Текст книги "Архетипы и коллективное бессознательное"

³⁴ Некоему протестантскому теологу часто снился один и тот же сон: он стоит на склоне горы, внизу лежит глубокая долина, а в ней темное озеро. Во сне он знает, что до этого момента что-то мешало ему спуститься к озеру. На этот раз он решает подойти к воде. Когда он приближается к берегу, становится темно и жутко. Неожиданно поднимается ветер и по воде бежит мелкая рябь. Его охватывает панический страх, и он просыпается.

³⁵ Этот сон содержит природную символику. Сновидец нисходит к собственным глубинам, и путь ведет его к таинственной воде, где свершается чудо, подобное чуду у купальни Вифезда: с небес спускается ангел и прикасается к воде, наделяя ее целительной силой. В нашем сновидении это ветер (пневма), дующий туда, куда пожелает. Спуск к воде – необходимое условие, без которого чуда не произойдет. Однако дух, проскользнувший над темной водой, вызывает страх, как и все то, причину чего мы не знаем, ибо причина эта кроется не в нас. Дух указывает на невидимое присутствие, на божество, которому ни наши ожидания, ни волевые усилия не даровали жизни. Дух живет без посторонней помощи, и дрожь охватывает человека, который до сей поры думал, будто «дух» есть лишь то, во что он верил, что сам создал, о чем написано в книгах или о чем говорят другие люди. Когда же дух является самопроизвольно, его принимают за призрак, и примитивный страх овладевает наивным умом. Точно так же описывали мне ночного бога старейшины племени элгоньи в Кении, называя его «творцом страха». «Он приходит к тебе, – говорили они, – точно холодный порыв ветра, и ты дрожишь, или он насвистывает в высокой траве». Таков африканский Пан: он бродит среди тростника в полуденный час, играет на своей флейте и пугает пастухов.

³⁶ В сновидении выше дуновение пневмы испугало другого пастыря, подошедшего во мраке ночи к поросшему тростником берегу, к водам, лежащим в долине его психики. Да, этот некогда огненный дух спустился в царство природы, к деревьям, скалам и бездне психики, подобно старцу из «Заратустры» Ницше, который, устав от человечества, удалился в лес, дабы вместе с медведями рычать во славу Творца.

³⁷ Если мы хотим поднять клад – драгоценное наследие отцов, нам ничего не остается, как последовать путем вод, который всегда ведет вниз. В гностическом гимне душе[24]24
  James, Apocryphal New Testament, стр. 411–415.


[Закрыть] родители посылают сына искать жемчужину, которая выпала из короны короля. Она покоится на дне охраняемого драконом глубокого колодца в Египте – стране плотских наслаждений и пьянства, материальных и духовных благ. Юноша отправляется за жемчужиной, но, предавшись мирским утехам, забывает о своей задаче, о самом себе. Письмо отца напоминает ему, в чем состоит его долг. Он погружается в темные глубины колодца, находит жемчужину и в конце преподносит ее высшему божеству.

³⁸ Этот приписываемый Бардесану гимн принадлежит эпохе, которая во многом схожа с нашей. Человечество искало и ждало; именно рыба – «levatus de profundo» (поднятая из глубин)[25]25
  Августин Аврелий. Исповедь. Кн. XIII, гл. XXI.


[Закрыть] – стала символом спасителя, несущего исцеление.

³⁹ Пока я писал эти строки, мне пришло письмо из Ванкувера, написанное незнакомым почерком. Мой адресант был озадачен своими сновидениями, в которых неизменно фигурировала вода: «Почти все время мне снится вода: либо я принимаю ванну, либо засорилась уборная и вода течет через край, либо лопается труба, либо мой дом сдвинулся к краю воды, либо я вижу, как кто-то из знакомых тонет, либо я сам стараюсь выбраться из воды, либо я лежу в ванне, и она вот-вот переполнится» и так далее.

⁴⁰ Вода является самым распространенным символом бессознательного. Озеро в долине – это лежащее ниже уровня сознания бессознательное. По этой причине его часто называют «подсознанием», обычно с негативным оттенком, подразумевая при этом неполноценное сознание. Вода есть «дух долины», водяной дракон Дао, природа которого подобна воде – янь, заключенному в инь. С психологической точки зрения, следовательно, вода означает дух, ставший бессознательным. Сновидение говорит теологу, что у воды он может испытать действие живого духа, аналогичное чуду исцеления в купальне Вифезда. Погружение в глубины всегда предшествует подъему. Так, другому теологу[26]26
  Тот факт, что этот сон приснился другому теологу, не должен вызывать удивления, ибо священникам и священнослужителям свойственен профессиональный интерес к мотиву «восхождения». Им приходится говорить о нем так часто, что естественным образом возникает вопрос: а что они сами сделали для своего духовного восхождения?


[Закрыть] снилось, будто он увидел на горе некое подобие замка Святого Грааля. Он пошел по дороге, ведущей к подножию горы. Однако приблизившись к горе, он обнаружил, к своему величайшему разочарованию, что от горы его отделяет пропасть, мрачное и глубокое ущелье, по дну которого струятся воды преисподней. Крутая тропинка спускалась вниз и вилась вверх по другой стороне. Сновидец не отважился на изнурительный спуск и подъем и проснулся. И здесь сновидец, стремящийся к сверкающим вершинам, должен был сперва погрузиться в темные глубины. Это – непременное условие восхождения. Благоразумный человек избегает опасности, таящейся в этих глубинах, но тем самым упускает и ту пользу, которую мог бы принести ему смелый, но рискованный шаг.

⁴¹ Смысл сновидения вызывает сильное сопротивление со стороны сознания, знающего «дух» только как нечто, пребывающее в вышине. «Дух» всегда кажется нисходящим сверху, тогда как снизу поднимается все отвратительное и дрянное. Для людей, мыслящих таким образом, дух означает высшую свободу, парение над глубинами, освобождение из темницы хтонического мира. Это убежище для всех робких, боязливых душ, не желающих становиться чем-то иным. Вода, напротив, естественна и осязаема, это жидкость тела, над которым господствуют инстинкты, это кровь, запах зверя, похоть и страсть. Бессознательное – та составляющая психики, которая скрывается от света сознания (умственно и морально ясного) в той части нервной системы, которая издавна называется «симпатической». В отличие от спинномозговой системы, симпатическая система не управляет восприятием и мускульной деятельностью, дарующей власть над окружающим пространством; не имея специальных органов чувств, она тем не менее поддерживает жизненное равновесие и неведомым нам образом дает знать не только о сокровенной жизни других, но и сама оказывает на них внутреннее влияние. В этом смысле симпатическая система – система коллективная, движущий механизм participation mystique, тогда как спинномозговая функция достигает кульминации в отделении специфических свойств эго и способна улавливать лишь поверхностное и наружное, да и то исключительно сквозь призму пространства. Спинномозговая система воспринимает все как внешнее, а симпатическая – как внутреннее.

⁴² Обычно бессознательное считают изолированным фрагментом нашей наиболее личной и интимной жизни – чем-то вроде того, что Библия называет «сердцем» и считает источником всех дурных помыслов. В сердце обитают злые духи крови, гнев и чувственная слабость. Так выглядит бессознательное с точки зрения сознания. Но за сознание, по сути, отвечают полушария головного мозга, которые видят все по отдельности, в отрыве друг от друга. Точно так же большой мозг видит и бессознательное, которое трактуется им как мое бессознательное. Таким образом, принято считать, что любой человек, погружающийся в бессознательное, попадает в удушливую атмосферу эгоцентрической субъективности и в этом тупике становится легкой добычей для всех свирепых чудовищ, предположительно населяющих пещеры психической преисподней.

⁴³ Поистине, тот, кто смотрит в зеркало вод, увидит прежде всего собственное лицо. Тот, кто идет к самому себе, рискует столкнуться с самим собой. Зеркало не льстит, оно верно отображает все, что в него смотрит; а именно, лицо, которое мы никогда не показываем миру, скрывая его за персоной, маской актера. Но зеркало находится под маской и отражает нашу подлинную сущность.

⁴⁴ Это столкновение – первая проверка мужества на пути вглубь, испытание, которое отпугивает большинство людей, ибо встреча с самим собой принадлежит к числу в высшей степени неприятных вещей. Как правило, ее удается избежать, проецируя все негативное на внешний мир. Но если мы в состоянии увидеть собственную тень и вынести это знание о ней, тогда задача частично решена: мы прикоснулись к бессознательному – по крайней мере, к его личностному слою. Тень является частью личности, а потому стремится жить в ней в той или иной форме. Устранить ее, обезвредить с помощью рассуждений или разумных доводов невозможно. Эта проблема необычайно сложна, ибо она не только бросает вызов человеку как целому, но и напоминает ему о его беспомощности и бессилии. Сильные натуры (или их стоит назвать скорее слабыми?) не любят, когда им напоминают об этом, и предпочитают думать о себе как о героях «по ту сторону добра и зла», разрубать гордиев узел вместо того, чтобы его развязывать. Тем не менее рано или поздно приходится платить по счетам. В конечном итоге человек вынужден признать наличие проблем, которые он не в состоянии решить собственными силами. Такое признание обладает рядом преимуществ: оно честное, правильное и соответствует действительности. Более того, оно подготавливает почву для компенсаторной реакции со стороны коллективного бессознательного: теперь вы более склонны прислушиваться к интуиции и мыслям, которые ранее не могли обрести четкую форму. Возможно, вы начнете обращать внимание на сновидения, возникающие в такие моменты, или задумываться над внутренними или внешними событиями, которые в это время происходят. Если у вас имеется подобная установка, могут пробудиться силы, которые дремлют в глубинах человеческой природы, ибо беспомощность и слабость являются извечными переживаниями и извечной проблемой человечества. На извечный вопрос есть извечный ответ, иначе человек давно бы исчез с лица земли. Когда сделано все возможное, единственное, что остается, – это то, что вы могли бы сделать, если б только знали об этом. Но много ли человек знает о самом себе? Судя по имеющемуся опыту, очень мало. Таким образом, для бессознательного остается достаточно много места. Молитва, как известно, требует схожей установки, а потому оказывает более или менее аналогичное действие.

⁴⁵ Необходимая и насущная реакция коллективного бессознательного выражается в архетипически оформленных идеях. Встреча с самим собой означает прежде всего встречу с собственной тенью. Это тесный проход, узкий вход; тот, кто погружается в глубокий колодец, не может избежать этой болезненной узости. Однако познать самого себя необходимо – только так можно узнать, кто ты есть на самом деле. За узкой дверью человек неожиданно обнаруживает безграничные просторы, полные неопределенности. Там нет внутреннего и внешнего, верха и низа, здесь или там, моего и твоего, нет плохого и хорошего. Это мир вод, где свободно течет жизнь, где начинается царство симпатической системы, души всего живого, где я есть нераздельно и то, и это, где я переживаю другого во мне, а этот другой переживает меня в себе.

⁴⁶ Коллективное бессознательное может быть чем угодно, но только не замкнутой личностной системой; это открытая всему миру и равная ему по широте объективность. Здесь «Я» есть объект всех субъектов, в противоположность моему обычному сознанию, где «Я» всегда является субъектом, которому присущ некий объект. Здесь я являюсь частью мира – такой, что мне легко забыть, кто же я есть в действительности. «Заблудившийся в самом себе» – хороший способ описать такое состояние. Эта самость и есть мир, если бы только ее могло увидеть сознание. Вот почему мы должны знать, кто мы есть на самом деле.

⁴⁷ Едва соприкоснувшись с бессознательным, мы становимся им – мы перестаем осознавать самих себя. В этом главная опасность – древняя, как само человечество. Она инстинктивно ощущается первобытным человеком, который находится слишком близко к этой плероме, и вселяет в него ужас. Его пока неуверенное в себе сознание стоит на слабых ногах; оно еще совсем детское, ибо только-только поднялось из первоначальных вод. Волна бессознательного легко может захлестнуть его, и тогда человек забывает о том, кем он был, и совершает поступки, чуждые ему. По этой причине дикари боятся неуправляемых эмоций – под их влиянием сознание ослабевает и уступает место одержимости. Все стремления человечества, таким образом, были направлены на укрепление сознания. Этой цели служили ритуалы и догматы; они были плотинами и стенами, защищающими от опасностей бессознательного, «проклятий души». Первобытные ритуалы, соответственно, включали в себя изгнание духов, освобождение от чар, нейтрализацию дурных предзнаменований, очищение, содействие нужным явлениям с помощью магии.

⁴⁸ Именно эти барьеры, воздвигнутые в глубокой древности, позже стали фундаментом, на котором сегодня зиждется здание церкви. Именно эти барьеры рушатся, когда символы слабеют от старости. Тогда воды поднимаются выше, и на человечество обрушивается волна катастроф. Религиозный вождь индейцев из Таос-Пуэбло по имени Локо Тененте Гобернадор однажды сказал мне: «Американцам следует перестать теснить нашу религию, ибо когда она умрет и мы больше не сможем помогать нашему Отцу-Солнцу двигаться по небу, американцы и весь мир кое-чему научатся, ибо Солнце больше не будет всходить». Это значит, что настанет ночь, погаснет свет сознания и мир затопит темное море бессознательного.

⁴⁹ Первобытное или нет, человечество всегда стоит на грани поступков, которые оно совершает само, но не контролирует. Весь мир хочет покоя, и весь мир готовится к войне. Человечество бессильно против человечества, и боги, как и прежде, определяют его судьбу. Сегодня мы именуем богов «факторами», от лат. face-re – «делать». Делатели, творцы стоят за кулисами мирового театра как в больших, так и в малых делах. В царстве сознания мы сами себе хозяева; нам кажется, будто мы и есть эти «факторы». Но стоит нам переступить порог тени, как мы с ужасом обнаруживаем, что мы сами есть объекты влияния невидимых факторов. Знать об этом в высшей степени неприятно: ничто так не разочаровывает, как осознание собственной несостоятельности. Это может даже породить примитивную панику, ибо вместо того, чтобы безоговорочно верить в столь тщательно оберегаемое превосходство сознания, которое воистину является одним из секретов нашего процветания, мы ставим его под сомнение самым опасным образом. Однако поскольку неведение не есть гарантия безопасности, а, напротив, лишь усугубляет нашу незащищенность, лучше уж знать, несмотря на все страхи, о том, где именно таится опасность. Правильная постановка вопроса – наполовину решенная проблема. По крайнем мере, тогда мы будем знать, что самая большая опасность проистекает из непредсказуемости психических реакций. С древнейших времен наиболее рассудительные люди понимали, что любого рода внешние исторические условия лишь повод, плацдарм для настоящих опасностей, которые угрожают нашей жизни. Это – социально-политические иллюзорные системы. Мы должны рассматривать их не поверхностно, как неизбежные следствия внешних условий, но как решения, порожденные бессознательным.

⁵⁰ Данная проблема человечеству в новинку. Во все предшествующие времена люди верили в богов в той или иной форме. Потребовалось беспримерное обеднение символики, чтобы мы заново открыли богов как психические факторы, а именно как архетипы бессознательного. Сейчас это открытие, безусловно, вызывает сомнения. Убедиться в его истинности невозможно без переживаний, аналогичных сновидению теолога, ибо только так мы можем испытать самопроизвольность духа, летящего над водами. С тех пор как звезды упали с небес и наши высшие символы поблекли, сокровенная жизнь сохраняется в бессознательном. Вот почему сегодня мы изучаем психологию и говорим о бессознательном. Все это было бы излишним для эпох и культур, обладающих богатой символикой. Символы – это дух свыше, который при таких обстоятельствах одновременно пребывает и внизу, и вверху. Следовательно, стремление испытать или исследовать бессознательное показалось бы таким народам безумным или бессмысленным предприятием, ибо их бессознательное не содержит ничего, кроме безмолвного и неизменного господства природы. Наше бессознательное, напротив, скрывает живую воду, дух, ставший природой. Вот почему ему чужд покой. Небеса превратились для нас в физикалистское космическое пространство, а божественный эмпирей стал лишь прекрасным воспоминанием о былом. Но «сердце пылает», и тайное беспокойство гложет корни нашего бытия. Вместе с авторами «Прорицания вёльвы» мы можем спросить:

 
О чем шепчется Вотан с черепом Мимира?
Уже кипит источник…
 

⁵¹ Интерес к бессознательному стал для нас вопросом первостепенной важности – вопросом духовного бытия или небытия. Все, кому знакомы переживания, подобные описанным в сновидении, знают, что сокровище покоится в глубинах вод, и стремятся поднять его на поверхность. Они прочно стоят на земле и тем самым уподобляются – говоря языком притчи – рыбакам, вылавливающим с помощью крючка и сети все то, что плавает в воде. Они могут быть отъявленными глупцами, которые не понимают, что делают рыбаки, но истинные рыбаки не ошибутся в вечном смысле своих действий, ибо символ их ремесла на много столетий старше, нежели неувядаемая история о Святом Граале. Но не каждый человек рыбак. Часто развитие этой фигуры останавливается на раннем, инстинктивном уровне, и тогда это выдра, как нам известно по сказкам Оскара Шмица[27]27
  [ «Fischottermärchen» в сб. Märchen aus dem Unbewussten, стр. 14 и далее, стр. 43 и далее. – Примеч. ред.]


[Закрыть].

⁵² Смотрящий в воду видит собственное лицо, но вскоре за ним начинают появляться живые существа; рыбы, безвредные обитатели глубин – безвредные, если только озеро не населяют призраки. Это водяные существа особого рода. Иногда в сети рыбаков попадают русалки, полурыбы-полуженщины[28]28
  См.: Paracelsus, De vita longa (1562), а также мой комментарий в ст. «Парацельс как духовное явление» [относительно Мелюзины, абз. 179 и далее, абз. 215 и далее].


[Закрыть]. Русалки зачаровывают:

 
Она наполовину высунулась из воды,
Он наполовину погрузился,
И больше его уже не видели.
 

⁵³ Русалки представляют собой инстинктивную версию магического женского существа, которое я называю анимой. Известны также сирены, мелюзины (морские девы)[29]29
  См.: изображение адепта в Liber mutus (1677) (сб. «Практика психотерапии», рис. 13). Он рыбачит и поймал русалку. Его soror mystica, однако, ловит птиц в свою сеть, символизирующую анимус. Идея анимы часто появляется в литературе XVI и XVII веков, например у Витуса, Альдрованди, а также в толкованиях Tractatus aureus. См. главу «Загадка Болоньи» в моей работе «Mysterium Coniunctionis», абз. 51 и далее.


[Закрыть], дриады, грации, дочери короля эльфов, ламии, суккубы, внушающие юношам безрассудную страсть и высасывающие из них жизнь. Морализирующие критики сказали бы, что эти фигуры суть проекции душевных эмоциональных состояний, пустые фантазии. Следует признать, что в этом есть известная доля истины. Но разве это вся правда? Разве русалка в самом деле всего лишь продукт нравственной слабости и распущенности? Разве подобных существ не существовало давным-давно, в те времена, когда пробуждающееся сознание человека еще было крепко связано с природой? Несомненно, духи лесов, полей и рек существовали задолго до возникновения вопросов морали. Более того, этих существ в равной степени боялись и почитали, а их весьма необычные эротические повадки считались отнюдь не главной их характеристикой. Сознание человека тогда было намного проще, а его власть над ним смехотворно мала. Огромная доля того, что сегодня мы воспринимаем как неотъемлемую часть нашего психического бытия, у примитивных людей представляло собой проекции самого разного рода.

⁵⁴ Слово «проекция» в действительности не вполне подходит, так как ничто из психики не было выброшено. Скорее, она приобрела свою нынешнюю сложность в результате ряда актов интроекции. Сложность психики росла пропорционально деспиритуализации природы. Обольстительная русалка из далекого прошлого считается сегодня «эротической фантазией» и может осложнить нашу психическую жизнь самым болезненным образом. Она предстает перед нами как русалка; она восседает на нас как суккуба; она меняет облик как ведьма, и в целом проявляет вопиющую независимость, которая абсолютно не подобает психическому содержанию. Иногда она рождает страсть, которая не уступает самым сильным чарам; иногда – ужас, который по силе может соперничать со страхом дьявола. Это коварное существо, которое появляется у нас на пути в самых разных обличьях и одеяниях, играет с нами злые шутки, вызывает счастливые и горькие иллюзии, депрессии, экстаз, неуправляемые вспышки эмоций и так далее. Даже в состоянии разумной интроекции русалка не теряет своей проказливой природы. Ведьма не перестала варить свои приворотные и смертельные зелья; ее магический яд ныне трансформировался в интригу и самообман. Хотя они невидимы, однако от этого отнюдь не менее опасны.

⁵⁵ Но как мы смеем называть это эльфическое существо «анимой»? Анима означает душу и должна обозначать нечто чудесное и бессмертное. Однако так было не всегда. Не следует забывать, что это догматическое представление о душе, цель которого – обнаружение чего-то необыкновенно живого и деятельного. Немецкое слово Seele, через готическую форму saiwalô, состоит в родстве с греческим словом aióλoς, что означает «быстро движущийся», «меняющий оттенок», «переливчатый» – вроде бабочки (греч. ψυχή), перелетающей с цветка на цветок, живущей медом и любовью. В гностической типологии ävθρωπoς ψυχικός, «человек душевный», стоит ниже πνευματικóς, «человека духовного». Наконец, есть низкие, злые души, которые обречены вечно поджариваться в аду. Даже весьма невинная душа некрещеного новорожденного лишена возможности созерцания Бога. Для дикарей душа есть магическое дыхание жизни (отсюда термин «анима») или пламя. Неканонизированное изречение Иисуса гласит: «Кто приближается ко мне, приближается к огню». По Гераклиту, на высших уровнях душа огненная и сухая: слово ψυχή близко по смыслу к «прохладному дыханию» – ψύχειν означает «дышать», «дуть», а ψυχρóς и ψῡχος означают «холодный», «прохладный», «сырой».

⁵⁶ Существо, имеющее душу, – живое существо. Душа – жизненное начало в человеке; она живет сама и вызывает жизнь. Так, Бог вдохнул в Адама дыхание жизни, чтобы он смог жить. Своими хитроумными иллюзиями душа побуждает к жизни пассивную материю, которая жить не хочет. Душа заставляет нас верить в самые невероятные вещи. Она ставит западни и капканы, чтобы человек пал, спустился на землю, жил на ней и оставался к ней привязан; так Ева в раю не могла успокоиться, пока не убедила Адама вкусить от запретного яблока. Не будь этой переливчатой подвижности души, человек сгинул бы, предавшись своей величайшей страсти – лености[30]30
  La Rochefoucauld, Pensées DLX. Цит. по: Символы трансформации, абз. 253.


[Закрыть]. Определенная разумность является ее поборником, а определенная мораль превозносит ее как величайший дар. Однако иметь душу значит подвергаться риску, ибо душа есть дарующий жизнь демон, эльфическая игра которого окружает человека со всех сторон. В догмах этому демону грозят сверхчеловеческими наказаниями и сулят награды, выходящие далеко за пределы человеческих возможностей. Небеса и ад – судьбы, уготованные душе, а не цивилизованному человеку, который в своей наготе и робости не будет иметь ни малейшего представления, что делать в небесном Иерусалиме.

⁵⁷ Анима – не душа в догматическом смысле, не аnima rationalis, то есть философское понятие, но природный архетип, позволяющий свести воедино все проявления бессознательного, примитивного разума, историю языка и религии. Анима – это «фактор» в подлинном смысле этого слова. Человек не может создать ее; напротив, она есть априорный элемент его настроений, реакций, импульсов, всего того, что спонтанно происходит в нашей психической жизни. Это нечто, что живет само по себе и делает живыми нас. Это жизнь за сознанием, которая не может быть полностью интегрирована с ним, но из которой это сознание проистекает. Ибо, в конечном итоге, психическая жизнь по большей части есть жизнь бессознательная, окружающая сознание со всех сторон. Данный факт весьма очевиден: только задумайтесь, сколько бессознательной подготовки требуется, например, чтобы зафиксировать то или иное чувственное впечатление!

⁵⁸ Хотя кажется, что аниме можно приписать всю нашу бессознательную психическую жизнь, это лишь один архетип среди многих. Следовательно, она не является характерной чертой бессознательного во всей его совокупности. Она – только один из его аспектов. Об этом свидетельствует сам факт ее феминности. То, что «не-Я», не мужское, является, по всей видимости, женским, а поскольку «не-Я» не принадлежит «Я» и, соответственно, воспринимается как нечто внешнее, образ анимы, как правило, проецируется на женщин. Каждому полу присущи определенные черты противоположного пола, ибо с биологической точки зрения все дело в большем количестве мужских генов, которые склоняют чашу весов в пользу маскулинности. Меньшее количество женских генов, видимо, образует женский характер, который обычно остается бессознательным в силу своего нижестоящего положения.

⁵⁹ Вместе с архетипом анимы мы вступаем в царство богов или, скорее, сферу, которую оставляет за собой метафизика. Все, к чему прикасается анима, становится нуминозным – безусловным, опасным, запретным, магическим. Это змей-искуситель в раю безобидных людей, преисполненных благих намерений и помыслов. Анима предоставляет самые убедительные основания против исследований бессознательного, которые способны разрушить наши моральные запреты и пробудить силы, которым лучше оставаться неосознаваемыми. Как обычно, в том, что говорит анима, есть доля истины, хотя бы потому, что жизнь сама по себе есть не только благо, но и зло. Поскольку анима жаждет жизни, она жаждет и добра, и зла. В эльфическом царстве такие категории отсутствуют. И телесная, и психическая жизнь имеют наглость гораздо лучше обходиться без конвенциональной морали, и от этого становятся только более здоровыми.

⁶⁰ Анима верит в καλòν κάγαθóν, «прекрасное и доброе» – первобытное представление, возникшее задолго до открытия конфликта между эстетикой и моралью. Понадобилось более тысячи лет христианского дифференцирования, чтобы прояснить весьма простую вещь: добро не всегда прекрасно, а прекрасное совсем не обязательно доброе. Парадоксальности сочетания этих идей древние уделяли столь же мало внимания, сколько и представители первобытных племен. Анима консервативна, она отчаянно цепляется за нормы и уклад жизни, присущие древнему человечеству. Она охотно выступает в исторических одеждах, причем особенно благоволит нарядам Греции и Египта. В этой связи следует упомянуть классические описания анимы Райдера Хаггарда и Пьера Бенуа. «Гипнэротомахия Полифила»[31]31
  Ср.: Linda Fierz-David, Der Liebestraum des Poliphilo. [Произведения Хаггарда и Бенуа, см. библиографию. – Примеч. ред.]


[Закрыть] и «Фауст» Гёте одинаково глубоко погружаются в античность с тем, чтобы найти «le vrai mot» для такой ситуации. Полифил вызвал к жизни царицу Венеру, Гёте – Елену Троянскую. Чудесное изображение анимы в эпоху бидермейера и романтизма предложила Анисла Яффе[32]32
  «Bilder und Symbole aus E. T. A. Hoffmanns Märchen “Der Goldne Topf”».


[Закрыть]. Тем, кто хочет знать, что происходит, когда анима появляется в современном обществе, я горячо рекомендую роман Джона Эрскина «Частная жизнь Елены Троянской». Она не лишена глубины, ибо на всем живом лежит отпечаток вечности. Анима существует по ту сторону всех категорий, поэтому способна обходиться без обвинений и хвалы. С начала времен человек с его здоровым животным инстинктом пребывает в борьбе со своей душой и ее демонизмом. Если бы душа была однозначно темной, это было бы просто. К несчастью, это не так, ибо анима может представать и как ангел света, как психопомп, указывающий путь к высшему смыслу, как нам известно из «Фауста».

⁶¹ Если столкновение с тенью – это «творение подмастерья» в процессе индивидуального развития, то встреча с анимой – «шедевр мастера». Связь с анимой – проба мужества, испытание огнем духовных и моральных сил человека. Не следует забывать, что, прикасаясь к аниме, мы прикасаемся к психическим фактам, которые ранее были недоступны, ибо всегда находились «за пределами» психической сферы в форме проекций. Для сына анима скрыта во всесилии матери; иногда эта сентиментальная связь сохраняется на протяжении всей жизни и оказывает пагубное влияние на его судьбу как взрослого мужчины. С другой стороны, она может подвигнуть его на самые смелые деяния. Античному человеку анима представлялась либо как богиня, либо как ведьма; средневековый человек заменил богиню Царицей Небесной и Матерью-Церковью. Десимволизированный мир протестантов сперва породил нездоровую сентиментальность, а затем вызвал обострение морального конфликта, который, в силу своей невыносимости, привел к ницшеанскому «по ту сторону добра и зла». В цивилизованном мире это состояние проявляется в неустойчивости брака. Американский уровень разводов уже достигнут, если не превзойден, во многих европейских центрах; это доказывает, что анима проецирует себя на противоположный пол, тем самым давая начало в высшей степени сложным взаимоотношениям. Данный факт, главным образом из-за своих негативных последствий, способствовал развитию современной психологии, которая в своей фрейдистской форме лелеет убеждение, что основной причиной всех расстройств является сексуальность – точка зрения, лишь усугубляющая уже имеющийся конфликт[33]33
  Более подробно я излагаю свою точку зрения в работе «Психология переноса».


[Закрыть]. Налицо смешение причины и следствия. Сексуальные нарушения никоим образом не являются причиной невротических сложностей, но представляют собой патологические следствия дезадаптации сознания, когда оно, например, сталкивается с ситуациями и задачами, к которым не готово. Такой человек просто не понимает, что его мир изменился, не знает, как к нему приспособиться.

⁶² И в случае тени, и в случае анимы недостаточно просто иметь о них представление и размышлять о них. Невозможно осознать их содержание через чувствование или присвоение чувств других людей. Бесполезно заучивать наизусть список архетипов. Архетипы – комплексы переживаний, которые обрушиваются на нас подобно судьбе. Их влияние ощущается в наиболее интимной части нашей жизни. Анима является нам не как богиня, но, возможно, как авантюра в интимно-личной сфере или, быть может, как смелое начинание. К примеру, когда уважаемый профессор лет семидесяти внезапно бросает семью и женится на двадцатилетней рыжеволосой актрисе, мы понимаем, что боги выбрали себе очередную жертву. Так проявляется могущество демонического в нашем мире. Еще не так давно покончить с этой молодой дамой не составляло труда – достаточно было объявить ее ведьмой.

⁶³ Судя по моему опыту, немало интеллектуально одаренных и образованных людей без труда улавливают идею анимы и ее относительной автономности, а также понимают феноменологию анимуса у женщин. Значительно бóльшие трудности приходится преодолевать психологам – пока они прямо не столкнутся со сложными феноменами, присущими психологии бессознательного. Если же психологи одновременно и практикующие врачи, то у них на пути встает соматопсихологическое мышление с его допущением, что психологические процессы можно выразить при помощи интеллектуальных, биологических или физиологических понятий. Но психология не является ни биологией, ни физиологией, ни какой-либо иной наукой. Это наука, дающая знания о психике.