Книга: Поля крови. Религия и история насилия - Карен Армстронг

По этим двум выражениям, написанным в монархической аграрной и демократической капиталистической стране соответственно, можно заметить, что оба древнейших вида человеческой деятельности ассоциируются с насилием и угнетением. В наше просвещенное время, все больше стран становятся де-факто светскими, оставляя религиям факультативный островок в личном времени своих граждан и несколько строк в конституции. Светской становится и культура. Теперь мы ищем в себе не только Бога, но и свое собственное рациональное и понятное «Я». Мы на ощупь изобретаем новый тип морали, в котором порядок продиктован не высшим существом, а здравым смыслом и уважением к чужой «инаковости». Постепенный уход общества от религии, предсказуемо позволяет взглянуть на нее более отстранённо и критично. И в то же время, ликвидируя свою причастность к сообществу верующих, граждане светских государств подвержены поспешным, ошибочно радикальным и эмоциональным выводам в тех ситуациях, когда под маской проявления веры совершается политический акт. Но действительно ли политический и религиозный векторы разошлись насовсем и сила религии, известная нам по учебникам истории, угасла, оставив лишь возможность личных духовных практик? Свободна ли религия в ХХI веке от политики? А политика от религии? Насколько эффективно и необратимо использование ими друг друга? Действительно ли в громких терактах виноваты именно священные писания? Возможна ли религия вне политики и наоборот? И наконец, религия – это инструмент Зла или Добра? В своей новой книге «Поля крови. Религия и история насилия», британский религиовед, философ и публицист, специалист по сравнительному религиоведению Карен Армстронг дает глубокий анализ мировой истории, и, подробно останавливаясь на ярких проявлениях ведущих мировых религий, разбирается, сколько в каждом событии чистой политики, а сколько фанатичного служения Богу. *** Основой книги Карен Армстронг в первую очередь служит история, да и сама книга написана в хронологическом порядке. Начиная с зарождения аграрных обществ, шумерского города Ур, Древней Индии, Древнего Китая, Иудеи, автор проводит нас через Израиль времен Иисуса, Византию Константина, появление ислама и первые Крестовые походы, чтобы через эпоху Просвещения прийти к колониальным империям, промышленной революции, двум мировым войнам и последующим революциям в странах Востока и Африки, а завершает книгу проявлениями экстремизма, такими, как печально известный теракт в Нью-Йорке в сентябре 2001 года. Рассматривая процесс зарождения главных мировых религий, Карен Армстронг подчеркивает общие черты между ними. Как правило, возникновению религий предшествовало зарождение аграрных обществ с последующим появлением запасов (излишков) ресурсов, которые изымались новообразованной элитой. Эти излишки позволяли элите не работать и содержать армию, которая в свою очередь принуждала через насилие крестьян изготавливать (выращивать) эти самые излишки и следила за порядком. Для того, чтобы обосновать такое устройство общества необходим был некий закон, «данный свыше», т.о. появились первые религиозные культы, которые со временем переросли в большие религии, наделяющие к тому же божественной сущностью верховного правителя. Кстати, слово «религия» не такое однозначное, как может показаться на первый взгляд. За долгие годы, оно от «общественного долга» трансформировалось в «личный духовный опыт». Долгое время в странах Ближнего Востока отсутствовали крупные аграрные общества. Племена вели в основном кочевой образ жизни. Именно поэтому, ислам возник намного позже христианства, т.к. у кочевников не образуются большие запасы ресурсов, а соответственно не образуется раскол на элиту и работников. Выделение в обществе правящей элиты имело и положительные стороны. Так, появились люди, свободные от тяжелого труда, а соответственно имеющие время и ресурсы на образование, развитие науки и культуры. Т.о., как ни прискорбно это признавать, но высокая культура берет свое начало в жестокой эксплуатации крестьян.

«Звучит цинично, но, обрекая массы на нищенское существование, аристократия сдерживала рост населения и делала возможным прогресс. Если бы излишки оставались у крестьян, не было бы экономического ресурса, чтобы содержать инженеров, ученых, изобретателей, художников и философов, которые в итоге и создали нашу цивилизацию.»

Одним из ключевых в мировой истории и в истории религии был процесс разделения общества на воинов и земледельцев. Так, если сначала каждый мужчина был одновременно и работником, и воином, то с выделением особого класса (например, как «кшатрии» в Индии), появлялась прослойка профессиональных воинов, при этом, остальным слоям общества теперь запрещалось иметь оружие и воевать. Т.о. была исключена возможность эксплуатируемых крестьян эффективно сопротивляться структурному насилию со стороны армии и власти. Отголоски этого «перелома» хорошо видны в современных государствах, в частности, в праве на личное оружие. Для того, чтобы создать хотя бы видимость равенства между правителем и подданными, были созданы ритуалы. Ведь и простой прихожанин, и царь молятся по одному канону. Это в какой-то мере нивелировало недовольство в обществе. В «Упанишадах» впервые высказывается идея о вездесущности Бога, ведь это значит, что он есть в каждом из нас. Это ключевая и новая идея станет основой для многих религий. Структурное насилие государства породило т.н. «дилемму Ашоки», стоящую перед каждым обществом, над которым чинит насилие его правитель.

«Дилемма Ашоки – это дилемма самой цивилизации. Парадокс: империя была основана на насилии и поддерживалась насилием; однако, по мере того как развивалось общество и становилось более смертоносным оружие, именно империя лучше всего способствовала миру.»

Если в Древней Индии в роли реакции на жестокость класса воинов, культуру «преодоления эгоизма» внес Будда, то в Древнем Китае – Конфуций. Оба учения стали основой мышления в обоих государствах. Отныне, религия была направлена не только на Бога или царя, но и на каждого ближнего. Древний Китай прошел большой путь от разрозненных царств до большой империи. Для объединения необходимо было насилие. Для удержания власти – оно же. Но потом, потенциальное насилие, которое могла причинить огромная империя внешнему врагу, сохраняло благополучие объединившихся царств. Путь укрупнительного объединения пройдут многие страны мира, и все столкнуться с одной и той же дилеммой, «качелями», между внутренним «удерживающим» и внешним «устрашающем» насилием. Но религия может возникнуть не только как обоснование структурного насилия государства, но и как противопоставление ему. Примером тому может послужить христианство. Не единожды «оскорбленный» еврейский народ желал сильного воинственного Бога. Им стал Яхве. Но на смену воинственным настроениям пришла вера в Иисуса, с ее привлекательной смиренностью, щедростью и любовью к близким. Римская империя такого опыта им дать не могла. Иисус стал фигурой весьма противоречивой, это хорошо видно даже по Евангелиям, в которых он предстает и в виде кроткого миролюбца, побеждающего морально (от Павла), и безжалостным воином, подобным самому Яхве (от Иоанна), считает Карен Армстронг. Христианство породило новый вид духовного подвига: мученичество. Это не только проявление силы веры и убеждений, но и цемент, скрепляющий ту скорбную память о гонениях, на которую удобно опираться с целью консолидации паствы. До сих пор можно часто встретить политический прием, где разыгрываются партии на основании реальной или сфабрикованной «исторической обиды» на конкурента. Как видим, в мученичестве смешались насилие, политика и религия. Христианство стало первой массовой религией с искусственным единством мира. Вобрав в себя довольно разнообразные течения и мировоззрения, оно сформировало единый непоколебимый авторитет Бога, монотеизм. На его фоне другие религии казались более пластичными, но не такими монолитными. Ключевой синтез политики и религии произошел при правлении императора Константина. О том, что властители наделяли себя божественной волей мы уже говорили выше. Но на этот раз, у императора была под рукой огромная империя и ресурсы. Так христианство из религиозной идеи стало жестко насаждаемой государственной идеологией, продолжением божественной воли императора. Учение Иисуса было напрочь искажено. Если христианство зародилось как ответ, на имперскую агрессию к еврейскому народу, то ислам появился на свет благодаря необходимости обуздать агрессию между кочевниками, вызванную особым кодексом чести (мурува). Коран, как и Библия, не избежал того, что, совмещая в себе порой противоречивые высказывания, выглядит непоследовательным. Это можно увидеть на примере такого широко известного явления в мусульманском мире, как «джихад». Первоначально он обозначал «войну» с собственным эгоизмом. Однако, как и любую противоречивую книгу, Коран можно трактовать по-разному. Постепенно выработались несколько подходов, один из которых, позволяет косвенно оправдывать насильственные действия, которые в наше время более устойчиво ассоциируются с джихадом, нежели обыкновенное самоограничение. Именно ограничения, наложенные исламом, вынудили племена кочевников заняться набегами на соседние племена, что впоследствии привело к расширению мусульманского мира и образованию крупных восточных государств. Долгие войны и успех арабских завоеваний сформировали отдельный класс профессиональных воинов-налетчиков. Постепенно это привело к расколу понимания джихада (воины считали, что он должен быть «активным» и именно они настоящие верующие мусульмане, а не остающиеся в спокойных городах священники) и в какой-то степени образованию первых исламских монастырей. Похожие процессы происходили и в Европе, где выделился класс монахов-воинов, рыцарей, сформировавших различные ордена, например, бенедиктинцев или тамплиеров. Подобно тому, как в Древней Индии кшатрии стали единственным классом, имеющим право носить оружие, в Европе таким классом стало рыцарство. Крестьяне потеряли возможность активного сопротивления структурному насилию государства. Это переломный момент, который лег в основу многих будущих европейских государств. Переломить ситуацию смогла только Промышленная революция, но об этом позже. Подобно тому, как ислам спровоцировал политические процессы по расширению мусульманского мира, христианство позволило замотивировать общество Европы на политический акт: первый Крестовый поход. Он своими ужасами поменял мировоззрение как христиан, так и мусульман. Это один из первых случаев крупного религиозно-политического конфликта. Теперь у исламского мира была своя «скорбная память», которая легла в основу «вечного джихада против Запада». Реакция на жестокость крестовых походов не заставила себя долго ждать. Появились новые мыслители (Франциск Ассизский) и новое понимание веры. Следующим шагом для Европы стала смена парадигмы веры у рыцарства и противостояния между римским папой (священное) и королями (национальное). Как это часто бывает, в больших конфликтах воюют не только с внешним противником, но и с внутренним, пусть даже и выдуманным. В попытках найти внутренних врагов государства, необходимо уметь их каким-то образом «маркировать». В средневековой истории таким инструментом стала религия, а точнее – инквизиция. С появлением первых финансовых институтов в Голландии XVII в. у короля и церкви появился новый конкурент в борьбе за власть. Рынок положил начало развитию капиталистических отношений, которые меньше зависели от Церкви и ограничений аграрного общества. Буржуазия стала новым политическим классом. Появились новые мыслители. Идеи Лютера посеяли семена индивидуализма. Теперь религия могла стать делом личным и самостоятельным. Но отделяя религию от государства, Лютер оставлял последнему очень большие полномочия во всем том, что не касалось духовной жизни. Интересен опыт Америки, которая в первую очередь виделась первым переселенцам страной с «настоящей» протестантской церковью. Однако, именно в этой стране произошел переломный момент в мировой политике и религии, когда была принята конституция США. Теперь, Церковь законодательно отделялась от государства, а во главу угла стала свобода мысли. Именно она стала главной ценностью стран Запада, и остаётся ею до сих пор.

«Джефферсоновская концепция религии была основана на двух инновациях, чуждых большинству его соотечественников. Первая состояла в сведении религии к «вере» и «мнению». Как апологет просвещенческого эмпиризма Джефферсон отвергал идею о том, что религиозное знание обретается путем откровения, ритуального или общинного опыта: это просто взгляды, разделяемые некоторыми людьми. Подобно всем философам Просвещения, Джефферсон и Джеймс Мэдисон (1751–1836) – пионеры религиозной свободы в Америке полагали, что любую идею можно критически исследовать и даже отвергать. Тем не менее они также настаивали на свободе совести: во что человек верит – это его личное дело, и правительство не должно ничего навязывать. Соответственно, обязательная вера нарушает одно из фундаментальных прав человека.»

Особенности секуляризации США и Франции XVIII века:

«Французы и американцы придерживались диаметрально противоположной политики в отношении религии: все американские штаты рано или поздно отделили религию от государства, но, поскольку духовенство было непричастно к аристократическому правлению, традиционные деноминации не сталкивались с откровенной враждебностью. Однако во Франции Церковь долго была повязана с аристократией, и лишь насильственными мерами можно было лишить ее привилегированного статуса. А к тому времени стало ясно, что секулярный режим столь же склонен к насилию, сколь и не секулярный.»

Отделив в результате Великой французской революции Церковь вместе с аристократией от государства, французы придумали новую религию и нового Бога – нацию.

«До возникновения национального государства люди мыслили о политике в религиозном ключе. Империя Константина показала, что может случиться, когда мирная по своему происхождению традиция слишком тесно соединится с властью. Христианские императоры насаждали «христианский мир» (Pax Christiana) столь же жестоко, сколь их языческие предшественники насаждали «римский мир» (Pax Romana). Крестовые походы не только вдохновлялись религиозным фанатизмом, но и носили глубоко политический характер. Папа Урбан II натравливал христианских рыцарей на мусульманский мир, чтобы распространить власть Церкви на Восток и создать папскую монархию, которая подчинит христианскую Европу. Инквизиция была глубоко неудачной попыткой навести порядок в Испании после гражданской войны. Религиозные войны и Тридцатилетняя война усугублялись сектантскими спорами Реформации, но в них рождалось и современное национальное государство.»

Промышленная революция стала новой реальностью, рынок – причиной колониального насилия. Технические инновации требовали свободной мысли и хорошего образования. На политическую арену выходят партии и профсоюзы. Ресурсы же добываются в колониях, потому что это просто выгодно.

«Империя, располагающая индустриализованной технологией, создавала глобальную форму системного насилия. И виной тому были сугубо секулярные ценности рынка, а вовсе не религия. Запад столь сильно обогнал покоренные им народы, что догнать его было практически нереально. Разрыв между Западом и остальным миром увеличивался, причем это системное политическое и экономическое неравенство поддерживалось военной силой.»

Расцвет науки в XIX веке и постепенное увеличение количества хорошо образованных людей дали миру новое понимание о природе человека. Теперь стало возможно смотреть на религиозные тексты критически и скептически. Кант, Лайелл, Дарвин и др. внесли свою лепту в крушение церковных канонов. Человечество училось соотносить себя с дивным новым миром технологий и научного метода.

«В Европе поднимающимся волна неверия была обусловлена не только скептицизмом, но и стремлением к радикальным социально-политическим переменам.»

Новые знания (наследственность) пытались привязать к политическим решениям религиозный подтекст. Примером тому может послужить новая волна антисемитизма и ответный сионизм. Первая мировая война стала примером секулярной войны за нацию. Она дала многим солдатам опыт патриотизма, схожий с религиозным экстазом. Модернистский ХХ век все дальше, уходя от религиозности, вызвал, однако, многочисленные случаи сопротивления фундаменталистов, считающих, что их вере угрожают секулярные правительства.

«Почти всюду, где возникала секулярная власть, развивался и религиозный контркультурный протест, похожий на мусульманские и индусские реформистские движения времен английского владычества в Индии. Попытка ограничить религию индивидуальным сознанием возникла на Западе в русле западной модернизации, но для других людей не имела смысла. Более того, многие находили ее неестественной, стесняющей и опасной.»

Несмотря на все многообразие движений фундаменталистов, все они в целом построены по одному лекалу. В их основе лежит страх потери подлинной чистой веры, которой угрожает секулярное общество.

«Лишь крошечный процент фундаменталистов совершает теракты. Большинство из них пытаются жить благочестивой жизнью в мире, который все более враждебен вере. И почти всегда первопричиной протеста становятся события, которые воспринимаются как агрессия секулярного, либерального истеблишмента.»

Различие американского и восточного (мусульманского) фундаментализма:

«Светская современность Америки не была навязана извне, а возникла в ходе естественных процессов. И появившись на публичной сцене в конце 1970-х гг., американские фундаменталисты воспользовались демократическими каналами для собственной пропаганды. <…> Напротив, мусульманский фундаментализм часто (хотя и не всегда) выливался в физическую агрессию. И дело не в том, что ислам агрессивнее протестантства: просто у мусульман переход в современность оказался более сложным.»

Приход к власти секулярного правительства с одной стороны снижает влияние религии на государство, но с другой стороны, провоцирует конфликты со стороны оставшихся верующих, формируя из них оппозицию. Однако вместе с секулярной властью, как правило, приходит дополнительное влияние нерилигиозных институтов. Это нравится далеко не всем. При определенном стечении обстоятельств ответная реакция религиозной оппозиции может быть фатальной для власти. Таковы были революции в Иране и Латинской Америке.

«Структурное насилие империи всегда вызывает боль у завоеванных народов и может пережить самих империалистов.»

Две ужасные мировые войны, холокост, применение ядерного вооружения – все эти рукотворные события ХХ века вызвали всеобщее разочарование в проекте «Человек». Сакральность каждой человеческой жизни была поколеблена. В культуре появилось нигилистическое начало. Убийство и самоубийство стало распространенным религиозным, а соответственно и политическим инструментом.

«Теперь человечество получило оружие массового уничтожения, и возникло ощущение, что для апокалиптического эффекта Бог не нужен.»

Как следствие вышесказанного, все чаще стали применяться террористические методы. Однако, несмотря на религиозную обертку, терроризм, как правило, в своей сути политический процесс, направленный на конкуренцию с текущей властью. Выше мы уже говорили о карт-бланше «скорбной памяти», таком как гонения у христиан и крестовые походы у мусульман. Для евреев им стал холокост. Он стал их основным доводом в политике, а косвенно и в религии.

«Некоторые евреи считают, что опыт холокоста «призывает нас соблюдать демократию, бороться с расизмом и защищать права человека». Однако многие израильтяне решили, что, коль скоро мир позволил случиться геноциду, необходимо создавать сильное в военном плане государство. Соответственно, к мирным переговорам они были не склонны.»

Наиболее пугающие террористические акты совершаются т.н. «смертниками». Но действительно ли они отчаянные религиозные фанатики? Для СМИ как правило да, но по факту – нет.

«Почему «революционные самоубийства» были неизвестны в суннитском исламе до ХХ в.? <…> Роберт Пейп из Чикагского университета изучил каждую акцию террористов-смертников, совершенную где-либо в мире в период 1980–2004 гг., и пришел к выводу: «Между актами террористов-смертников и исламским фундаментализмом (да и какой-либо религией вообще) почти нет связи».

Говоря о терроризме, нельзя не упомянуть, справедливости ради, двойные стандарты Запада:

«Жители Запада не только меньше возмущаются, когда с воздуха сбрасывают кассетные бомбы. Они видят здесь знак нравственного превосходства, – замечает английский психолог Жаклин Роуз.»

О том, что терроризм – это больше политика, нежели религия, говорит и деятельность Усамы бен Ладена. Его идеология опирается исключительно на панисламские темы, культивируя «культуру обид». В своих воззваниях он эксплуатировал общие конспирологические страхи, избегая конкретики. Это позволяло легко управлять мнением малообразованных юношей и обвинять в бедах мусульман кого угодно, а точнее, кого удобно. *** Такова сложная история непростого совместного пути политики и религии, дополняющих, использующих и конкурирующих друг с другом. Как мы видим, на протяжении истории человечества было много, как консолидирующих общество событий, так и разобщающих его. Сейчас часто можно услышать речи о том, что нам необходимо как можно быстрее избавиться от религии, приветствуется атеистическое мышление. Однако, действительно секулярные государства появились относительно недавно, и исторический опыт показывает, что искоренение высокой степени религиозности населения не искореняет насилие как таковое, более того, рождает ответные реакции фундаменталистов. Родившись, как обоснование структурного насилия государства над поданными в первых аграрных обществах, религия трансформировалась в относительно отдельный от государства вид человеческой деятельности. Все больше распространены духовные практики, не требующие больших институтов церкви и сети посредников для общения с Богом. Религии, пусть порой и весьма неспешно, меняются вместе с обществом. Тем не менее, религии по-прежнему служат удобной ширмой для стигматизации, разобщения и политической манипуляции и именно поэтому так важно понимать их настоящую суть, отличать идеологию от веры, и помнить уроки, которые дает нам история. *** Предсказуемо, в книге наибольшее место занимает христианство и ислам, а соответственно, история Европы и Ближнего Востока. Однако, если мы говорим о синтезе религии, политики и насилия, кажется странным то, что Карен Армстронг обошла величайший в истории эксперимент по навязыванию атеизма, а затем возвращению обратно к вере через несколько десятилетий. Я говорю конечно же о коммунистической идеологии (по сути тоже псевдорелигии) и СССР. К сожалению, про это в книге ни слова! А ведь было бы так интересно услышать анализ тех событий от такого опытного, эрудированного и наблюдательного автора. Надеюсь, мы еще прочитаем в следующей книге Карен Армстронг о том, как в консервативной верующей аграрной стране вдруг запретили Бога, а вера превратилась в смертельно опасное занятие, а затем, в непростые и лихие времена 1990-х, люди снова искали потерянные ориентиры, то в традиционных религиях, то в шарлатанах, заряжающих воду через телевизионные трансляции. *** КОНСПЕКТ! Более подробно все изложенные выше тезисы раскрыты в обширном КОНСПЕКТЕ-ЦИТАТНИКЕ (ССЫЛКУ СМ. В КОНЦЕ РЕЦЕНЗИИ), ссылку на который можно увидеть ниже. Там вы найдете не только конкретные факты, но и более точные и элегантные формулировки, походя познакомившись со стилем изложения автора книги. *** И еще несколько слов о самой книге. «Поля крови» - книга с невероятно плотной фактурой. Она, будем честны, не очень дружелюбна к массовому читателю, и во многом будет понята полностью и комплексно лишь специалистами. И вот почему. Карен Армстронг, будучи в юности послушницей и едва не ставшая монахиней, сумела написать книгу о далеко нелицеприятных эпизодах всех ведущих мировых религий, при этом сохранив удивительное чувство такта и холодную беспристрастность к каждому вероучению. Для книги, которая может, как сейчас модно говорить, «оскорбить чувства верующих» - это хорошо, но это же, в свою очередь, делает ее очень монотонной. Все 13 глав книги начинаются «с места в карьер» и не предполагают характерные для научно-популярной и научной литературы инструменты, такие как: постановка проблемы, введение в тему, рассмотрение фактов, последующий анализ и вывод, выход на следующую тему. Поэтому выводы читателю придется делать самому, аккумулируя и анализируя прочитанную фактологию. Это о структуре. Теперь несколько слов о стиле. Воспользовавшись наглядной метафорой, я бы сравнил повествование Карен Армстронг с канатом из трех нитей: первая – история (события, персоны, государства), вторая – религия (священные тексты, Боги, духовные практики), третья – авторский текст (комментарии, некоторые выводы, акцентирование внимания на эпизодах, проведение параллелей и пр.). Все эти три «нити» равномерно сплетены буквально в каждом абзаце, если не предложении! Т.о. чтобы адекватно воспринимать материалы книги в целом, читателю желательно иметь базис по всем ведущим религиям (христианство, ислам, иудаизм, буддизм) и по мировой истории (от древнейших времен до современности), иначе он может погрязнуть в именах, названиях, местах и самих событиях (не забываем про обширную фактологию) и не найти интеллектуальных сил на дальнейший самостоятельный анализ. Но, в любом случае, не бойтесь читать эту книгу! Даже отдельными фактами она невероятно хороша и позволит почерпнуть что-то новое как атеисту, так и представителю любого из представленных выше вероучений. Это отличный опыт интеллектуальной тренировки, наполняющей знаниями и практикующей критическое мышление.

МОЕ МНЕНИЕ ОБ ИЗДАНИИ: Качественное издание в традиционном для «АНФ» оформлении. Формат стандартный (145x215 мм), твердый переплет, без суперобложки, 538 страниц. Достоинства издания: хорошее качество печати; белая бумага; твердый переплет, наличие колонтитулов, информация об авторе, примечания, библиография, предметно-именной указатель. Недостатки издания: не обнаружено.

ПОТЕРЯЛ БЫ Я ЧТО-НИБУДЬ, ЕСЛИ БЫ ЕЕ НЕ ЧИТАЛ: Да. Книга очень непростая и с очень плотной фактологией. Помимо непосредственно интересных фактов, позволяющих по-новому взглянуть на историю и религию, она убедительно доказывает неразрывность этих двух видов человеческой деятельности. Религия как политический инструмент легла в основу нескольких очень свободных и светских государств, а как личная духовная практика, отдельная от общества и государства, известна не так давно.

КОМУ ПОРЕКОМЕНДОВАЛ БЫ: Определенно, эту книгу не стоит обходить стороной историкам и религиоведам. Также, она будет интересна верующим и атеистам, которые хотят посмотреть на свою конфессию отстранённо, в контексте других мировых религий и общей истории человечества.

ВИДЕО В ТЕМУ: Все ведущие мировые религии рано или поздно, тем или иным способом пришли к «золотому правилу» отношения к окружающим. Про это, небольшая лекция Карен Армстронг в рамках проекта TED.