Текст книги "Психология восточной религии"

«Знание о так называемом уме распространено широко». Это явное указание на сознающим ум человека в противоположность Единому разуму, который неведом, то есть бессознателен. Овладеть такими знаниями «стремятся и люди обыкновенные, по причине неведения о Едином разуме не ведающие самих себя». Самопознание здесь прямо отождествляется с познанием Единого разума, а это означает, что знание о бессознательном необходимо для понимания собственной психики. Потребность в таком знании – факт, хорошо известный на Западе, что подтверждается развитием психологии и растущим интересом к этой теме в наши дни. Всеобщая потребность в наращивании психологических знаний проистекает главным образом из болезненного состояния общества в связи с пренебрежением к религии и недостатком в духовном руководстве. «Они без конца блуждают в Трех областях и страждут…» Поскольку нам известно, что именно способен привнести невроз в моральные страдания, это изречение не нуждается в комментарии. В данном разделе изложены причины, по которым в наше время возникла психология бессознательного.

Даже в желании познать ум, как он есть, человек терпит неудачу. Текст вновь подчеркивает, как непросто отыскать путь к начаткам этого ума, ибо они бессознательны.

Одержимые желаниями не могут «познать ясный свет». Имеется в виду, опять-таки, Единый разум. Желания жаждут внешнего свершения. Они куют цепи, которыми человек прикован к миру сознания. В таком состоянии он, конечно, не замечает собственных бессознательных содержаний. А в отступлении от сознательного мира заключена целительная сила, однако за неким порогом, разным у каждого человека, отступление превращается в безразличие и вытеснение.

Даже Срединная тропа в конце концов становится «помраченной желаниями». Это очень правильное изречение, которое невозможно достаточно убедительно воспроизвести для европейского слуха. Когда пациенты или нормальные индивидуумы знакомятся со своим бессознательным материалом, они набрасываются на него с той неудержимой жаждой и алчностью, с какой прежде предавались экстраверсии. Дело не столько в отступлении от объектов желания, сколько в отрешенном отношении к желанию как таковому, независимо от объекта. Мы не в состоянии добиться бессознательной компенсации посредством усиления неконтролируемых желаний. Следует терпеливо ждать и следить, не проявится ли она внезапно; а когда она появляется, нужно принимать ее такой, какая она есть. Так мы вынуждены прибегать к созерцательной установке, которая нередко уже сама по себе оказывает освобождающее и исцеляющее воздействие.

«Двойственности на самом деле нет, многообразие неистинно». Это, безусловно, одна из фундаментальных истин Востока. Противоположностей не существует, вверху и внизу – то же самое дерево. В «Изумрудной скрижали» говорится: «Quod est inferius, est sicut quod est superius, et quod est superius, est sicut quod est inferius, ad perpetranda miracula rei unius»[28]28
  «Что внизу, то и наверху; что наверху, то и внизу, дабы могло совершиться чудо Единого» (лат.). – Примеч. ред. См.: Ruska, Tabula smaragdina. – Примеч. авт.


[Закрыть]. Многообразие тем более иллюзорно, что все отдельные формы возникают из нераздельного единства психической матрицы, из глубин бессознательного. Приведенное изречение подразумевает, если воспользоваться психологическими терминами, субъективный фактор – материал, непосредственно собираемый в констелляцию под воздействием раздражителя, первого впечатления, которое каждое новое восприятие истолковывает по предыдущему опыту. Этот «предыдущий опыт» восходит же к влечениям, то есть к наследственным и неотъемлемым формам психического поведения, к завещанным предками «вечным» законам человеческого ума. Однако это изречение полностью упускает из виду возможную трансцендентную реальность физического мира как такового; это противоречие знакомо философии санкхьи[29]29
  Дуалистическая индийская философия, одна из наиболее влиятельных в истории развития восточной цивилизации. – Примеч. пер.


[Закрыть], где Пракрити и Пуруша, будучи разнесенными полюсами Сущего, образуют космическую пару, с которой трудно иметь дело. Нужно закрыть глаза на дуализм и на множественность, а также забыть о существовании мира, если возникает потребность отождествить себя с монистическим праисточником жизни. Разумеется, сразу встает вопрос, почему Единому надлежало являться во множестве, раз уж единственная действительность принадлежит Всеединству? В чем причина многообразия – или иллюзии многообразия? Если Единое довольствуется собой, зачем ему понадобилось отображаться во многом? Что более реально – Единое, которое отображается, или зеркало, подставленное для отображения? Наверное, такие вопросы задавать не следует, ибо ответа на них все равно нет.

С точки зрения психологии обоснованно утверждать, что единение достигается путем отступления от мира сознательности. В стратосфере бессознательного не бушуют никакие бури, там нет ничего настолько дифференцированного, чтобы вызывать напряжения и конфликты, которые на самом деле относятся к поверхности нашей действительности.

Ум, в котором соединяется несоединимое, то есть сансара и нирвана, воплощается в конечном счете в нашем духе. Продиктовано ли такое утверждение глубочайшей скромностью – или заносчивой дерзостью? Значит ли это, что ум – всего лишь «не что иное, как ум»; или же что наш ум и есть Разум? Конечно, утверждается последнее, и с точки зрения Востока в этом нет никакой дерзости; наоборот, это совершенно приемлемая истина. Мы добились бы того же результата, сказав: «Я – Бог». Это подлинное «мистическое» переживание, пусть западному человеку оно и кажется крайне спорным; на Востоке же, где в чести иной склад ума, никогда не терявший связи с инстинктивными основами, оно расценивается совершенно по-другому. Коллективная интровертная установка Востока не позволяла чувственному миру разрывать витальную связь с бессознательным, психическая действительность никогда не оспаривалась всерьез, несмотря на наличие так называемых материалистических спекуляций. Единственной известной аналогией этому факту является духовное состояние дикаря, который удивительным образом путает сны и действительность. Разумеется, мы не смеем называть восточный склад ума дикарским, поскольку сами испытали глубокое воздействие его замечательной цивилизованности и утонченности. Тем не менее он опирается на первобытную духовность; это особенно справедливо в отношении признания действительности таких психических явлений, как духи и привидения. Запад попросту развивал иную сторону первобытности, как можно более точное наблюдение природы за счет абстракции. Наше естествознание развилось из изумительной наблюдательности дикаря. Мы добавили к ней толику абстракции – из опасения столкнуться с противоречивыми фактами. В свою очередь Восток превозносит психическую сторону первобытности заодно с непомерным количеством абстракции. Факты поставляют отличные истории, но не более того.

Итак, если Восток заявляет, что Разум свойствен каждому, то в этом не больше дерзости или скромности, чем в европейской вере в факты, выводимые из человеческого наблюдения, а иногда и подавно – лишь из истолкований. Потому-то европейцы небезосновательно опасаются чрезмерного абстрагирования.

Я неоднократно отмечал, что смещение личного осознания на менее постижимые духовные области действует освобождающе. Также я описывал, пусть кратко, трансцендентную функцию, которая вызывает трансформацию личности, и подчеркивал важность спонтанной, бессознательной компенсации. Далее, я указывал на пренебрежение этим значимым фактом со стороны йоги. Данный раздел текста как будто подтверждает мои наблюдения. Усвоение «всей сути» этих учений и составляет, по-видимому, сущность «самоосвобождения». Западный человек понял бы сказанное так: «Усвой урок и повторяй его, тогда ты освободишь себя». Именно это, как правило, и происходит с большинством европейцев, которые обращаются к йоге. Они склонны «заниматься ею» на свой экстравертный лад, нисколько не заботясь о необходимости мысленно смотреть внутрь себя, тогда как это условие – главное в учениях наподобие йоги. На Востоке истины в столь большой степени являются элементами коллективного бессознательного, что даже ученики усваивают их по меньшей мере интуитивно. Сумей европеец вывернуться наизнанку и жить как человек Востока, со всеми теми социальными, моральными, религиозными, интеллектуальными и эстетическими обязательствами, которые повлек бы за собой этот путь, он мог бы извлечь из этих учений максимальную пользу; однако невозможно по вере, морали и интеллектуальной манере оставаться добрым христианином и одновременно всерьез практиковать йогу. Я видел столько подобных случаев, что сделался отъявленным скептиком. Ведь западный человек не в состоянии легко отбросить свое прошлое, в отличие от собственной короткой памяти. История у него, можно сказать, в крови. Никому не посоветую браться за йогу без тщательного анализа своей бессознательной реакции. Что за смысл подражать йоге, когда темная сторона человека остается, как и прежде, все такой же средневеково-христианской? Если кто-то способен провести остаток своих дней на газельей шкуре под деревом Бо[30]30
  Как сидел Будда Гаутама. – Примеч. ред.


[Закрыть] или в келье какой-нибудь гомпы[31]31
  Комплекс укрепленных сооружений для духовного обучения; сочетает монастырь и университет. – Примеч. пер.


[Закрыть], забыв о политике и рисках разорения от игры на бирже, то такой исход можно считать благоприятным. Но йога в Мэйфере или на Пятой авеню[32]32
  Мэйфер – фешенебельный район в Лондоне (особенно во времена написания данной работы); Пятая авеню – аналогичный район в Нью-Йорке. – Примеч. пер.


[Закрыть] (или где угодно, куда можно позвонить по телефону) будет духовным мошенничеством.

Принимая во внимание духовную оснащенность восточного человека, мы можем согласиться с тем, что это учение полезно. Но, если только человек не готов отвернуться от мира и навсегда исчезнуть в бессознательном, само по себе учение не окажет никакого воздействия – по крайней мере, желаемого. Тут требуется соединение противоположностей, а в частности – решение трудной задачи, примирение экстраверсии с интроверсией посредством трансцендентной функции.

Этот раздел содержит ценные психологические сведения. Текст гласит: ум обладает «интуитивной («быстро схватывающей») мудростью. Здесь «ум» понимается как непосредственное восприятие «первого впечатления», которое передает всю сумму предыдущего опыта с опорой на инстинктивные основания. Это подтверждает наши замечания о существенно интровертной предрасположенности Востока. Данная формула вдобавок отражает высоко дифференцированный характер восточной интуиции. Интуитивный ум, как известно, славится вниманием не к фактам, а к возможностям[33]33
  См.: «Психологические типы», определение «иррациональный». – Примеч. ред. оригинального издания.


[Закрыть].

Утверждение о том, что Разум не существует, относится, очевидно, к особой «потенциальности» бессознательного. Нечто кажется существующим лишь постольку, поскольку мы его осознаем, и это проливает свет на тот факт, что многие люди не склонны признавать существование бессознательного. Когда я говорю пациенту, что у него полным-полно фантазий, он частенько бывает ошарашен моими словами: ведь он не отдавал себе отчета в том, что, оказывается, живет еще и в области фантазий.

Различные способы выражения «трудных» или «темных» представлений служат ценным источником сведений о возможностях истолкования. К тому же они дают понять, в какой степени эти представления сомнительны и противоречивы даже для той местности, религии или философии, где они возникли. Если идея совершенно ясна и общепринята, нет оснований наделять ее множеством имен. Но вот если она недостаточно известна или двусмысленна, то ее можно рассматривать под разными углами зрения, и тогда потребуется много имен, чтобы выразить ее своеобразие. Классическим примером тут выступает «камень мудрецов»[34]34
  То есть философский камень. – Примеч. пер.


[Закрыть]; во многих старых алхимических трактатах приводятся длинные списки его обозначений.

Утверждение, что «присваиваемые ему (уму) многие имена» неисчислимы, доказывает, что этот ум – Разум – и является чем-то столь же смутным и неопределенным, как и «камень мудрецов». От субстанции, которую можно выражать неисчислимым количеством способов, следует ожидать, что у нее окажется столько же качеств или граней. Если те и вправду «неисчислимы», то их нельзя пересчитать; отсюда вывод, что сама субстанция почти неописуема и непостижима. Она никогда не воспринимается до конца. Это верно и для бессознательного; перед нами очередное доказательство того, что «ум» есть восточный аналог нашего бессознательного (в особенности коллективного бессознательного).

В соответствии с этой гипотезой текст далее изрекает, что ум зовется также «духовной личностью» (или самостью). Самость – важное понятие аналитической психологии, о чем уже много говорилось, и нет необходимости повторять сказанное здесь. Я отсылаю читателя к литературе, указанной в примечании[35]35
  См. мои «Очерки по аналитической психологии», а также «Психологические типы», определение «Самость»; «Психология и алхимия», ч. II; Эон. – Примеч. авт.


[Закрыть]. Хотя символы самости производятся бессознательной активностью и проявляются по большей части в сновидениях[36]36
  Один такой случай описан в работе «Психология и алхимия», ч. II. – Примеч. авт.


[Закрыть], факты душевной жизни, охватываемые самостью, не сводятся к сугубо психическим: частично они отражают и физическое существование. В этом и других восточных текстах «самость» выступает как чисто духовная идея, но в западной психологии под нею понимается целостность, что включает в себя влечения, физиологические и полуфизиологические явления. Предельно духовную целостность мы вообразить не в состоянии по указанным выше причинам[37]37
  Это вовсе не критика восточной точки зрения in toto (в целом); согласно Амитаюурдхъяна-сутре (см. работу «К психологии восточной медитации» в настоящем издании. – Ред.), тело Будды тоже вовлекается в медитацию. – Примеч. авт.


[Закрыть].

Любопытно, что и на Востоке встречаются «еретики», которые отождествляют самость с «Я»[38]38
  См., например: Чхандогья-упанишада, VIII, 8. – Примеч. авт.


[Закрыть]. У нас такая ересь тоже распространена довольно широко и поддерживается всеми теми, кто твердо убежден в том, что «Я» – сознание является единственной формой психической жизни.

Ум в качестве «средства переправы на другой берег» намекает на связь между трансцендентной функцией и идеей Разума, или самости. Поскольку непознаваемая сущность этого духа, бессознательного, всегда проявляется в сознании через символы – а самость и есть такой символ, – то в качестве «средства переправы» функционирует именно символ; иначе говоря, он есть средство трансформации человека. В своем сочинении о психической энергии я отметил, что символ действует как преобразователь энергии[39]39
  См. «О психической энергии», абз. 88 и далее. – Примеч. авт.


[Закрыть].

Мое истолкование Разума, или самости, как символа не является произвольным: сам текст называет его «Великим символом».

Примечательно и то, что наш текст признает потенциальность бессознательного, как она сформулирована выше, называя ум «единственным семенем» и «возможностью истины».

Матричный характер бессознательного проступает в слове «Все-основание».

Я уже объяснил эту вневременность как качество, присущее опыту коллективного бессознательного. Считается, что применение «йоги самоосвобождения» восстанавливает в сознании все забытые «знания» прошлого. Мотив апокатастасиса (восстановления) во многих мифах о спасении является важным признаком психологии бессознательного, он выявляет обилие архаического материала в сновидениях и спонтанных фантазиях как нормальных людей и душевнобольных. При систематическом анализе спонтанное пробуждение наследных форм (в качестве компенсации) обусловливает это восстановление. Кроме того, относительно часто случаются провидческие сновидения, из чего становится ясно, почему в тексте говорится о «познании будущего».

«Собственное время» Разума с трудом поддается объяснению. С психологической точки зрения мы должны, пожалуй, согласиться с комментарием доктора Эванса-Венца[40]40
  См.: Tibetan Book of the Great Liberation. – Примеч. авт.


[Закрыть]. Бессознательное совершенно точно обладает «собственным временем», поскольку в нем смешаны настоящее, прошедшее и будущее. Такие сновидения посещали Дж. У. Данна[41]41
  Ирландский инженер, парапсихолог-любитель, автор широко известной в свое время книги «Эксперимент со временем». – Примеч. пер.


[Закрыть], когда он видел во сне предыдущей ночью то, что должен был бы увидеть лишь следующей ночью[42]42
  См.: Дж. У. Данн. Эксперимент со временем. – Примеч. авт. Ср. также работу Юнга «О синхронистичности». – Примеч. ред. оригинального издания.


[Закрыть]; это не редкость.

В этом разделе описывается состояние отделенного сознания, которое соответствует распространенному на Востоке психическому опыту[43]43
  Я описал его в своем комментарии к «Тайне Золотого цветка», абз. 46 и далее. – Примеч. авт.


[Закрыть]. Подобные описания можно встретить в китайской литературе, например в Hui Ming Ching[44]44
  См.: Wilhelm, Chinesische Blaetter. – Примеч. авт. См. библиографию. – Примеч. ред.


[Закрыть]:

 
Один яркий луч света реет над Законом.
Когда оба забыты, Неподвижность божественна и пуста.
В пустоте великого пространства сияет Небесный Ум.
Воды морские чисты, а луна отражается в глубоком озере.
Когда облака рассеиваются, небо голубеет и горный лик чист.
Возвращаясь к жизни в… пустоте, луна стоит одна[45]45
  Перевод К. Конышева. – Примеч. ред.


[Закрыть].
 

Утверждение: «Собственный ум неотделим от других умов» лишь иначе выражает наличие всеобщей взаимосвязанности. Поскольку в бессознательном состоянии исчезают все различия, то ясно, что исчезают и различия между психическими индивидуумами. Везде, где налицо abais-sement du niveau mental, встречаются случаи бессознательного отождествления[46]46
  См.: «Психологические типы», определение «отождествление». – Примеч. авт.


[Закрыть], или participation mystique, как выражается Леви-Брюль[47]47
  См.: Levi-Bruhl, Les Functions mentates dans les societes inferieures. Недавно это понятие наряду с понятием etat prelogique (пралогического состояния) подверглось серьезной критике со стороны этнологов, да и сам Леви-Брюль в последние годы жизни начал сомневаться в его уместности. Сначала он убрал прилагательное «мистический», из опасения, что оно вызовет отторжение в интеллектуальных кругах. Остается сожалеть, что он пошел на такую уступку рационалистическому суеверию, ибо слово «мистический» верно передает характерные черты «бессознательного отождествления». В нем ощущается нечто нуминозное. Бессознательное отождествление есть хорошо засвидетельствованное психологическое и психопатологическое явление (люди отождествляют себя с другими личностями, предметами, функциями, ролями, вероисповеданиями и т. д.). У дикаря оно выражено лишь ненамного сильнее, чем у цивилизованного человека. Леви-Брюль, к сожалению, не располагал знаниями по психологии, потому-то он прошел мимо этого факта; его противники, кстати, тоже сей факт проигнорировали. – Примеч. авт.


[Закрыть]. Воплощением Единого Разума, как гласит наш текст, служит «соединение Трикайя», которое фактически ведет к исчезновению различий в единстве. Но мы не можем вообразить, каким образом такое воплощение достигается в отдельном человеческом существе. Всегда должен оставаться кто-то или что-то, кто испытает это воплощение и скажет: «Я знаю об исчезновении различий в единстве, знаю, что различий больше нет». Сам факт воплощения доказывает его неизбежную неполноту. Невозможно познать то, что неотличимо от него самого. Даже если сказать: «Я знаю себя самого», некое крохотное – познающее – «Я» все равно будет отличаться от «меня самого». В этом, так сказать, атомизированном «Я», которое полностью игнорируется принципиально недуалистической точкой зрения Востока, таится, тем не менее, все незамутненное и множественное мироздание в своей очевидной реальности.

Опыт единения является примером быстро схватывающего (quick-knowing) восточного прозрения, интуитивного постижения возможной ситуации, когда человек одновременно существует и не существует. Будь я мусульманином, я бы сказал, что власть Всемилостивого бесконечна, и лишь Он один может устроить так, чтобы человек существовал и не существовал в одно и то же время. Впрочем, таков, каков есть, я не могу представить себе подобную возможность. Поэтому я считаю, что восточная интуиция заходит здесь слишком далеко.

В этом разделе подчеркивается, что в отсутствие каких бы то ни было определенных качеств нельзя утверждать, будто Разум был сотворен. Но тогда нелогично будет и заявлять, что он несотворен, ведь подобное определение представляет собой присвоение качества. На самом деле невозможно делать никаких высказываний о том, что не имеет признаков или качеств и к тому же непознаваемо. Именно по этой причине западная психология говорит не о Едином разуме, а о бессознательном, которое рассматривается в качестве вещи в себе, ноумена, некоего «чисто отрицательного предиката», если цитировать Канта[48]48
  «Критика чистого разума», I, абз. 9. – Примеч. авт. (Перевод Н. Лосского. – Примеч. ред.)


[Закрыть]. Нас часто упрекали за употребление такого негативного выражения, но, к сожалению, интеллектуальная честность не позволяет прибегать к позитивным обозначениям.

Если до сих пор еще оставались сомнения в тождестве Единого Разума и бессознательного, данный раздел их рассеивает, «ибо Единый Разум состоит из пустоты и не имеет основы, а собственный ум пуст, как небеса». Единый Разум и ум индивидуальный в равной степени пусты и бессодержательны. Под этим наверняка подразумеваются коллективное и личностное бессознательное, поскольку сознающий разум никак нельзя назвать «пустым».

Как я уже говорил, восточный склад ума особую важность придает субъективному фактору – прежде всего, интуитивному «первому впечатлению», или психической предрасположенности. Этот факт и подчеркивается в изречении: «Все явления на самом деле суть лишь представления… измышленные самим же умом».

Дхарма – закон, истина, руководство – существует, по всей видимости, «в одном только уме». Точно так же и бессознательному доверены все те способности, какие Запад приписывает Богу. Между тем трансцендентная функция показывает правоту Востока в признании того, что комплексное переживание дхармы исходит «изнутри», из бессознательного. Вдобавок становится ясно, что явление спонтанной компенсации, неподвластной человеческому влиянию, полностью соответствует определениям «милость Божья» и «воля Божья».

В этом и предыдущем разделах текста постоянно подчеркивается, что интроспекция представляет собой единственный источник духовных сведений и наставлений. Будь интроспекция чем-то болезненным, как считает кое-кто на Западе, то практически весь Восток – или, во всяком случае, те его области, которые еще не заражены благодеяниями Запада – пришлось бы отправить в сумасшедший дом.

Этот раздел текста называет ум «естественной мудростью», по сути, используя почти те же слова, которыми я обозначаю символы, продуцируемые бессознательным. Я говорю о «естественных символах»[49]49
  См.: «О психологии западных и восточных религий» (Психология и религия, гл. 2 и 3). – Примеч. авт.


[Закрыть] и выбрал такое определение задолго до того, как узнал о данном тексте. Об этом факте я упоминаю только потому, что совпадение наглядно выражает параллелизм в открытиях восточной и западной психологии.

Наш текст также подтверждает сказанное ранее о невозможности «знающего я»: «Пускай все вокруг совершенное бытие, никто не может его видеть, и сие поистине чудесно». Это и вправду чудесно – и непонятно, ибо каким образом нечто подобное может осуществиться в истинном смысле слова? Оно остается «незапятнанным злом» и «незатронутым добром». На память сразу приходят «6000 футов по ту сторону человека и времени» у Ницше[50]50
  Ecce Homo. Перевод Ю. Антоновского. – Примеч. ред.


[Закрыть]. Однако последствия такого утверждения обычно упускаются из вида приверженцами восточной мудрости; сидя в безопасности и веруя в расположение своих богов, можно, конечно, восхищаться такой возвышенной моральной неразборчивостью. Но разве сопоставима она с нашим темпераментом или с нашей историей, которая в результате не усваивается, а, скорее, забывается? Не думаю, что это правильно. Тот, кто с упоением отдается высшей йоге, должен доказывать свою приверженность моральной неразборчивости – и как виновник зла, и как его жертва. Психологам хорошо известно, что моральные конфликты не улаживаются одним признанием превосходства, которое граничит с бесчеловечностью. Нынешняя действительность дает нам ужасающие примеры вознесения сверхчеловека над моральными принципами.

Я не сомневаюсь в том, что восточное освобождение от пороков и добродетелей в любом отношении связано с отрешенностью, и йогин выводится за пределы дольнего мира в состояние активной и пассивной невинности. Но подозреваю, что любая европейская попытка достичь отрешенности будет означать всего-навсего освобождение от моральных обязательств. Каждый, кто пробует свои силы в йоге, должен поэтому осознавать далеко идущие последствия данного занятия, иначе его духовной авантюре суждено остаться ничего не значащим времяпрепровождением.