Текст книги "Цыганская невеста"

Глава 25

Они приехали в Пьоверу – очень дорогой район рядом с парком Конде-де-Оргас и улицей Артуро Сорья.

– Придется поверить Раулю, что его больше интересовали деньги Макайя, чем красота их дочери. Место не из дешевых…

Особняк семьи Макайя был большим и солидным, как и многие в этом районе, выстроенном в семидесятых годах двадцатого века для разбогатевшего сословия, которому стало тесно в маленьких квартирках столичного центра. Однако нельзя было не заметить некоторую запущенность: стены кое-где требовали покраски, жалюзи – починки, живая изгородь, отделявшая дом от улицы, – стрижки, а крыша – ремонта. Бассейн, несмотря на теплое время года, стоял без воды. Может, это все оттого, что дочерей больше не было в живых, может, дом, как и живущая в нем семья, уже пережил свои лучшие времена.

В гостиной царил угрюмый полумрак, жалюзи были приспущены, словно хозяевам хотелось спрятаться от света и радости. Мойсес вошел вместе с женой, которая с трудом переставляла ноги. Она выглядела потерянной, почти сломленной. Мойсес помог ей сесть. Инспектор Бланко протянула ей руку, Соня крепко ухватилась за нее и долго не отпускала.

– Вы уже знаете, как убили мою дочь? – дрожащим голосом спросила она.

Элене стало невыносимо тяжело, она посмотрела на Сарате. Как они скажут родителям, что убийство Сусаны идентично убийству Лары? Как сделать, чтобы такая новость причинила меньше боли? Существует ли какой-нибудь способ?

– Так же, как и Лару, – без обиняков сказал Сарате. – Я не думаю, что стоит вдаваться в детали. Инспектор хотела бы избавить вас от жестоких подробностей, чтобы не усугублять ваше горе.

Мать окаменела. Она снова вцепилась в руку Элены, изо всех сил, словно пытаясь удержаться, спастись. Элена не сопротивлялась, хотя было больно, ногти Сони вонзились ей в кожу. Мойсес закричал, вскочил и, роняя бумаги, пошел прямиком на инспектора, как будто это она – убийца его дочерей.

– Этого ублюдка отпустили? Его отпустили?

– Нет, Мигель Вистас в тюрьме, он не вышел и не получал никакого разрешения на выход. Это не мог быть он.

– Этот ублюдок убил Лару… Она тоже собиралась замуж, она тоже была замечательной девушкой. Теперь Сусана.

Никто не готовит полицейских к таким сценам, невыносимо было смотреть, как впадает в глубокое отчаяние Мойсес, сильный, высокий, под метр девяносто, много чего повидавший в жизни мужчина: казалось, на твоих глазах рушится крепкий, простоявший не одно столетие дом. Мойсес горько плакал, а Элене так хотелось обнять его, сказать, как она его понимает, что она не только полицейский, но и человек и знает, каково это – потерять самое любимое существо. Но она понимала, что не может себе такого позволить. При виде вскрытого черепа Сусаны, полного червей, она дала себе слово, что поймает того, кто это сделал, и не позволит совершить подобное впредь. А значит, нельзя поддаваться сочувствию, надо сохранять хладнокровие и ясность мысли.

– Может быть, Лару убил не он, а может, убийц двое. Уверяю вас, мы делаем все, чтобы это выяснить. Но сейчас мне нужна ваша помощь, а уж потом мы сможем вволю оплакать Сусану. Есть ли кто-нибудь, кто хотел бы причинить вам зло?

Муж и жена посмотрели друг на друга, и инспектор прочла во взгляде Сони сомнение и мольбу, чтобы Мойсес заговорил.

– Нет, за что нас ненавидеть? – ответил Мойсес. – Мы никогда никому не причиняли вреда, мы ведем свой скромный бизнес по закону: организуем свадьбы, причастия, крестины и тому подобное. Это не тот мир, в котором есть ненависть и месть.

– Что вы думаете о Рауле?

– Я уже говорил вам, что он мне не нравится, прожигатель жизни, но он не из тех, кто мог сделать такое с нашей дочерью, – признал отец обеих девушек.

– А жених Лары?

– Его проверяли, когда это случилось. И зря проверяли, он был хорошим парнем, трудолюбивым и серьезным, ее учителем танцев, она ходила к нему в школу фламенко. Его и в Мадриде-то не было в день ее смерти, тем вечером он выступал в Гранаде. Мы общались с ним очень долго, он постоянно звонил нам, навещал нас, он любил Лару. Три года назад он уехал из Испании насовсем, в Соединенные Штаты. Нет, я уверен, что он ни при чем. Убийца Лары в тюрьме.

– А если это не он?

– Это он. Я смотрел ему в глаза во время суда и знаю, что это он. Вы с ним встречались? Он кажется нормальным человеком, но у него ледяной взгляд, я такого никогда не видел. Надо было мне его убрать… Все это мне за то, что я пошел против семьи. Я должен был поступить по-другому.

– А как вы должны были поступить? – впервые подал голос Сарате.

Мойсес посмотрел на него так, как будто только сейчас понял, что в комнате есть кто-то еще, и этот кто-то – незваный гость, вроде зеваки, который мешает играть в карты.

– Моя цыганская семья не привыкла церемониться. Десятки раз они предлагали мне свою помощь, а я ее не принимал, верил в ваше правосудие. Вот почему обе мои дочери мертвы.

– Где вы провели выходные?

– Скажите еще, что подозреваете нас, инспектор, – вскипел Мойсес.

– Нет. Уверяю вас, когда мы узнаем, кто убил вашу дочь, вы будете только благодарны, что мы задавали эти вопросы. Мы просто хотим быть уверены, что ничего не упустили.

– Мы были здесь, дома, – успокоился отец.

– Все выходные вы никуда не выходили?

– За хлебом, – ответила Соня. – С тех пор как это случилось с Ларой, мы почти не выходим.

– Вы тоже? – Элена Бланко повернулась к отцу.

– Я тоже, я даже за хлебом не хожу.

– Понятно, спасибо. Еще один вопрос, сеньор Макайя. Вы знали Синтию, подругу Сусаны?

– Плохая компания, в наши дни трудно оградить дочь от плохих компаний…

Глава 26

Офис Луиса Сорьи, руководителя – и, вероятно, единственного сотрудника – детективного агентства «Сорья», находился на Гран-Виа, в обшарпанном блочном доме, в котором арендовали помещения конторы средней руки. Его бизнес, очевидно, пребывал в упадке: хотя слежки в последнее время стало значительно больше, в основном это был промышленный и экономический шпионаж, которым занимались крупные компании на больших компьютерах, а копание в грязном белье потеряло смысл, если вообще когда-то его имело. Большинство помещений пустовало; пройдя по коридорам, Ордуньо и Ческа обнаружили юридическую консультацию для иммигрантов, бюро путешествий и массажный салон, услугами которого ни один из них не рискнул бы воспользоваться.

– Я обязан сохранять конфиденциальность. И не собираюсь отвечать на вопросы о своих клиентах.

– Сеньор Сорья, мы знаем, что такое профессиональная этика и что вы ее соблюдаете, но поймите и нас. Мы расследуем убийство, – убеждал его Ордуньо. – Я уверен, выполнить гражданский долг для вас важнее, чем скрыть имя клиента.

Роли хорошего и плохого полицейского не киношники выдумали: это работает в реальной жизни. Договариваться о разделении ролей Ордуньо и Ческе было незачем: он всегда был хорошим, а она – плохой.

– Не знаю, как фотографии двух женщин в постели могут помочь в раскрытии убийства. – Луис Сорья чувствовал себя вполне уверенно и не собирался идти навстречу полиции.

– Этого мы вам сказать не можем. Поймите, наши требования к соблюдению конфиденциальности куда серьезнее ваших.

– В таком случае прошу вас покинуть мой офис.

Они дали ему возможность согласиться на сотрудничество по-хорошему. Теперь пришло время Чески.

– Луисито, поборник этики, – обратилась она к нему без малейшего пиетета, – мой напарник по-доброму тебя просил. Мы хотим знать, кто заказал фотографии сеньориты Сусаны Макайи. Я не выйду из этого кабинета, пока не получу ответ. Если понадобится, я просмотрю все бумаги из твоего архива одну за другой…

– Вы не имеете права…

– Не перебивай меня, дай закончить. Я выйду отсюда с информацией, которая нам нужна, но чем позже я ее найду, тем больше разозлюсь.

– Не в ваших интересах, чтобы она злилась, сеньор Сорья, – уточнил Ордуньо.

– Когда я злюсь, я себя не контролирую. Но это не все. Вернувшись в отдел, я позвоню друзьям из центрального участка, и у тебя будет много проблем: они попросят всякие разрешения, они позвонят владельцу здания, чтобы узнать, исполняешь ли ты все требования…

– У меня тоже есть друзья, – осмелился угрожать детектив.

– Тогда ты останешься без них. Уверяю тебя, они больше захотят быть моими друзьями, чем твоими.

Ордуньо улыбался, он видел Ческу в деле уже много раз. И знал, что сейчас наступит кульминационный момент, когда она вынет пистолет из кобуры и положит его на стол. Детектив выглядел испуганным.

– Правда, Луисито, борец за этику, нам лучше остаться друзьями.

Луис Сорья колебался, он был уверен, что ему ничего не сделают, но, может, лучше не доводить до крайностей?

– Это был Мойсес Макайя. Он нанял меня, чтобы я следил за его дочерью, – признался он.

– Видишь, сотрудничать не так уж трудно. Выкладывай.

Детектив достал досье, открыл его и показал счет за оказанные услуги. Он рассказал, что Макайя прекрасно знал об отношениях дочери с другой женщиной и даже сообщил ему, где и когда они встречаются.

– Он просто хотел, чтобы я сделал фотографии.

– Ты ему отдал все снимки?

– Я выбрал наименее откровенные. Я не хотел, чтобы он пришел в ярость и избил меня. Остальные я удалил, клянусь. Пожалуйста, не говорите никому, что это я вам сообщил. Скажите, что узнали из других источников, умоляю.

– Почему вы так боитесь?

– Вы знаете, кто кузен Мойсеса Макайи?

– Эль Капи, – ответила Ческа, которая теперь, после взбучки, полученной от начальницы, располагала полной информацией.

– Точно, Эль Капи, один из главарей клана Глухого. Эти ребята не шутят, если они узнают, что я предал одного из них, у меня будут большие проблемы.

Все знали, кто такой Капи, кто такие «глухие». В газетах и по телевизору о них говорили не раз. Считалось, что через руки Капи проходит основной наркотрафик в Мадриде, что на него работают лучшие налетчики, которые таранят витрины, в городе, что через его антикварный магазин возле блошиного рынка Эль-Растро сбывается большая часть ювелирных изделий, украденных в стране.

– Мойсес в деле?

– Я никогда не видел его с ними, но, в конце концов, он двоюродный брат. А для таких людей это важнее, чем для нас. Цыгане-кузены – все равно что родные братья.

Глава 27

Вызывать Синтию снова Элене Бланко совсем не хотелось. Она уважала отношения девушек, хотя и не понимала, как Сусана могла на это пойти, все-таки она была цыганкой, а уж ее семья и подавно не могла этого одобрить. Поэтому, чтобы Синтия почувствовала себя непринужденно и открылась ей, Элена вошла в допросную одна и отключила камеры, давая понять, что все, о чем они будут говорить, останется строго между ними.

– Синтия, нам нужна твоя помощь. С каждой минутой нашей работы, с каждой новой деталью нам становится все труднее.

– Инспектор, вы знаете, я сделаю все, что могу, чтобы только вы нашли того, кто убил Сусану.

– Почему Сусана решила выйти замуж за Рауля? Я знаю, что для нее это был способ скрыть свои сексуальные предпочтения, но Рауля она не любила, а ее отец терпеть его не мог. Не проще ли было выбрать мужчину, которого бы он принял?

– Сусана была непростым человеком, и все у нее было сложно. Она скрывала от отца самые важные для нее вещи, только чтобы его не расстраивать, но в то же время шла ему наперекор. И прекрасно помнила, что пережили ее родители, когда погибла Лара.

– В прошлый раз ты обмолвилась, что она рассказывала тебе о сестре.

Синтия колебалась между нежеланием раскрывать подробности своих отношений с Сусаной и стремлением отомстить за подругу.

– Мы много разговаривали, она была одержима этой темой – убийством Лары.

– По словам Рауля, на эту тему она говорить отказывалась.

– Рауль ничего для нее не значил, настоящей Сусана была со мной, особенно в постели. Несколько ночей мы до рассвета говорили о Ларе, об их родителях, обо всем. Сусана хотела поехать в тюрьму и встретиться с Мигелем Вистасом.

Элена изумленно молчала, не зная, о чем дальше спрашивать. К счастью, в эту минуту в дверь, постучав, заглянула Марьяхо.

– Пожалуйста, Элена, мне нужно тебе кое-что показать.

Хакерша отдела сумела наконец открыть в компьютере Сусаны закодированную папку. И хотя Элена и ожидала чего-то в этом роде, но не поверила своим глазам: перед ней были те самые фотографии из досье Лары, которые показывал Буэндиа. Но только на фото была не Лара, а Сусана. Как рассказала им Синтия, Сусана много лет снималась в той же позе, в которой убийца оставил ее сестру, в такой же фате и в том же месте возле Ранчо-дель-Кордовес, где нашли Лару, пока тот дом не снесли.

– Сама знаешь, я тысячу раз заходила в даркнет и насмотрелась на самые лютые извращения, но это что-то запредельное. Как будто девочка решила пойти по стопам сестры.

– Что ж, ей это удалось…

В допросную Элена вернулась не сразу: нужно было сделать передышку и привести мысли в порядок после всего, что она услышала за последние несколько минут. Она смотрела на Синтию в щель неплотно закрытой двери, та неподвижно сидела с отсутствующим, страдальческим видом. До чего жестокая профессия, не в первый раз подумала Элена: вместо утешения приходится задавать вопросы, выяснять подробности, бередить рану. Инспектор решила взять паузу – выпить стакан воды, выглянуть в окно на улицу – и, только справившись с порывом обнять девушку, вместо того чтобы ее расспрашивать, пошла назад.

– Ты говорила, что она хотела встретиться с убийцей.

– Да, но она знала, что ей не разрешат. Она сказала, что подождет, пока его не отпустят на выходные или вообще не освободят, тогда она подойдет к нему на улице и обо всем расспросит.

– Думаешь, она хотела умереть так же, как ее сестра?

Синтия возмутилась – как вообще можно такое вообразить?

– Нет! Вы что? Кто же захочет так умереть?

Синтия мало что смогла добавить к своему рассказу, не потому, что не хотела, а потому, что Элена не знала, о чем спросить. Редкое дело давалось ей с таким трудом. Фотографии, на которых Сусана разыгрывает смерть сестры, – и в конечном счете собственную, – оставались загадкой.

Выходя из отдела, она встретила Ордуньо и Ческу, которые рассказали о визите к Мойсесу. О Глухом Элена тоже знала, но не представляла, какое отношение клан может иметь к смерти Сусаны. Дело с каждой минутой становилось все менее понятным. Жаль, что Рентеро вообще ей позвонил, лучше бы оставил расследование участковым в Карабанчеле. Хотя в этом случае убийцу бы точно не нашли.

– Я хочу завтра встретиться с Мигелем Вистасом. Договоритесь с руководством тюрьмы Эстремера. Кто-нибудь знает, куда подевался Сарате?

– Он сказал, что должен навестить больного родственника.

– Ну и черт с ним! Больные родственники у него. Никто ему не сказал, что у сотрудников нашего отдела не бывает родственников, а если есть, то они всегда здоровы?

Было еще не поздно, но Элена ушла. Никто не удивился, время от времени такое случалось. Буэндиа, который знал ее много лет, понимал, что без труда ее найдет: он не сомневался, что вечер она проведет в баре Cheer's, исполняя песни из репертуара Мины.

Глава 28

Сарате уже не понимал, нравится ли ему посещать Сальвадора Сантоса – инспектора полиции, который взял его под крыло, когда он делал первые шаги в профессии; человека, который заменил ему умершего отца. Вначале, когда Сальвадор вышел на пенсию и встречал его, добродушно похлопывая по спине, Сарате охотно приходил к нему скоротать вечер, слушая его истории и потягивая виски. Но очень скоро у Сантоса начались провалы в памяти и приступы сентиментальности, он все чаще представлял Сарате сыном, которого у него никогда не было. Не потому ли Сантос так тепло к нему относился? А впрочем, не имеет значения, что отношения между ними были окрашены ностальгией по потерянному отцу и нерожденному сыну. Сарате помнил, как Сантос опекал его во время учебы, давал мудрые советы, терпеливо сносил все ошибки и промахи и всегда поддерживал и ободрял. Сальвадор был его первым начальником. Лучшим. А он в ответ старался быть прилежным учеником; Сальвадор был его отцом, а он – его сыном.

– Как вы, дон Сальвадор? Все в порядке?

Альцгеймер наступал уже пять лет, мозг Сальвадора еще сопротивлялся, но все с бо́льшим трудом. С тех пор как доктор назвал болезнь по имени, разговоры с бывшим шефом шли тяжелее, в них появились осторожность и грусть. К Сантосам, в один из домов посреди «Колонии почтальонов» – дешевого жилья для работников почты, выстроенного сто лет назад, – Сарате входил бодрым шагом, а через пару часов выходил оттуда в сильнейшем расстройстве. Его начальник, его учитель, его второй отец на глазах терял себя.

Асенсьон приняла гостей с обычной сердечностью. Но Сарате пришел в сопровождении Косты, и хозяйка поняла, что на этот раз визит не частный. Полицейские объяснили ей, что хотят поговорить с Сальвадором об убийстве, которое он расследовал семь лет назад: жертву звали Лара Макайя. Теперь ее сестра, Сусана, погибла при очень похожих обстоятельствах, и может оказаться, что осужденный за первое преступление на самом деле невиновен. Асенсьон сразу сообразила, чем обернется эта новость для мужа.

– Но тогда Сальвадора обвинят в том, что он плохо выполнил свою работу.

– Именно поэтому мы и хотим с ним поговорить, – объяснил Сарате. – Важно знать, как проводилось расследование, чтобы мы могли защитить его, если такое обвинение возникнет.

– Я не хочу, чтобы вы тревожили его событиями из прошлого. Ему и так плохо. Трудотерапия не помогает, и лекарства тоже. А самое ужасное, он понимает, что теряет память, и сильно страдает.

– Это для его же блага. И всего на минуту. Если мы увидим, что он встревожился, то прекратим разговор. Обещаю.

– Я включаю музыку, чтобы он расслаблялся. Доктор говорит, что музыкальная память – последняя, которую он потеряет. И я думаю, ему это нравится, он слушает и улыбается, сидя в своем кресле. Но напоминать ему о том ужасном убийстве… Нет, Анхель. Пойми. И ты совсем ничего не знаешь о том деле, он не хотел тебе рассказывать о нем, он считал, что никто не решится посвятить себя профессии, в которой приходится иметь дело с таким злом.

– Ты же знаешь, Рентеро никогда не ладил с твоим мужем, хотя уважал его как полицейского. И он воспользуется этим делом, чтобы бросить тень на его репутацию. Я не могу этого допустить, – настаивал Сарате. – Сальвадор мне как отец.

Женщина вздохнула, у нее больше не было аргументов.

– Хорошо, но зайди к нему один. Если вы пойдете оба, он подумает, что это допрос.

– Я останусь с вами, – согласился Коста.

Сальвадор сидел в синем кресле, в полумраке, призванном создать покой. Он улыбнулся, увидев Сарате. Его взгляд был полон любви.

– Сынок!

Сарате сел на стул напротив и взял его за руку.

– Я Анхель.

– Я знаю, я не дурак. Но я называю тебя сыном.

Сарате улыбнулся и спросил, как он себя чувствует. Сальвадор махнул рукой, словно отгонял муху.

– Давай не будем говорить об этом, не то я заплачу. Мне не хватает слов. И я почти не стою на ногах. Что поделаешь, сынок? Мои силы иссякают. А как ты?

– Работаю, как всегда. Расследую убийство.

– Сестры Лары.

– Откуда ты знаешь?

– Я еще жив. Я все еще в курсе происходящего. Мне позвонил Фуэнтес, криминалист, он видел девушку и предположил, что две смерти связаны.

– А помнишь расследование убийства Лары?

– Конечно, помню, ведь я его вел. Эти черви мне снятся до сих пор. Но я поймал преступника, что и должен был сделать хороший полицейский.

– Но новое убийство идентично тому, первому, а Мигель Вистас в тюрьме. Это не может быть он.

Сальвадор что-то обдумывал. Затем тяжело вздохнул.

– Были еще подозреваемые? – спросил Сарате. – Кто-то, кого нет в отчетах, кого исключили на ранних этапах расследования?

– Мы разговаривали со многими людьми. Я подозревал брата девушки.

– Какого брата? У нее не было братьев, Сальвадор.

– Брат. Певец.

– Братьев не было. Это были две сестры.

– Я знаю! – воскликнул Сальвадор.

Он вдруг разозлился и теперь не хотел смотреть на ученика. Отвернувшись, он обратил лицо к окну, и стали видны морщины на его шее и обвисшая мешком кожа под подбородком. Сантос сильно постарел с тех пор, как Сарате видел его в последний раз.

– Мы ищем сутулого человека. С сорок пятым размером ноги.

– Человек с горбом, да. Я помню, был один.

– Кто?

– Жил-был Горбун на горбатом мосту, монетку нашел он в горбатом лесу… А вот имени его я не помню…

Он задумался, словно ища это имя в памяти. Но мысли его уже спутались, догадался Сарате. И погладил его по руке, собравшись уходить.

– Прощай, Сальвадор. Береги себя.

Он поцеловал его в лоб и направился к двери, стараясь не шуметь, словно боялся разбудить старика. Уже открывая дверь, он услышал голос Сальвадора.

– Вы ищете не горбуна.

Сарате повернулся. Сальвадор смотрел на него налитыми кровью глазами.

– Не заблуждайся, сынок. Вы ищете дьявола.