Текст книги "Сага о Лейве Счастливом, первооткрывателе Америки"

Карл Стернс Клэнси
Сага о Лейве Счастливом, Первооткрывателе Америки

Эта книга посвящена человеку, который в тысячном году открыл западное полушарие.

К читателю

Викинги – морские воины из Скандинавии, ушедшие за добычей – держали долгое время в страхе почти всю Европу.

Норвежские воины-наемники добрались даже до самого большого города того времени – Константинополя, где их охотно принимали на службу в варяжскую дружину византийских императоров.

Особенно известен своими подвигами Харальд Суровый, который служил в Византии во времена императрицы Зои, дамы, мягко говоря, легкомысленной, бывшей три раза замужем и отравившей всех своих мужей. Харальд с варягами принимал участие в походах на Сицилию и в Болгарию.

Неистовые викинги пронеслись по всему миру подобно страшному смерчу. Но они вошли в историю не только благодаря своим грабежам и разбоям.

Хотя нет документальных источников, подтверждающих это, считается, что гренландец Лейв Эрикссон открыл Америку задолго до Колумба. Датировать это событие точно немыслимо, можно лишь допустить, что произошло оно около 1000 года.

Локализация Винланда, «Виноградной страны», которую открыл Лейв Счастливый – предмет поисков и гипотез на протяжении столетий. Нет недостатка и в самых фантастических определениях местонахождения Винланда, который помещают на Кубе, в Мексике, Парагвае, Полинезии и на Аляске.

Поэтому неудивительно, что открытие Северной Америки викингами стало материалом для многочисленных романов.

В очередном томе нашей серии рассказывается о подвигах викингов за пределами родной Скандинавии, о неожиданностях и опасностях, с которыми им приходилось сталкиваться на морских просторах, и о законах чести и доблести, по которым жили эти северные разбойники.

Генри Триз по праву считается «королем викингского романа», а Карл С. Клэнси известен во всем мире своими историческими романами. Мы познакомим вас со службой варягов в Византии, с невероятными приключениями и сражениями неукротимого исмелого конунга Харальда.

Счастливого плавания на викингских драккарах!

СКАЛЬД НАЧИНАЕТ СВОЙ РАССКАЗ

Слушайте повесть о молодом исландце по имени Лейв сын Эрика, который в тысячном году прославил себя делами, которых никто до него не совершал.

Он первым пересек Атлантический океан.

Он открыл материк Северного Американского Континента и вместе с ним доселе неизвестное существование западной половины мира.

В сущности, Лейв Эрикссон был первым американцем, кровным сыном племени первопроходцев. Во времена его юности нордическая раса тоже переживала время своего отрочества. Свежая молодая кровь бушевала в людях. Юношеская задиристость оборачивалась скоропалительными битвами. Любовь к приключениям вдохновляла на дальние путешествия и завоевания.

В те времена наши светлоголовые предки «правили морями» задолго до того, как их колонисты в Британии сочинили эту фразу. Стремительно вылетая из суровых фьордов Норвегии, Швеции, Дании, Исландии на быстроходных военных кораблях, драккарах, эти отважные викинги уже успели покорить Британские острова, основать Нормандию, разграбить Париж и привезти домой сокровища Рима и Афин в подарок своим северным невестам.

Более восьми столетий норвежцы поклонялись главному богу Тору, богу войны. Без малого тысячу лет религия, благословлявшая смерть, воспитывала их бесстрашными воинами, которые прославились как племя завоевателей.

Молодость нации и врожденное бесстрашие воплотились в личности Лейва Эрикссона. Когда этот викинг отважился на противостояние опасностям таинственного «Внешнего Моря», им двигал не только лично ему свойственный авантюризм, а еще и неустрашимый дух первопроходцев, с давних пор живущий в потомках тех норвежцев, энергия, идеализм и мужество которых помогли им колонизировать, освоить и удержать в своей власти огромный континент, впервые открытый их предками.

Историки считают, что трансокеанический переход Лейва Эрикссона явился «высшим достижением эпохи викингов»; что его высадка на побережье «Благодатной Страны Виноградной Лозы» (Массачусетс) была «самым важным событием в общей истории Америки».

Автор одной современной саги оказался наиболее точным в оценке бессмертного подвига Лейва Эрикссона:

«Пока потомки Лейва не высадятся на Луну,

Подвиг его останется не превзойденным».

1. ИЗГНАННИК

Все замерли в напряженном ожидании, мгновенно стихли и неуместное бряцание щитов викингов, и перебранки шепотком среди зрителей. Приговор был наконец вынесен. Торжественно взошел на помост «Скалы Правосудия» седобородый судья, дабы огласить решение суда. Окидывая взглядом жителей Исландии, которые стояли группами на площадке у подножия горы, он обнажил змеевидное обручье на руке с выгравированными на нем рунами – символ его власти. Рядом с помостом, в ограждении из кожаных канатов, натянутых между стволами орешника, восседал суд из девяти землевладельцев, а чуть поодаль, в группе верных соратников, высоко держа голову, с вызывающим видом стоял могучий рыжебородый человек – обвиняемый.

– Эрик Рыжий, – низким голосом произнес судья, – суд признал тебя виновным в человекоубийстве. Слушай приговор! На три зимы и три лета ты и твои родные изгоняются из Исландии!

Тысячеглазая толпа обратила свой взор на «изгнанника». Крики протеста смешались с возгласами одобрения. С той стороны, где стояли женщины, донеслось приглушенное испуганное аханье. Даже если Эрик и виновен, изгнание из страны – самое суровое из всех возможных наказаний!

Эрик Рыжий не дрогнул. Вождь пламенных язычников схватился за ножны, забыв, что меч у него отобрали перед судом. Да, он признал, что сразил двух сыновей христианина Торгеста Смелого, но только при этом он защищал свою собственную жизнь. Эти двое окружили его, да к тому же навязали драку, которой он никогда не желал. Однако в состав суда вошли одни христианские дружки Торгеста, йомены, которых одурачили ловкие монахи из Ирландии и Британии, сбивающие народ с пути истинного и убеждающие отказаться от веры своих предков. И вот теперь он, до сих пор оставшийся верным Всеотцу Одину и могущественному Тору, должен покинуть дом и хозяйство, так старательно обустроенное им на острове Быка, и отправиться на поиски нового пристанища в какой-нибудь неведомой дальней земле. От такой «справедливости» можно было сойти с ума!

Из-под шлема Эрика с кончиками орлиных крыльев выбивались пряди непослушных темно-рыжих волос, а густая рыжая борода доставала до ослепительно сверкавшей кольчужной рубашки. Накинутый на плечо темно-красный бархатный плащ полыхал как пламя. Руки были унизаны драгоценными перстнями.

– Вы, трусливые христианские лицемеры! – взревел Эрик, бросаясь к судьям внутри «рокового кольца» из кожаных ремней. – Если бы я предал богов своих предков, как это сделали вы, меня освободили бы от такого наказания! Ваше счастье, что у меня отобрали меч!

Тут он пригнул шею, словно раненый бык, и устремился к Торгесту:

– Вы, христиане, смутьяны! Вы порочите эту свободную землю Одина и Тора! Это вас следовало бы изгнать!

Но прежде, чем разгневанный язычник схватил своего врага, воины, обеспечивающие исполнение закона о неприкосновенности в суде, сомкнулись вокруг него плотной стеной и прижали ему руки к бокам.

– В течение последующих пяти дней и ночей дается тебе право снарядить корабль и приготовиться к отплытию, – невозмутимо продолжил судья. – Если по истечении этого срока тебя обнаружат в Исландии, то ты расстанешься с жизнью.

Яростный рев вырвался из глотки Эрика Рыжего, но воины быстро выдворили его с площадки. Тщетно возводил он очи к жилищу богов – к гряде величественных вулканических гор, исполинам из льда, полным огня, что с севера, востока и юга охраняли безбрежные воды Главного Фьорда, тянувшегося на запад. Ни они, ни остроконечная вершина Святой Горы, кажется, не проявляли ни малейшего участия к его судьбе. Безразличны к ней были и серо-голубые ленты льда, которые сползали, извиваясь между горами, словно блестящие змеи, изогнувшиеся над убегающими водопадами, дабы заморозить их своим дыханием. Эрик покорился воле богов.

Несмотря на суровый приговор, возвращение Эрика Рыжего домой напоминало триумфальное шествие победителя. Горяч, а порою неистов, был по натуре вождь, тем не менее он пользовался повсеместной любовью на западном побережье Исландии. Со своим надежным мечом «Кусающий до костей», возвращенным на привычное место сбоку, в окружении преданных соседей, дружинников и бондов, шествовал он от судилища вниз к причалу на берегу Гваммского фьорда, быстрое течение которого отделяло Торснесс с древним языческим храмом и «роковым кругом» от его усадьбы на острове Быка. Поддержка друзей и ковши с пивом на пути домой отвлекали Эрика от горестных дум, но только до тех пор, пока его гребцы, обгоняя другие корабли, не начали грести к берегу. Тут уж он закручинился.

Для Эрика и его семьи высылка из Исландии была большим несчастьем сама по себе, но все осложнялось еще и тем, что во всем огромном мире не было такой земли, где бы он мог найти приют, не было такой гавани, куда бы он мог плыть.

Вернуться с семьей в родную Норвегию означало пойти навстречу собственной смерти, поскольку убийство, за которое он был объявлен вне закона до бегства в Исландию, еще не было забыто. Попытаться осесть на христианских берегах Эрина[1]1
  Древнее название Ирландии.


[Закрыть], Королевства скоттов, Фарерских островов или Британии значит отказаться от богов своих предков или поплатиться жизнью. Более того, каждая пядь континента была для него враждебной землей – там везде проживали почитатели Белого Христа.

Вот если б его домашние не были объявлены вместе с ним изгнанниками, он мог бы оставить жену свою, Торхильд, с дочерью Фрейдис и двумя малыми сыновьями, Торстейном и Торвальдом, в усадьбе под охраной половины дружины и уйти в викингский поход вместе с двенадцатилетним сыном Лейвом. Но теперь он должен был забрать с собой всех своих чад и домочадцев.

Забыв о вожде Торбьерне и других спутниках, Эрик неотрывно смотрел на остров Быка. На этом голом острове он собирался вырастить детей и, если не считать викингских походов которые предпринимал от случая к случаю, ради добычи и спорта, провести остаток дней своих в мире и покое. В большом каменном доме и крытых дерном строениях усадьбы на склоне холма, в имуществе и животных, что скрывались под их кровлей, да в надежном корабле, что стоял на берегу между причалом и рыбацкими лодками, заключалось все его богатство, нажитое за долгие годы благодаря мужеству и тяжкому труду. И вот теперь он должен оставить усадьбу врагам, бежать в неведомые земли и снова начинать с землянки. «На все воля богов». В это Эрик верил. К счастью, он был высокорожденным, – сын Торвальда Могучего, благородного норвежца, внук ярла Освальда и потомок Нильса Благородного, а не то мог бы лишиться рассудка!

Густой дым с искрами, валивший из дымохода поварни, суматоха возле дверей, внезапно переключили мысли Эрика на то положение, в котором оказалась его любимая жена. Бедная Торхильд! Она вынуждена страдать вместе с ним! Ей придется в спешке увязывать добро, расстаться с надежным домашним очагом, встретиться с опасностями, ожидающими их в море, и заново создавать дом… одному Одину известно, где!

Он знал, что Торхильд была на судилище. Значит, она слышала страшные слова приговора. Слова, которые лишали ее детей теплых плит домашнего очага под ногами, крыши над головой и пронзали ее сердце. Но удалось ли им лишить ее мужества? Раньше, когда его объявили вне закона в округе Дала восточной части Норвегии, где родился их первенец, Лейв, Торхильд напомнила ему с неустрашимой верой своих предков:

– Чему суждено быть, то и будет.

Да, воистину его жена была благородного происхождения. И все-таки события этого дня должны были подкосить ее. Ни одна женщина не смогла бы устоять…

В этот момент дворовая стража широко распахнула дверь в высокую гридницу Эрика и возвестила о приходе хозяина. Как только он переступил через порог дома, у него отлегло от сердца. Здесь, на длинных плитах очага в центре зала, приветствуя изгнанника с друзьями, ярко горели два костра из березовых бревен. На столбах и стенах полыхали новые факелы. С трех сторон возвышались столы, накрытые для пиршества. Возле костров стояли бочки, до краев наполненные пивом, их зеркальная поверхность отражала искры, взлетающие вверх и исчезающие вместе с дымом через отверстия в крыше. Судя по аромату жареного мяса и дичи на вертеле, слуги на кухне трудились не покладая рук уже не один час.

Торхильд перенесла страшный удар судьбы достойно. Как всегда, первым делом она подумала о муже. В этот вечер она определенно решила повеселить угнетенный дух Эрика и продемонстрировать свою веру в него, устроив прощальный праздничный пир.

Испытывая чувство двойной гордости за свою жену, Эрик повернулся к друзьям и радостно пригласил всех – и дружину, и слуг – последовать за ним в гридницу и принять участие в прощальной бурной пирушке.

– Усаживайтесь за столы! – воскликнул он, поднимаясь на помост к высокому трону с деревянными резными столбиками – священное место хозяина. – Ты, Торбьерн, по старшинству, займешь место почетного гостя насупротив меня. Вы, Гериульв, Стир и Торголл, занимайте скамью у стены по правую руку от меня. А вы, Эйульв, Снорри и Скаллаглюм, садитесь потеснее – по левую. Что касается остальных бродяг-разбойников, то все вы равно любы мне, так что усаживайтесь, кто где хочет.

Быстро пристроив шлемы и щиты на полках вдоль деревянных стен, гости Эрика стянули через голову кольчужные рубашки и расселись на скамьях по обе стороны центрального стола. В ожидании предстоящей трапезы они вынули из ножен длинные кинжалы и приготовились к жаркой схватке. Появилась вереница домашних рабов с коротко стриженными волосами, одетых в белые одежды из грубой холстины, которые обнесли гостей чашами с водой и полотенцами.

– Эй, виночерпии! Для начала подайте нам живительного меда, погорячее да покрепче! – отдавал приказания хозяин. – Кто может сказать, когда еще у Эрика Рыжего соберется в гостях столько бесстрашных мужей?

Пока передавали рога с вином, Эрик обратил внимание, что простенки между блестящими щитами, оружием и связками военных трофеев задрапированы яркими римскими шелками и – красное с золотом – мавританскими гобеленами, которые привез он домой из последнего похода. До чего смела и заботлива его Торхильд!

Слуги вернулись с ковшами дымящегося меда. Быстро наполнился каждый рог великолепным тягучим напитком. Вождь собрался произнести здравицу, но поймал взгляд величавой жены, только что появившейся из спальни и застывшей в проеме двери, ведущей на женскую половину. Одетая в простое платье из малинового шелка, со светлыми волосами, заплетенными в косы и уложенными кольцами по краям высокого кружевного убора, в плаще ярко-синего цвета, перехваченном на плече золотой брошью, Торхильд выглядела прирожденной королевой.

– За здоровье Торхильд Заботливой! – провозгласил он, вставая и высоко поднимая кубок.

Тотчас сотня воинов разом вскочила со своих мест, и все кубки взметнулись вверх.

– За здоровье Торхильд Заботливой! – пророкотал хор голосов.

– Здравица нашей хозяйке!

Статная женщина помедлила, принимая галантное приветствие, а затем, вместе с дочерью Эрика, Фрейдис, малолетними сыновьями, Торстейном и Торвальдом, в сопровождении жены Торбьерна, Хольвейг, с маленькой дочерью Гудрид и служанок прошествовала к своему месту на возвышении в центре женских столов по другую сторону гридницы.

Кубки из рога наполнили пенистым пивом, и Эрик Рыжий попытался отыскать в наполнившейся легкой дымкой гриднице своего двенадцатилетнего старшего сына.

– Где сидит мой старший сын Лейв? Кто видел Лейва? – резко спросил он и посмотрел на жену. Но ни Торхильд, ни младшие сыновья не смогли ему ответить.

– Старая Тайкер должна знать, она ведь нянька Лейва, – Фрейдис презрительно ткнула рукой в сторону нижней скамьи, где сидела маленькая бровастая германка, приставленная к Лейву с тех пор, когда он был еще грудным ребенком.

– За Лейва вам бояться нечего, – послышался чей-то хриплый голос. – У протоки он, с сыном Торбьерна, Ульвом, пускает свой новый корабль.

– Так бегите наперегонки за ними и доставьте обоих сюда, – приказал Эрик. – Какой же это пир без старших сыновей, не так ли, Торбьерн?

– Тем более, прощальный пир, – ответил дружеской улыбкой Торбьерн.

Не успела пухленькая Тайкер выкатиться из-за стола и дойти до двери, как снаружи послышались мальчишечьи голоса и два крепких подростка вошли в гридницу. Пораженные неожиданными громкими приветствиями и присутствием такого большого количества гостей, они застыли на пороге. Прижимая к себе кораблик с парусом, ставший на якорь в изгибе его руки, Лейв стоял, напряженно вытянувшись, как знаменосец. Второй подросток, Ульв, пониже и пошире в плечах, тоже удивился и, чувствуя себя не так уверенно, повернулся, чтобы уйти, но Лейв крепко обхватил его запястье свободной рукой:

– Ты что, испугался каких-то бородатых незнакомцев? Видишь, отец твой на месте почетного гостя. Иди за мной к помосту…, там мы по праву сядем у ног моего отца.

– За здоровье Лейва сына Эрика, – провозгласил Торбьерн, энергично поднимая кубок, пока подросток с золотистыми кудрями вел своего товарища, чьи черные волосы отливали словно вороново крыло, вокруг стола и усаживал на переднем крае помоста.

Эрик едва дождался своей очереди, чтобы ответить на дружеский жест Торбьерна.

– За здоровье Ульва сына Торбьерна! – выкрикнул он, как только выпили за Лейва и снова наполнили кубки.

Переполненный гордостью, Лейв приподнял двухфутовую модель драккара.

– Смотри, отец, мой новый «дракон» уже закончен! Я назвал его «Оседлавший Бурю»!

– Ну-ка, покажи, мой сын! – Эрик принял модель в свои огромные ладони, внимательно осмотрел киль, восхитился резьбой форштевня и рулем. – Ты хорошо смастерил корабль. И обводы, у него как у моего «Кусающего Ветер».

– Ход у него, как у настоящего «дракона», правда! – живо подхватил мальчик. – Он каждый раз обставляет корабль Ульва. Правда, Ульв?

Медлительный Ульв, сын Торбьерна, ответил:

– С этим бесполезно спорить. Но подожди, вот построю я новый быстроход!

– Ха-ха, чтобы обставить моего «Оседлавшего Бурю», ты должен приделать ему крылья! – расхвастался победитель.

Впервые старший сын Эрика Рыжего оказался в центре внимания сотни мужчин, но сам он этого не осознавал. Никогда прежде не гордился так Эрик мужественной манерой сына держать себя. С неожиданным для самого себя тщеславием обратил вождь внимание на широкие высокие брови Лейва, твердый взгляд его спокойных глаз, гордое выражение красивого лица.

– Пройдет не так уж много зим, Лейв, как ты сам будешь строить большие корабли, в рост человека, – заметил ирландец Скаллаглюм, скальд Эрика, – и ходить в викингские походы.

– Конечно, буду, – живо подхватил Лейв. – Мне бы хотелось стать взрослым уже сейчас! Но прежде всего я обследую неизвестные западные моря. Давно уж я дал клятву, что отыщу великую землю, которая сдерживает океаны!

– Но такой земли нет! – воскликнул Снорри, заросший бородой до самых глаз. – Разве ты не знаешь, что океаны стекают по краям земли потоками могучих водопадов?

Лейв энергично замотал головой.

– Нет, большая земля лежит за тем местом, где садится солнце. Я часто видел ее в своих снах. Там растут высокие деревья и душистые цветы, там всегда тепло, и зимой, и летом!

– Лейв постоянно носится с этой идеей, – доверительно сообщил Эрик своему соседу справа, – и никому не удается выбить ее у него из головы.

– Может, то, что говорит Лейв, истина, а мы все заблуждаемся, – высказал предположение Эйульв. – Возможно, он наделен даром ясновидения. У детей это случается.

– Клянусь Тором, вы не найдете колдуна в моей семье! Просто у Лейва душа скальда, он выучил норвежский кодекс чести и может прочитать наизусть три длинные саги о боевых сражениях. Но он не ясновидящий, в этом я уверен.

– Когда загорается заря – ждут солнца! – произнес Торлейв Мудрый.

– Истинно, – подхватил Эрик, – и с тех пор, как Лейв выяснил, что никому неведомо, что же там, в западной стороне, он умоляет меня отвезти его туда!

– И дом наш туда перевези! – добавил подросток.

– Послушай, Лейв, ты ведь должен знать, что Внешнее Море так и кишит огромными чудовищами, на каждом шагу там смерчи и водовороты! – воскликнул суеверный Торголл, рулевой Эрика. – Даже если ты избежишь утробы длиннющего морского змея и щупалец гигантского спрута, и тебя не затянет в огромный водоворот, то ты все равно не сможешь удержать свой корабль и свалишься с края Гиннунгагапа, западной бездны мира.

Скорчив гримасу, Лейв обрушился на смуглого великана.

– Стыдно! Такими сказками пугают няньки-рабыни, и в моих снах не было чудовищ. А даже если нападут на нас морские змеи, мы быстро обратим их в бегство!

Зазвучали одобрительные выкрики гостей в честь Лейва Искателя Большой Земли. Даже в младенчестве Лейв не знал чувства страха. Лицо Торхильд вспыхнуло от гордости за сына. В его честь воины с грохотом ударили мечами по щитам.

– Речь, достойная первенца Эрика! – пророкотал Гериульв Толстый.

– Ха! Каждый цыпленок, едва оперившись, считает себя петухом, – проворчал угрюмый Торголл.

– Да, – поддержал его Снорри, – и это приводит к тому, что молодые путают мечи с соломой.

Стир заговорил с неожиданной суровостью:

– Но отнесись к этому ответственно, юноша. Принимать хорошие решения, а потом забывать о них – только позорить себя.

– Я никогда не откажусь от своего решения отыскать новую землю на западе, – сказал Лейв с такой твердостью, что все сомневающиеся замолчали.

Тем временем пир уже был в полном разгаре. Столы ломились под тяжестью больших блюд с жареной телятиной и бараниной, копчеными окороками, дичью и запеченной на решетке форелью. Шары творога, масла и сыра, чаши с медом и пивом почти не оставили на столе места для деревянных тарелок и ложек из дерева и рога.

По заведенной Эриком традиции, гости должны были сидеть, отодвинувшись от стола на фут, и есть до тех пор, пока живот не упрется в край стола и не спихнет их с помоста. Такой подвиг был под силу лишь толстому, как бочка, Снорри.

Среди всеобщего веселья только один гость сидел с печальным видом – седовласый Торбьерн, возвышавшийся на почетном месте. Весь вечер он то и дело останавливал на Торхильд и Эрике взгляд, в котором были и нежность, и тревога. Заметив его нахмуренный лоб, Торхильд дала знать об этом хозяину.

– Послушай, старина, – громко обратился к нему Эрик. – Отчего это на лице у тебя печать угрюмости, а на наших ничего, кроме улыбки? Или разболелось что от этой еды… или Торхильд приготовила слишком слабое пиво, чтобы согреть твое луженое брюхо?

– Правду скажу, ни то и ни другое, – торжественно поднялся Торбьерн со своего места, как будто радуясь возможности высказать все, что накопилось в душе. – Потому что такое изобилие вкусной еды, доброго питья и хорошего настроения, весь этот праздник запомнятся на многие грядущие зимы.

–Тогда что терзает твое сердце? – мягко спросила Торхильд. – Судя по лицу, тревога глубоко овладела тобой.

С простотой, которая трогала сильнее, чем любое бурное проявление чувств, старый викинг смахнул слезу с глаз и объяснил:

– Я не могу забыть, дорогая хозяюшка, что этот пир прощальный.

В гриднице воцарилось молчание. Раздосадованные своей забывчивостью, гости обменялись виноватыми взглядами. Все поняли, что, хоть и много было за вечер слов о любви, а слова Торбьерна оказались самыми искренними. Повернувшись лицом к гостям, он продолжил:

– На три зимы… а может так случиться, что и на тридцать… широкие моря и дальние чужие земли лягут между нами и двумя самыми благородными и открытыми душами в Исландии.

В ответ послышались вздохи и всхлипывания. Ничего не знавшие о приговоре суда и изгнании Эрика Лейв и Ульв в изумлении уставились друг на друга.

– Велика наша утрата, – продолжал Торбьерн, – но кто из вас осознал несчастье, которое обрушилось на них?

Эрик и Торхильд сидели неподвижно, напряженно вытянувшись. Даже захмелевшие рабы слушали внимательно, приоткрыв рты.

– Всем известно, что Норны[2]2
  В сканд. мифологии низшие женские божества, прядущие нить судеб людей. Аналогичны мойрам (паркам) из античной мифологии.


[Закрыть] одним взмахом своих веретен ограбили наших хозяев, лишив их накопленного трудами имущества, – Торбьерн повел рукой, как бы охватывая разом и гридницу, и хозяйственные постройки. – Все вы знаете, как их преследовали на родине, – голос его возвысился в протесте. – Но кто скажет, есть ли на всем белом свете такой мирный край, где им дано обрести пристанище?

Унылое молчание последовало в ответ на взволновавший всех вопрос. На суде они узнали об изгнании Эрика из Норвегии. Все остальные страны тоже были заселены их врагами, ведь христианство распространилось повсюду. Сколько бы они ни напрягались, ни думали, а назвать такую страну, где бы Эрик Рыжий со своим семейством мог спокойно прожить в течение трех лет, не могли.

– Никогда еще ни один отец семейства не сталкивался со столь безнадежной ситуацией, – глубоко опечаленный Торбьерн обратился к хозяйке дома. – Госпожа Торхильд, вот источник моего уныния – только Валхалла может стать прибежищем для Эрика Рыжего.

Хор сдавленных стонов – и снова мертвая тишина заполонили гридницу. Для Торхильд, и так онемевшей от сознания предстоящей потери своего дома, последние слова Торбьерна были страшным ударом. Эрик, к которому вернулись мрачные мысли, прижался к спинке высокого сиденья и уныло поник. Он был в полном отчаянии.

В этот миг беспросветного мрака вождь почувствовал, что кто-то настойчиво дергает его за руку. Он поднял голову и увидел стоявшего рядом сына Лейва.

– Что тебе, мой сын? – спросил он, заметив, как сверкают голубые глаза мальчика.

– Отец! – Лейв почти лопался от нетерпения. – Отец, а почему нам не отправиться в сторону захода солнца, к Большой Земле из моих снов? Ты же знаешь, что я все равно отправлюсь на ее поиски, как только стану достаточно сильным и смогу владеть мечом. Почему бы нам всем вместе не отправиться туда сейчас?

Эрик небрежно отмахнулся рукой:

– Нет такой земли, мой сын, она существует только в твоей маленькой головке. А если бы и была, то мы не сможем найти ее в безбрежном Внешнем Море.

Торхильд тоже не нашла в предложении сына ничего достойного внимания, однако она умела хорошо скрывать свои тревоги. Стоило только Эрику поддаться мрачному настроению, как тотчас ему на руку легла ее твердая рука.

– Злая судьба не из тех, что даст себя обмануть, но мы можем встретить ее, не теряя мужества.

Приободренный спокойной верой жены Эрик Рыжий поднялся на ноги и вынул меч.

– Тому, кого охраняют боги, Один и Тор, не пристало бояться неизвестности! – обратился он к дружинникам и слугам. – Завтра в капище мы принесем жертву богам наших предков и попытаемся узнать их волю. Сегодня же будем пить в их честь… и крепко держаться за щит нашей веры!

Размахивая высоко поднятым рогом, Эрик провозгласил здравицы в честь Одина, Тора и Фрейра[3]3
  Бог, олицетворяющий растительность, урожай, богатство и мир. Покровительствует мореходам.


[Закрыть]. А пока остальные пили с усердием истинно верующих, Лейв с блестящими глазами все пытался добиться, чтобы его выслушали.

– Отец… отец! – воспользовался он первым же затишьем. – Воля богов уже сейчас известна мне.

И снова все взгляды обратились к Лейву. Снова зазвенел его юный голосок:

– Один желает, чтобы мы отыскали новую землю на западе! Вот почему нас осуждают на изгнание отовсюду. Так Один ведет нас к новой родине!

Изумленное аханье пронеслось по гриднице.

– Когда мы поплывем по желанному пути вслед за солнцем, сам Один примет участие в управлении кораблем!

Эти пророческие слова произвели впечатление. Все молчали, размышляя над ними. Даже Эрику Рыжему блеснула надежда в звонких словах сына.

Вождь Гериульв нарушил молчание.

– Гром и молния! Пожалуй, мальчишка прав. Мы часто слышали о лежащих на западе шхерах, открытых Играющим-Со-Штормом Ганбьерном. Это случилось во времена, когда наших предков еще на свете не было. Так говорится в сагах. Кто знает, может, эти островные рифы опоясывают лежащие за ними берега?.. Может, это и есть та прекрасная мирная страна из снов Лейва?

Лавина одобрительных восклицаний прокатилась по гриднице, едва Гериульв сел на место. Было ясно, что идея Лейва приобрела много сторонников.

Эрик подумал, что напоминание Гериульва об открытии Ганбьерна могло быть ответом богов на его молитву. Ему было радостно видеть, что и Торхильд подумала о том же. Да и выхода другого не было. Заметив про себя, что пришло время действовать, он вскочил на ноги и поднял сверкнувший в свете факелов меч.

– Кто пойдет с Одином в неизвестное Внешнее Море? – воззвал он голосом, от которого быстрее забились сердца. – Кто… кто поплывет с Эриком… и Лейвом сыном Эрика Рыжего?

Сотня мечей взметнулась вверх, сотня голосов ответила как один:

– Я… я поплыву с Эриком… и Лейвом сыном Эрика Рыжего!