Текст книги "Философия мистики"

2. Диагноз сомнамбул

Для здравого человеческого разума кажется в высшей степени вероятным, даже само собой понятным то, что врач, обогащенный многолетним изучением медицины и опытом, находясь в бодрственном состоянии, может судить о болезнях и методах их лечения лучше, чем какой-нибудь находящийся во сне необразованный человек. Но вероятное не всегда бывает действительным, и истину открывает не здравый человеческий разум. Изучение истории наук приводит к заключению, что почти всякий духовный прогресс сопровождался принятием за истину какого-нибудь парадоксального взгляда, так что история духовного развития человечества представляет собой непрерывный ряд поражений здравого человеческого разума. Никакого логического противоречия не содержится в утверждении, что находящийся в сомнамбулическом сне заурядный человек судит о болезнях правильнее, чем просвещенный врач.

Уже из предыдущего исследования оказалось, что исследование наших сновидений служит одним из путей, приводящих к диагнозу наших болезней. А так как сомнамбулический сон несравненно глубже обыкновенного, то можно сказать наперед, что способности, обнаруживаемые человеком в обыкновенном сне только в элементарной форме, в сомнамбулическом сне должны проявиться в усиленной степени.

Сон приносит с собой наше внутреннее пробуждение, сновидение, причем степень этого пробуждения прямо пропорциональна степени замкнутости дверей наших чувств для впечатлений от внешнего мира. Но эта замкнутость достигает у сомнамбул высшей степени, поэтому такой же степени достигает и ясность внутреннего пробуждения. А так как образуемое нашими внутренними восприятиями содержание нашего сознания находит себе более или менее ясное, большей частью символическое воспроизведение уже в наших обыкновенных сновидениях, то более ясный, сомнамбулический сон должен приводить нас к яснейшему осознанию нами жизни нашего тела. Более того, так как лица, находящиеся в сомнамбулическом сне, могут быть доведены до словесных объяснений своих состояний, то легко понять, что при помощи этих лиц врач может лучше узнать болезнь, чем без их помощи: они созерцают ее, а врач о ней только судит, то есть заключает о ее причинах по ее симптомам.

Магнетический сон был известен уже древним. Многие из чудес, рассказываемых о сне древними врачами и философами, только и могут иметь место в магнетическом сне, между которым и обыкновенным сном они не предполагали никакой разницы. Только тот, кто примет это во внимание, вполне поймет Гиппократа. Напротив того, греческие писатели строго различали неразличаемые нами понятия: сновидения и ясновидения во сне. Это объясняется тем, что, тогда как для нас все сновидения представляют лишенный всякого реального значения бред, греки смотрели на сновидения, имеющие трансцендентально реальное значение, как на продукт божественного откровения и впадали, таким образом, в другую крайность.

Пюисегюр погрузил в магнетический сон одного больного юношу, который, внутренне пробудившись и увидев источник своей болезни, выразился о себе так: «У меня в голове абсцесс; если он падет мне на грудь, то он задушит меня». Недостаток научной точности в словах, которые пробормотал больной, легко мог бы привести Пюисегюра к заключению, что он имеет дело с горячечным бредом. Но так как он не питал пристрастия ни к какой системе, то он и мог взглянуть на открывшиеся перед ним новые факты, как на новые, подвергнул их дальнейшему исследованию и открыл таким образом одно из важнейших явлений в области науки о душе.[120]120
  Puységur. Recherches physiologiques sur l'homme dans l'état de somnambulisme. Paris, Dentu, 1811, s. 45.


[Закрыть] Вскоре он открыл, что все сомнамбулы, если их сон достигает настоящей глубины, обладают способностью внутреннего самосозерцания. Со стороны такого видения сомнамбулы могут быть названы самоврачевателями.

Гиппократ в своем сочинении о сновидениях говорил: «Так как сон освобождает душу не от тела, а от низких услуг его органам, то во сне она уходит в себя, как в гавань, и укрывается там как бы от непогоды; тогда она видит и познает, облекает в символы и раскрашивает все, совершающееся внутри организма, и получает ясное представление о состоянии своего тела». И в третьей книге «Об образе жизни» он говорит: «Все, что происходит в теле, видит душа и при закрытых глазах». Очевидно, что о таком же нашем состоянии идет речь и в следующем месте Вед: «Когда душа вступает в ту сокровенную обитель, в которой пребывает Брама, тогда сотрясается грубое тело, и она пронизывает пытливым своим оком то жилище (тело), которое есть дом человека».[121]121
  Windischmann. Philosophie im Fortgang der Weltgeschichte. 1358.


[Закрыть] Еще короче говорится об этом в другом месте их, а именно: «В своем теле бродит она везде, где пожелает».[122]122
  Kommentar des Schankara uber Brahma-Sutra. III, 2.3.


[Закрыть]

Внутреннее самосозерцание сомнамбул основывается не на абстрактных знаниях, а только на усиленной, доходящей до наглядного представления и пластического воспроизведения внутренних частей их тела их способности к внутренним восприятиям, что, согласно Шернеру, может происходить уже в обыкновенном сне человека. Степень ясности такого рода представления у различных сомнамбул весьма различна, но она возрастает по мере упражнения, и тогда как в начале болезни сомнамбулы обладают часто только обыкновенным внутренним чувством, впоследствии их показания достигают нередко точности анатомических описаний, причем эти показания могут быть даваемы совершенно необразованным, лишенным всяких абстрактных знаний лицом, так как источником их служит простое созерцание. Замагнетизированная одним духовным лицом госпожа У. описала свое ухо, сказав, что видит в нем четыре косточки: одну – в виде молотка, другую – в виде стремени, третью – круглую, четвертую – маленькую, и в трубе его – воду.[123]123
  Kieser. Archiv für den tierischen Magnetismus. VII, 1, 73.


[Закрыть]

Когда врач Делез погрузил в сомнамбулический сон одного своего товарища, то последний описал вполне научным языком свою внутреннюю болезнь.[124]124
  Deleuze. Histoire critique etc. I, 168.


[Закрыть] Было бы чрезвычайно подозрительно, если бы все сомнамбулы говорили как профессора; а что в их показаниях встречаются так часто анатомические и физиологические погрешности, это не может внушить никакого подозрения.[125]125
  Beispiele davon bei Morin. Du magnétisme et des sciences occultes. Paris, Baillière, 1860, s. 196.


[Закрыть] Их показания бывают ошибочными как раз тогда, когда у них к созерцанию присоединяется рефлексия; особенно же это имеет место в том случае, когда их осаждают вопросами, для ответа на которые недостаточно одного внутреннего самосозерцания. Поэтому понимающие дело врачи настаивают на соблюдении правила выжидания от сомнамбул добровольных показаний; такие показания отличаются большей определенностью. Последняя служит признаком того, что способность восприятия сомнамбула достигла степени внутреннего самосозерцания. Тогда можно уже посоветовать магнетизирующему его врачу рациональной постановкой вопросов дать определенное направление этому внутреннему самосозерцанию. Преждевременные же вопросы могут воспрепятствовать пробуждению у сомнамбул способности самосозерцания, и тогда будет существовать опасность не только того, что они будут выдавливать из себя ответы, которые, не имея под собой почвы в самосозерцании, непременно будут ложны, но даже и того, что при особенном отношении, в котором они находятся к магнетизирующему их врачу, в их самосознание могут перейти представления и рассуждения врача, зеркалом которого они в этом случае и будут служить. Вот почему постановка предлагаемых сомнамбулу врачом вопросов имеет очень большое значение. Сомнамбула Ван Герта сказала, что когда врач ее участвует с ней в ее самосозерцании и помогает ей своими мыслями, тогда она ясно видит все в своем теле.[126]126
  Kiesers. Archiv. II, 1, 69.


[Закрыть] Другая сомнамбула превозносила влияние, оказываемое вопросами ее врача на ее способность самосозерцания: стоило ему пожелать или потребовать от нее, чтобы она увидела свои легкие или какой-либо другой орган своего тела, и перед ней раскрывались вполне эти органы.[127]127
  Kiesers. Archiv. II, 1, 86.


[Закрыть] Третья видела без всякой посторонней помощи только свои больные органы, здоровые же – лишь в том случае, когда магнетизер накладывал на них свои руки.[128]128
  Fr. Fischer. Der Somnambulismus. III, 201.


[Закрыть] Знаменитый Гуфеланд приводит три разнородных случая внутреннего самосозерцания, из которых может быть почерпнут и принцип деления этого самосозерцания. Как только одна из его больных ложилась в постель, она видела без всякой посторонней помощи свои внутренности; когда же она вставала с постели, прекращалось и видение. Другая его больная видела внутренние части своего организма, только смежные с местами, до которых он дотрагивался. Наконец, третья видела мускулы и вены своей руки только при своем прикосновении к магниту, чего она тщательно и избегала, так как такое созерцание было ей отвратительно.[129]129
  Hufeland. Über Sympathie. 200, 202, 155, 199.


[Закрыть]

Сомнамбулы предвидят иногда наступление своей смерти, хотя ничего не знают об этом по пробуждении. Соваж говорит о четырех своих пациентах, предсказавших правильно день и час своей смерти, и об одном шестидесятилетнем старике, предсказавшем месяц своей смерти и умершем от лихорадки.[130]130
  Sauvages. Nosologie. II, 738.


[Закрыть]

Впрочем, предсказания своей смерти такими сомнамбулами, на которых можно положиться во всем остальном, бывают большей частью ошибочны, Делез отказывается от объяснения этого явления и говорит, что оно относится к числу самых загадочных явлений сомнамбулизма. Но мне кажется, что дело объяснится само собой, если принять во внимание, что сомнамбулы, как и все вообще сновидцы, не рефлективно узнают свое будущее, а созерцают все в образах. Если теперь перед нами является картина очень опасного кризиса или глубокого обморока, то вследствие величайшего своего сходства с картиной смерти она и может быть ими за нее принята.

И здесь органом видения служит творящая образы фантазия, хотя и не та фантазия, которой мы обладаем во время бодрствования: последняя не отличается даже в приблизительной степени качествами, обнаруживаемыми фантазией сомнамбул. Поэтому предсказания, о которых идет здесь речь, представляют результат возникновения в сознании сомнамбул не абстрактных знаний, а образов, хотя, по-видимому, этому часто противоречат их чрезвычайно точные указания времени. Но одна сомнамбула, предсказавшая момент наступления сильного припадка своих корчей, прибавила: «Теперь я вижу себя бегущей к постели».[131]131
  Kerner. Geschichte zweier Somnambulen. Karlsruhe, 1824, s. 100.


[Закрыть] Она созерцала в образах не только внутренние органы своего тела, но и будущие события. «Дело обстоит совершенно так, – говорит она, – как если бы я видела то, что о себе говорю… и я вижу все состояния, в которых буду находиться в этот день так ясно, как в зеркале. Когда я предсказываю будущее, то выходит как раз так, как если бы предо мной висели картины, которые представляли бы мои состояния, а я рассказывала бы их содержание».

Таким образом, в сомнамбулическом сне, как и обыкновенном, наши мысли не остаются абстрактными, но переходят в представления вещей. Дальнейшее доказательство того, что все различие между видениями обыкновенного сна и сна сомнамбулического количественное, состоит в том, что в обоих случаях являющиеся сновидцу образы обыкновенно отличаются одним и тем же характером: и в сомнамбулизме они часто бывают аллегорическими, и здесь часто имеет место драматическое раздвоение индивидуума, а именно, когда возникающие у сомнамбул мысли влагаются ими в уста говорящего с ними во сне постороннего лица, в чем они уподобляются чревовещателям, и когда им кажется, что все возникающие, несомненно, в них самих представления приходят к ним непрошенными извне. Вся история болезни вдовы Петерсен аллегорически воспроизведена ею во сне в непрерывном ряде образов. Она предвидит различные состояния, через которые придется ей пройти в течение ее болезни; но она узнает свое будущее образно и аллегорично, а именно: ее сопровождает голубка, предсказывающая ей ее будущее или своими поступками, или прямо словами, или посредством приносимого ей в клюве письма.[132]132
  Kiesers. Archiv. XI, 2, 82, XI, 3, 67.


[Закрыть] При такой драматизации автодиагноза сомнамбул часто имеет место не раз служившее поводом к суеверию появление их руководителей и духов-хранителей в их сне.

Сомнамбулы видят, хотя далеко не с одинаковой ясностью, не только последствия, но и причины своих болезней: с одной стороны, часто эти причины только инстинктивно ими чувствуются, а с другой – часто они видят находящийся внутри их организма причиняющий им раздражение посторонний предмет. Таким образом, сомнамбула Кернера видела, как по неосторожности проглоченный ею за несколько лет перед этим кусок перламутра врастал в ее желудок, а затем как он, по мере лечения, постепенно выходил из него и дал семь трещин; при испражнении действительно у нее вышло семь перламутровых кусков.[133]133
  Kerner. Geschichte zweier Somnambulen. 94.


[Закрыть]

Кто и после сказанного продолжал бы настаивать на абстрактном способе познания сомнамбул, то есть утверждать, что они, благодаря своей усиленной способности восприятия, могут делать логические заключения о данном своем состоянии, его прошедшей причине и будущим следствиям, тот не достиг бы своей цели сведения своеобразного явления ясновидения сомнамбул на степень излишней гипотезы, так как предсказания их нередко простираются на такие события, которые хотя и лежат на их жизненном пути, но не подготавливаются жизнью их организма, а порождаются привходящими извне случайностями. Сомнамбуле Mейснера приснилось, что она качается на волнах и изо всех сил старается не утонуть в них; на другой день с ней случился обморок в купальне, и так как она была одна, то ей грозила опасность утонуть.[134]134
  Kiesers. Archiv. X, 2, 101.


[Закрыть] Одна сомнамбула по имени Гортензия предсказала во сне, что ей угрожает в определенный час падение. В указанное ею время при ней находились для предупреждения опасности ее муж и доктор. Так как ей понадобилось выйти из комнаты, то муж взял ее под руку; но при этом вдруг подле нее пробежала крыса, и она с криком упала на землю.[135]135
  Charpignon. Physiologie, médecine et metaphysique du magnétisme. Paris, 1848, s. 344.


[Закрыть]

Этим сама природа указывает на то, что по собственному побуждению сомнамбулы могут давать показания только насчет своих болезней. Поэтому врач должен ограничиваться доведением до сознания сомнамбул того, что, так сказать, вертится у них на языке, то есть должен ставить себя в такое же к ним отношение, в каком находился к своим ученикам Сократ, считавший себя их повивальной в интеллектуальном отношении бабкой. Кто добивается от сомнамбул опытов иного рода, тот занимается передачей им своих собственных мыслей, то есть занимается, не сознавая того, чем-то вроде чревовещания, или вызывает в них чуждую им и, во всяком случае, вполне не способную привести к желаемым результатам рефлексию.

Но несмотря на то, что способность ясновидения сомнамбул ограничивается внутренней областью их тела, а в этой последней – развитием их болезней, несмотря на то, что достоверность их показаний уменьшается по мере удаления их ясновидящего взора от границ этой области, уже в древние времена делались попытки достигнуть обратных результатов, а именно: сделать из сомнамбул пророков, даже получать от них метафизические объяснения, тогда как этим их объяснениям нельзя придавать никакого значения, так как они представляют не продукт бессознательной деятельности их инстинкта, но результат их рефлексии и вырастают на почве изукрашиваемых фантазией их религиозных представлений.

Итак, во время бодрствования наше сознание не воспринимает отправлений здоровых органов нашего тела; в это время мы воспринимаем впечатления, исходящие только от наших органов, находящихся в состоянии болезненной возбужденности. В обыкновенном сне у нас возрастает внутренняя чувствительность вообще и чувствительность к исходящим от больных органов нашего тела впечатлениям в особенности, причем причина возбуждения воспроизводится нами в символических образах. Наконец, в сомнамбулизме внутреннее самосознание представляет одно из самых постоянных явлений, причем здесь ясновидящий взор сновидца видит преимущественно, но нередко без всякой символизации, больные органы его тела. Но подобно тому, как в обыкновенном сне нередко имеют место явления драматизации внутренних ощущений и порождаемого ею раздвоения сновидящего субъекта, эти явления имеют место и во сне сомнамбулическом, и именно в том случае, когда результат внутреннего самосозерцания сомнамбул сообщается им их духом-хранителем или сильно занимающим их мысли усопшим. И здесь процесс, посредством которого пришедшие в расстройство силы нашего организма стремятся восстановить утраченное равновесие, часто принимает драматическую и вместе символическую форму борьбы между добрыми и злыми духами. Нет нужды придавать значение этой форме и по ней делать заключение о действительном существовании таких духов, имеющих не большую реальность, чем и те лица, на которые драматически распадается наше я во время обыкновенного нашего сновидения; но столь же мало нужды и из-за этой одной, так претящей скептицизму, формы, не признавая за сомнамбулами способности внутреннего самосозерцания, выбрасывать из корыта вместе с водой и дитя. Этот недостаток – преклонение перед формой и неспособность представить ее себе отдельной от сущности дела – принес уже, как показывает история сомнамбулизма, много вреда: у древних греков в видениях драматически раздвоившихся сомнамбул фигурировали Аполлон и Эскулап, сменившее же политеизм греков христианство сочло необходимым уничтожить из-за этого и весь институт храмовых сновидцев.

Факты показывают, что человеческая душа во время имеющего место в сомнамбулизме внутреннего своего пробуждения являет себя такой же самопознающей и волящей, как и во время бодрствования, что, следовательно, только для нас, стоящих на почве нормального опыта, наши познание и воление представляют собой такие наши функции, которые могут иметь место только во время нашего бодрствования и которые находятся в зависимости от известных изменений наших нервов чувствования и их центрального узла – головного мозга. Но так как факты показывают еще и то, что во время нашего глубокого сна прекращается всякая связь между мозговой нервной системой и внешним миром и исчезает наше (чувственное) сознание, а между тем, несмотря на это, имеет место наше внутреннее пробуждение и наша душа испытывает воздействия, исходящие ближайшим образом от нашего внутреннего организма, то отсюда следует само собой, что наша мозговая нервная система отнюдь не представляет собой единственного посредника связи между душой и внешним миром, что между нами и природой существует еще какая-то другая, сокровенная связь. Если мы теперь вместо того, чтобы сделать сейчас же скачок к бестелесной душе спиритуалистов, зададимся задачей отыскать и для этой связи некоторый посредствующий материальный орган, то, обращаясь к физиологии человеческого организма, мы остановимся на его симпатической нервной системе, по обилию нервных клеток называемой ганглиозной, – этой таинственной области, о которой физиологи знают только то, что в ней сосредоточивается управление естественными функциями человеческого организма. Подобно тому, как центральным узлом мозговой нервной системы служит головной мозг, центральным узлом ганглиозной системы служит солнечное сплетение. Последнее представляет собой собрание различных по величине, переплетающихся в нашей грудной полости, в подложечной ее части, позади желудка, нервных узлов. Функции обеих наших нервных систем, головного мозга и ганглий, совершаются независимо друг от друга: сердцебиение, пищеварение, отделение желчи и пр. не управляются нашей сознательной волей и продолжаются во время нашего сна.

Эта явная противоположность между мозговой и ганглиозной системами непременно должна корениться где-то во внутреннем нашем существе: симпатическая нервная система должна, в силу самого факта нашего внутреннего пробуждения во сне, обладать не только способностью ощущения, но и способностью сознания. После опытов, произведенных множеством естествоиспытателей над обезглавленными лягушками, и после исследования Пфлюгера относительно функций чувствования спинного мозга не подлежит уже сомнению, что каждой нервной клетке надобно приписать способность сознания, тем более, что в новейшее время физика и химия, уступая давлению самих явлений природы, вынуждены были выбросить за борт понятие о мертвой материи и приписать служащую основой сознания способность ощущения даже атомам.

Но хотя совершающиеся в нашей симпатической нервной системе материальные изменения и сопровождаются каким-то нашим нервно-ганглиозным сознанием, однако последнее не находится в зависимости от нервно-мозгового сознания. Физиологи ввели в свою науку понятие о «психофизическом пороге» для обозначения граничной черты между теми совершающимися в нашем организме изменениями, которые ощущаются нами и затем нами осознаются, и теми, которые нами не осознаются. Когда имеет место первый из этих двух случаев, когда – второй, это зависит от силы воспроизводимого совершающимися в нашем организме изменениями раздражения его нервной системы. Значит, наш психофизический порог служит порогом только для нашего нервно-мозгового сознания; что же касается нашего ганглиозного сознания, то им могут сопровождаться и те наши раздражения, которые остаются под этим порогом. Что дело в действительности обстоит так, это доказывается нашим сном вообще и нашим сомнамбулическим сном в особенности. Наше внутреннее пробуждение указывает на то, что с его наступлением нами сознаются совершающиеся в нашем организме процессы, не сознаваемые нами во время нашего бодрствования. Но это явление может быть объяснено двумя гипотезами: или тем, что это внутреннее пробуждение не имеет никакого отношения к нервной системе нашего головного мозга – и в таком случае на нашу симпатическую нервную систему надобно будет смотреть, как на носителя имеющего место в нашем сне нашего сознания, или тем, что наша симпатическая нервная система передает испытываемые ею во время нашего сна раздражения отзывающемуся на них нашему головному мозгу; в этом случае придется допустить самое меньшее, что в нашем сне имеет место перемещение нашего психофизического порога, и притом прямо пропорциональное глубине нашего сна.

Человек обозначает словом я сумму всех воспринимаемых им от своего существа впечатлений, преступающих порог его сознания; его личное сознание основывается на отнесении им всех таких восприятий к единому носителю. Что мы испытываем и раздражения, не преступающие порога нашего сознания, а потому остающиеся нами несознаваемыми, это хорошо известно, и уже это одно взятое само по себе обстоятельство обязывает нас настолько отличать наше лицо от нашего субъекта, сознаваемую нами душу от души в себе, насколько наши субъект и душа больше нашего личного сознания. Далее. Нитью, связывающей в одно целое отдельные наши восприятия и делающей возможным для нас личное наше сознание, служит вспоминание, без него не существовало бы тождества нашего лица. Значит, если бы можно было доказать, что и несознаваемые нами нервные раздражения приписываются единому носителю и связываются в одно целое нитью воспоминания, то и сопровождающее их сознание было бы так же личным сознанием, и у нас было бы таким образом еще другое лицо, причем это лицо не было бы лицом нашего нервно-мозгового сознания, так как последнее произрастает исключительно на почве нервных раздражений, преступающих порог нашего сознания. А так как сомнамбулизм доказывает это воочию, то наш субъект, наша душа, распадается на два лица, нераздельные сами по себе и разделяемые только порогом нашего сознания. Если бы связывающее в одно целое восприятия каждого их наших двух лиц – вспоминание связывало в одно целое восприятия обоих этих лиц, если бы не существовало разграничивающего наши два лица порога сознания, то они слились бы в одно лицо, которое было бы тождественно с нашим субъектом, этой совокупностью двух половин нашего существа, и наше сознание обнимало бы всю нашу душу. Это бывает у нас только в состоянии сомнамбулического сна, с пробуждением от которого у нас исчезает единственный могущий соединить наши два лица мост, вспоминание.

Член медицинского совета Клейн говорит о своей сомнамбуле Августе Мюллер из Карлсруэ, что когда она думала о состоянии своего собственного здоровья или здоровья других больных, то каждый раз у нее прекращалось дыхание. В это время она походила на мраморную статую, лицо ее становилось бескровным, и, кроме слабого биения пульса, в ней не замечалось никаких признаков жизни.[136]136
  Meier und Klein. Geschichte der hellsehenden Auguste Müller. Stuttgart, 1818.


[Закрыть] Отсюда обнаруживается с полной ясностью, что закат бодрственной жизни человека и его внутреннее пробуждение представляют собой две стороны медали. Но сомнамбулы единогласно указывают на свою ганглиозную систему как на материального носителя их внутреннего чувства. Часто они говорят о своем желудке как о месте возникновения их представлении, почему многие писатели с их слов и говорят об их «зрении желудком». Но так как здесь не может быть и речи о зрении в физиологическом смысле этого слова, то остается предположить одно из двух: или что при внутреннем пробуждении сомнамбул возникновение у них представлений действительно принимает форму наглядного созерцания, или, по меньшей мере, что они для описания процесса возникновения своих представлений прибегают к образному способу выражения чувственно познающих существ. Видимое сходство сомнамбулического зрения с физиологическим усиливается еще тем, что орган внутреннего чувства сомнамбул не может сделаться для себя объектом подобно тому, как не может сделаться для себя объектом, например, наш глаз, видящий все, за исключением самого себя. Пациентка Кернера говорила, что она видит все части своего тела, только не желудок (как бы находящийся слишком близко от фокуса ее зрения); яснее всего она видела свой мозг и свою кровь, видела их как бы через лежащее на ее подложечной впадине то светлевшее, то тускневшее стекло.[137]137
  Kerner. Geschichte zweier Somnambulen. 75.


[Закрыть] Другая сомнамбула на вопрос, какие она видит части своего организма, отвечала: «Все, какие захочу, за исключением желудка и той части лба над носом, к которой направляется исходящий из желудка луч наглядного созерцания».[138]138
  Kiesers. Archiv. IV, 2, 171.


[Закрыть] Несмотря на это, часто и желудок сомнамбул делается объектом их внутреннего чувства, а у преворстской ясновидящей таковым было даже ее солнечное сплетение; она описывает его в виде медленно движущегося солнца, а нервы свои – светящимися, причем рисует анатомически верно картину разветвления многих из них.[139]139
  Kerner. Die Seherin von Prevorst. Stuttgart, 1888, 82.


[Закрыть] Таким внутренним, сосредоточивающимся в желудке зрением сомнамбулы, по их показаниям, обладают очень часто, и оно должно иметь где-то свою реальную почву.

Наше внутреннее самосозерцание немыслимо без обусловленного перемещением психофизического порога изменения отношения нашего сознания к нашему организму. Так как вместе с этим перемещением мы приобретаем такие познания о своем внутреннем существе, каких у нас нет во время нашего бодрствования, когда дающее нам возможность созерцать это наше чувственное сознание не содержит в себе всей суммы получаемых нами от нашего существа восприятий, то есть что наше нормальное сознание не исчерпывает своего объекта, нашей души. Если же так, то учение о душе, основывающееся на анализе одних только сознательных представлений и одного только нашего сознательного мышления, представляет собой нечто половинчатое, и ему никогда не удастся разгадать загадку о человеке. Поэтому мы должны изучать такие наши состояния, при которых увеличивается объем нашего сознания. Последнее имеет место в обыкновенном сне и в сомнамбулизме, и прежде всего – относительно внутренней области нашего тела, преимущественно же относительно находящихся в болезненном состоянии его частей, что нисколько не странно, если принять во внимание, что во время нашего бодрствования органы нашего тела делаются объектами нашего сознания, только приходя в болезненное состояние. А так как при внутреннем самосозерцании нами наблюдается жизнедеятельный наш организм и воспроизводится в символах и часто в драматической форме процесс, которым целебная сила нашей природы старается восстановить нарушенное равновесие сил организма, то изучение сомнамбулизма может привести нас к гораздо более ценным заключениям относительно человека, чем те, к которым может привести исследование трупов, хотя бы мы подвергли вивисекциям половину животного мира.

Если и после всего сказанного нами относительно внутреннего самосозерцания сомнамбул для некоторых из читателей все еще останется не совсем ясным это явление, то тем не менее предыдущих наших исследований достаточно для того, чтобы построить общую его теорию. Здесь, как и вообще во всей трансцендентальной психологии, необходимо различать сознание и душу, я и субъект. Наше я не принимает деятельного участия в развитии нашего тела, почему им и не осознаются наши растительные функции. Но сомнамбулизм показывает нам, что они отнюдь не осознаются нашей душой: если сомнамбулы признают расстройства своего организма расстройствами и даже только ими и занимаются, то у них непременно должен быть где-то масштаб сравнения, представление о том, что должно быть. Кто смотрит на ненормальное свое состояние, как на ненормальное, тот должен знать и свое нормальное состояние, должен знать, что должно быть вместо того, что существует в данное время. Из этого следует само собой, что теперь через наше трансцендентальное сознание проходят представления не об одних расстройствах нашего организма, но и о нормальных процессах нашей жизни, а это возможно только в таком случае, когда носитель этого сознания, наша душа, тождественен с действующим в нас организующим началом. Сам Дарвин склоняется на сторону того взгляда, что борьбой за существование достигается только приспособление организмов к условиям жизни, так что развитие новых органических пород потребовало бы и новой образовательной силы. Что эта образовательная сила обладает сознанием, на это указывает внутреннее самосозерцание сомнамбул; а что носителю этого сознания должна быть приписана и воля, это доказывается деятельностью целебной силы природы, которая, представляя собой только продолжение органической образовательной силы, так же должна обладать сознанием.