видела её горничную в кухне! – Берта нервно сглотнула. – Мисс Эстель правда здесь.

– Не волнуйся так, дорогая. Эстель укажет нам путь к Анастасии Рэдклиф.

– Но если… если она узнает, что мы задумали?

– Откуда? Только что за завтраком графиня Карбункул ела у меня из рук. Когда-то я была её любимой горничной, а сегодня она ни на минуту не заподозрила, кто перед ней. А теперь расскажи, удалось ли тебе вызнать на кухне что-нибудь интересное?

– Не так уж много, мисс, – сказала Берта, нервно оглядываясь. – В доме кишмя кишат мыши. Все служанки боятся их до смерти, но леди Элизабет, по-видимому, скупится на то, чтобы избавиться от грызунов.

– Ну, это делу вряд ли поможет. А не болтают ли о странных появлениях и исчезновениях людей? Или о сумасшедших, которые беспрестанно напевают? Или о тайных комнатах?

– Мне очень жаль, мисс, – беспомощно промямлила Берта.

– Леди Элизабет пригласила Эстель на бал в честь столетия Баттерфилд-парка, – проговорила я, постукивая по своему веснушчатому подбородку. – Что Эстель за дело то того, сколько лет этой развалюхе? У неё определённо были свои резоны приехать сюда.

– Слуги боятся леди Элизабет до судорог, – пробормотала Берта. – Её личная горничная выглядит совсем запуганной. К тому же бедняжка с ног падает от усталости, потому что ей приходится вставать среди ночи и нести в комнату хозяйки второй ужин. Говорят, аппетит у леди Элизабет прямо волчий.

– Правда? – Когда я в прошлый раз гостила в этом доме, старуха едва притрагивалась к еде. – Интересно…

– Простите, мы знакомы?

Я обернулась и увидела Эстель Дамблби. Она так и сияла в ослепительно белом платье, прекрасные волосы были уложены в элегантную причёску, локоны обрамляли лицо-сердечко.

– Не думаю, – сказала я. – Разве только вы бывали в Индии?

– Нет, мне не доводилось, – заявила Эстель, – но ваш голос кажется таким знакомым…

Я мило улыбнулась:

– Что за ужасную муру вы несёте!

Эстель рассмеялась колокольчиком:

– И в самом деле. Примите мои извинения.

Мы представились. От меня не укрылись презрительные взгляды, которые Эстель бросала на Берту, съёжившуюся у меня за спиной, будто ягнёнок при виде топора.

– По-моему, я где-то видела вашу горничную, – сказала Эстель с таким видом, будто Берта не могла нас слышать. – Осмелюсь спросить, где вы её нашли?

– В богадельне, – ответила я, не задумываясь. – Эта милая девушка в силу своей жуткой благовоспитанности не открыла мне никаких имён и прочего, но я знаю, что её прежняя лондонская хозяйка, настоящая ведьма, уволила её в тот самый день, когда у бедняжки умерла мать.

Глаза Эстель злобно сверкнули, но она тут же взяла себя в руки:

– Уверена, у хозяйки были на то свои причины.

– Да, например, мстительность и бессердечность, – сказала я, но быстро пожалела об этом, увидев, какой дикой злобой исказилось хорошенькое личико Эстель.

– Прошу меня извинить, – холодно проговорила она. – Я вообще-то шла на прогулку в лес.

Однако я не собиралась отпускать её, пока не выведаю что-нибудь про Анастасию:

– Какая вам такое в голову пришло! В этих лесах полно диких кабанов. Мне доподлинно известно, что на прошлой неделе они сожрали викария с женой.

За разговором Эстель то и дело украдкой поглядывала за окно. Я обернулась к нему и увидела на террасе леди Элизабет. Она прогоняла какую-то служанку. Утро выдалось холодным, поэтому мне показалось странным, что старуха решила выйти на воздух.

– Ничего, я всё же надеюсь, со мной ничего такого не случится, – сказала Эстель. – Кроме того, мне нужно засвидетельствовать своё почтение леди Элизабет. Она удивительная женщина, вы не находите?

– О да, – отозвалась я. – Ужасно удивительная. Жутко великолепная. Чудовищно чокнутая.

Эстель мелодично рассмеялась:

– Вы говорите такие забавные вещи, Эсмеральда!

Негодяйка уже была целиком во власти моего обаяния. Но я со своей стороны не собиралась поддаваться её чарам.

– А вы давно знаете Баттерфилдов? – спросила я как бы невзначай.

– Не очень, – сказала Эстель, открывая парадную дверь. – У нас есть общие знакомые.

Ага! Она шла прямиком в расставленную мной ловушку.

– И кто же?

С милой улыбочкой Эстель сказала:

– Вряд ли вам это имя что-нибудь скажет. Вы ведь только что из Индии.

– Вы приехали только на празднование столетия Баттерфилд-парка? – спросила я. – Или у вас ещё какие-то дела в Саффолке? Я спрашиваю лишь потому, что у англичан, живущих в Индии, есть добрая традиция совать нос куда не просят.

Вопрос, похоже, застал девицу врасплох. Но она быстро опомнилась:

– Да, так уж вышло.

– О?

– Ничего интересного. – Эстель одарила меня ласковой улыбкой. – Всего лишь небольшое семейное дело.

С этими словами она вышла из дома и поспешила к леди Элизабет.

Той ночью я отправилась на охоту. Расследование пока продвигалось великолепно. Эстель почти призналась в своих коварных замыслах. Ну, то есть не то чтобы призналась… Но по части скоропалительных выводов мне не было равных – недаром у меня все задатки прирождённой деревенской сплетницы. Я ни мгновения не сомневалась, что интуиция меня не обманывает.