Текст книги "Спартак Мишулин. Правда под запретом"

Читать он учил меня во время наших прогулок. Мы жили в центре, поэтому гуляли в основном по Тверской или Тверскому бульвару. И вот, проходя мимо магазинов, он учил меня читать вывески, складывая буквы. Так уже к трем годам я научилась активно и бегло читать.

Также мы учили с ним стихи и сказки наизусть! В три года я знала всего Маршака и Чуковского, а папа очень гордился, когда собирались взрослые и я начинала давать концерт.

Ходили по театрам, пересмотрев почти весь московский репертуар. Папа был заядлый театрал и приучил меня ходить в театры, смотреть спектакли. Часто мы даже смотрели одно и то же название, например «Три сестры», в разных театрах, а потом обсуждали, сравнивали постановки.

Рис. 15. Я и папа

В 1983 году у нас уже были видеомагнитофон и телевизор «Sharp», купленный папой в «Березке», и мы обожали ходить вместе в видеопрокат, брали кучу кассет и смотрели папины любимые боевики или мои мультики.

Любили ходить в детское кафе «Буратино» на Арбате, только там были блюда с детскими названиями, например суп «Курочка Ряба». А еще любили ездить все вместе в Измайлово, на Вернисаж. Там, помимо картин и предметов искусства, был еще наш любимый шашлык с черным хлебом, на бумажных тарелках! До сих пор помню этот вкус!

С папой я могла говорить о чем угодно, даже на какие-то женские темы, он никогда меня не ругал, не судил. Всегда поддерживал и помогал. Всегда был рядом.

И сам тоже рассказывал все. И про детство, и про юность, и про взрослую жизнь.

Его слова: «Маленькая моя, я рядом» – до сих пор слышатся мне. До сих пор кажется: откроется дверь и зайдет он, обвешанный пакетами со вкусностями из супермаркета, и крикнет: «Маленькая моя, я дома!»

Я брошусь к нему на шею, он обнимет меня своими большими боксерскими руками, защитит от всего мира и всех проблем, и остановится время, и уйдет все плохое. И будем только мы! Папа, мама и я! И огромное тихое счастье!

Рис. 16. Я и папа

«Маленькая моя! Вставай! Ты должна быть сильной!» – как будто папин голос заставил меня подняться с пола в ванной, взять себя в руки и понять, что делать дальше. Как быть? Как справиться с болью и несправедливостью? С предательством и ложью?

Как же мы втянулись в весь этот ужас? Неужели это и правда происходит с нами?

Ведь мы много лет жили, никого не трогая, не кичась и не хвастаясь, храня бережно память о любимом человеке.

Как же это все произошло?

Глава 2
Статья

Август. 2017 год. Мы только вернулись из Баку. Отдохнули, загорели, у мамы наконец-то понизился сахар в крови (у нее диабет 2-го типа), меня ждут съемочные дни в новом сериале, и ничто не предвещает ничего плохого.

24 августа я получаю СМС от подруги: «Карина, все это бред! Мы знали дядю Спартака! Это все очевидная ложь и неправда! Ты только не бери в голову и не переживай!»

Я ничего не могу понять. О чем она? Спрашиваю в ответ, что она имеет в виду.

Приходит СМС: «Ты не читала? Новая статья вышла, в журнале «К», там некий парень утверждает, что он сын твоего папы. Явно пиарится! Мы-то точно знаем, что этого не могло быть!»

Я прошу скинуть ссылку.

Открываю, вижу незнакомые мне имя и фамилию, фото и огромная статья.

Смотрю на фото, ну хорошо отфотошопленное, есть какая-то типажная схожесть, но я-то, как никто, знаю папу и вижу, что строение черепа не его, уши, нос, глаза, фигура… ничего, лишь отдаленная типажная схожесть, и то неизвестно, как он будет выглядеть без фотошопа.

Читаю, буквы плывут, не могу с первого раза вникнуть. Беру себя в руки, заставляю это прочесть, и внутри начинается буря эмоций, от того, что это интервью, составленное наполовину из украденных и переписанных, перефразированных моих интервью о папе и половины просто какой-то лжи, написанной человеком, который явно совсем не знал папу как человека.

Понимаю, что я слишком хорошо помню свою жизнь и вот это все просто невозможно, иначе я своей жизнью просто не жила! Не росла за кулисами, не ездила на гастроли, не знала всех папиных коллег, не знала своих родителей!

Рис. 17. Я и папа на сцене, во время гастролей в г. Кишинёве

А ведь я жила с ними до 25 лет! И ни разу в нашем доме не было скандалов, никогда мама не плакала из-за папы и не разыскивала его, как часто бывает в некоторых семьях, когда мужчина может пропасть на сутки, у нас такого не было никогда! Они всегда были вместе, даже в автосервис папа не ездил без мамы! Это сейчас автосервисы навороченные, в них есть кафе и места для отдыха, а в те времена это были обычные ангары, но папа всегда просил маму поехать с ним, чтобы не расставаться даже на время ремонта машины. Плюс то, что описывает этот человек, это не про моего папу! Это про какого-то другого, чужого дядю история!

Так может писать лишь тот, кто его совсем не знал!

Я взрослая девочка и понимаю, о чем говорю!

Конечно, в жизни может быть все, и от любовницы никто не застрахован, но тогда в семье должны быть иные отношения!

Не может любящая женщина не почувствовать измену, а мужчина, будучи известным на всю страну и состоящий в партии, ждущий в 1983 году звания народного артиста, так умело скрывать связь, что ни жена, ни коллеги, ни журналисты не догадались! А тем более этот парень утверждает, что связь длилась 35 лет!

Он утверждает, что рос в театре. А я тогда где была?!

Рис. 18. Я и папа во время выступления

Их якобы, с его слов, спокойно пропускали за кулисы, в советское-то время, и никто из коллег не настучал маме?! Не вызвал папу в партию?! Не лишил звания?! И спокойно продолжали выпускать папу на гастроли за границу?!

А встречались они, простите, где?

В те времена в гостиницу неженатым людям заселиться было невозможно, квартиру снять москвичу тоже нельзя, по улице ходить – все узнают, папа был крайне известный артист тогда! У друзей прятаться? Но уж за 35 лет кто-нибудь из друзей точно бы проговорился маме! Да и у друзей были жены, уж они бы точно не смолчали бы!

Да и чтоб мой папа, позволил «сыну» – не носить его отчество и фамилию! Позволил бы расти в бараке с алкашами, без денег! Позволил бы его матери работать уборщицей, имея все возможности устроить ее костюмером, гастрольным директором, да кем угодно!

Ну а уж их история про то, как якобы сорокалетний известный артист ходит по школам и знакомится с девочками, берет их телефоны и предлагает первой встречной выйти замуж, при этом партия, учителя, КГБ, в конце концов, молчат?! И не наказывает взрослого артиста за домогательства к несовершеннолетней? А несовершеннолетняя типа отказывается выходить замуж за известного артиста, переехать на все готовое в центр Москвы из Вологды, из барака, при этом спокойно дожидается, когда он женится на другой, у него рождается ребенок, и, не смущаясь, она якобы ложится под него и беременеет! То есть за свободного идти замуж она отказывается, а под женатого семьянина ложится с радостью?! То есть она что, умышленно ждет десять лет, чтобы разрушить семью? И это они называют чистой и великой любовью? Все это вызывает во мне мерзкие чувства, как будто папу облили помоями.

Я понимаю вопросы, которые задавали многие, а что плохого написали, а чем оскорбили, а возможно, что вы могли чего-то не знать, и все это может быть правдой.

И так, как говорится, сколько людей, столько мнений, и что для одного хорошо, другому покажется плохо.

Так как наша семья была крепкая, в ней царили любовь, дружба и доверие, для нас норма защищать своих близких. Для нас верх непорядочности влезать в чужую жизнь и нарушать личностные границы и приносить кому-то боль.

Рис. 19. Мама, папа и я

Помимо того, что у родителей действительно был любящий союз, они еще всегда горой стояли друг за друга!

А для меня папа был и есть всем: Миром, Вселенной, и позволить кому-то обливать его публично грязью, я не могла.

Для меня грязь и низость – это предательство, домогательства к несовершеннолетним, обман, непризнание ребенка, несодержание ребенка, жизнь на две семьи, это все оскорбительно и гадко!

А тем более когда это – ложь!

Ложь в адрес светлейшего и честнейшего человека!

Папа не умел врать, ну особенность у него была такая, порой даже если хотел что-то скрыть, неприятности по работе или здоровью, чтобы нас не волновать – не мог! Мы за секунду понимали, что что-то не так. Потому что, когда любишь, когда в семье близость и доверие, когда нет скандалов и ссор, когда люди бегут с работы домой, когда дома уютно и хорошо, ты знаешь своих близких, как никто другой!

Ведь у каждого человека есть в жизни тот, за кого он порвет, кого любит больше жизни. Просто остановитесь и подумайте, ведь это так!

Для кого-то это может быть ребенок, мама, папа, муж или жена, не важно, но у каждого есть тот, за кого будешь биться и не позволишь его обижать! Так вот для нас такой человек – мой папа! И вообще наша семья! Наш мир, в который вдруг бесцеремонно вошли грязными ногами, публично, без спроса.

И потом, хотим мы или нет, но мы живем в социуме, где как бы действуют законы, гражданские и уголовные. А еще в последние годы наше общество вернулось в церковь, люди ходят на службы, ставят свечи, молятся и вроде как стараются соблюдать Закон Божий, так вот теперь вдумайтесь, все эти законы были нарушены этой статьей!

Уголовные законы по статьям 137 и 128.1: внедрение в частную жизнь и клевета, и гражданский: честь и достоинство и деловая репутация.

Но самое главное, моего папу, которого нет в живых, на всю страну публично обвинили в прелюбодеянии и блуде, а это один из смертных грехов!

Даже во время исповеди мы можем говорить лишь о себе, о своих грехах, не привлекая других людей и не называя их имена, а тут парень за деньги (он подтвердил в суде, что получил деньги за интервью в журнале) продает якобы правдивую историю, но рассказывает не о себе, а о своей маме, которую тоже выставляет не в лучшем свете, но и касается моей семьи! Моего папы! Народного артиста, лауреата Государственной премии! Человека, который не может ответить и постоять за себя!

Рис. 20. Папа и Б. Н. Ельцин. Папе вручают Гос. премию

И я должна была промолчать?

Не реагировать? Молча позволить навесить на любимого человека грехи?!

Молчание для меня равно предательству!

Потом, знаете, даже если предположить, что это, допустим, могло быть правдой, эти вопросы нужно было решать при жизни человека, тет-а-тет с ним, напомню, что на момент смерти моего папы парню был двадцать один год. Вполне себе не ребенок!

Да и когда писалась статья, ему было за тридцать, как-то жил он с этим больше тридцати лет, повзрослел, начал работать, его псевдоправда ему была не нужна? А тут вдруг что случилось такого, что нужно было это выносить на публику? Понадобились деньги и слава?

Он же не решил разобраться лично и расставить точки над i, когда был жив папа, а дождался, когда пройдет двенадцать лет с его смерти, и славненько продал свою лживую историю журналу, закрутив этот страшный ком.

Но обо всем по порядку.

Я дочитала статью, было ощущение, что кто-то решил меня свести с ума, доказывая, что я не жила своей жизнью.

Согласитесь, у каждого есть какие-то факты в жизни, которые неоспоримы. Как, например, имя. Допустим, кого-то зовут Мария, и вот появится человек, который усердно будет доказывать, что вы не Мария, что ваши родители – не ваши, что вы это не вы, и так далее.

Конечно, можно задуматься, а вдруг и правда Мария не Мария, но ведь каждый человек живет с какой-то биографией, которая может быть неизвестна другим людям, но уж сам про себя-то человек отчетливо помнит и знает детали и факты своей жизни.

Так было и со мной. Прочитав эту статью, с одной стороны, я понимала, что кто-то взял и просто переписал мою жизнь и жизнь моих близких, так как я сама часто давала интервью о папе и в этой статье были просто мои слова, описаны мои поступки или папины, мои события, а с другой стороны, были мысли: зачем, кто он такой и что вообще происходит?

Да и, кстати, хоть это и никого не касается, но за все данные мной интервью о папе в газетах, на телевидении, например в передаче «Наедине со всеми», я не получила ни копейки! Я даже и не спрашивала про гонорар, мне просто хотелось продлить память о папе.

Я дождалась приезда мужа, рассказала тихонько это все ему, и у меня был главный вопрос: как сказать маме и говорить ли ей об этом?

Я понимала, что она рано или поздно узнает и хуже будет, если узнает не от меня, а от «доброжелателей». Но как ей сказать?

Второй раз в жизни я была в такой ситуации. Первый, когда мне нужно было ей сообщить о папиной смерти.

2005 год, 17 июля…

За три недели до этого папа вернулся с гастролей и лег в больницу на профилактику. У него были проблемы с сосудами, и год назад нам предлагали шунтирование, но мы отказались. Папа начал, под контролем мамы и врачей, лечиться амбулаторно, принимая лекарственные препараты. И вот спустя год коронография показала, что есть улучшения. Но, к сожалению, сердечный клапан был полностью закальцинирован и мог оторваться в любой момент, и тогда смерть была бы очень болезненной и мучительной.

Собрался консилиум, куда позвали нас с мамой. Врачи долго говорили нам, что теперь это распространенные операции, что они уже не так опасны и т. д. В общем, всем врачебным составом убедили нас, что без операции никак.

Как говорила мама, как будто нас загипнотизировали. Потом уже мы думали, что, возможно, надо было обращаться за границу, так как операции-то у нас делают хорошо, а вот выхаживают не всегда.

Операцию назначили на 14 июля. Но за пару дней почему-то резко перенесли на 13 июля.

Каждый день, пока папа лежал в больнице, мы приезжали к нему с мамой и с раннего утра до отбоя были с ним.

Пролежав в больнице неделю, он стал хорошо выглядеть, отдохнул, выспался, стал бодрее.

Он как раз дописывал свою пьесу, которую писал много лет и каждый день читал нам то, что написал. Советовался, как лучше. Это было его мечтой – дописать ее и поставить в театре. Еще в 80-е годы он, вдохновившись пьесой «Любовь к трем апельсинам», задумал сочинить нечто подобное, совместив на сцене театр и цирк. Взял за основу классическую историю отношений короля и его сына-тунеядца и переиначил это в собственное произведение. Сам написал текст песен и музыку к будущему спектаклю. Он не знал нотной грамоты, при этом прекрасно играл на фортепиано, на слух. Сам сочинил несколько романсов, но снова, в силу своего стеснительного характера, никому, кроме близких, не показывал. Для его пьесы музыку на ноты ему помогала перенести замечательный музыкант Мария Капустина. А также папа, будучи в душе очень современным человеком, увлекающимся всем новым в искусстве, просил меня давать ему слушать молодых авторов, и так ему понравилась песня «Ой е, шире вселенной горе мое», что он решил ее тоже вставить в спектакль, сделав ее лейтмотивом короля. Я помню, как выписывала ему текст песни.

В больнице он практически уже закончил пьесу, и это был, наверное, двадцатый вариант, который он сочинял. Мы с мамой слушали его, затаив дыхание, как будто предчувствовали, что это наши последние дни вместе.

А как он мечтал сыграть Карлсона для Кристины, его внучки, которую он обожал, все говорил: «Приведу ее в театр осенью, как тебя когда-то, чтобы она тоже росла за кулисами, чтобы когда-нибудь продолжила династию». Как же он об этом мечтал!

Рис. 21. Папа и его внучка Кристина Мишулина

Конечно, он был безумно счастлив, когда она родилась. В момент моих родов у него шел спектакль «Карлсон», мне кажется, если б не спектакль, он точно был бы со мной в роддоме, так как всю беременность, на все узи и осмотры они сопровождали меня с мамой.

Помню, сидим перед кабинетом врача, я, папа и мама, ждем очередного осмотра. Подходит женщина и спрашивает: «Кто последний к врачу?»

Папа говорит: «Я!»

Женщина удивленно смотрит на папу, конечно, видно, что она его узнает, но тем не менее видно, что ее удивляет ответ мужчины сидящего в очереди к женскому врачу. На что папа, поймав ее взгляд, тут же шутит:

– Так сказали, первому мужчине, который забеременнеет, дадут миллион, вот сижу жду миллиона.

Женщина рассмеялась.

Когда я родила, мама позвонила на вахту театра и попросила передать папе, что он стал дедушкой! Работники театра говорили, что, узнав эту новость, выходя со сцены, он просто заплакал от счастья и тут же, разгримировавшись, приехал ко мне. И, как когда-то меня, взял на руки Кристину, все переживал, что мы неправильно ее держим, что ей режет глаза свет и что только он знает, как правильно обходиться с малышкой. А мы и не возражали.

Кристине было два месяца, она заболела тяжелым бронхитом, все было очень серьезно, так как лечение не помогало и ей на глазах становилось хуже и хуже. Папа места себе не находил, поднял на ноги всех знакомых, просил найти врача. Не отходил от нее ни на шаг. Помню ту страшную ночь, когда у Кристины был криз, она задыхалась и кашляла не переставая. Папа всю ночь напролет держал ее на руках, столбиком, чтобы ей было легче дышать, не спал сам всю ночь, все ходил с ней по квартире, а ведь ему было уже 78 лет! Но он был готов на все, только бы внучке стало легче!

Рис. 22. Папа и его внучка Кристина Мишулина

Директор Театра сатиры рассказывал, что папа пришел к нему тогда, плача, и просил найти хорошего врача, помочь спасти внучку. Он говорил, что никогда не видел Спартака таким растерянным и подавленным. Папа сказал ему тогда, что готов свою жизнь отдать, только бы внучка выжила и выздровела!

Слава богу, врач нашелся, это был наш участковый врач районной поликлиники, Алла Александровна Абакумова. Она дома выходила Кристину, приходила к нам каждый день, назначила правильное лечение, и Кристина пошла на поправку. С тех пор Алла Александровна стала нашим другом, ангелом-хранителем наших деток. Спасибо ей за все! Спасибо, что есть такие врачи, как она! До сегодняшнего дня мы поддерживаем отношения и доверяем здоровье наших детей только ей!

Папа стал идеальным дедом, мы спокойно оставляли с ним Кристину и могли поехать по магазинам, он мог и памперс поменять, и покормить смесью, и укачать. А еще, месяцев с шести, он начал учить Кристину игре на фортепиано. Я смеялась:

– Пап, она еще ничего не понимает! Зачем ты ее учишь, рано еще!

– Нет! Я чувствую, что все она понимает! Ей нравится!

Так они вместе и проводили время, в общении, игре, познавании друг друга!

Папа даже попросил директора театра написать ему расписку, что, когда Кристина вырастет, ее возьмут в театр! Так он мечтал о продолжении династии!

Завел ей дневник, где с первого дня ее рождения записывал все, что происходило с ней, беседовал, рассказывал ей о себе, маме, мне, посвятил ей очень трогательную песню, написав и музыку, и стихи!

Когда в палату приходил врач, папа говорил: «Эх, мне бы еще годик или два пожить, чтоб девчонкам моим денежек поднакопить, чтоб они были обеспечены всем необходимым». Очень боялся за нас, я даже помню, когда впервые вышла замуж, папе не понравился избранник и он побежал к юристу, узнать не сможет ли будущий муж отобрать у меня недвижимость, хотел даже, чтобы муж написал расписку, что ни на что не претендует, но юрист успокоил папу, сказав, что это имущество куплено родителями и к моему избраннику отношения не имеет.

Моя подруга, по совместительству антерпренер спектакля, где играл папа, рассказывала, что как-то, незадолго до его смерти, они ехали на гастроли вместе, сидели в купе и разговорились, и папа высказал ей свои переживания по поводу нас с мамой.

– Переживаю я, Даш, за них! Не станет меня, как они будут с такими характерами непробивными? Боюсь, что обманут их, они же всем верят, всем помочь хотят… а люди не всегда искренние в ответ. Пока я есть, их никто не тронет, а не станет меня, вдруг муж Карины решит имущество отобрать и без всего их оставить?! Ведь у них же никого нет из родни, по сути! Защитить некому! Не получилось у нас с Валюшей еще ребеночка родить, а вот был бы у Каринки брат, все не так страшно мне было бы их оставлять! Но, к сожалению, нету у нее ни братьев, ни сестер!

Также, будучи в больнице, он попросил как-то приехать меня одну, без мамы, поговорить.

Это было за два дня до операции. Он сказал, что, если что-то с ним случится, я должна знать, что он копит деньги маме на день рождения, там уже большая сумма, и она находится в определенном месте. Чтобы я знала. Я, конечно, чуть не разрыдалась, сказав, ты сам выйдешь и подаришь их маме! И не нужно даже думать о плохом!

Это я к чему? Что такой человек, как мой отец, порядочный и любящий, так переживающий за нас, даже если бы имел хоть какие-то сомнения, что у него могут быть еще какие-то дети где-то, написал бы тонну завещаний, поговорил бы со мной об этом, чтобы, не дай бог, мы не оказались в ситуации, когда нас смогут выкинуть на улицу или делить имущество. Папа был мудрым и осторожным, он просто бы не допустил подобной ситуации. А если бы и правда был какой-то брат или сестра, он перед операцией нашел бы возможность нас познакомить, взял бы слово с нас, что мы будем существовать мирно, что не принесем боль друг другу и его Валюшке! Он же не умер скоропостижно, он готовился к сложнейшей операции, он все понимал, что может не перенести ее, так что в такой ситуации уже было бы не до тайн! Это же не игрушки, это человеческие судьбы, а папа такими вещами не шутил никогда!

Все это время у меня было какое-то предчувствие беды, но я гнала его от себя.

Мне снились нехорошие сны. Туя, которую посадил папа на нашем участке, за год до своей смерти, резко погибла. В один день, как будто сожгли ее. Вечером было здоровое, зеленое дерево, а утром просыпаемся, ветки желтые и как будто выжгли их. Причем они одновременно с мамой посадили рядом две туи, одна как бы мамина, вторая папина. Символично, решили они, две туи, рядом, как они с мамой. И вот мамина туя цела и зелена, а папина погибла…

В день, когда папа уезжал в больницу, меня в прямом смысле слова разбудил наш пес, заставил встать и привел к папе в комнату, где он дописывал дневник, который посвятил Кристине.

Я проснулась в тот день от того, что у моей кровати сидел Чарлик и тихо подвывал. Время шесть утра, мне показалось это крайне странным, так как есть и гулять он просился всегда у мамы или папы, знал, что меня бессмысленно будить, а тут воет и не отходит. Я встала, а он прямо ведет меня в комнату к родителям. Я захожу, папа сидит за столом, пишет что-то Кристине в дневнике. Как только я подошла к папе, пес успокоился. Не зря говорят, что животные имеют сильные предчувствия.

В наш дом залетали птицы несколько раз, то синичка, то голубь… но я говорила себе, что это все предрассудки! Мы же за городом живем, в лесу почти, птицы это нормально, убеждала я себя!

В один из дней в больнице мы гуляли по коридорам и набрели на магазинчик всякой всячины, там, среди разной бижутерии, продавалось кольцо с лягушкой, обычное, не дорогое, но очень красивое. Папа купил его мне, сказав, что оно как раз для сцены мне подойдет. Это был последний его подарок, самый ценный! Обычная бижутерия стала дороже всего для меня!

За день до операции папа нервничал, я это чувствовала, я всегда его чувствовала, но он старался стойко держаться, даже пытался шутить. Его перевели в предоперационную палату, там была кровать, оснащенная разными кнопками для вызова медсестер. И папа, как ребенок, начал нажимать на эти кнопки, прибегала медсестра, журила его, смеялась вместе с нами, но просила так не делать, так как любой вызов вызывает волнение у врачей!

Мы пробыли с ним до восьми вечера. Приходил врач, который потом оперировал его, папа его спрашивает:

– А через сколько времени после операции я смогу вернуться на сцену?

– Спартак Васильевич, как будет восстановление проходить, будем надеяться, что к осени вернетесь, только придется поберечь себя, поменьше активных действий!

– Как же? Я же в одном спектакле цыганочку танцую…

Папа встает и прям в палате начинает показывать врачу движения танца. Врач в ужасе смотрит на папу, он-то знает всю историю болезни, знает, как опасна для сердечного клапана такая активность, но папа был истинный артист, цыганочка и его роли важнее всего! Это его второе дыхание!

Вечером он проводил нас до лифта, я помню в мельчайших подробностях этот день, эти последние минуты, помню, во что он был одет, даже запах его жидкости после бритья помню. Мы шли к лифту по темному коридору, стараясь гнать от себя плохие мысли, стараясь не думать о том, что будет завтра. Мы крепко обнялись, сели с мамой в лифт, и двери лифта разделили нашу жизнь на до и после… Там, за этими дверями, навсегда остались его добрая улыбка, его такой до боли родной запах жидкости после бритья, его одеколона и его родной души!

Из дома мы позвонили ему. Папа сказал, что ложится спать. Я ответила, что очень сильно его люблю и мысленно с ним всегда!

А его последними словами были: «Маленькая моя, люблю тебя! До встречи!»

Операция шла долго. Часов 8. Все это время мы пробыли с мамой в церкви.

Часа в три нам позвонили и сказали, что операция прошла хорошо, сердце после остановки завелось сразу, давление не падало и завтра его переведут в обычную палату, готовьте ему куриный бульон. Завтра вы его увидите!

Счастью нашему не было предела! Мы помчались на рынок покупать курицу, мама сварила бульон, погладила его чистую одежду…

А утром… Утром был звонок, чтоб мы не приезжали. Что-то пошло не так, и его пока оставят в реанимации.

В те годы в реанимацию не пускали. Я, конечно, умоляла врача разрешить нам туда пройти. Я думала, что он услышит мой голос или мамин и это заставит его выздороветь, очнуться! Я готова была отдать любые деньги и блага за это! Но врач был непреклонен. «Идите лучше в церковь», – сказал он.

И мы пошли… Мы молились, чтобы он выжил, пусть даже он бы не мог ходить или говорить, но только чтобы жил! Мы бы ухаживали за ним, даже в лежачем состоянии, но только бы он был жив!

Так прошли три дня, в полном непонимании, что происходит, в страхе и молитвах!

Врачи говорили, что отказали почки, потом кишечник… Конечно, 8 часов наркоза, с его пневмотораксом, и дали эти осложнения. Видимо, когда его перевели с искусственного дыхания на обычное, легкие дали сбой и пошел отек.

Утром 17 июля сообщили, что его не стало…

Услышав это, я, как ребенок, убежала в комнату, спряталась, как будто это могло что-то изменить… а в соседней комнате мама, еще ничего не знающая, ворковала с маленькой Кристиной и собиралась на службу в церковь.

Никогда не думала, даже в страшных снах, что мне придется ей говорить такую ужасную новость…

Она зашла ко мне:

– Ну что, пойдем в церковь?

– Уже не надо, – только и смогла прошептать я.

– В смысле?

– Папы нет…

А дальше, дальше было страшно. «Скорая», крики мамы о том, что они его убили, приезд родных и друзей, все как в тумане!

Мой мир рухнул! Двадцать пять лет я жила в совершенно необыкновенной атмосфере, с папой, который любил меня безмерно, и я отвечала ему взаимностью. Он был нашей защитой и опорой. Был всем для нас!

И вот этот мир рухнул… В первый день я даже не могла заплакать, слез не было, внутри было пусто и как будто кто-то выжег мои эмоции.

Мне казалось, это страшный сон!

Причем ловила себя на мысли, что я не жалею себя, а именно мне больно за него, что он не пожил еще, не насладился статусом деда, а ведь он так хотел жить…

Мама рассказала, что в эту ночь ей снился сон, очень явный, было ощущение, что все происходит натурально. Ей снится их спальня с папой, она просыпается и видит его, сидящего рядом и нежно смотрящего на нее.

– Спартачок, солнышко, ты же в больнице, как ты оказался тут?

– Да, милая, я ненадолго, только насмотрюсь на тебя и обратно! Какая же ты у меня красивая! Как же сильно я тебя люблю! Я всегда буду рядом с тобой!

И мама проснулась, а рядом никого…

Потом были похороны… Очень много народу пришло проститься, его зрители, поклонники, коллеги, там же впервые мы увидели женщину, назвавшуюся нашей родственницей, которая потом, скорее всего, стала причастной к этой жуткой истории, но тогда, на похоронах, мы безоговорочно ее приняли.

Войдя в зрительный зал, увидев на сцене гроб с папой, я долго не могла подняться на сцену, ноги не слушались меня, я даже начала падать от бессилия на кресло, а потом как будто кто-то толкнул меня в спину, и я пошла… Я помню, что не могла понять, почему он холодный, и принять то, что это он лежит в гробу. Я держала его руку, плакала и шептала:

– Ему холодно, он же холодный… Что вы все стоите, ему же холодно!

Спасибо близким и друзьям, что были тогда рядом.

На кладбище, стоя у гроба папы, я поклялась, что независимо ни от чего буду актрисой, как он мечтал! Буду продолжать династию и когда-нибудь рожу сына Спартака, о котором он так же неистово мечтал всю жизнь!

А потом началась наша жизнь «после». И с каждым днем становилось все больнее от осознания, что его больше не будет.

Я не хотела жить, спасло то, что был ребенок и я не имела права раскисать.

Хотя был один случай, когда я чуть не выпрыгнула на полном ходу из машины…

Мы ехали из театра с коллегами на машине типа маршрутки и заговорили о папе, и больно стало так, что я раскрыла дверь машины, и подруга едва успела схватить меня за воротник. Отхлестала по щекам и дала понять, что так нельзя! Есть моя дочь, мама и я обязана быть сильной!

И я пыталась. Но никогда не думала, что через несколько лет мне потребуется такая сила и выдержка, чтобы пережить все эти испытания.

Статья… Эта пресловутая статья, перевернувшая нашу жизнь с ног на голову…

Мы жили с мамой в одном доме, и, конечно, она почувствовала, что что-то не так.

Вечером она подошла к нам с мужем и робко спросила:

– Что случилось? Я же вижу, что вы какие-то как в воду опущенные. Не скрывайте от меня ничего, что бы ни случилось.

– Мам… Не знаю, как сказать, но боюсь, ты все равно узнаешь, в общем, вышла статья в одном журнале, и там какой-то парень заявляет, что он сын моего папы.

– О! Дети лейтенанта Шмидта и до нас добрались, – сказала мама, – а я как раз недавно еще возмущалась волне «внебрачных» детей по ТВ, прям у всех артистов они резко появились. Вот и наша очередь пришла.

Я поразилась ее реакции. Я знала, что мама обладает чудесным чувством юмора, но что так легко и шуточно она воспримет эту новость, я не ожидала.

– Я могу прочитать статью? – спросила она

– Ты уверена, что этого хочешь? Может, не стоит?

– Ну я же должна понимать, что хочет этот парень. Кто он, кстати?

– Артист какой-то. Я его не знаю.

– А-а… артист, ну тогда все понятно… Дай почитать статью.

Мама ушла читать, а я задумалась, а ведь действительно, кто он? Залезла в Интернет, начала вбивать его имя в соцсетях с удивлением обнаружила, что в одной соцсети у нас двадцать общих знакомых, что он играет в антрепризе, где играет мой друг, снимался в сериале, достаточно известном, правда, я этот сериал так и не смотрела и его имя мне ни о чем не говорило. Также я увидела, что он учился у папиного товарища на курсе, а у него же училась моя подруга.