Текст книги "Любой ценой"

Карен Хокинс
Любой ценой

Глава 1

Мужчины семьи Херст разбросаны по всему свету. Тебя задерживает в плену какой-то ужасный султан, который не желает освобождать тебя, пока мы не передадим ему загадочную шкатулку из оникса, приобретенную тобой. Уильям бороздит океаны в поисках тебя, чтобы освободить. А Роберт… (Эта часть письма закрыта большой чернильной кляксой.)

Если честно, мы не знаем, где Роберт. В последний раз, когда мы о нем слышали, он гнался по дебрям Шотландии за какой-то рыжеволосой девицей в попытке разгадать некую тайну.

Вообще-то странно, что из вас троих я больше всего беспокоюсь о Роберте.

Из письма Мэри Херст брату Майклу, датированного двумя неделями ранее

* * *

Бонниригг,Шотландия

16 июля 1822 года

Мистер Бэнкрофт вышел на широкую каменную террасу и тяжело вздохнул, увидев, что густой туман окутал деревья и озеро.

– Шотландия! – сказал он с отвращением и наклонился, чтобы стереть носовым платком, уже и так мокрым от влажного воздуха, капли воды с ботинок. – Кому может прийти в голову идея жить в таком климате?

Он достал из кармана сигару, надеясь, что тепло от нее немного развеет холод и сырость. Но, пощупав сигару, воскликнул:

– Черт! И она сырая! Будь проклята эта насквозь промокшая…

– Полегче, мой дорогой Бэнкрофт.

Банкир обернулся:

– Мистер Херст! Я… я… – Он бросил взгляд на дом. – Что-то вы рано. Торги начнутся не ранее полудня, и вообще мы еще не готовы…

– Попробую догадаться. Вещи еще не разложены, некоторые даже не распакованы, витрины еще не освещены, и так далее, и так далее. – Роберт Херст повесил на согнутую руку трость с серебряным набалдашником и снял перчатки. – Я прав?

Банкир кивнул, с восхищением отметив про себя, как идеально сидит на Роберте пальто. Ему даже стало немного неловко от собственного неуклюжего, мешковатого наряда.

Роберт неторопливо достал из левого внутреннего кармана монокль и оглянулся на силуэт дома в тумане.

– Значит, это и есть знаменитый Макдоналд-Хаус. Жаль, что он тоже не продается.

– Новый виконт, возможно, и продал бы его, если бы дом не был заложен. Поэтому виконту придется довольствоваться распродажей его содержимого. – Бэнкрофт покосился на Херста. – Я не удивился, встретив здесь вас. В этом доме много артефактов из Древней Греции, Египта, Месопотамии…

– Я совершенно точно знаю, что́ будет продано, – сухо заметил Херст, но в его глазах появился насмешливый блеск. – Я получил ваше письмо на прошлой неделе. Ваш каталог был весьма точен, за что я вас благодарю.

Бэнкрофт засмеялся:

– Я не должен был давать вам подобное преимущество, но мы с вами уже так долго сотрудничаем, что я подумал, это будет честно.

– Вы оказали мне честь, – серьезно ответил Херст, раскачивая на пальце цепочку с моноклем. – Так же, как графу Эрроллу, получившему точную копию того же письма.

Улыбка застыла на лице Бэнкрофта.

– М-милорд?

– А также лорду Килдру, мистеру Бартоломью и бог знает кому еще.

– О, я не… То есть я хочу сказать… Я никогда не хотел, чтобы кто-нибудь подумал…

– Прошу вас, не надо мне ничего объяснять, – успокаивающим тоном сказал Роберт. – Вы просто хотели обеспечить хорошее число претендентов, что было бы затруднительно в этой Богом забытой части страны. Шотландия такая… шотландская.

Банкир облегченно хихикнул:

– Да. Это точно. – Встретив такое понимание со стороны своего клиента, банкир вдруг проникся к нему теплым чувством. – Поверьте, будь по-моему, я бы известил о торгах только вас. – Он положил ладонь на руку Херста.

Мистер Херст вставил в глаз монокль и воззрился на руку банкира.

Покраснев, Бэнкрофт сразу же убрал свою руку.

Мистер Херст вынул монокль и стал постукивать им по ладони.

– Жаль, что ваше письмо привлекло внимание многих людей. Но если я не позволил такой вопиющей ошибке смутить меня настолько, чтобы не приехать, то другие, очевидно, оказались более щепетильными.

Бэнкрофт явно пал духом, хотя и старался этого не показывать.

– Вот как, сэр?

– Мой новый зять, граф Эрролл, твердо заявил, что у него есть гораздо более важные дела, чем поездка в Шотландию.

– О! Как же так?

– Да, он так и сказал. А лорд Йелстом поклялся, что больше никогда не будет присутствовать ни на одном из ваших аукционов, если только его не поволокут туда дикие кони. Впрочем, я считаю, что это уж слишком.

Мистер Бэнкрофт достал свой влажный носовой платок и вытер еще более влажный лоб.

– Килдру, Бартоломью, Чилдон, Макком, Сазерленд – все говорили то же самое, так что я не буду докучать вам подробностями.

– Благодарю вас, – еле слышно ответил Бэнкрофт.

Мистер Херст поморщился:

– Так что если вдуматься, то получается, что я единственный покупатель из Лондона.

Мистер Бэнкрофт бросил мрачный взгляд на густой туман, низко клубившийся над газоном и уже захвативший террасу. Он уже две недели жил в этом доме, но солнце видел лишь однажды, да и то всего часа два, не больше. Он не был уверен, сможет ли справиться с разочарованием, которое у него явно вызовут предстоящие торги.

– Виконт настоятельно требовал, чтобы я действовал быстро, но я, видимо, слишком поспешил.

– Именно это я и сказал всем остальным. «Можете не сомневаться, – сказал я им. – Бэнкрофта заставили написать эти глупые письма. Он не настолько хитер и изворотлив, чтобы обманом уверять нас, что мы все – его любимые клиенты».

– Разумеется, нет. Но вы по крайней мере приехали, сэр. Я вполне удовлетворен этим.

– И к тому же я приехал не с пустыми карманами.

Бэнкрофт просиял. Мистер Херст был самым известным и лучшим покупателем и продавцом антиквариата в Англии. Трудно было поверить, что этот красивый, модно одетый джентльмен был сыном бедного викария, а также служащим министерства внутренних дел. Это был еще один пример того, как изменились времена за последние двадцать лет.

Когда-то модники с презрением относились к своим общественным обязанностям, и все знали, чего от них ожидать. Теперь же стало почти требованием, чтобы каждый член общества имел какое-нибудь дело или занятие, и это привело к тому, что аристократам приходилось общаться с теми, кто был ниже по происхождению. Двадцать лет назад, безусловно, было бы необычно, чтобы сын викария стал «законодателем мод», а сейчас мистер Роберт Херст совершенно точно подходил под это определение.

Правда, многие годы ходили слухи, что сам Браммелл, по прозвищу Франт, бывший фаворит принца-регента, был сыном камердинера. Происхождение Браммелла было окутано тайной, поскольку он весьма умело не выставлял себя напоказ. А Херст и его отпрыски, наоборот, очень легко признавались в своем незнатном происхождении. А что удивляло больше всего, так это то, что при почти полном отсутствии приданого и каких-либо связей в обществе все сестры Херст вышли замуж за аристократов. Хотя надо признать, что все члены семьи Херст обладали привлекательной внешностью и неоспоримым прекрасным вкусом, чего часто недоставало тем, кто родился знатным и богатым.

Бэнкрофт исподтишка наблюдал за своим клиентом. Херст, в отличие от впавшего в немилость и отвергнутого Браммелла, был более доступен в обращении. Для такого человека, как Бэнкрофт, знакомство с Херстом было выгодным и могло оказаться полезным в его профессии.

– Мистер Херст, я рад, что вы проделали такой долгий путь, чтобы участвовать в торгах. Вы не будете разочарованы.

– Я готов получить удовольствие от них.

– Вот и отлично.

– Но я здесь не по причине торгов. На самом деле причины две. Первая – мне нужна определенная вещь.

Бэнкрофт насторожился:

– О! И что это такое?

– Я ищу небольшую старинную шкатулку из оникса. В ваших лондонских магазинах, случайно, нет этой вещицы?

– Точно не могу сказать, но, как только вернусь в Лондон, я сразу же проверю по своим каталогам. Вы могли бы описать детали этой шкатулки?

– У меня есть ее отличное описание. Я пришлю копию в ваш офис. Если вы найдете шкатулку, поверьте, я буду очень щедр.

Холодный, туманный день как будто немного просветлел.

– Я буду настойчив в поисках вашей шкатулки. А пока, я надеюсь, вы найдете на этих торгах не менее интересные вещицы. Покойный виконт был отменным коллекционером.

– Да, я слышал об этом. Я видел его на многих аукционах, но никогда не знал, что именно он коллекционирует. На одном из аукционов он купил весьма невыразительную картину малоизвестного художника, а на следующем – серебряный французский сервиз. Я не удивлюсь, если здесь найдется что-то, что мне захочется купить.

– А я уверен, что вам понравятся некоторые артефакты. Если вы хотите убедиться в их качестве, я позволю вам взглянуть на них до аукциона. Моя помощница как раз занята тем, что раскладывает их по витринам.

Взгляд Херста потеплел.

– Это мисс Макджеймс, не так ли?

– Миссис Макджеймс, – поправил Бэнкрофт, и в его голосе Херсту послышалось разочарование. – Она работает у меня только неделю, но хорошо разбирается в нашем деле.

– Вот как? Я, пожалуй, взгляну на эти артефакты. Благодарю. На тот случай, если у меня возникнут вопросы, меня может сопровождать миссис Макджеймс, пока вы наслаждаетесь сигарой. Могу предложить свою. Из Америки. Табак самого высокого качества. – Херст достал из кармана небольшой серебряный портсигар и открыл его. Сверху лежал лист табака. Херст вынул из-под него идеально скрученную сигару и протянул ее Бэнкрофту. Ноздри банкира защекотал нежный аромат. – Этот лист сохраняет в портсигаре необходимую влажность, – пояснил Херст.

Банкир понюхал сигару и вздохнул от удовольствия.

– Я обычно не курю во время работы, но здесь так холодно!

– Понимаю вас. – Херст положил портсигар в карман и отсалютовал Бэнкрофту. – Наслаждайтесь сигарой. Я скоро вернусь.

– Можете не спешить. Я подожду вас здесь, и мы…

Но Херст уже пересек террасу и вошел в дом. Замок щелкнул, и дверь за ним захлопнулась. Только после того как банкир почти докурил сигару, до Бэнкрофта дошло, что Херст так и не сказал о второй причине, по которой он приехал из Лондона в Шотландию.

Глава 2

Роберт, я удивлен, что ты выручил так много денег за эту маленькую статуэтку. Похоже, ты был прав, полагая, что в среде аристократов египетские артефакты пользуются все большей популярностью.

Твой льстивый язык всегда помогал тебе находить дорогу в постели лондонских женщин. Теперь же я понял, что его можно применить и в более прибыльных ситуациях.

Я пришлю тебе на продажу еще много чего. Мне нужны деньги на продолжение моих исследований. Прошу применить свои способности и убеждать аристократов покупать артефакты с тем же энтузиазмом и энергией, с которыми ты ловишь в свои сети очаровательных балерин, красивых оперных певиц и соблазнительных актрис.

Из письма Майкла Херста своему брату Роберту, написанного около двенадцати лет назад после того, как тот в первый раз продал антикварную вещь

* * *

Мойра Макджеймс положила на черный бархат две монеты. Потом подняла одну из них и поднесла к свету.

– Афинская, но… – Она повернула монету другой стороной. – А, я так и думала.

– Подделка, да?

Она вздрогнула, услышав у себя за спиной глубокий мужской голос, взглянула в зеркало в золоченой раме, висевшее над столом, и встретилась со взглядом синих глаз Роберта Херста.

Она оглядела его отражение в зеркале, и ее сердце вдруг забилось чаще. Модное пальто облегало широкие плечи и подчеркивало тонкую талию. Идеально сидящие брюки были заправлены в начищенные до блеска сапоги для верховой езды. Черные, довольно длинные волосы падали ему на лоб, подчеркивая синеву глаз.

– Как поживаете, мисс… О, вы теперь миссис, не так ли? – Взгляд и голос были насмешливыми.

Она покраснела, но попыталась успокоиться и собраться с мыслями.

«Проклятие! Он узнал, что я буду здесь. Но как? Еще две недели назад даже я ничего не знала».

Усилием воли ей удалось подавить желание бежать, вскочить на свою лошадь и поскорее убраться отсюда. Но чтобы сбежать от этого человека, ей понадобились бы приличная фора и большая удача.

Что ж, она сделает это позже. В этом деле у Мойры был не только талант, но и огромный практический опыт.

Первым шагом надо было не дать ему понять, как сильно ей хочется сбежать. Она обернулась и безмятежно улыбнулась:

– Вот так сюрприз! – Она обвела рукой разложенные вокруг артефакты. – Увидеть тебя среди этих пыльных сокровищ! Совсем как в старые времена.

– На самом деле совсем не как в старые времена. Я теперь знаю, кто ты и чем занимаешься.

– Сердишься?

– Нисколько. Просто я стал реалистом, моя дорогая. – Он грациозно оперся на серебряный набалдашник своей трости и холодно произнес: – Не удивляйся, что я здесь. Я приглашен на торги.

«Роберт не стал бы ходить с тростью, если бы на это не было причины. Может, это замаскированная шпага?»

– Я знала, что ты будешь здесь. Просто я думала, что ты приедешь к открытию. – А к тому времени она уже была бы далеко, а в карманах было бы много вещичек, которые можно было продать особенно выгодно. Поскольку она не нашла предмет, который искала, ей надо было найти хоть что-то, чтобы она не зря потратила время.

– То есть ты планировала скрыться к тому времени, как я приеду. Хорошо, что я приехал пораньше.

«Будь ты проклят, Роберт! Как тебе удается всегда угадывать мои намерения?»

– На это были причины. Ты так плохо обошелся со мной в тот раз, когда мы встретились.

– Я?

– Ты сделал так, что меня арестовали.

– Ты была шпионкой, а прикидывалась русской принцессой. Что мне оставалось делать?

– Я не шпионила, просто собирала деловую информацию для одного иностранного богача.

– А этот богач собирал информацию, чтобы манипулировать ценами на рынке и обесценить нашу валюту. А информация, которую ты ему передала, была украдена прямо из офиса министерства внутренних дел. Если бы ты не сбежала, то угодила бы в тюрьму, и ты прекрасно это знала.

– Но я все же сбежала, так что не о чем больше говорить. – Впрочем, она часто вспоминала об этом – особенно о том, как Роберт хладнокровно сдал ее властям, будто она была ему совершенно безразлична.

Она протянула руку за небольшой, выложенной бархатом коробочкой.

– Ты не хочешь ознакомиться с некоторыми вещами, которые будут выставлены на торгах? Вот эти монеты очень редкие. Они афинские.

– И фальшивые.

– Только одна. Но подделка древняя, такая же старая, как оригинал, так что она тоже представляет ценность. Уже самостоятельную.

Она заметила, что он заинтересовался.

– Действительно редкая. Незнакомая, но очень необычная.

Она протянула ему ладонь с монетой.

– И в замечательном состоянии.

Вставив в глаз монокль, Роберт склонился над монетой.

Он оказался так близко, что запах его туалетной воды защекотал Мойре ноздри. Этот запах, как и сам Роберт, был изысканным, мужским, почти неуловимым и вызвал у нее воспоминание о том моменте, когда она, обняв его за широкие плечи, оседлала его сильные бедра и опустилась на…

– Восхитительно. – Его голос привел ее в трепет. Он повернул голову так, что его взгляд оказался вровень с ее глазами. – Какова стартовая цена?

Она зажала монету в кулаке. И вдруг ощутила, что ее соски предательски затвердели. «Почему он все еще так действует на меня? Ведь прошли годы. Это никуда не годится».

Она положила монету на место и встала так, чтобы между ними было небольшое расстояние.

– Если ты хочешь ее заполучить, то должен начать с самой низкой. Большинство коллекционеров не знают цену этой старинной подделки.

– Можешь мне поверить, я знаю цену хорошей подделки, – сухо ответил он. – Лучше, чем многие другие.

У нее уже горело все лицо, и она заставила себя не смотреть ему в глаза. Она отметила французское кружево манжет и безупречный покрой пальто. Многие мужчины носили корсет, чтобы одежда сидела на них лучше, но Роберту с его атлетическим сложением не надо было прибегать к таким уловкам. Она слишком хорошо знала это тело.

– Полагаю, что ты не станешь ходить вокруг да около, а просто расскажешь, что тебе от меня нужно?

Он стиснул зубы.

– Ты совершенно точно знаешь, что мне нужно.

– Нет, не знаю, – резко бросила она.

– Дело касается шкатулки из оникса. – Рука Роберта с изящным кольцом с изумрудом обхватила набалдашник трости, словно он был готов пустить ее в ход. Руки у него были сильными и немного мозолистыми оттого, что он много времени проводил за написанием писем и в поездках верхом.

– Тебе прекрасно известно, что у меня больше нет твоей шкатулки из оникса. Твой брат Уильям забрал ее у меня в тот день, когда мы встретились с ним в последний раз. Почему ты спрашиваешь о шкатулке?

– Тебе прекрасно известно, что существует не одна шкатулка, а несколько, – рассердился Роберт. – Почему ты помогаешь этому подонку Джорджу Энистону?

Внутри у нее что-то сжалось, но она не подала виду.

– Я не знаю никакого Джорджа Энистона.

– Знаешь. – Роберт действовал так быстро, что у нее не хватило времени броситься наутек. Он железной хваткой схватил ее за запястье и прорычал, сверкая глазами: – Не смей играть со мной в эти игры. Ты знала, что вторая шкатулка нужна моей семье, чтобы выкупить из плена нашего брата Майкла, и все же украла ее. А сделала ты это по наущению Джорджа Энистона. Я могу лишь благодарить Бога за то, что нам с братом удалось вырвать у тебя шкатулку.

Для нее это было большой потерей. Но она холодно пожала плечами:

– Шкатулка у тебя. Вопрос, стало быть, исчерпан.

– Это было бы правдой, если бы существовали только две такие шкатулки.

Она постаралась ответить самым что ни на есть равнодушным тоном.

– Понятия не имею, о чем ты говоришь.

– Еще одна ложь. Я нахожусь здесь, потому что, по слухам, еще одна шкатулка из оникса – почти точная копия первой – может быть выставлена на торги. Моя дорогая, это не просто совпадение, не так ли?

– Ты видишь такую шкатулку среди этих предметов? Я не вижу.

Он нахмурился:

– Нет, но прошел слух, что она будет здесь. И мы оба это знаем. А теперь ответь мне: почему ты помогаешь в этих поисках Джорджу Энистону? Мне нужна правда.

Она сжала ладони в кулаки, чтобы он не заметил, как они вспотели.

– Мои отношения с Джорджем Энистоном тебя не касаются.

– Еще как касаются. Ведь мы оба охотимся за одним и тем же предметом. У меня уже есть две шкатулки из оникса. А теперь мне нужна та же вещь, что и ему, – третья и последняя шкатулка.

Она отдала бы все, чем владеет, за то, чтобы Джордж Энистон потерпел поражение. Никто не ненавидел его больше, и ни у кого не было больше причин нанести Энистону поражение в его игре.

Однако сначала ей необходимо выпутаться из создавшейся ситуации. Она взглянула на свое запястье, все еще зажатое в могучей руке Роберта, и сказала:

– Ты делаешь мне больно.

– Сомневаюсь. – Но все же немного разжал пальцы.

Она сморщилась. Но не потому, что он сделал ей больно, а потому, что знала его природную, внутреннюю порядочность. Хотя именно из-за этой порядочности она и оставила его. Он был человеком, который поступит правильно, несмотря ни на какие тяжкие испытания. К сожалению, она тогда не хотела, чтобы он был порядочным или поступал правильно. Для этого ее жизнь была слишком сложна.

Ей вдруг стало жаль, что судьба предала ее.

– Можешь меня отпустить.

Он удивленно посмотрел на нее, явно не доверяя.

– Я что, хотела ударить тебя, или попыталась сбежать, или оказала тебе сопротивление?

– Пока нет.

– У меня очень мало информации, но я расскажу тебе все, что знаю. Какое-то время, недолго, я была посредником Энистона в деле, которое касалось мисс Бошан.

– Он ее шантажировал.

Это было именно так. Энистон использовал Мойру, чтобы продвигать свои грязные делишки. Ей было невыносимо передавать письменные угрозы мисс Бошан, знаменитой и талантливой актрисе. Мисс Бошан не была обычной наглой девицей, которые нередко встречаются в театре, а, наоборот, была скромной и спокойной леди. Было неприятно передавать ей отвратительные послания Энистона, но к тому времени Мойра уже сама слишком глубоко завязла в его делах и могла лишь сожалеть о том, что делает.

Но признаваться в этом Роберту не следовало, поэтому она лишь пожала плечами, будто не чувствуя его неодобрения:

– Я была не в курсе того, что он делает. Мне было приказано передавать и получать разные конверты, чем я и занималась.

– Мисс Бошан была уверена, что ты его боишься.

Неужели это было заметно? Это так потрясло Мойру, что она замолчала. Как удалось актрисе разглядеть то, что скрывалось за ее тщательно замаскированной бесстрастной внешностью? Может быть, увлекшись этой грязной игрой, Мойра потеряла часть своих навыков и умений? Если это так, то сможет ли она освободиться из лап Энистона?

У нее начались такие спазмы в желудке, что она испугалась. Она видела, что Роберт внимательно наблюдает за ней, и заставила свои сжатые губы хотя бы слегка улыбнуться.

– Он не очень приятный человек.

– Да. Зачем же ты на него работаешь?

– Он хорошо платит.

– Нет, дело не в этом. – Роберт еще немного ослабил хватку. Его пальцы все еще обхватывали запястье, но большим пальцем он гладил нежную кожу, будто лаская. – Ты талантлива и изобретательна и могла бы найти работу где угодно, стать кем угодно, если бы захотела. Энистон и тебя шантажирует?

Вот и вышло все на свет божий. И звучит так же гадко, как это и есть на самом деле.

Она с трудом сглотнула.

– Очень жаль, что ты и твои братья не упекли Энистона за решетку.

– Если бы мы его нашли, его арестовали бы. Но как насчет тебя, Мойра? – Роберт подался вперед. – Ты не ответила. Он и тебя шантажирует?

Он спросил это так мягко, что ее глаза наполнились слезами. Если бы она могла рассказать, все объяснить, опереться на него, довериться ему. Но она уже познала цену доверия – и не могла рисковать.

Все же на какое-то короткое мгновение она представила себе, как это было бы хорошо, если бы она смогла. В последнее время ей часто приходилось бороться с отчаянием. «Я так одинока. Если бы я могла поверить, что он не станет вмешиваться в мою жизнь, когда узнает правду. Не могу. Робертом движет совесть и гордость. С одним я, возможно, справилась бы. Но не с тем и другим. Придется справляться самой».

Она выдернула руку и отвернулась, чтобы вытереть слезы.

– Не говори ерунды. Чем Джордж Энистон может меня шантажировать? Что у него есть против меня? Мне не надо защищать свою репутацию, и у меня нет ничего ценного, что было бы нужно Энистону или кому-нибудь еще. Поэтому прошу тебя, перестань предполагать, что этот ужасный человек имеет надо мной власть. Повторяю, я на него работаю, и он мне хорошо платит. Очень хорошо. Вот и все. – Она заметила выражение презрения на лице Роберта и осталась довольна. – Больше мне нечего сказать. И я ничего не знаю о твоей драгоценной шкатулке из оникса, будь она проклята.

– В таком случае разреши мне освежить твою память. Шкатулок три. Третья отсутствует… пока. Первые две уже побывали в твоих руках. Одну из них, которую изъял у тебя мой брат Уильям, ты получила у мисс Бошан. Вторую я взял в твоей квартире в Лондоне.

– Так это ты… – сказала она и осеклась.

Его улыбку нельзя было назвать приятной.

– Да, это я украл шкатулку. А я это и не скрываю. Но только после того, как ты украла ее у кое-кого другого, а именно – у рассеянного профессора, исследователя артефактов Древнего Египта, который решил, что ты безумно в него влюблена. А ты завладела этим предметом его коллекции и скрылась под покровом ночи.

Черт возьми, ей следовало бы догадаться, что это Роберт украл шкатулку из ее квартиры. Однако она не могла себе позволить, чтобы он увидел, как она расстроилась. Вместо того чтобы отругать его, как ей этого хотелось, она вздернула подбородок и холодно сказала:

– Я не понимаю, о чем ты говоришь.

В его лице что-то промелькнуло – может, разочарование?

– Я тебе не верю.

– Ну и хорошо.

– Ничего хорошего, миссис Макджеймс, – резко бросил он ей прямо в лицо. – Ты, возможно, вообще не помнишь своего настоящего имени, а я помню. Тебя зовут Мойра Макаллистер-Херст.

Она пожала плечами:

– Я не узнаю этого имени.

Он стиснул губы, и она поняла, что он с трудом сдерживает гнев.

– К сожалению, это твое настоящее имя. Благодаря твоему обману много лет назад мы поженились.

Мойра бросила взгляд на толстый ковер у себя под ногами. Ее лошадь была привязана в конюшне: она оставила ее на тот случай, если что-то пойдет не так. Потом ее взгляд остановился на ящиках, которые еще не были распакованы. Она уже дважды прочла каталоги и была совершенно уверена, что шкатулка из оникса в них не значится, но решила, что все же поищет ее сама. Теперь ей это не удастся.

Она посмотрела на Роберта:

– Я удивлена, что ты не разорвал наш брак.

– Я давно мог бы это сделать, если бы хотел, чтобы все узнали о моей глупости. Мне показалось более благоразумным сначала найти тебя, а уже потом рассказать о нашей истории властям. Очень хочется послушать, как ты объяснишь свой обман.

– Как раз тогда все всё и узнают.

Он сжал зубы, и у нее впервые екнуло сердце от страха. Он никогда не позволит себе физическую месть, но вполне способен найти возможность заставить ее заплатить за обман.

Повернувшись, она достала из открытого ящика плоскую шкатулку слоновой кости.

– Надеюсь, ты не станешь возражать, если я буду распаковывать вещи, пока ты будешь вытаскивать на свет божий все грехи моего прошлого. Мистер Бэнкрофт требует, чтобы торги начались вовремя. – Она достала из шкатулки несколько небольших вазочек из алебастра.

Мойра погладила пальцами гладкую поверхность одной вазы, любуясь ее изяществом и красотой. И сразу же все вокруг перестало существовать. Внимание Мойры сосредоточилось на вазе. Ее дизайн был настолько совершенен, что у нее перехватило дыхание.

– О Господи! – выдохнула она и провела кончиками пальцев по самой маленькой вазе.

Роберт взглянул на вазу.

– Поразительно.

Мойре понравилось благоговение, прозвучавшее в его голосе. Они оба любили антиквариат. Это единственное, что было у них общим, кроме физической близости.

– Я прочла описание, но увидеть их… – Мойра покачала головой.

Он протянул руку, обмотав пальцы носовым платком, взял самую изящную вазу и стал изучать ее с уверенностью настоящего эксперта.

– Как считаешь, что в них хранили?

– Поскольку они такие маленькие, я думаю, что это были духи и ценные благовония.

– Да, для оливкового масла они слишком маленькие.

– Тем более что в те времена масла было в избытке и его вряд ли хранили бы в таких изящных вазочках.

Достав монокль, он стал рассматривать другую вазу.

– Хм… Полагаю, что это 1200 год до нашей эры.

– Нет. Я считаю, что они древнее. Посмотри вот на эту. – Она протянула ему третью. – Здесь есть гравировка.

Он поднес вазу к свету.

Где-то вдалеке открылась и закрылась дверь, в коридоре послышались, а потом замерли шаги. Но Мойра почти не слышала этих звуков, потому что была поглощена гравировкой.

Их взгляды встретились. Как она могла забыть, какими завораживающими были его глаза? Синие, как сапфиры, и обрамленные густыми ресницами, они захватили ее воображение и лишили самообладания. Сейчас ей больше ничего не хотелось – только немного податься вперед и…

А его рот, твердый, как у греческой статуи, манил ее, словно сияние бриллианта. Ее дыхание сбилось, его губы были все ближе и ближе…

Он поставил вазу на место.

– Она прекрасна. Редко встречается алебастр такой чистоты. Возможно, ты права. Гравировка указывает на более раннюю эпоху.

Роберт удивился, что его голос звучит так ровно, потому что сердце было готово вырваться из груди, а желание становилось нестерпимым. Но с Мойрой всегда было так. Она смущала, раздражала, даже приводила в бешенство и соблазняла… одновременно.

Он не понимал, что в ней такого, что так на него действует, но ему придется жестко себя контролировать, чтобы не поддаться ее хитростям. Он чуть было не позволил себе поцеловать ее. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы отвернуться.

Она склонилась над вазой, при этом ее шелковистые рыжие волосы каким-то образом освободились от шпилек, и одна прядь упала на плечо.

– Ты обратил внимание на надпись на дне шкатулки, в которой были эти вазы?

Деловой тон не делал ее менее соблазнительной. Роберт заставил себя взглянуть на шкатулку.

– Я не вижу никакой надписи. А-а, погоди. Я думал, что это латынь, а теперь вижу, что это греческий. – Он стал внимательно рассматривать надпись, а потом, обернувшись, сказал: – Это необычная…

Комната была пуста.

– Проклятие! – Он ринулся к двери и чуть не сбил с ног мистера Бэнкрофта.

– Вы здесь, мистер Херст, – сказал банкир, взглянув на стол за спиной Роберта. – Я вижу, что миссис Макджеймс уже показала вам шкатулку и вазы. Они удивительные, не так ли?..

– Где она?

Мистер Бэнкрофт заморгал.

– Разве она не здесь? Но я думал…

– Она ушла. Вы ее видели?

– Нет. Я шел с террасы, но в коридоре никого не было.

Роберт чертыхнулся и быстро вернулся в комнату. Неужели она сбежала через это высокое окно? Нет. Он услышал бы, как оно открылось. Где она, черт возьми? Не могла же она просто раствориться в воздухе! Она должна была… Его взгляд вдруг остановился на еле заметной линии на рисунчатых обоях. Он подскочил к потайной двери. Как-то же она должна открываться?

– Как открывается эта дверь?

Бэнкрофт недоуменно покачал головой:

– Я не знаю. Я никогда не замечал этой двери и…

Роберт все же нашел потайной замок, и дверь открылась. Это был вход для слуг, когда требовалось быстро удовлетворить какие-либо желания хозяев.

Пригнувшись, Роберт нырнул в полутемный коридор. Проход был узкий, выложенный плитами пол во многих местах выбит; запах свежеиспеченного хлеба подсказывал, где следует искать выход. Потолок был низкий, и Роберту приходилось нагибать голову, чтобы не стукаться о деревянные балки, встречавшиеся на пути. Он свернул за угол, и стало совсем темно, но Роберт шел все с той же скоростью, помогая себе тем, что скользил руками по стенам. Он не должен ее упустить.

– Мистер Херст! – кричал ему вдогонку Бэнкрофт. – Если увидите миссис Макджеймс, пожалуйста, напомните ей, что экспонаты должны быть готовы и…

Дурак. Мойра Макаллистер сбежала и больше никогда не вернется. Должно быть, она все же что-то знает о шкатулке из оникса. Роберт заметил, что у нее что-то промелькнуло в глазах, когда он упомянул о шкатулке.

Проклиная все на свете и пару раз все же стукнувшись о низкие балки, он дошел до какой-то двери и оказался на кухне.

Несколько поварят обернулись и смотрели на него с изумлением.

Один вышел вперед:

– Пардон, месье, вы, должно быть, заблудились?

Роберт стряхнул с плеча паутину.

– Вы видели женщину, которая вышла из этой двери?

– Да. Она пробежала здесь и помчалась на конюшню.

– Откуда ты знаешь, что она направилась именно туда?

– Потому что она схватила яблоко для лошади.

Роберт тут же выбежал из кухни. Конюшня была на другом конце небольшого, вымощенного булыжником двора. Он ворвался туда и схватил за шиворот первого попавшегося конюха: