Текст книги "Через пустыню"

– Гяур, не смей обвинять меня во лжи, а то получишь на двадцать ударов больше! Моего друга и в самом деле зовут Хамд эль-Амасат. Но знай ты, собака неверного, что однажды ночью, когда я еще был миралаем [41]41
  Миралай – полковник (тур.).


[Закрыть] в Стамбуле, на меня напали греческие бандиты; случайно Хамд эль-Амасат оказался рядом. Он поговорил с ними и спас мне жизнь. С той ночи его зовут Абу эн-Наср, Отец Победы, потому что никто не может противостоять ему, даже бандиты.

Я, не в состоянии сдержать смех, покачал головой и спросил:

– Ты был в Стамбуле миралаем? В каких войсках?

– В гвардии, сын шакала.

Я приблизился к нему на шаг и поднял правую руку.

– Попробуй еще раз оскорбить меня, и я дам тебе такую пощечину, что завтра утром ты сможешь сравнить свой нос с минаретом и сравнение будет в твою пользу. Ты уверяешь меня в том, что был полковником? Можешь рассказывать свои побасенки этим героям-воякам, но только не мне. Понял?

Векиль вскочил с необычайной поспешностью. Подобным образом с ним еще никто не обращался. Это было выше его понимания. Он уставился на меня, словно я был привидением, и пролепетал потом – не знаю, во гневе ли, или во смущении:

– Человек, я мог бы стать даже лави-пашой, что соответствует генерал-майору в армиях неверных, но мне милее было место здесь, в Кбилли!

– Да, ты можешь служить образцом мужества и храбрости. Ты боролся с бандитами, которых твой друг победил, сказав им лишь несколько слов. Значит, он был очень хорошим их знакомым или даже членом шайки. Он совершил в Алжире убийство с ограблением. Он убил человека в Вади-Тарфои. Он застрелил в Шотт-Джериде моего проводника, отца этого юноши. Он хотел и меня погубить. Я преследовал его до Кбилли и вот вижу, что этот человек является другом чиновника, утверждающего, что он находится на государственной службе. Здесь я обвиняю твоего гостя в убийстве и требую, чтобы ты его задержал!

Теперь вскочил и Абу эн-Наср. Он воскликнул:

– Этот человек – гяур! Он напился вина и не знает, что говорит. Он должен проспаться, а потом уже держать ответ.

Это было уже слишком. В мгновение схватил я его за грудки, высоко поднял и швырнул на землю. Он снова вскочил и выхватил нож.

– Собака, ты поднял руку на правоверного! Сейчас ты умрешь!

При этих словах он бросился на меня. Я остановил его метким ударом. Он рухнул и остался неподвижно лежать.

– Взять его! – приказал векиль солдатам и указал им на меня.

Я ожидал, что солдаты немедленно схватят меня, однако, к своему удивлению, обнаружил, что происходит нечто вроде маневров.

Унтер-офицер выступил перед «строем» и скомандовал:

– Положить оружие!

Все одновременно нагнулись, положили ружья на пол, а потом приняли в прежнее положение.

– Направо!

Солдаты повернулись направо и теперь стояли в затылок друг другу.

– Взять человека, находящегося посреди комнаты! Марш!

Они, словно находились на плацу, подняли левую ногу, фланговый чеканил: «Левой – правой, левой – правой!» Солдаты обошли вокруг меня и остановились по команде унтера, взяв меня в кольцо.

– Схватить его!

Двадцать рук, ровно сотня грязных смуглых пальцев, протянулись ко мне сзади и спереди, слева и справа и схватили меня за бурнус. Происходящее было тем комичнее, что я мог бы освободиться одним движением из их рук.

– Ваше высочество, мы держим этого человека! – сообщил верховный главнокомандующий храброго войска.

– Больше не отпускайте его! – приказал со строгим выражением на лице наместник.

Сотня пальцев впилась еще основательнее в мой бурнус, и как раз это чопорное восточное достоинство, с которым все совершалось, достоинство, несшее в себе что-то комическимарионеточное, стало виною тому, что я громко рассмеялся.

Во время этих событий Абу эн-Наср снова поднялся. Его глаза сверкали гневом и жаждой мести, когда он прошипел векилю:

– Прикажи его расстрелять!

– Да, он должен быть расстрелян. Однако прежде я выслушаю его, потому что я справедливый судья и не могу никого приговорить, не предоставив обвиняемому возможности высказаться.

– Этот гяур, – начал убийца, – шел с проводником и со своим слугой через шотт. Он наткнулся на нас и спихнул моего спутника в трясину, в которой тот утонул.

– Почему он это сделал?

– Из мести.

– Почему он хотел мстить?

– Он убил одного человека в Вади-Тарфои. Мы как раз проезжали мимо и хотели его задержать, однако он улизнул от нас.

– Ты можешь поклясться в правдивости своих слов?

– Клянусь бородой Пророка!

– Этого достаточно!.. Ты слышал эти слова? – спросилменя векиль.

– Да.

– Что ты можешь возразить на это?

– Что он негодяй. Это он убийца. В своем обвинении он просто переменил действующих лиц.

– Он поклялся, а ты – гяур. Я верю не тебе, а ему.

– Спроси моего слугу. Он – мой свидетель.

– Но он служит неверному. Его слова ничего не стоят. Я прикажу созвать большой совет оазиса, который услышит мои слова и решит твою судьбу.

– Ты не хочешь мне верить, потому что я христианин, и тем не менее оказываешь доверие гяуру. Этот человек армянин, а следовательно, тоже христианин, а совсем не мусульманин.

– Он поклялся Пророком!

– Это низость и грех, за которые его накажет Бог. Если ты не хочешь меня выслушать, я обвиню его перед советом оазиса.

– Гяур не может обвинять правоверного, и совет оазиса не может причинить Абу эн-Насру ни малейшего вреда, так как у него есть надежный паспорт, – следовательно, он один из тех, кто стоит в тени государя, то есть находится под высочайшей защитой.

– И я один из тех, кто ходит под защитой моего короля. И у меня есть надежный паспорт. Ты положил его в свой карман.

– Он написан на языке гяуров; я осквернюсь, если прочту его. Твое дело будет изучено еще сегодня, но прежде вы получите свои колотушки: ты – пятьдесят ударов, твой слуга – шестьдесят, а проводник – двадцать. Отведите их вниз, во двор! Я спущусь следом!

– Уберите руки! – сразу же приказал унтер.

Сотня пальцев мгновенно отпустила меня.

– Взять ружья!

Герои бросились к оружию и мигом разобрали его.

– Окружить их!

В один миг они взяли в кольцо меня, Халефа и Омара. Нас вывели во двор, посреди которого квадратом стояли скамьи. Было ясно, что они предназначались для тех, кто должен был получить палочное наказание.

Глядя на то, как я спокойно позволил вывести себя, оба моих спутника пошли безо всякого сопротивления, но я прочел в их глазах, что они ожидают лишь моего знака, чтобы положить конец фарсу.

Когда мы ненадолго задержались перед скамьей, появились векиль с Абу эн-Насром. Негр вынес ковер, расстелил его на земле, а когда они уселись, подал им огонь для их погасших трубок.

– Дайте ему полсотни! Настало самое время действовать.

– Мой паспорт все еще у тебя в кармане? – спросил я веки ля.

– Да.

– Отдай мне его!

– Ты никогда не будешь держать его в своих руках!

– Это почему же?

– Чтобы ни один правоверный не мог о него замараться.

– Ты и в самом деле хочешь наказать меня?

– Да.

– Тогда я тебе покажу, как поступает немей, когда он вынужден заниматься правосудием!

Маленький дворик был с трех сторон окружен высокой стеной, а с четвертой его закрывало здание. Никакого другого выхода не было, кроме того, через который мы вошли. Зрителей тоже не было. Следовательно, нас было трое против тринадцати. Оружие нам оставили – этого требовал один из неписаных законов пустыни. Векиль был абсолютно не опасен для нас, так же как и его солдаты. Только Абу эн-Наср мог нам навредить. Я должен был прежде всего вывести из строя его.

– Есть у тебя веревка? – тихо спросил я Омара.

– Да, шнур от бурнуса.

– Развяжи его! – Обернувшись к Халефу, я добавил: – Беги к выходу и не пропускай ни единого человека!

– Ложись! – предложил мне тем временем векиль.

– Сейчас!

Не успев выговорить это слово, я прорвался через заслон солдат к Абу эн-Насру, заломил ему руки за спину и так сильно придавил ему коленом затылок, что он не мог пошевельнуться.

– Вяжи его! – сказал я Омару.

Собственно говоря, этот приказ уже был излишним, так как Омар мгновенно понял меня и уже обмотал своим шнуром руки армянина. Тот был связан, прежде чем смог сделать хоть какое-то движение. Моя внезапная атака так ошеломила векиля и его охрану, что они растерянно вытаращились на меня. Тогда я правой рукой выхватил нож, а левой вцепился армянину в шею. От ужаса он вытянул перед собой руки и ноги, словно уже был мертв. Зато тем больше жизни проснулось в солдатах.

– Оторваться от противника, позвать помощь! – заорал онбаши, который раньше всех обрел дар речи.

Его сабля стала ему помехой, он отбросил ее и помчался к выходу; остальные последовали за ним. Там уже стоял храбрый Халеф с ружьем на изготовку.

– Назад! Всем остаться на месте! – крикнул он подбегавшим солдатам.

Ошеломленные, они повернулись и разбежались в разные стороны, стараясь спрятаться по углам.

Омар тоже выхватил свой нож и стоял с мрачным видом, готовый вонзить его в сердце Абу эн-Насра.

– Ну, ты не умер? – спросил я векиля.

– Нет, но ты хочешь убить меня?

– Это зависит от тебя, о средоточие правосудия и мужества. И уверяю тебя, что твоя жизнь висит на тонюсеньком волоске.

– Что ты хочешь от меня, сиди?

Прежде чем я ответил, раздался исполненный страха женский крик. Я оглянулся и заметил маленькое тучное существо, которое крайне поспешно, как шарик, накатывалось на нас.

– Стой! – визгливо кричала она. – Не убивай его! Это мой муж!

– Да, это моя жена, Роза Кбилли, – кряхтя, подтвердил наместник.

– Как ее зовут?

– Меня зовут Мерсина, – сообщила она.

– Благодарю тебя, солнце Джерида, – польстил я ей. – Если ты пообещаешь мне, что векиль будет сидеть спокойно, его никто не обидит.

– Он превратится в соляной столп, я тебе это обещаю!

– В таком случае он может благодарить твою миловидность.

Векиль выпрямился, слегка постанывая, но покорно оставался в сидячем положении. Мерсина внимательно оглядела меня с ног до головы, а потом спросила по-дружески:

– Кто ты?

– Я немей, чужестранец, родина которого лежит далеко за морем.

– Немей – очень умные, очень храбрые и очень вежливые люди. Это я уже слышала, – заявила она. – Добро пожаловать к нам! Однако почему ты связал этого человека? Почему от тебя бежали наши солдаты? И почему ты хотел убить могущественного наместника?

– Я связал этого человека, потому что он убийца.

– Ты получишь правосудие!

Тут мною овладело убеждение, что женская туфля на Востоке обладает той же волшебной силой, как и в западных странах. Векиль увидел, что его авторитет под угрозой, и сделал попытку вновь восстановить его:

– Я праведный судья и буду…

– Ты будешь молчать! – приказала она ему. – Ты знаешь, что мне известен этот человек, который называет себя Абу эн-Наср, хотя должен был бы прозываться Абу эль-Ялани, отец лжецов. Это он виновен в том, что тебя послали в Алжир, хотя ты мог стать мюльазимом; он виновен в том, что потом ты приехал в Тунис и здесь был погребен в одиночестве. Как только он появляется здесь, ты всегда вынужден делать что-то приносящее тебе вред. Я ненавижу его и ничего не имею против, если этот чужестранец убьет его. Он заслужил такой конец!

– Его нельзя убить. Он находится в тени падишаха!

– Заткнись! Ну да, он находится в тени падишаха, а этот чужестранец находится в тени жены наместника, в моей тени, слышишь? А кто находится в моей тени, того никто не может погубить. Вставай и следуй за мной!

Векиль поднялся; она направилась к выходу, и он уже собрался последовать за своей женой. Это не входило в мои планы.

– Стой! – приказал я ему, еще раз ухватив за шиворот. – Ты останешься здесь!

Тогда Мерсина обернулась.

– Разве ты не сказал, что хочешь освободить его? – спросила она.

– Да, но при условии, что он останется на этом месте.

– Но не может же он сидеть здесь целую вечность!

– Ты права, о жемчужина Кбилли, но в любом случае он останется здесь так долго, пока дело не будет разрешено.

– Оно уже разрешилось.

– Каким образом?

– Разве я тебе не сказала, что ты желанен в нашем доме?

– Верно.

– Значит, ты стал нашим гостем и можешь жить у нас со своими людьми так долго, пока тебе не захочется снова покинуть нас.

– А Абу эн-Наср, которого ты назвала Абу эль-Ялани?

– Он останется твоим, и ты можешь сделать с ним все, что захочешь.

– Это верно, векиль?

Он медлил с ответом, но строгий взгляд его госпожи вынудил наместника выдавить из себя:

– Да…

– Ты клянешься мне в этом?

– Клянусь.

– Клянешься Аллахом и его Пророком?

– Я должен поклясться? – спросил он свою мадам, Розу Кбилли.

– Должен! – ответила она весьма решительно.

– Тогда клянусь Аллахом и его Пророком!

– Ну, теперь он может идти со мной? – спросила она меня.

– Может, – ответил я.

– Ты последуешь за нами и отведаешь за нашим столом барашка и кускус.

– А есть у тебя местечко, в котором можно надежно припрятать Абу эн-Насра?

– Нет. Привяжи его к стволу пальмы вон там, у стены. Он не убежит от тебя, потому что я прикажу охранять его нашим воинам.

– Я сам его постерегу, – ответил вместо меня Халеф. – От меня он не убежит. Он заплатит своей смертью за жизнь моего отца. Мой нож будет таким же острым, как и мой глаз.

С тех пор как он был связан, убийца не произнес ни слова, но его глаза зловеще сверкали, когда мы привязывали его к пальме.

Я действительно не намерен был лишать его жизни, но он попал под законы кровной мести, и я знал, что Омар не удовлетворит мою просьбу о снисхождении. За кровь надо платить кровью. Для меня, несмотря ни на что, лучшим выходом было бы, чтобы Абу эн-Наср улизнул – разумеется, без моего ведома. Но пока я стоял на его пути, пока он находился в моей власти, я должен был рассматривать пленника как врага и убийцу, следовательно, и обходиться с ним соответственно. Конечно, он бы меня не пощадил, имей я несчастье попасть в его руки.

Итак, я оставил его под присмотром Омара и отправился в селямлык. По дороге мой маленький слуга спросил меня:

– Ты сказал, что этот человек не мусульманин. Это верно?

– Да. Он армянин, и значит, христианин, но там, где это выгодно, выдает себя за магометанина.

Мы вошли. Векиль уже нас ожидал. Выражение его лица, с каким он встретил нас, даже отдаленно не напоминало дружеское.

– Садись! – скорее пробормотал, чем проговорил он.

Я подчинился его приглашению, усевшись очень близко от него, тогда как Халеф занялся курительными трубками, которые к тому времени уже подготовили в углу комнаты.

– Почему ты захотел увидеть лицо моей жены? – начал беседу векиль.

– Потому что я – франк, европеец, и привык постоянно видеть лицо того человека, с которым я говорю.

– У вас плохие обычаи! Наши женщины прячутся, а ваши выставляют себя напоказ. Наши женщины носят одежды, длинные сверху и короткие снизу; ваши – короткие сверху, длинные снизу, а часто – короткие и сверху и снизу одновременно. Разве вы встречали у себя когда-нибудь наших женщин? А ваши девушки приезжают к нам. Зачем?

– Векиль, и такое гостеприимство ты мне предлагаешь? С каких это пор стало обычаем встречать гостя оскорблениями? Мне не нужно ни твоего барашка, ни твоего кускуса, я лучше пойду на двор. Следуй за мной!

– Эфенди, прости меня! Я хотел только сказать тебе, что думал, но я не хотел тебя обидеть.

– Кто не хочет обижать собеседника, не должен то и дело говорить, о чем он думает. Болтливый человек подобен разбитому горшку, который никому не понадобится, потому что ничего не сохранит.

– Садись-ка опять со мной и расскажи, где ты встретил Абу эн-Насра.

Я выдал ему обстоятельный отчет о наших приключениях. Он молча выслушал, а потом покачал головой:

– Итак, ты полагаешь, что он убил купца в Блиде?

– Да.

– Но ты сам не видел.

– Это мой вывод.

– Один Аллах может делать выводы, потому что он всеведущ, а мысль человека подобна всаднику, которого непокорная лошадь несет туда, куда он вовсе не хочет скакать.

– Только лишь Аллах может делать выводы, потому что он всеведущ? О векиль, твой дух утомлен большим количеством баранины и кускуса, съеденных тобой! Именно потому, что Аллах всеведущ, он не нуждается в выводах. Их делает тот, кто ищет итог своих размышлений, не зная его заранее.

– Я слышал, что ты ученый, посетивший много школ, потому-то ты говоришь никому не понятными словами… А еще ты считаешь, что он убил человека в Вади-Тарфои?

– Да.

– Ты был при этом?

– Нет.

– Стало быть, это тебе рассказал мертвец?

– Векиль, бараны, которых ты ел, и те соображали, что мертвый не может говорить.

– Эфенди, теперь ты сам стал невежливым! Итак, ты не был при этом, и мертвый не мог тебе ничего сказать. Откуда же ты тогда знаешь, что Абу эн-Наср убийца?

– Я сделал такой вывод.

– Я уже сказал тебе, что такие мысли под силу лишь Аллаху!

– Я видел след убийцы и шел по нему, а когда я встретил Абу эн-Насра, он хотел убить меня.

– Если ты нашел след, это еще не доказательство того, что ты отыскал убийцу, потому что еще никто не убивал человека следами. А заявление, что Абу эн-Наср хотел убить тебя, не введет меня в заблуждение. Он – шутник, и в мыслях у него были только шутки.

– С убийством не шутят!

– Но шутят с человеком, а ты – человек. И ты полагаешь, что он застрелил проводника Садика?

– Да.

– Ты был при этом?

– Разумеется.

– И видел это?

– Очень четко. Хаджи Халеф Омар – тоже свидетель.

– Ну ладно, стало быть, он подстрелил проводника. Хочешь ли ты на этом основании сказать, что он убийца?

– Без сомнения.

– А если он совершил кровную месть? Разве в твоей стране нет кровной мести?

– Нет.

– Так я скажу тебе, что человек, совершающий кровную месть, никогда не бывает убийцей. Ни один судья не осудит его. Только те, к роду которых принадлежал убитый, имеют право на его преследование.

– Садик его не обижал!

– Значит, его обидело племя, к которому принадлежал Садик.

– И это не так. Векиль, хочу тебе сказать, что я не имел никаких дел с этим Абу эн-Насром, которого вообще-то зовут Хамд эль-Амасат, а до того он носил еще какое-то армянское имя. Я не имел с ним дел, пока он не трогал меня. Но он убил проводника Садика, у которого есть сын, Омар бен Садик, и именно этот человек, как ты только что объяснил, имеет право на жизнь убийцы. Так что улаживай это дело с ним, но позаботься также и о том, чтобы мне этот негодяй больше не попадался на глаза, иначе я сам с ним рассчитаюсь!

– Сиди, теперь твоя речь источает мудрость. Я поговорю с Омаром, который должен его освободить, а ты будь моим гостем столько времени, сколько тебе понравится.

Он поднялся и пошел во двор. Я знал, что все его усилия договориться с Омаром напрасны. Действительно, через некоторое время он вернулся мрачнее тучи и остался молчаливым даже тогда, когда внесли поджаренного на вертеле барана, которого приготовили умелые и хорошенькие пальчики его жены. Я и Халеф храбро набросились на еду, и как раз в тот момент, когда векиль сказал мне, что Омар должен получить свой обед во дворе, ибо ему нельзя отходить от своего пленника, снаружи раздался громкий крик. Я прислушался. Крик повторился: «Эфенди, на помощь!»

Этот призыв относился ко мне. Я вскочил и выбежал из дома. Омар лежал на земле и боролся с солдатами. Пленного не было видно. У другого выхода стоял негр и злорадно ухмылялся.

– Вперед, сиди… скачи туда!

В три прыжка я выскочил из дома и увидел, как Абу эн-Наср исчезает между пальмами. Он мчался на скаковом верблюде, имевшем, кажется, очень приличный шаг. Я сразу все понял. Векиль не добился успеха в переговорах с Омаром, но он хотел спасти Абу эн-Насра. Он отдал африканцу распоряжение привести верблюда, а солдатам приказал схватить Омара и развязать пленника. Одиннадцать героев отважились напасть на одного, и заговор удался.

Правда, они дорого заплатили за свою удачу. Омар пустил в ход свой нож, и когда я раскидал узел из сплетенных тел, то увидел у многих солдат кровоточащие раны.

– Он удрал, сиди! – задыхался от ярости и негодования молодой проводник. – Накажи здесь этих мерзавцев, эфенди, а я буду охотиться за беглецом!

– Ему оседлали скакового верблюда.

– Все равно я его настигну!

– У тебя нет лошади!

– Сиди, у меня здесь друзья; они одолжат мне благородное животное, а также дадут в дорогу фиников и сосуд с водой. Прежде чем он исчезнет за горизонтом, я пойду по его следу. Ты также найдешь мои следы, если захочешь пойти за мной. – И он умчался.

Халеф все видел и помогал мне освобождать Омара из рук солдат. Он тоже пылал гневом.

– Почему вы отпустили этого убийцу, собаки, потомки мышей и крыс?

Он еще долго продолжал бы поливать их ругательствами, если бы во дворе не появилась Мерсина. Она была снова укутана в покрывало.

– Что случилось? – спросила она меня.

– Твои солдаты напали на моего проводника…

– Ах вы негодяи, мошенники! – закричала она, топнув ногой и высвободив из-под покрывала кулаки.

– И освободили пленника…

– Ах вы плуты, обманщики! – продолжала она и, по всей видимости, собиралась броситься на них.

– По приказу векиля, – добавил я.

– Векиля? Червяк! Непослушный, никчемный, упрямец! Сейчас я ему задам, и немедленно!

Она повернулась и направилась, переполненная гневом, к селямлыку.