Текст книги "Наука в поисках Бога"

Лекция четвертая
Внеземной разум

Когда-то ангелы ходили по земле, теперь их даже на небесах не сыщешь.

Еврейская пословица

Если существует непрерывная линия развития от самовоспроизводящихся молекул вроде ДНК к микробам, а затем непрерывная эволюционная цепь тянется от микробов к человеку, почему мы вообразили, что на человеке она должна остановиться? Почему летопись живых существ вдруг обрывается многоточием? И не подозрительно ли, что многоточие это начинается именно с человека?

Интересно, что в нашем языке для существ высшего порядка нет подходящих обозначений. В церковной лексике есть ангелы, полубоги, серафимы и так далее. Примечательно, что теологическая иерархия высших по отношению к человеку сущностей выстроена с точки зрения власти и силы, а не разума. Мне в очередной раз видится здесь проецирование человеческих ценностей на всю остальную Вселенную. Конечно, на этой планете существование носителей более высокого разума, чем человеческий, неочевидно, хотя можно рассматривать в качестве кандидатур дельфинов и китов, а если человечество преуспеет в самоуничтожении с помощью ядерного оружия, то и все остальные животные окажутся умнее человека.

Приведу знаменитый пример поисков инопланетного разума – поисков более развитых существ, чем мы, не увенчавшихся успехом. Хотелось бы разобраться, почему они провалились, какие уроки можно извлечь из этой неудачи, и затем перейти к обсуждению современных поисков инопланетного разума. Надеюсь, мне удастся показать, где нам нужно быть предельно осторожными, где необходимо предъявлять к свидетельствам самые строгие и суровые требования, – именно потому, что ответ предполагает сильную эмоциональную вовлеченность. Позже я попытаюсь те же строгие скептические критерии примерить непосредственно к более традиционной гипотезе существования Бога.

Думаю, в качестве эпиграфа к этой теме ничуть не хуже подошли бы слова второго президента США Джона Адамса, правда высказанные задолго до президентства. В бытность адвокатом он выступал в защиту британских солдат, представших перед судом после Бостонской бойни[12]12
  Уличная стычка между британскими колониальными войсками и американскими рабочими, в ходе которой солдаты открыли огонь по безоружной толпе. – Прим. ред.


[Закрыть] в декабре 1770 г. Он защищал их не потому что принял сторону британцев. Отнюдь нет. Он защищал своих противников, поскольку считал, что истина должна торжествовать независимо ни от чего. «Факты – упрямая вещь, – сказал он. – Какими бы ни были наши желания, наклонности или позывы страстей, они не могут изменить ни самих фактов, ни показаний». Вообще-то, иногда могут, но мы надеемся, что не изменят.

Представим, что на дворе 1877 г. Земля, обращаясь вокруг Солнца по своей орбите, сблизилась с движущимся по своей орбите Марсом, как это случается примерно раз в 17 лет. Итальянский астроном Джованни Скиапарелли, наблюдая Марс из Италии в недавно собранный телескоп с достаточно высокой апертурой, неожиданно разглядел на поверхности планеты путаницу тонких длинных линий, которые один из более поздних наблюдателей описал как насечки на стальной гравюре. Скиапарелли назвал эти линии canali – что на итальянском означает «каналы» или «борозды». В результате в переводе они оказались именно «каналами», подразумевающими рукотворность, разум, масштабное инженерное сооружение, созданное целенаправленно. Идею марсианских каналов подхватил американский астроном Персиваль Лоуэлл, богатый бостонец. Для их изучения Лоуэлл на собственные средства построил под Флагстаффом в Аризоне крупную обсерваторию, которую, само собой, назвали «Обсерваторией Лоуэлла».

Он был убежден, что Скиапарелли прав, что Марс действительно покрывает сеть одиночных и двойных прямых линий огромной протяженности, которая может означать лишь инженерное сооружение самых грандиозных масштабов, какие только можно представить. Каналы рассмотрели и зарисовали и другие наблюдатели. Сфотографировать их было гораздо сложнее. Утверждалось, что получить надежное изображение невозможно, поскольку атмосфера Земли заведомо нестабильна и обычно мешает разглядеть каналы. Однако время от времени она случайно стабилизируется, турбулентные вихри перестают перекрывать вид Марса, и Красная планета на мгновение предстает в своем истинном свете, расчерченная сетью прямых линий. Затем налетает новый турбулентный вихрь, изображение рябит, и подробности скрадываются. Лоуэлл рассудил, что фотография, подразумевающая выдержку, во время которой на редкие моменты четкости наложатся более частые моменты плохой видимости, каналы не отобразит. А вот человеческий глаз способен запомнить моменты максимальной четкости и отбросить преобладающее множество случаев, когда изображение плывет, затуманивается и искажается. Именно поэтому, доказывал Лоуэлл, опытному наблюдателю, умеющему зарисовывать увиденное, удается получить результаты, которые от фотоэмульсии ждать бессмысленно.

Были и другие астрономы, которые никаких прямых линий разглядеть не могли, хоть убей, но и этому находились объяснения: у них телескоп расположен не в самом подходящем месте; у них нет опыта наблюдений; они плохие чертежники; у них предубеждение против самой идеи каналов на Марсе.

При этом в число тех, кто рассмотрел каналы, входили не только Лоуэлл и Скиапарелли. Линии на Марсе видели, зарисовывали, картографировали, нарекали астрономы по всему миру. Собственных названий удостоились сотни отдельных каналов.

Существовала также точка зрения, что каналы эти вовсе не на Марсе, это некое сложное расстройство связи между человеческим глазом, рукой и мозгом, а Лоуэлл и прочие просто слишком увлеклись. Лоуэлл, обладавший непревзойденным даром популяризатора, приводил самые разные контраргументы, подчеркивая в том числе примечательное сходство своих карт с теми, которые составляли независимые наблюдатели, например Уильям Райт из Ликской обсерватории. Лоуэлл доказывал, что такое единодушие у работающих в отрыве друг от друга наблюдателей, которые, не сговариваясь, выдают идентичный рисунок из прямых линий, может быть обусловлено только наличием чего-то на Марсе, а не на Земле. По мнению Лоуэлла, из наличия каналов следовало, что на Марсе имеется древняя, более развитая, чем земная, цивилизация, которой пришлось бороться с всепланетной засухой невиданных для Земли масштабов. Для этого марсиане соорудили огромную сеть каналов, опоясывающую всю планету, чтобы снабжать водой из тающих полярных шапок страдающие от жажды экваториальные города. Более того, Лоуэлл считал, что конфигурация сети позволяет делать выводы о марсианской политике: раз каналы охватывают всю планету, значит, на Марсе имеется мировое правительство, в ведении которого находятся по крайней мере инженерные сооружения. Лоуэлл вычислил даже марсианскую столицу – некую точку на поверхности, названную Озеро Солнца (Solis Lacus), от которой вроде бы отходило шесть-восемь отдельных каналов.

Замечательная история. Она покорила массовое сознание, вошла в литературу, она отпечаталась в мировоззрении благодаря «Войне миров» Уэллса, ряду фантастических романов Эдгара Райса Берроуза (того самого, который придумал Тарзана), а затем созданной Орсоном Уэллсом радиопостановке «Война миров», выходившей в эфир в Америке в 1938 г., накануне наступления нацистов в Европе, когда всеми владел страх перед абсолютно земным, а не инопланетным вторжением.

И тем не менее каналов на Марсе нет. Ни одного. Все это заблуждение. Ошибка. Сбой связи между рукой, глазом и мозгом. Идея Лоуэлла нашла сильный отклик – вполне, на мой взгляд, понятный и человеческий. Картина, в которой на соседней планете обитают более развитые существа, имеющие общемировое правительство и борющиеся за выживание, была прекрасна. Настолько прекрасна, что желание поверить в нее оказалось сильнее научной придирчивости.

Какой из этого можно сделать вывод? Можно, например, заключить, что в каком-то смысле Лоуэлл был прав: марсианские каналы действительно свидетельствуют о наличии живого разума. Вопрос только, по какую сторону телескопа этот разум находится. Как видим, по нашу. Люди рисковали профессиональной репутацией ради наблюдаемого явления, которое очевидно наблюдали и другие люди, в разных частях света. Тема вызывала сильный общественный интерес и озабоченность. Это был лишь один из нескольких доводов в пользу наличия разумной жизни на Марсе – и все они оказались ошибочными.

Если ученые – когда ставки высоки и присутствует эмоциональная ангажированность – садятся в лужу при простом толковании непосредственных данных, регулярно получаемых ими применительно к астрономическим объектам, что говорить о той области, где данные гораздо более спорные, желание верить гораздо сильнее, а у скептической научной традиции почти нет зацепок, а именно о религии?

Вернемся к вопросу о внеземном разуме. Аргументов здесь несколько. Например, такой: Вселенная огромна, в ней наверняка найдутся существа гораздо умнее нас. И их возможности наверняка намного превосходят наши. А значит, они должны суметь до нас добраться. Если мы сами заглядываем на соседние планеты, неужели разумные существа из нашей Солнечной системы, как полагал Лоуэлл, или из других планетных систем, которых, как мы теперь знаем, имеется немало, не наведаются к нам? И тут нам придется затронуть тему неопознанных летающих объектов и палеоконтактов, но она у нас еще впереди. А пока я сосредоточусь на господствующем сейчас научном подходе к вопросу внеземного разума, который, сразу скажу, я всецело поддерживаю и активно участвую в его воплощении. В то же время, я думаю, он проливает свет на представления о том, какие свидетельства считать удовлетворительными, а какие нет.

Какие полученные данные можно считать достаточными для выводов о присутствии внеземного разума? Мне кажется, если отбросить частные различия, этот вопрос схож с тем, что считать убедительным доказательством существования ангелов, полубогов или богов. И тут первой задачей будет установить, насколько это в принципе вероятно. Любые поиски инопланетного разума потребуют финансовых затрат, поэтому прежде всего нужно доказать, что эти затраты имеют смысл. Да, разумеется, если мы отыщем внеземной разум, это будет открытие огромной научной, философской и, полагаю, теологической значимости. Но для начала необходимо какое-то основание для надежды на успех, некий контраргумент для скептиков, заявляющих: «Никаких свидетельств инопланетного визита у нас нет, так что это пустая трата времени».

В связи с этим мы задаемся следующим вопросом: сколько мест обитания разумных существ – более разумных, чем мы, – насчитывается, скажем, в галактике Млечный Путь. Насколько далеко от нас до ближайшего? Если окажется, что оно находится на совершенно непреодолимом расстоянии, скажем в центре Млечного Пути, за 30 000 световых лет от Земли, резонно предположить, что перспективы контакта невелики. С другой стороны, если выяснится, что ближайшая подобная цивилизация относительно недалеко, допустим в нескольких десятках или даже сотнях световых лет, имеет смысл попытаться как-то (об этом я расскажу подробнее) ее поискать.

Традиционным (и не сказать, чтобы точным) инструментом определения данной вероятности служит уравнение Дрейка, названное в честь астронома Фрэнка Дрейка, который стал основоположником научного подхода в этом вопросе. Выглядит уравнение так: пусть N – число техногенных цивилизаций в галактике, то есть цивилизаций, технологический уровень развития которых допускает межзвездный контакт (по сути, у них должна быть развита радиоастрономия); число это высчитывается по формуле:

N = R × f_p × n_p × f_l × f_i × f_c × L,

то есть перемножением ряда величин, каждую из которых я назову. (Вся формула построена на том, что совокупная вероятность есть произведение отдельных вероятностей, как некоторое время назад, когда мы высчитывали вероятность угадывания аминокислот в молекуле белка, перемножая шансы правильного выбора первой, второй, третьей и т. п. Вероятность выбросить орел при первом броске монеты – один к двум, вероятность выбросить орел при втором броске – тоже один к двум, вероятность выбросить орел два раза подряд – один к четырем, три раза подряд – один к восьми и так далее).

Соответственно, число таких цивилизаций зависит от частоты образования звезд, обозначенной R. Чем больше звезд, тем больше потенциальных мест обитания для жизни, если у звезды формируется планетная система. Здесь вроде бы все ясно. Эту величину мы умножаем на f_p, долю звезд, обладающих планетной системой. Однако одного наличия планет недостаточно, нужно, чтобы они подходили для жизни. Поэтому умножаем на n_p – число планет в среднестатистической системе, располагающих условиями для зарождения жизни, затем умножаем на f_l – долю тех миров, где жизнь все-таки зарождается, умножаем на f_i – долю таких миров, где среди существующих форм жизни развиваются разумные, умножаем на f_c – долю таких, где разумные формы жизни разрабатывают технические возможности для вступления в контакт, умножаем на L – время жизни техногенной цивилизации, потому что, если цивилизация самоуничтожится, едва сформировавшись, даже если все остальное пройдет как по маслу, вступать в контакт будет просто не с кем.

Позвольте мне высказать собственные прикидки по поводу этих чисел. Подчеркну, что точное значение этих величин мы не знаем, неопределенность увеличивается от первого множителя к последнему, поэтому насчет L, времени жизни техногенной цивилизации, мы не можем сказать совсем ничего.

В галактике Млечный Путь около 100 млрд звезд.

Галактика Млечный Путь существует около 10 млрд лет, а значит, в год, по самым средним оценкам, образуется около десяти звезд. Очень интересное число само по себе. Каждый год в Млечном Пути рождается 10 новых «солнц», многие, возможно, с планетной системой. И через миллиарды лет на этих планетах может появиться жизнь.

Что касается доли звезд, вокруг которых обращаются планеты, я говорил выше о растущем в последнее время массиве данных от наземных и космических обсерваторий о планетных системах, как формирующихся, так и тех, что уже полностью сформировались вокруг соседних звезд. Статистика впечатляет. Одних только данных инфракрасной орбитальной обсерватории IRAS уже достаточно, чтобы предположить наличие подобия солнечной туманности в процессе формирования примерно у четверти ближайших звезд главной последовательности чуть моложе нашего Солнца. Это ошеломляюще много. И любую из тех, у которых имеется полностью сформированная планетная система, мы можем обнаружить лишь в определенных особых случаях. Ожидать наличия планетной системы у каждой звезды не стоит, но число выглядит очень большим. Давайте чисто теоретически, для наглядности, примем fp за половину. Теперь прикинем, сколько планет в каждой системе в принципе могут оказаться пригодными для зарождения жизни. В нашей системе мы знаем по крайней мере одну – Землю, и можно привести достаточно убедительные аргументы в пользу того, что такое возможно и на других планетах и небесных телах. Мы уже упоминали Титан. Есть доводы в пользу Марса. Не претендуя на точность, просто для простоты перемножения, давайте примем, что np у нас равно двум.

Долю экологически пригодных для жизни планет, на которых эта жизнь через сотни или тысячи миллионов лет действительно зарождается, можно считать очень высокой – на основании доводов, приведенных мною выше, и в частности скорости появления истоков жизни на нашей планете. Так что fl примем за единицу.

А теперь перейдем к более сложным величинам. На планете зародилась жизнь, у нее есть тысячи миллионов лет, в течение которых условия окружающей среды останутся более или менее стабильными. Какова вероятность возникновения разума и техногенной цивилизации? С одной стороны, можно доказывать, что для появления такого звена эволюции, как человек, необходима череда маловероятных в каждом отдельном случае событий. Например, должны были вымереть динозавры, поскольку на планете господствовали они, а наши предки в ту эпоху представляли собой пугливых шерстистых норных зверьков размером с мышь. И лишь вымирание динозавров способствовало дальнейшему развитию наших предков. А динозавры, судя по всему, вымерли из-за столкновения с Землей астероида или кометного ядра около 65 млн лет назад, в конце мелового периода. Это событие случайное, и, если бы ничего подобного не произошло, возможно, мы с вами сейчас посматривали бы на мир с высоты трехметрового роста, поблескивали зеленой чешуей и скалили бы острые длинные зубы. И, скорее всего, считали бы себя чертовски привлекательными. Писаные красавцы. Нам было бы странно слышать, что, сложись все несколько иначе, на планете в настоящее время господствовали бы эволюционировавшие потомки досаждавших нам грызунов, а от нас остались бы только хвостатые земноводные, крокодилы и птицы. Это с одной стороны.

С другой стороны, нет никаких оснований полагать, что к возникновению разума ведет только один путь. Разум обладает, бесспорно, высоким селективным преимуществом. При прочих равных, способность разобраться, как устроен этот мир, повышает шансы на выживание. По крайней мере, до изобретения ядерного оружия.

На мозг приходится значительная доля веса человеческого тела, такого соотношения нет больше почти ни у одного животного на нашей планете. Это свидетельствует о неуклонном развитии мозга как органа познания мира. Чем больше обрабатывается данных, тем больше у нас шансов на выживание. Нет причин думать, что такое возможно исключительно с человеком, скорее всего, это будет характерно и для обитателей других планет.

И тогда встает следующий вопрос: означает ли наличие разума гарантированное развитие техногенной цивилизации? Отнюдь нет. Дельфины и киты разумны, как следует из множества различных несистематических наблюдений, а также соотношения массы тела и мозга, однако они до сих пор ничего не построили, поскольку не имеют рук и живут в совершенно иной среде.

Вполне можно представить себе мир, полный поэтов, которые не строят радиотелескопы. Они очень умны, но вестей от них мы не услышим. Так что не каждая разумная форма жизни обязательно будет развивать технологии и стремиться к контакту. Поэтому никто не скажет наверняка, чему равно произведение f_i × f_c. Конечно, можно отталкиваться от того, что для развития птицеподобных, китообразных или приматов понадобился почти весь срок существования Земли. Все они развились только в последние несколько десятков миллионов лет. Почему так долго? Наверное, заниматься познанием можно, лишь достигнув определенного уровня развития.

С другой стороны, у Земли и Солнечной системы еще тысячи миллионов лет впереди, как и у прочих планет. Думаю, за произведение f_i × f_c можно принять, по самым скромным прикидкам, одну сотую, то есть 1 %. (Я совершенно не утверждаю, что владею какими-то цифрами, это всего лишь грубые приблизительные оценки, позволяющие как-то сгруппировать неопределенности. Я не претендую на истину в последней инстанции.) Если перемножить эти величины – 10 × ½ × 2 × 1 × 1/100, получим 1/10. Таким образом, N – число техногенных цивилизаций в нашей галактике – будет в одну десятую раз больше их средней продолжительности жизни (L) в годах. (L исчисляется в годах, поскольку R мы брали как десять звезд в год, а в произведении никаких лет не должно быть, только число цивилизаций.)

Так чему же равно L? Каков срок жизни техногенной цивилизации? У нас радиотелескопы появились только в последние несколько десятилетий. При этом, если судить, среди прочего, по ежедневным новостям, наша цивилизация в большой опасности. Соответственно, по крайней мере для Земли, срок жизни техногенной цивилизации по этим признакам составит одно или несколько десятилетий. И если это типичный показатель для любой цивилизации, то L можно принять, скажем, равной 10 годам. Будем считать это самым пессимистичным раскладом. Одну десятую умножить на десять – получится единица, то есть на нашу галактику приходится 1 техническая цивилизация. Где она? Это мы.

Так что общаться нам остается только между собой, а в этом мы не особенно преуспеваем. Соответственно, если этот довод кажется вам верным, будет глупо организовывать масштабные дорогостоящие поиски внеземного разума, поскольку даже при L, равном нескольким десятилетиям, все равно получатся считанные единицы цивилизаций, а значит, ближайшая окажется на непреодолимом расстоянии.

А теперь рассмотрим другой подход, оптимистичный. Подразумевающий, что мы вполне способны справиться с подростковыми проблемами технологического развития, которые перед нами встают. И даже если шансы на это крайне малы, скажем 1 %, то это процент от всех тех цивилизаций галактики, которые существуют достаточно долго, а это очень большое число. Допустим, одному проценту цивилизаций удается продержаться в течение сроков, измеряемых эволюционными, геохронологическими или звездно-эволюционными мерками, скажем миллиарды лет. Даже если таких всего 1 %, то средняя продолжительность их жизни составит 1 % от 10⁹, то есть 10⁷, а значит, величина L будет равна 10 млн лет. Умножим на 1/10, получится миллион, 10⁶, цивилизаций в нашей галактике – вот это уже совсем другой разговор.

Как видим, при всей неопределенности каждой из входящих в формулу величин самую большую неопределенность, поскольку опыт в этом вопросе у нас мизерный (а точнее, нулевой), представляет средняя продолжительность жизни техногенной цивилизации. Именно соотнесенность L с числом цивилизаций и расстоянием до ближайшей из них удивительным образом увязывает довольно экстравагантный вопрос об инопланетном разуме с самыми насущными заботами человечества. Поскольку в этом случае послание – тем более если его удастся расшифровать – с другой планеты будет означать, что число L, вероятно, достаточно велико и что кому-то удалось пережить переходный технологический возраст. Такое знание нам бы очень пригодилось.

Если в Галактике миллион технических цивилизаций, то расстояние до ближайшей можно легко вычислить с точностью до первого порядка простым извлечением корня кубического. Если они распределены по галактике хаотично, а общее число звезд в этой галактике нам известно, на каком расстоянии окажется ближайшая? Ответ: всего лишь в нескольких сотнях световых лет от нас. Рукой подать. Не с точки зрения личных визитов, а с точки зрения радиопередачи.

Но даже несколько сотен световых лет не означают, что нужно рассчитывать на полноценные диалоги. Разговор предполагается монологический. Они говорят, мы слушаем, потому что иначе они, предположим, скажут: «Привет, как дела?» – мы ответим: «Спасибо, хорошо, а у вас?» – и на этот обмен уйдет 600 лет. Какое уж тут живое общение.

С другой стороны, даже односторонняя передача информации тоже может представлять невероятную ценность. Аристотель говорит с нами. А мы с ним не говорим (разве что мы – медиумы). Да и насчет медиумов у меня большие сомнения. (Впрочем, в их адресных книгах Аристотель почти никогда не значится.)

В связи с этим скажу еще несколько слов о радиосообщении. Как нам представляется, обитателям планеты из другой планетной системы должно быть известно, что развивающаяся цивилизация рано или поздно откроет радио. Радиоволны – разновидность электромагнитного излучения. Это, как я вам сейчас продемонстрирую, свободный канал передачи данных через всю Галактику. Технология относительно простая и недорогая. Радиоволна движется со скоростью света, быстрее которой, насколько нам известно, нет ничего. Объем информации можно передавать огромный, не только «Привет, как дела?». Иными словами, если аналогичная система располагалась бы в центре Галактики, то мы, используя имеющиеся технические средства обнаружения, сумели бы принять сигнал, преодолевший тысячи световых лет. Теперь вы представляете себе потрясающую мощь этой технологии, которая, в общем-то, появилась в нашем распоряжении совсем недавно.

Однако остается открытым вопрос частоты. На каком канале слушать сигнал? Радиочастот невероятно много. На рис. 33 представлен диапазон радиочастот в гигагерцах, тысячах миллионов колебаний в секунду, на шумовом фоне от разных источников. И мы видим, что на низких частотах имеется фон от заряженных частиц магнитных полей галактики, галактический фон. Это шум. И шум весьма существенный.

На этих частотах не хочется ни передавать, ни принимать. В высокочастотной же части спектра имеется свой источник шума, связанный с квантовой природой радиоприемников. Зато посередине между этими двумя крайностями находится широкая полоса с низким шумом, и именно в этом диапазоне резонно вести передачу. В этот диапазон попадает на определенных частотах ряд спектральных линий, например атомарного водорода, самого многочисленного атома во Вселенной. На этом основании сейчас в Гарварде, Массачусетс, развернута крайне сложная исследовательская программа – совместный проект Гарвардского университета и Планетного общества, международной организации, насчитывающей 100 000 участников. Примечательно, насколько весомый вклад может внести, благодаря своим взносам и пожертвованиям, частная организация в самую передовую из предпринятых на сегодняшний день попытку поиска внеземного разума[13]13
  В 2006 г. Планетное общество и Гарвардский университет произвели торжественный запуск оптического телескопа SETI – первой в мире оптической обсерватории для поиска сигналов внеземного разума. Об истории Планетного общества и SETI читайте на www.planetary.org, о захватывающих впечатлениях непосредственного участия в поиске – на www.setiathome.ssl.berkeley.edu – Прим. сост.


[Закрыть].

Илл. 33. Радиодиапазон SETI

График естественного фонового радиошума на широком диапазоне частот. На более низких частотах (слева) заряженные частицы нашей галактики испускают растущий шум. На более высоких частотах (справа) растет квантовый шум любого радиоприемника. Между ними находится относительно тихое «окно», в котором межзвездный водород (Н) и гидроксильная группа (ОН) излучают энергию на дискретных радиочастотах. На графике не отражено радиоизлучение от молекул в земной атмосфере.

Эта Илл. дает некоторое представление о том, как мы узнаем о достижении успеха. Наклонная линия означает очень слабый сигнал от инопланетного источника. Какое-то время вы слушаете множество частот и проверяете, происходит ли что-нибудь. Систему, принадлежащую Планетному обществу, недавно усовершенствовали, и теперь можно одновременно слушать 8,4 млн отдельных каналов. Антенна направлена в некую часть неба. В каких-то местах возникают пики. Может быть, из-за радиопомех с Земли, спутников на околоземной орбите, автомобильного зажигания, электронагревателей. Но у каждого из этих источников свои характерные признаки, поэтому вполне можно представить себе сигналы, непохожие ни на один из них, которые компьютер немедленно вычленит из общего шума, не оставляя сомнений, что это был искусственный сигнал внеземного происхождения, даже если у нас не будет возможности и способности его расшифровать.

Как я уже говорил, ожидается, что передавать должны они, а мы, недавно возникшая и самая юная из способных к контакту цивилизаций нашей галактики, будем слушать. А не наоборот.

Позволю себе подчеркнуть: именно в этом отношении наша цивилизация, вероятно, одна такая на всю Галактику. Даже незначительное отставание исключает возможность выхода на контакт. Скажу проще: у цивилизации, отстающей от нас на каких-нибудь несколько десятилетий, не будет радиоастрономии, поэтому до такой технологии они не додумаются. Или додумаются, но не смогут воплотить. Соответственно, любой, кто отправит нам весточку, скорее всего, будет выше по развитию, поскольку даже при небольшом отставании выйти на контакт ему не удастся.

Илл. 34. Имитированный сигнал SETI

Поиск внеземного разума подразумевает одновременное продолжительное слежение за радиосигналами от звезд на разных радиочастотах. Успешно отловленный радиосигнал может быть похожим на этот, поступивший из внешней Солнечной системы от космического аппарата «Пионер-10». Дрейф частоты с течением времени указывает на то, что источник не вращается вместе с Землей, а имеет внеземное происхождение.

Так что, вероятнее всего, связаться с нами попытаются существа гораздо более развитые, чем мы. Отсюда вопрос: сможем ли мы понять сказанное ими? Здесь нужно помнить следующее: если послание будет намеренным, нам могут постараться облегчить задачу. Они могут сделать скидку для адресата. А если предпочтут этого не делать, то послание мы не поймем.

Предположим, вы говорите, что развитые цивилизации общаются друг с другом с помощью зета-волн. «Что такое зета-волны?» – интересуюсь я. «Это такое невероятное средство сообщения, – отвечаете вы, – но подробности я вам рассказать не могу, потому что его изобретут только через 5000 лет». Что ж, чудесно. Если они там общаются с помощью зета-волн, то и прекрасно. Но если они хотят выйти на контакт с нами, им придется откопать в научно-техническом музее древний скрипучий радиотелескоп и воспользоваться именно им, потому что ничего другого юная цивилизация не распознает и не поймет.

Предположим, мы получили послание. Как оно будет выглядеть? Например, так: мощный запросный или оповещающий сигнал, не оставляющий сомнений, что мы принимаем послание от более развитой цивилизации. Он может, скажем, быть предельно монохромным, то есть передаваться на очень узкой полосе радиочастот, и/или может представлять собой последовательность импульсов, исключающих естественное происхождение. В частности, последовательность простых чисел – тех, что делятся лишь на себя и на единицу: 1, 2, 3, 5, 7, 11, 13, 17, 19 и так далее. Никакой естественный процесс такую последовательность не выдаст.

Затем, когда будет доподлинно установлено, что послание отправлено разумными существами из космоса, несложно представить массу дополнительных сведений, которые можно передать так, чтобы мы поняли. Например, вполне можно передавать изображения. С помощью радио это делается сплошь и рядом – именно этим занимается телевидение. Можно посылать математические вычисления. Это очень легко. Допустим, они задают числовой ряд: «бип» – это «один», «бип-бип» – это «два», «бип-бип-бип» – это «три» и так далее. А потом (здесь я уже включаю воображение) мы слышим «бип бульк бип треск бип-бип». Еще несколько таких посланий, и нам становится ясно, что «бульк» – это «плюс», а «треск» – это «равно». Но предположим, дальше приходит «бип бульк бип-бип треск бип-бип». И после этого еще какой-то символ. В таком случае этот символ означает не что иное, как «ложно». И мы понимаем, что даже такие абстрактные понятия, как «ложь» и «истина», удастся ввести почти сразу. Сочетая эти два способа – изображения и математику, которая у нас, разумеется, общая, можно передать достаточно насыщенное послание. О чем в нем будет говориться, никто из нас, конечно, предсказать не в состоянии.

А теперь просто попробуйте сравнить этот непредвзятый экспериментальный подход, строящийся на вероятностных предположениях, которые никто не считает незыблемыми, с более традиционным подходом к наличию разумной жизни в космосе. Он не подразумевает никаких экспериментов, не предполагает повременить с выводами до получения необходимых данных и требует от нас одного – положиться на веру. Контраст, на мой взгляд, разительный. Методологически это совершенно другой подход. А ведь мы помним, как здорово мы сели в лужу с марсианскими каналами, когда активно вмешивались эмоции и страсти.