Текст книги "Виннету – вождь апачей"

– Вы неисправимый «грингорн» и останетесь им навеки! Вы можете делать какие угодно предположения о ваших отношениях к индейцам, на самом деле все будет по-иному, так как события не зависят от нашей воли. Вы скоро в этом убедитесь, но я не желал бы, чтобы вы заплатили за это своим скальпом или, чего доброго, жизнью!

– Когда здесь мог быть индеец?

– Приблизительно два дня тому назад. Мы бы увидели его следы и на траве, если бы они не успели исчезнуть за это время.

– Наверное, разведчик?

– Да, разведчик, выслеживающий буйволов; так как между здешними племенами теперь мир, то это не мог быть военный лазутчик. Парень был в высшей степени неосторожен, очевидно, он еще молод.

– Как так?

– Испытанный воин никогда не ступает в воду там, где след его остается на мелком дне и может быть долго заметен. Только дурак, заслуживающий название краснокожего грингорна и совершенно похожий на своего белого брата, мог совершить подобную глупость, хи-хи-хи!.. А белые грингорны обыкновенно бывают еще гораздо глупее краснокожих. Заметьте это, сэр!

Он тихо хихикнул про себя и поднялся, чтобы сесть на лошадь. Добрый Сэм любил показывать свое расположение ко мне, называя меня дураком. Мы могли бы вернуться прежней дорогой, но так как моя задача как землемера заключалась в том, чтобы изучать свой участок, то мы сперва свернули в сторону, а затем поехали параллельно первому пути.

Скоро мы попали в довольно широкий овраг, поросший сочной травой. Окаймлявшие его по обе стороны откосы были снизу покрыты кустарником, а выше лесом. Овраг был прямехонький, он тянулся как по нитке, так что можно было видеть из одного конца другой. Чтобы проехать его, требовалось около получаса.

Наши лошади сделали только несколько шагов по оврагу, как вдруг Сэм придержал своего коня и стал внимательно смотреть вперед.

– Великий боже! – воскликнул он. – Вот они! Да, в самом деле, вот они, самые первые!

– Кто именно? – спросил я.

Далеко впереди нас я увидел от восемнадцати до двадцати медленно передвигавшихся темных точек.

– Кто? – переспросил Сэм, беспокойно вертясь в седле. – Стыдитесь задавать такие вопросы! Впрочем, вы грингорн, да и еще какой! Юнцы вроде вас никогда не смотрят открытыми глазами. Соблаговолите, высокоуважаемый сэр, угадать, что это за точки, которые вы видете впереди.

– Угадать, гм… Я принял бы их за косуль, если бы не знал, что эта порода дичи живет стадами не больше десяти штук в каждом. К тому же, имея в виду расстояние, следует полагать, что эти животные, хотя и кажутся нам очень маленькими, на самом деле значительно больше косуль.

– Косули, хи-хи-хи! – рассмеялся Сэм. – Тут, у истоков Канадианы, косули! Это недурно сказано! Однако в остальном вы рассуждали правильно. Да, разумеется, эти животные гораздо, гораздо больше косуль.

– Но, милый Сэм, не буйволы же это?

– Конечно, буйволы! Это бизоны, настоящие кочующие бизоны, которых я вижу впервые в этом году. Теперь вы знаете, что мистер Уайт был прав: бизоны и индейцы! От краснокожих мы видели только следы, ну а буйволы живьем перед нашими глазами. Что вы на это скажете, если не ошибаюсь?

– Мы должны приблизиться!

– Безусловно!

– И наблюдать за ними!

– Наблюдать? В самом деле? – спросил он, удивленно глядя на меня сбоку.

– Именно. Я никогда еще не встречал бизонов, и мне очень хотелось бы посмотреть на них.

Во мне загорелось любопытство зоолога, Сэму это было совершенно непонятно. Он только развел руками и сказал:

– Посмотреть, только посмотреть! Совсем как мальчишка, который приникает глазами к щели кроличьей загородки, чтобы хорошенько разглядеть этих шельм. О грингорн, чего только я не переживаю из-за вас! Охотиться на них я буду, а не наблюдать за ними. Я должен раздобыть хорошую тушу буйвола, хотя бы она стоила мне жизни! Ветер дует нам навстречу, отлично! Весь левый северный склон оврага освещен солнцем, напротив, на правом склоне, есть тень. Если мы будем все время держаться в тени, буйволы не смогут нас заметить. Вперед!

Он осмотрел оба ствола своей «Лидди» и затем погнал лошадь к южному склону. Следуя его примеру, я сделал то же самое со своим ружьем. Заметив это, он приостановил лошадь и спросил:

– Неужто и вы, сэр, хотите принять участие в охоте?

– Разумеется!

– Нет, это вы лучше оставьте, если не хотите, чтобы минут через десять буйволы затоптали вас и превратили в кашу! Бизон не канарейка, которая садится на палец и поет. Еще много плохой и хорошей погоды сменится в Скалистых горах, прежде чем вы сможете охотиться на таких опасных животных…

– Но я все-таки хотел бы…

– Молчите и слушайтесь! – перебил он меня таким тоном, какого я никогда еще у него не слышал. – Вашу жизнь я не хочу иметь на своей совести, а вы готовы идти на верную смерть! В другое время делайте, что хотите, но сейчас я не допущу возражений!

Только во имя наших хороших отношений я удержался от резкого ответа и молча поехал вслед за ним, держась все время в тени леса.

Когда мы оказались на расстоянии приблизительно четырехсот шагов от буйволов, Хоукенс остановил свою лошадь. Животные паслись, медленно продвигаясь вперед. Ближе всего к нам находился большущий бык, я был поражен его величиной. Животное было, по крайней мере, двух метров вышины и трех длины. В то время я еще не умел определять по виду вес бизона. Теперь я сказал бы, что он весил до тридцати центнеров, это была огромная куча костей и мяса! Буйвол с наслаждением валялся в грязной луже, на которую случайно набрел.

– Это вожак, – прошептал Сэм, – он самый опасный из всего стада. Кто захочет его побеспокоить, должен предварительно оставить завещание. Я предпочитаю вон ту молодую самку справа. Смотрите хорошенько, куда я пущу ей пулю. Вон туда, сбоку, позади лопатки, прямо в сердце, это самый верный выстрел, если не считать выстрела в глаз. Но кто же, не будучи сумасшедшим, решится напасть спереди на бизона, чтобы попасть ему в глаз! Останьтесь здесь и спрячьтесь с лошадью за кусты. Если они меня увидят и побегут, то направятся как раз сюда. Но вы не смейте покидать своего убежища прежде, чем я вернусь или позову вас!

Он выждал, пока я скрылся в кустах, а затем медленно и неслышно двинулся вперед. Приблизившись к бизонам на расстояние трехсот шагов, он пришпорил коня, помчался во весь опор к стаду, миновал грузного вожака и направился к намеченной буйволице, которая упустила подходящий момент для того, чтобы обратиться в бегство. Сэм настиг ее и выстрелил. Она вздрогнула и опустила голову. Упала ли она, я не заметил, так как все мое внимание было обращено в другую сторону.

Я видел, как огромный вожак вскочил и выпученными глазами искал Сэма. Какое мощное животное! Эта огромная голова с выпуклым черепом, широким лбом и хотя короткими, но сильными, загнутыми кверху рогами, эта густая косматая грива вокруг шеи и на груди. Высокий загривок завершал картину этой первобытной необузданной силы. Да, это было в высшей степени опасное существо, однако вид неукротимого животного возбуждал желание потягаться с ним силами.

Не знаю, сам ли я решился, или же мой чалый понес меня, но только он выскочил из кустарника и свернул было влево, но я хорошенько дернул за узду, и мы помчались направо по направлению к буйволу, который услышал топот и обернулся. Увидя нас, он опустил голову, чтобы поднять на рога всадника и лошадь. Я слышал, что Сэм кричал что-то изо всех сил, но не мог взглянуть на него.

Стрелять в буйвола было невозможно, так как, во-первых, он для этого слишком неудобно стоял, а во-вторых, лошадь не хотела мне повиноваться, со страху она летела прямо на грозные рога. Буйвол расставил задние ноги и сильным толчком поднял голову, чтобы взять нас на рога, но в тот же момент мне удалось повернуть коня немного в сторону. Широким прыжком он вдруг перелетел через буйвола, причем мои ноги едва не задели за рога бодающего животного. Видя, что мы неизбежно должны были попасть в лужу, в которой незадолго перед тем валялся буйвол, я поскорее вынул ноги из стремян, это было мое счастье, так как лошадь поскользнулась, и мы упали. Я и сейчас еще не могу понять, как все это произошло, но в следующий момент я уже стоял возле лужи, крепко держа в руках ружье. Бизон обернулся и неловкими прыжками направился к лошади, которая тоже успела подняться и как раз собиралась обратиться в бегство. Теперь открылась возможность стрелять в левый бок чудовища. Я прицелился: мой тяжелый штуцер впервые должен был показать свою пригодность. Еще прыжок и буйвол настиг бы чалого. В этот момент я спустил курок… Буйвол остановился посреди бега. Испугался ли он выстрела, или же я удачно попал, этого я не мог разобрать. Я пустил в него вторую пулю. Он медленно поднял голову и замычал так, что у меня мороз пробежал по спине, затем пошатнулся и, наконец, упал.

Я чуть не вскрикнул, радуясь славной победе, но меня ждали другие неотложные дела. Моя лошадь неслась без всадника по правому откосу на противоположном склоне оврага во весь опор скакал Сэм, преследуемый быком, который был лишь немного меньше моего вожака.

Нужно заметить, что раздраженный бизон не отстает от своего противника, не уступая в скорости лошади. При этом он проявляет много отваги, хитрости и выдержки – качества, которые в нем трудно было бы предположить.

Буйвол, преследовавший Сэма, также не отставал от него. Чтобы избежать опасности, Хоукенсу приходилось делать самые рискованные повороты, сильно утомлявшие лошадь. Было ясно, что в этом состязании она не устоит перед буйволом, ей во что бы то ни стало нужна была помощь.

Не имея времени убедиться в смерти вожака, я быстро зарядил двустволку и перебежал на противоположный откос. Сэм это заметил и быстро повернул коня в мою сторону. Но этим он совершил непоправимую ошибку: бык, следовавший по пятам лошади, получил возможность пересечь ей дорогу. Я видел, как он нагнул голову, последовал сильный толчок, и всадник вместе с лошадью были подброшены в воздух. Однако бизон не унимался, и, когда его противники свалились наземь, он принялся свирепо бодать их рогами. Сэм изо всех сил звал меня на помощь. Мешкать нельзя было ни минуты, хотя я и находился на расстоянии еще ста пятидесяти шагов. Правда, если бы я подбежал поближе, то имел бы больше шансов на удачный выстрел, но от этой задержки мог погибнуть Сэм, между тем как, стреляя тотчас же, я мог и промахнуться, но, по крайней мере, отвлекал выстрелом внимание чудовища от своего друга. Итак, я остановился, прицелился немного ниже лопатки и спустил курок. Буйвол поднял голову, точно к чему-то прислушиваясь, а затем медленно повернулся. Заметив меня, он устремился в мою сторону, постепенно замедляя бег. Когда мне удалось наконец с лихорадочной поспешностью вторично зарядить ружье, между мной и разъяренным животным оставалось не более тридцати шагов. Бежать оно уже больше не могло и направлялось ко мне медленной рысцой, низко опустив голову и выпучив свирепые, налитые кровью глаза. Все ближе и ближе, словно неудержимый рок! Я стал на одно колено и приложился к ложу винтовки. Это движение заставило бизона приостановиться и немного поднять голову, чтобы лучше разглядеть меня. Его глаза оказались как раз перед дулами моего ружья. Я выстрелил сначала в правый, затем в левый глаз… Легкая дрожь пробежала по его телу, и он рухнул на землю.

Я вскочил, чтобы поспешить к Сэму, но это оказалось излишним, так как он сам уже бежал ко мне.

– Хэлло! – крикнул я ему. – Вы живы? Неужели вы не ранены?

– Я цел и невредим, – ответил он, – только вот правое бедро побаливает от падения, а может быть, это и левое, если не ошибаюсь… Не могу разобраться как следует.

– А ваша лошадь?

– Погибла. Правда, она еще жива, но буйвол раскроил ей все брюхо. Мы должны застрелить бедное животное, чтобы оно не мучилось!

– Что, бизон убит?

– Надеюсь. Пойдемте посмотрим!

Приблизившись, мы убедились, что бизон был мертв. После краткого молчания Хоукенс, глубоко вздохнув, сказал:

– Ну, и наделал же мне хлопот этот старый грубиян!.. Буйволица обошлась бы со мной гораздо приветливее… Впрочем, конечно, от быка нельзя требовать нежностей… Хи-хи-хи!

– Но как же взбрела ему в голову глупая мысль связаться с вами?

– Разве вы не видели?

– Нет.

Так вот, я застрелил буйволицу, и так как моя лошадь мчалась во весь дух, то мне удалось остановить ее только после того, как она с разбегу наткнулась на этого быка. Ему это не понравилось, и он решил преследовать меня. Правда, я запустил в него пулей из моего ружья, но она его, очевидно, не образумила, так как он проявил по отношению ко мне привязанность, которой я не мог сочувствовать. Он устроил на меня такую охоту, что я не мог перезарядить ружье. Я отбросил его в сторону, освободив руки, чтобы лучше управлять лошадью, если не ошибаюсь… Бедная лошаденка сделала все, что было в ее силах, но все же ей не удалось спастись.

– Потому что вы сделали слишком крутой поворот! Вы должны были бы объехать дугой, этим вы спасли бы свою лошадь.

– Спас бы лошадь? Вы говорите, как старый опытный человек. Этого я бы не ожидал от грингорна!

– Как бы не так! Грингорны тоже имеют свои хорошие качества!

– Да, не будь вас, я лежал бы теперь, исколотый и разодранный на куски, вроде моей лошади. Пойдемте же к ней!

Мы нашли ее в плачевном состоянии. Внутренности висели из распоротого брюха, она жалобно фыркала от боли. Сэм принес ружье, которое он отбросил во время схватки с буйволом, зарядил его и пристрелил лошадь. Затем он снял с нее седло и уздечку, сказав при этом:

– Теперь я сам могу быть своей лошадью и взять седло на спину… Это всегда так бывает, когда имеешь дело с диким быком.

– Где же вы теперь достанете другую лошадь? – спросил я.

– Это меня меньше всего волнует… Поймаю какую-нибудь, если не ошибаюсь.

– Мустанга?

– Разумеется! Буйволы уже пришли, они перекочевывают на юг, скоро должны появиться и мустанги, я это знаю.

– А смогу лия принять участие в поимке?

– Конечно! Вы должны научиться и этому. Ну а теперь идемте. Посмотрим старого вожака. Может быть, он еще жив. Такие мафусаилы отличаются живучестью.

Мы подошли. Животное лежало мертвое. Теперь гораздо лучше можно было видеть его громадные размеры. Глаза Сэма бегали по телу буйвола, он скорчил не поддающуюся описанию гримасу, тряхнул головой и сказал:

– Это необъяснимо, прямо-таки необъяснимо! Знаете, куда вы попали?

– Куда же?

– Как раз куда следовало! Престарая скотина! Я бы еще раз десять подумал, прежде чем наброситься на нее. Знаете ли, сэр, кто вы?

– Ну кто?

– Самый легкомысленный человек на свете.

– Ого! Раньше я никогда не отличался легкомыслием.

– В таком случае вы теперь им отличаетесь! Поняли? Я ведь приказал вам оставить в покое буйволов, а самому сидеть в кустах. Почему же вы не послушались меня?

– Да я и сам не знаю!

– Следовательно, вы способны сделать нечто, не зная причины, побудившей вас к этому. Разве это не легкомыслие?

– Не думаю… Безусловно, в данном случае была какая-нибудь важная причина.

– Тогда вы должны ее знать!

– Может быть, та, что мне было приказано сидеть в кустах, а я не выношу приказаний!

– Хорошо же! Вы, значит, нарочно подвергаете себя опасности, когда вас предупреждают о ней?

– Я отправился на Запад не для того, чтобы трястись над своей шкурой!

– Отлично! Но ведь вы еще грингорн и поэтому должны быть осторожны. Если вам не хотелось следовать за мной, почему вы взялись не за какую-нибудь буйволицу, а за эту громадину?

– Потому что я хотел поступить по-рыцарски.

– По-рыцарски! Когда вестман что-либо делает, он должен руководствоваться пользой от поступка, а не каким-то желанием поступать по-рыцарски.

– Но ведь в данном случае так и получается!

– Каким образом?

– Я предпочел быка буйволице, потому что в нем гораздо больше мяса.

Он с недоумением посмотрел мне в лицо и затем воскликнул:

– Гораздо больше мяса? Этот грингорн ради мяса убил быка, хи-хи-хи! Не усомнились ли вы в моей храбрости из-за того, что я наметил буйволицу?

– Нет! Однако я решил, что вы обнаружили бы более храбрости, выбрав животное посильнее.

– Чтобы потом есть мясо бьиса! Да вы, сэр, исключительно умный человек! Этому быку, бесспорно, восемнадцать, если не полных двадцать лет, у него ведь только и осталось что шкура, кости да сухожилия. Его мясо уже трудно назвать таковым, оно жесткое, как дубленая кожа, и вы можете варить и жарить его несколько дней, и все же вам не удастся разжевать его. Всякий мало-мальски опытный вестман предпочитает буйволицу, так как у нее мясо нежнее и сочнее, чем у быка. Теперь вы видите, какой вы еще грингорн? Я не имел времени последить за вами. Как же вы совершили это легкомысленное нападение?

Я рассказал ему обо всем. Когда я закончил, он удивленно посмотрел на меня, покачал головой и сказал:

– Идите в овраг и поймайте свою лошадь. Она будет нам нужна, так как понесет мясо, которое мы возьмем с собой.

Когда я вернулся с чалым, Сэм на коленях стоял перед убитой буйволицей и, предварительно искусно сняв шкуру, вырезал окорок.

– Так, – сказал он, – это будет отличное жаркое на ужин, такого мы давненько не едали! Этот окорок вместе с седлом и уздечкой мы погрузим на лошадь. Окорок достанется только нам с вами, Вилю и Дику. Если и другие захотят полакомиться, пусть сами приезжают сюда за буйволицей!

– Если только к тому времени она не будет уничтожена коршунами-стервятниками и другими любителями падали.

– Ах какие умные вещи вы опять говорите! Само собою разумеется, мы покроем тушу ветвями, а сверху положим побольше камней. Только медведь или другой крупный хищник сможет добраться до нее.

Я нарезал в кустарнике толстых веток и притащил тяжелых камней. Мы покрыли ими тело буйволицы, а затем принялись нагружать мою лошадь. При этом я спросил:

– А что же станется с быком?

– Что же может с ним статься?

– Разве его совсем нельзя использовать?

– Невозможно!

– А шкуру для изготовления кожи?

– Вы умеете дубить кожу? Я понятия об этом не имею!

– Я где-то читал, что шкуру буйвола можно сохранять в так называемом «тайнике».

– Вы читали? Ну если так, то это должно быть верно, ибо все, что читаешь про Дикий Запад, верно, неоспоримо верно, хи-хи-хи! Безусловно, встречаются вестманы, убивающие зверей ради их шкур. Я этим тоже занимался, но в данный момент мы не принадлежим к числу таких охотников и, конечно, не потащим с собой эту тяжелую шкуру.

Мы отправились в путь и уже через полчаса прибыли в лагерь, находившийся недалеко от оврага, в котором я впервые убил двух буйволов.

То, что мы явились пешком, без лошади Сэма, привлекло всеобщее внимание. Нас принялись расспрашивать.

– Мы охотились на буйволов, и при этом погибла моя лошадь, – ответил Сэм Хоукенс.

– Охотились на буйволов! Буйволы, буйволы! – послышалось со всех сторон. – Но где же вы были?

– Полчаса езды отсюда. Мы привезли с собой окорок, вы можете взять остальное мясо.

– Мы сейчас же туда отправимся, – воскликнул Рэтлер, делая вид, что между нами ничего не произошло. – Где находится это место?

– Поезжайте по нашим следам, и вы найдете. Ведь в глазах у вас недостатка быть не может, если не ошибаюсь.

– Сколько же их там было?

– Двадцать.

– И сколько вы убили?

– Одну буйволицу.

– Всего лишь? Куда же делись остальные?

– Поищите сами! Я не интересовался и не расспрашивал их о том, куда они собирались прогуляться, хи-хи-хи.

– Всего лишь одну буйволицу! Два охотника, и из двадцати буйволов они убивают только одного! – заметил кто-то пренебрежительным тоном.

– Попробуйте, сэр, поохотиться лучше, если сможете! Вы бы, наверное, убили их всех, и даже еще больше… Впрочем, вы там увидите еще двух старых двадцатилетних быков, убитых вот этим молодым джентльменом.

– Быков, двух быков! – закричали вокруг. – Стрелять в быков! Только настоящий грингорн может совершить подобную глупость!

– Можете сейчас смеяться над ним, господа, но все же полюбуйтесь потом быками. Ведь он спас мне жизнь!

– Спас жизнь? Каким образом?

Им было очень любопытно узнать о наших похождениях, но Сэм уклонился от дальнейших разговоров.

– У меня нет никакого желания говорить об этом. Пусть он сам все расскажет, если вы считаете более благоразумным отправиться за мясом с наступлением темноты.

Он был прав. Солнце близилось к закату, и скоро должен был наступить вечер. Так как было очевидно, что я еще менее Сэма захочу выступить в роли рассказчика, то все они сели на лошадей и отправились в путь. Я говорю «все», потому что никто из них не пожелал остаться: они не доверяли друг другу. У охотников, находящихся в дружеских отношениях, существует обычай, что любая дичь, убитая одним из них, принадлежит и всем остальным. Такое чувство солидарности, однако, отсутствовало у этой банды. Впоследствии мне рассказывали, что они, как дикари, набросились на буйволицу, и каждый, проклиная и ругаясь, старался отрезать себе кусок получше и побольше.

Когда они уехали, мы разгрузили лошадь, и я отвел ее в сторону, чтобы разнуздать и привязать к колышку. В то время как я возился с чалым, Сэм принялся рассказывать Паркеру и Стоуну о наших приключениях. Между ними и мной находилась палатка, так что они не могли заметить моего приближения. Я был уже почти возле самой палатки, когда Сэм сказал:

– Уж можете мне поверить, дело было так: парень взялся за самого большого и сильного быка и убил его, как это делает старый опытный охотник! Правда, я сделал вид, что считаю это мальчишеством, и хорошенько выбранил его. Однако я отлично знаю, что из него выйдет толк!

– Да, он станет дельным вестманом, – согласился Стоун.

– И в самом ближайшем будущем, – услышал я замечание Паркера.

– Да, – как бы подтверждая сказанное, произнес Хоукенс. – Знаете, друзья, он прямо-таки создан для этого! И притом эта физическая сила! Ведь он вчера тащил воз, в который мы впрягаем волов, и совершенно без посторонней помощи! Ударь он хорошенько о землю, так на ней несколько лет трава не будет расти! Но вы должны мне кое-что обещать.

– Что же? – спросил Паркер.

– Он не должен знать, что мы о нем думаем.

– Это почему?

– Потому что он начнет важничать.

– О нет!

– Это вполне возможно! Он, правда, весьма скромный парень и как будто не предрасположен задирать нос, но людей никогда не следует хвалить: этим можно испортить самый хороший характер. Называйте его по-прежнему стрингерном», так как он и в самом деле грингорн, хотя и обладает всеми необходимыми для вестмана качествами, правда, в зачаточном состоянии. Он еще многому должен научиться и многое испытать.

– Поблагодарил ли ты его за то, что он спас тебе жизнь?

– Не подумал даже, и ни за что этого не сделаю! Но когда наш окорок будет готов, он получит лучший, самый сочный кусок, я сам его отрежу. Он это вполне заслужил. А знаете, что я сделаю завтра?

– Ну что? – спросил Стоун.

– Доставлю ему большую радость.

– Чем же?

– Я позволю ему поймать мустанга.

– Ты хочешь поохотиться на мустангов?

– Да, мне нужна лошадь.

Больше я не подслушивал, отошел немного в кустарник и затем уже с другой стороны приблизился к охотникам. Они не должны были знать, что я слышал то, чего мне не следовало слышать… Мы развели костер, возле которого воткнули в землю две раздвоенные ветки. На них положили крепкий прямой сук вместо вертела. Трое вестманов прикрепили к нему окорок, после чего Сэм принялся с большим искусством медленно поворачивать «вертел». Меня немало забавляло радостное выражение его лица при этой церемонии.

Остальные, вернувшись в лагерь с порядочным запасом мяса, последовали нашему примеру и также зажгли костры. Однако у них все обошлось далеко не так мирно, как у нас. Так как каждый хотел жарить отдельно для себя, то многим не хватило места, и, в конце концов, им пришлось съесть свои порции полусырыми.

Я действительно получил самый лучший кусок, он весил около трех фунтов, но я съел его целиком. Из-за этого меня еще не следует считать обжорой, наоборот, я всегда ел меньше других, находившихся в моем положении. Но тому, кто сам не испытал подобной жизни, трудно представить себе, сколько мяса может и даже должен есть вестман. Я видел однажды, как старый охотник съел восемь фунтов мяса, и на мой вопрос, сыт ли он, ответил с улыбкой:

– Я должен быть сытым, потому что у меня больше нет мяса. Но если вы дадите мне кусок вашего, то вам не придется долго ждать его исчезновения…

Во время еды вестманы обсуждали подробности нашей охоты. Из разговора выяснилось, что при виде убитых буйволов у них создалось другое впечатление о моей «глупости», чем первоначально.

На следующий день я принялся было за работу, но вскоре появился Сэм и сказал:

– Оставьте инструменты в покое, сэр. Мы предпримем сегодня кое-что более интересное.

– Что же?

– Скоро узнаете… Седлайте вашу лошадь, мы сейчас поедем.

– На прогулку? Но меня ждет работа!

– Вот еще! Вы уже достаточно потрудились. Впрочем, я думаю, что к обеду мы вернемся. Тогда можете измерять и вычислять, сколько вам заблагорассудится.

Я предупредил Бэнкрефта, и мы отправились. Сэм вел себя по дороге очень таинственно, а я не говорил о том, что уже знаю о его намерении. Мы ехали обратно по измеренной нами местности, пока не достигли западного края прерии, места, которое вчера наметил Сэм. Здесь он спрыгнул с лошади и, тщательно привязав ее, пустил пастись. Затем сказал мне:

– Слезайте, сэр, и крепко привяжите своего чалого. Мы здесь подождем.

– Но зачем же крепко привязывать лошадь? – спросил я Сэма, хотя отлично знал, в чем дело.

– Иначе вы легко можете ее лишиться. Я часто видел, как лошади в таких случаях удирают.

– В каких это случаях?

– Разве вы не догадываетесь?

– Нет.

– Угадайте-ка!

– Мустанги?

– Как это вы вдруг догадались? – спросил он, удивленно взглянув на меня.

– Я читал об этом.

– О чем?

– Что домашние лошади, если их крепко не привязать, охотно уходят с дикими мустангами.

– Черт вас возьми! Обо всем-то вы читали, и вас трудно чем-либо удивить! В таком случае я предпочитаю неграмотных.

– Вы хотели меня удивить?

– Конечно!

– Охотой на мустангов?

– Ну да!

– Это не удалось бы вам! Человека можно удивить только чем-либо таким, о чем он ничего не знает. Вам же все равно пришлось бы обо всем рассказать мне до прихода мустангов.

– Вы правы, гм… Ну так слушайте: мустанги уже побывали здесь.

– Это их следы мы видели по дороге?

– Да. Они вчера здесь прошли. Это был передовой отряд, разведка. Должен вам сказать, что мустанги в высшей степени умные животные. В обе стороны и вперед они всегда высылают маленькие отряды. У них имеются свои офицеры, совсем как в настоящем войске, а вожаком они всегда выбирают опытного, сильного и смелого жеребца. Пасутся ли они на одном месте или кочуют, табун всегда окружен жеребцами, затем следуют кобылы, и только в самой середине находятся жеребята: таким образом жеребцы защищают самок и жеребят. Я уже подробно описывал вам, как ловят мустанга с помощью лассо. Помните?

– Само собой разумеется.

– Кроме того, я вам часто говорил и повторяю еще раз: держитесь крепко в седле, а лошадь ваша должна сильно упереться в землю, когда вы натягиваете лассо и происходит толчок. Если вы этого не сделаете, то упадете, а мустанг убежит, увлекая за собой на лассо вашу лошадь. У вас не будет больше скакуна, и вы станете, как и я, простым пехотинцем.

Он собирался продолжить, но вдруг остановился, указав рукой на холмы в северной части прерии. На них показалась неоседланная лошадь. Она мелкой рысцой побежала вперед, поворачивая голову то в одну, то в другую сторону и втягивая ноздрями воздух.

– Вы видите? – шепнул Сэм. От волнения он говорил совсем тихо, хотя лошадь никак не могла услышать нас. – Разве я не говорил вам, что они придут. Это лазутчик, осматривающий местность, чтобы убедиться в ее безопасности. Хитрый жеребец! Как он извивается и всматривается во все стороны! Но нас он все-таки не заметит, нам ветер навстречу. Поэтому я и выбрал это место.

Мустанг повернул, прибавив ходу, он бежал то прямо, то играя, влево или вправо, пока не скрылся там же, откуда и появился.

– Вы наблюдали за ним? – спросил Сэм. – Как умно он действовал, используя каждый куст для защиты, чтобы не быть замеченным! Разведчик-индеец вряд ли смог бы проделать это лучше!

– Вы правы, Сэм. Это поразительно!

– Теперь он вернулся к своему четвероногому генералу с рапортом, что воздух чист… Но они ошибаются, хи-хи-хи! Бьюсь об заклад, что через десять минут они будут здесь. Будьте внимательны! Знаете, как мы поступим?

– Ну?

– Возвращайтесь поскорее к выходу из прерии и ждите там. Я же поеду вниз к противоположному концу и спрячусь в лесу. Сперва я пропущу табун, а затем сзади погонюсь за ним. Он побежит наверх к выходу, но вы пересеките ему дорогу, и он принужден будет повернуть назад. Таким образом мы сможем гонять табун из одного конца в другой, пока не выберем и не поймаем двух лучших лошадей. Из них я опять-таки выберу себе лучшую, – остальных мы отпустим. Вы согласны?

– Зачем вы спрашиваете? Я же не имею понятия о том, как охотятся на мустангов, тогда как вы мастер этого дела и я беспрекословно вам повинуюсь.

Мы сели опять на лошадей и разъехались: он на север, я на юг, до начала прерии. Не прождав там и четверти часа, я увидел вдалеке массу темных точек, которые увеличивались по мере приближения к месту моей засады. Сперва они казались воробьями, потом кошками, собаками, телятами, пока не приблизились настолько, что я разглядел их настоящую величину. Это были мустанги, в диком ужасе погони мчавшиеся на меня.

Какое прекрасное зрелище представляли собой эти животные! Длинные гривы развевались, пышные хвосты, подобно пучкам перьев, разлетались по ветру. Их было не более трехсот, и все же земля, казалось, дрожала под их копытами. Восхитительный белый жеребец летел впереди всех, его, конечно, можно было бы поймать, но ни одному охотнику прерий не взбредет в голову сесть на белого коня: он выдаст хозяина любому врагу.

Наступило время показаться из засады. Я выехал из чащи деревьев, и мое появление не преминуло оказать свое действие. Белый вожак отпрянул, точно в него попали пулей, табун остановился и словно остолбенел, слышно было только громкое испуганное фырканье. Затем повернул назад, вожак оказался уже на другом конце, и мустанги помчались в обратную сторону.

Я медленно следовал за ними, мне незачем было спешить, так как я мог быть уверен, что Сэм снова направит их на меня. При этом я пытался объяснить себе одно поразившее меня обстоятельство. Хотя лошади только на одно мгновение задержались передо мной, мне показалось, что одно из животных было мулом, а не лошадью. Конечно, я мог ошибиться, но все же мне думалось, что я хорошо разглядел его. Я решил быть во второй раз более внимательным. Мне запомнилось, что мул находился в первом ряду, как раз за вожаком. Таким образом, мустанги не только считали его равным себе, но он, по-видимому, занимал даже особое положение среди них.