Текст книги "Невеста по заказу"

Каролина Дэвидсон
Невеста по заказу

Сьюзен Элизабет Дэвидсон – дочери и другу, чья вера в мать была постоянной поддержкой в то время, когда писалась эта книга.

Автор выражает особую благодарность д-ру Дэбби Дав-Кидд за ее помощь и любезно предоставленную информацию.

Но больше всего я благодарна мистеру Эду, так любящему меня!

Пролог

Двое мужчин работали слаженно, как пара лошадей, тянущих повозку с сеном.

Это были мускулистые и высокие фермеры с бронзовой от миссурийского солнца кожей. Их золотистые густые и длинные волосы свисали до плеч и явно нуждались в стрижке. Но главное сейчас – сенокос, а парикмахер мог и подождать.

Джеймс Тиллмэн усталым движением сильной руки отер выступивший на лбу пот.

– В следующий раз мы остановимся в тени попить, Джон, – сказал он напарнику, работавшему по другую сторону громоздкой деревянной повозки.

Джон посмотрел на старшего брата с усмешкой.

– Уже устал, старикан? – спросил он.

– Я не настолько стар, чтоб не поколотить тебя, – парировал Джеймс, сидя, как на насесте, на верхушке стога. Широко расставив ноги, чтобы удержать равновесие, он воткнул вилы в сено и оперся на них.

– Знаешь, приятель, тебе придется изрядно побегать, прежде чем ты сумеешь меня поймать, – сказал Джон посмеиваясь. – Да и вообще я не уверен, что тебе это, дружище, удастся.

– Занимайся-ка ты сеном, мальчик, – произнес Джеймс тоном, который не одного смельчака заставил бы съежиться от страха. – И поторопись. У меня есть планы на сегодняшний вечер.

Джон на полпути задержал вилы, полные душистой люцерны, стараясь, чтобы трава упала в нескольких дюймах от места, где стоял брат. Он нахмурился и плотно сжал зубы.

– Ты еще не отказался от своих намерений, а, Джеймс? – тихо спросил Джон. – Она вполне может выбрать священника. В конце концов, он ведь взял на себя расходы на ее дорогу.

Джеймс высокомерно вскинул голову, что очень соответствовало его позе. Как древний викинг, он подставил лицо солнцу, и солнечные лучи заиграли в копне его золотых волос.

– Естественно, она предпочтет процветающего фермера зеленому юнцу, едва окончившему семинарию, – уверенно сказал Джеймс. – Я уже говорил его преподобию, что готов возместить ему все расходы.

– А что, если она кривонога и косоглаза? – хитро прищурившись, спросил Джон. Представляя себе подобную картинку, он улыбался все шире и шире.

– Мне нужна женщина, чтоб готовить и вести хозяйство, – парировал брат, властно взмахнув рукой. – И она вполне может справиться с этим, если у нее есть две ноги и она не слепая.

– А в постели ты будешь надевать ей на голову мешок, – поддразнивал Джон. – Конечно, если вы поместитесь вдвоем в одной постели!

Джеймс рассмеялся.

– Если она слишком толста, я быстро сгоню с нее жир, – хвастливо заявил он.

– …Кто бы мог подумать, что Тиллмэн будет выписывать себе женщину по почте.

Джон почесал шею в том месте, где несколько травинок прилипли к его потной коже.

– Ты бы лучше подумал, сможет ли она вырастить двоих детей, с которыми оставила тебя Сара.

Улыбка мгновенно исчезла с лица Джеймса. На его щеках обозначились бороздки, оставленные пережитым горем.

– Она писала, что любит детей, – глухо произнес он, встретившись взглядом с братом.

Имя Сары отбило желание острить, и они оба почувствовали это.

– Я знаю, это слишком скоро – со времени смерти Сары прошло всего полгода, – пробормотал Джеймс.

– Она бы поняла…

Это не подлежало ни малейшему сомнению. Они оба знали, что та, кто была женой Джеймса, с радостью дала бы ему свое благословение.

– Если мы сейчас не отвезем сено в амбар, у меня не будет времени съездить в город, – сказал Джеймс.

Держа вилы наготове, он наблюдал, как Джон готовится бросить ему очередную порцию сена. Распределяя сено внутри повозки, Джеймс снова вошел в ритм работы.

Они трудились вместе с незапамятных времен, так что в их движениях чувствовалась слаженность. Их сильные мускулистые тела двигались в едином ритме. А золотистые волосы, казалось, светились в лучах полуденного солнца.

Подобрав сено вокруг повозки, Джон направился к брату. Джеймс кивнул и потянулся за вожжами, перекинутыми через перекладину на передке повозки. Затем щелкнул кнутом над спинами лошадей, и те, словно понимая, что путешествие не будет коротким, тотчас тронулись с места. Но по непонятной причине Джеймс остановил их. Вновь перебросив вожжи через перекладину, он потянулся за вилами.

Все произошло так быстро, что Джон не успел понять, как именно это случилось. Джеймс поскользнулся, вилы вывалились у него из рук и уткнулись зубьями в круп одной из лошадей. Обезумевшее от боли животное рванулось, пытаясь вырваться из упряжи, и Джеймс упал между копытами лошадей и нагруженной сеном повозкой.

Страх сдавил грудь Джона, у него перехватило дыхание. Не раздумывая, он бросился, чтобы усмирить, остановить фыркающих животных и добраться до брата, лежащего под колесом. Голубые глаза брата открылись и посмотрели на него с выражением безмерного удивления – сердце Джона разрывалось от горя.

– Джеймс… – простонал он. – Ну почему?.. О, Джеймс… – Его голос прервался.

Струйка алой крови потекла изо рта Джеймса, когда он, смертельно раненный, попытался заговорить. Но от боли так ничего и не смог сказать – сломанные ребра пронзили легкое и прокололи артерию. Жизнь покидала его, и, даже если он что-то и говорил, его слова невозможно было расслышать.

С неба светило яркое солнце. Лучи его сверкали в потоках крови, истекавших из тела Джеймса Тиллмэна, умиравшего в поле всего в нескольких милях от Миль-Крика, штат Миссури.

Глава 1

Ее жизнь никогда не была особенно легкой. Но чтобы Лотти ни думала о своем будущем, она не могла себе представить того, что ждало ее на самом деле. Если бы не жесткое сиденье, она бы с удовольствием расслабилась и закрыла глаза, пряча их от ярких лучей заходящего солнца. Солнце било ей прямо в глаза, и Лотти приходилось щуриться.

Ее внимание привлекла небольшая живописная рощица, мимо которой они проезжали, но в следующий миг девушка вскрикнула – глубокая рытвина вернула ее к действительности, – да, эта поездка не слишком годилась для созерцания природы. Надеясь, что скоро утомительному путешествию придет конец, Лотти уперлась ладонями в сиденье и стиснула зубы.

Человек, управлявший лошадьми, игнорировал ее с самого начала. Ссутулившись, он сидел впереди, сжимая вожжи в своих корявых пальцах и, казалось, совсем забыл о присутствии Лотти. Кучер еще в городе окинул пассажирку критическим взглядом, когда она карабкалась на сиденье его фургона, а затем, едва они тронулись с места, и вовсе забыл о ней.

Генри Клаусон не скрывал своего отвращения к работе кучера, и мысль о том, что он должен отвечать за свою пассажирку и за сохранность ее скудного багажа, если и приходила ему в голову, то явно не доставляла удовольствия. «Он совершенно неотесанный», – подумала Лотти, когда возница, бросив на нее недружелюбный взгляд, кивнул, затем сплюнул на землю табачную жвачку и неохотно согласился захватить ее на обратном пути из города.

Лотти вздрагивала, когда западный ветерок, теребивший ленты на ее шляпе, бросал их ей на плечи. К тому же было довольно прохладно. Она думала о шали, которую накануне засунула в угол своей дорожной сумки и которая сейчас оказалась бы очень кстати. Но поскольку ей приходилось крепко держаться за сиденье, а сумка находилась в дальнем углу фургона, поиски шали превратились бы в рискованное занятие. Так что ей пришлось смириться с существующим положением вещей и надеяться на то, что не начнется дождь.

Фургон ехал, дребезжа, ехал уже более часа. Солнце исчезало за горизонтом, опускаясь между двумя пологими холмами, придававшими некоторый объем плоскому ландшафту. Справа потянулись ряды деревьев, словно приглашавших путника отдохнуть от созерцания однообразной равнины. Последние лучи заходящего солнца играли на поверхности воды, поблескивавшей в зарослях ив и зеленого кустарника.

– Приехали, – донесся спереди грубый голос.

Лотти сощурилась, всматриваясь сквозь полуприкрытые ресницы в расплывчатые белые очертания, вырисовывавшиеся в свете сумерек с подветренной стороны. Закусив нижнюю губу, она с беспокойством искала хоть какие-то признаки присутствия людей. Человек, сидевший впереди, сплюнул табачный сок, затем повернулся к ней лицом.

– Джеймс наверняка в сарае, возится с сеном, – проворчал он.

Возница кивнул головой направо, указывая на самое большое из строений, и Лотти стала вглядываться в сгущающуюся темноту. Она разглядела женскую фигуру, почти неразличимую в темном платье, сливающемся с вечерними тенями.

Лотти застыла в неподвижности. Что бы ни ожидало ее здесь, она была уверена, что хуже, чем в Бостоне, быть не может. Джеймс Тиллмэн считался респектабельным мужчиной. Вдовец с двумя маленькими детьми, он предлагал ей новую жизнь. Он предложил ей свое имя и кров. И, по словам местного шерифа, Джеймс Тиллмэн будет рад, если она все-таки согласится стать его женой.

Возница сжал вожжи в своем огромном кулачище, придерживая лошадей. Затем поднялся на ноги, бормоча проклятия, и сердито посмотрел на встречающую их женщину.

– Что ты здесь делаешь, Мод? – В его голосе звучало явное неодобрение.

– С Джеймсом случилось несчастье, Генри, – ответила женщина и склонила голову, с подозрением глядя на Лотти. – Кто это такая? – спросила она.

– По словам шерифа, мисс Лотти О'Мэлли. Шериф сказал, что Джеймс ждет ее.

Усталые глаза женщины моргнули, и она, пожав плечами, взглянула на Лотти.

– Так, значит, Джеймс все-таки сделал это? Действительно послал за женщиной с востока?

Лотти медленно кивнула. Она снова закусила губу и сплела пальцы на коленях. Пожилая женщина смотрела на нее с таким осуждением, что ей стало не по себе.

– Пастор принес письма от нескольких здешних мужчин, которые ищут себе жен, и я выбрала двоих, которые… – Лотти умолкла, обеспокоенная странным взглядом женщины.

– Мне очень не хочется сообщать вам это, мисс О'Мэлли, но вам сейчас лучше рассчитывать на второе предложение, – проговорила женщина ровным, лишенным всякого выражения голосом, словно уже давно израсходовала весь запас эмоций.

– Он передумал? – тихо спросила Лотти, чувствуя, как к горлу подступает комок.

Мод покачала головой:

– Сегодня днем Джеймса переехало повозкой. Его брат Джон попросил меня присмотреть за детьми. – Она указала в сторону дома: – Они сейчас там.

Лотти поежилась. Холодный ветер пробирал до костей. Наступающая темнота, стоическая поза женщины и молчание мужчины, который стоял, опершись на свой фургон, – все это производило какое-то жуткое впечатление.

– Он тяжело ранен? – с тревогой в голосе спросила Лотти. Ее блуждающий взгляд остановился, в конце концов, на сарае.

Мод тяжело вздохнула, и сердце Лотти заколотилось еще сильнее.

– Тяжелее быть не может, мисс. Джон собирается везти его в город.

– К врачу? – с надеждой спросила Лотти, но Мод покачала головой.

– Он мертв. Джон везет его к могильщику, – сказала она.

– Тебе надо возвращаться домой, Мод, – сказал спутник Лотти, обойдя лошадей и приблизившись к своей жене. – Я поеду в город с Джоном, а ты пригонишь фургон домой.

Лотти резко поднялась. Ее мысли смешались. Улетучились радужные мечты о браке с хорошим человеком, и теперь рядом были смерть и темнота. Лотти оказалась в безвыходной ситуации. С трудом, сдерживая слезы, она до боли впилась зубами в губу.

– Что же мне теперь делать? – прошептала она, словно размышляя вслух.

– А с ней как быть, а, Мод? – спросил мужчина, бросив взгляд на девушку, бледное лицо которой выделялось белым пятном на фоне вечернего неба.

– Ну, здесь у нее не будет недостатка в работе, – фыркнула Мод. – Надо позаботиться о детях. Я собиралась забрать их к нам, но раз уж она здесь, пусть за ними и присмотрит.

Лотти вздохнула, и устало улыбнулась в ответ.

– Думаю, я справлюсь, – сказала она, вылезая из фургона и стараясь не запачкать о колесо платье, которое и так уже изрядно запылилось и помялось.

Забота о детях была для Лотти привычным делом. Ей казалось, что она может делать это даже во сне, ведь в конце концов именно уходом за детьми она и занималась в течение долгих лет.

– Джон должен заехать предупредить пастора, чтобы тот готовился к похоронам, – напомнила Мод, собираясь занять место, на котором раньше сидела Лотти.

– Вряд ли это получится. – Генри покосился на девушку, пытающуюся вытащить свои вещи. – Пастор уехал, – проговорил он с отвращением в голосе. – Сбежал сегодня утром…

– Он хотел жениться на мне, – перебила Лотти, цепляясь за свою последнюю надежду.

– Так за тобой посылали сразу двое? Ты предназначалась ему? – с интересом взглянув на девушку, спросила Мод.

Лотти кивнула:

– Преподобный Буш прислал мне деньги на дорожные расходы, но Джеймс… мистер Тиллмэн написал мне, что женится на мне, если я не захочу выходить замуж за пастора.

– Куда он уехал? – спросила Мод и понимающе кивнула, когда Генри пожал плечами. – Исчез в неизвестном направлении, – тихо пробормотала она. – В любом случае для тебя лучше было выйти замуж за Джеймса, – изрекла Мод, глядя на Лотти.

– Похоже, что я вообще ни за кого не выйду замуж. – Лотти старалась, чтобы ее голос не дрожал, пыталась сдержать набегавшие слезы, пока не найдет укромный уголок, чтобы там выплакаться. Хуже уже ничего быть не могло, думала она в отчаянии. Смерть Джеймса Тиллмэна являлась достойным завершением этого кошмарного дня. Она была отвергнута дважды, хотя Джеймс Тиллмэн сделал это не по своей воле.

– Проходи в дом, – посоветовала Мод. – Там полно дел, тебе найдется, чем заняться до возвращения Джона. Помоги ей отнести вещи, Генри.

Не говоря ни слова, мужчина собрал все коробки, а Лотти несла сумку, в которой лежала почти вся ее одежда. Она направилась к небольшой веранде в передней части дома.

Дверь открылась внутрь, царапая пол, и на пороге, в свете горевшей в доме лампы, появились два маленьких силуэта. Одетая в домотканую рубашку маленькая девочка стояла босиком на полу, поджав одну ножку и уперев ступню в голень. Она держалась своими маленькими пальчиками за руку старшего брата. Мальчик был одет в комбинезон, из которого уже вырос. Рубашку он заправил кое-как. Мальчик старался держаться вызывающе, но Лотти перехватила его взгляд – взгляд испуганного ребенка, который пытался держаться мужественно перед лицом неизвестности.

– Я могу позаботиться о Сисси, – сказал он тоненьким, чуть дрожащим голосом.

– Я тоже так думаю, – согласилась Лотти. Она немного подождала, дав ему время рассмотреть себя. – Мне некуда сейчас идти. Можно я войду? – спросила она.

Сисси опустила на пол вторую ножку и теснее прижалась к брату.

– Впусти ее, – прошептала она сквозь слезы.

Сердце Лотти сжалось. Она была тронута горестным выражением детского личика. Девушка без колебаний ступила на веранду и, опустившись на колени, раскрыла объятия. Светловолосая малышка помедлила всего несколько секунд и бросилась к ней. Глаза Лотти встретились с глазами мальчика. Он разжал губы и, кивнув ей, произнес:

– Можете заходить.

– Возьми эти вещи, парень, – сказал Генри, ставя багаж Лотти на единственную ступеньку веранды.

– Да, сэр, – быстро отозвался мальчик, обходя Лотти и сестру, чтобы взять коробки и ветхую дорожную сумку.

Лотти поднялась, держа девочку на руках и прижимая к себе. Ее правая нога зацепилась за торчавшую из пола доску, и она чуть не упала. Чудом, удержавшись на ногах, девушка сделала несколько шагов, направляясь к ближайшему стулу. Усевшись, она с облегчением вздохнула. Малышка обхватила руками ее шею, спрятав личико у нее на груди.

Мальчик тем временем заносил в дом вещи. Ему пришлось сделать два захода, прежде чем он справился с этим.

– Мэм? – позвал девушку Генри.

– Да, – ответила она, отрывая взгляд от покоящейся у нее на груди детской головки и покачиваясь на стуле, чтобы успокоить девочку.

Генри мрачно смотрел на нее, стоя в дверях.

– Мод уезжает домой, а я еду в город с братом Джеймса. – Он мотнул головой, указывая куда-то себе за спину.

Посмотрев в указанном направлении, Лотти различила силуэт еще одного мужчины.

– Что я должна делать? – спросила она. Взволнованная всем происшедшим, Лотти никак не могла собраться с мыслями.

– Кто это?

Эти слова, прозвучавшие коротко и зло, заставили Лотти всмотреться в темноту, где стояла высокая фигура. Человек вышел из темноты и ступил на освещенную веранду, глядя на девушку из-за спины Генри. Черты его лица казались необычно резкими.

Фигуры мужчин на мгновение слились воедино, затем снова разъединились, и в дверном проеме появился незнакомец.

– Кто вы? – прорычал он. На этот раз его вопрос был адресован девушке, сидящей в центре неубранной комнаты.

– Лотти О'Мэлли, – спокойно ответила она, прижимая к себе девочку, хнычущую у нее на груди.

– Полагаю, вы и есть заказанная невеста? – Мужчина окинул ее взглядом, в котором сквозило презрение. Его губы растянулись в усмешке, когда он смотрел на ее шляпку.

Искра гнева вспыхнула в ее груди. Украшенная цветами и лентами, темно-синяя шляпка была ее единственной экстравагантной вещью, единственным ярким пятном в гардеробе, а этот человек, очевидно, насмехался над ней.

– Вы сможете приготовить еду для детей? – спросил он с сомнением, критически оглядывая ее хрупкую фигурку.

– Я умею готовить, – ответила Лотти, с трудом сдерживая свои чувства.

Глянув в глаза мужчины, она поняла, что он ей не поверил. Она вскинула подбородок и поднялась со стула, опустив малышку на пол. Девочка стояла рядом, цепляясь грязными ручонками за ее юбку.

В этот долгий день надежды Лотти уже не раз сменялись горькими разочарованиями. Сначала она перенесла изнурительное путешествие по пыльной и ухабистой дороге, затем ей пришлось утешать двух горюющих детей, и вот вдобавок ко всему на нее набросился этот… этот мужчина, который хотел знать, умеет ли она готовить. А ведь она одна, без посторонней помощи готовила пищу в приюте для девочек «Новая надежда».

Ее подбородок поднялся еще выше, она подбоченилась и одарила неотесанного мужлана своим самым хмурым взглядом.

– Я готовила в течение долгих лет, дольше, чем вы можете себе представить! – заявила Лотти, и глаза ее вспыхнули – впервые за последние месяцы.

Лотти стояла очень прямо перед его недоверчивым взглядом. Он пожал плечами, как будто слова ее, в общем-то, не имели особого значения.

– Главное, чтобы они не умерли с голоду до моего возвращения, – сухо проговорил он. – Я должен отвезти брата к могильщику.

Когда он отвернулся, Лотти закрыла глаза. Она ведь совсем забыла, что Джеймс Тиллмэн был его братом. Этот человек видел смерть брата, он вез его тело с поля домой, переживая утрату, а она показывает ему свой характер.

Краска залила лицо Лотти. Она сделала неуверенный шаг по направлению к двери, чтобы посмотреть, как он уходит. Он неожиданно обернулся, и их взгляды встретились. В его затуманенных печалью глазах уже не было явного презрения к ней.

– Заприте на ночь дверь, – сказал он. – Если я успею вернуться сегодня, то заночую в сарае.

Глава 2

Мальчика звали Томас. Ему было всего семь лет, но последние события заставили его быстро повзрослеть. Лотти наблюдала, как он осторожно подкладывает поленья в печь, как перемешивает угли, поддерживая огонь.

– Это необходимо делать, мэм, – пояснил он, вытирая ладони о свой поношенный комбинезон. Его русые, с золотистым отливом волосы были давно не стрижены. Одна прядь прилипла ко лбу, вспотевшему от жара печи. С торжественным выражением на лице он сказал, что работа окончена, и Лотти заметила промелькнувшую в его глазах мальчишескую гордость.

– Спасибо тебе, Томас, – бодро сказала она, пытаясь преодолеть наваливающуюся на нее усталость.

Присев вместе с Сисси, Лотти допустила ошибку. Ее тело, подвергшееся суровому испытанию во время езды по ухабам, требовало отдыха. Более всего ей сейчас хотелось лечь в кровать, которая занимала один из углов в большой комнате. Но Лотти прекрасно знала, что пища никогда не готовится сама по себе и ее должен кто-то приготовить.

Лотти готовила с тех пор, как смогла дотянуться до края плиты в приютской кухне. Голодные дети не давали ей сидеть без дела – три раза в день ей приходилось проявлять всю свою изобретательность, чтобы наполнить их желудки.

– А ты можешь сварить овсянку? – робко спросила Сисси, грустно глядя на нее из-под спадающих на лоб растрепанных волос.

– А ты любишь овсянку? – спросила Лотти.

Но одного взгляда внутрь грубо сколоченного буфета было достаточно, чтобы понять: запас продуктов в доме практически иссяк, и у нее просто нет другого выбора. «Овсянка», конечно, звучит не слишком вдохновляюще, но на худой конец сойдет и она, тем более, если дети ее любят.

– У нас осталось немного изюма – можно положить его в кашу, – предложил Томас, сидевший в противоположном углу комнаты. – Еще я могу принести кусок свинины из бочки.

Лотти бросила на него благодарный взгляд.

– Хорошая идея, – подхватила она с энтузиазмом. – Томас, у нас будет поздний ужин.

Осматривая дом, Лотти поняла, что Джеймс Тиллмэн был заботливым отцом семейства. Его жене, конечно, приходилось носить воду из колодца на улице, но в доме имелась раковина, куда можно было слить воду. У одной из стен стояла блестящая черная плита, а рядом буфет, на полках которого она обнаружила много посуды и столовые приборы.

Дом был довольно большим для поселенца: имелся чердак, на который вела массивная деревянная лестница. Мебели было немного, но она выглядела добротно. Около камина стояли два стула с самодельными сиденьями. Скамеечка для ног, сколоченная из небольших дощечек, была обтянута той же тканью, что и сиденья стульев. Здесь чувствовалась заботливая рука женщины, на которой женился и которую впоследствии похоронил Джеймс.

Должно быть, она умерла не очень давно, решила Лотти, вспомнив о полудюжине банок с законсервированными продуктами, которые она нашла на полках. Однако легкий налет запустения, лежавший на жилище, свидетельствовал об отсутствии женщины в настоящее время.

Ознакомившись с обстановкой, Лотти решительно вскинула голову. Она обдумывала список дел на следующее утро, когда в дверях появился Томас со свертком в руках.

– Вот, я принес, – задыхаясь, сказал он. Очевидно, мальчик проделал весь путь в темноте бегом. Он протянул ей кусок свинины, завернутой в холщовую тряпку, и она одобрительно улыбнулась, принимая сверток у него из рук.

– Если теперь ты мне найдешь еще и нож, я отрежу кусок и поджарю его, пока варится овсянка.

Вода в старом котле уже закипала, и Лотти бросила в нее две горсти овса. Вкусно запахло свежей пищей – это было непривычно для нее. В приюте ей приходилось предварительно отмывать и отчищать продукты от плесени, прежде чем начать готовить.

Джеймс Тиллмэн был хорошим хозяином…

Снова внезапная боль, боль утраты пронзила ее. Она думала о несправедливости судьбы, лишившей два юных существа обоих родителей. Лотти всеми силами пыталась побороть слезы, застилавшие ей глаза. Достаточно тяжело потерять мать, потеря же еще и отца оказалась просто сокрушительным ударом.

Свинина шипела и шкворчала на сковороде, в котле тихонько побулькивала овсянка. Лотти проворно двигалась между плитой и буфетом, сервируя стол. Сисси, пристроившись на одном из трех стульев, стоявших вокруг стола, смотрела на нее широко раскрытыми глазами.

Тихо, не дожидаясь подсказки, Томас взял кувшин и скрылся за дверью, оставив ее приоткрытой. Он направился в небольшой сарайчик, находящийся примерно на полпути к амбару. Через несколько минут он появился, неся в руках кувшин, наполненный молоком. Мальчик попытался закрыть за собой дверь, зацепив ее ногой, но дверь не закрылась, так что ему все-таки пришлось повернуться и аккуратно закрыть ее.

– Запереть на засов? – спросил он, поставив кувшин на стол. – Уже совсем стемнело, а дядя Джон вряд ли вернется скоро. – Его голос дрожал, когда он произносил последние слова.

Лотти стиснула зубы, глядя, как мужественно этот ребенок переносит свалившееся на него горе. Страдание было написано на его лице, глаза, затуманенные болью, смотрели печально, но он держал боль внутри себя, не давая чувствам вырваться наружу. Мальчик то и дело поглядывал на свою сестренку, как бы оберегая ее взглядом. Он часто смотрел и на Лотти, готовый в любую минуту помочь ей в приготовлении ужина.

– Ваш дядя живет с вами, Томас? – спросила Лотти, переворачивая аппетитное и ароматное мясо и осторожно отступая назад, чтобы не забрызгать жиром платье.

– Нет, мэм, – ответил он. – Его дом недалеко отсюда, ближе к городу.

Лотти нахмурилась, напрягая память.

– Но я не видела другой фермы по пути сюда. Кроме тех, что находятся около самого Миль-Крика, – медленно проговорила она.

Томас подошел ближе, глядя на шипящее, на сковородке мясо, наполнявшее жилище соблазнительными запахами.

– Его дом стоит подальше от дороги, у реки. До него около мили, и он за холмом, так что его нельзя увидеть с дороги, – объяснил мальчик, облизывая губы и с жадностью вдыхая ароматы пищи.

Лотти улыбнулась, понимая его нетерпение. Ее ноздри также трепетали, когда она вдыхала аппетитный аромат жареного мяса.

– Можно накрывать на стол. Томас, ты не поможешь сестренке вымыть руки?

– Да, мэм, – ответил мальчик.

Он стащил Сисси со стула и отвел ее к умывальнику. Затем взял тряпочку, лежавшую на краю ящика, и опустил ее в кастрюлю с водой, которая стояла в раковине. Намочив тряпку, мальчик принялся протирать крохотные пальчики Сисси. Он осторожно проводил куском грубой холстины по ее личику, делая легкие мазки там, где раньше оставили след уже высохшие ручейки слез.

– Томас, мне же больно! – протестовала малышка, сморщив нос, кривя губки и всячески стараясь уклониться от умывания.

– Я же осторожно, Сисси, – терпеливо уговаривал сестру Томас, оттирая пятно с ее подбородка.

Сисси с трудом терпела эту процедуру, ее губы были надуты, глаза зажмурены. Лотти отвернулась, чтобы спрятать невольную улыбку при виде такой детской терпеливости. На какое-то мгновение она увидела, какой могла бы стать ее жизнь, если бы был жив Джеймс Тиллмэн, а она бы стала его женой. И с грустью подумала о том, что эти дети могли бы стать ее детьми, а этот дом…

Лотти встряхнула головой, отгоняя подобные мысли. «Мечты – пустая трата времени, – любила говорить мисс Конклин в приютской кухне. – Всегда ожидай от жизни худшего – таким путем тебе удастся избежать разочарования». Это было лишь одним из ее убеждений, которые вбивались в голову Лотти в течение многих лет.

Девушка наполнила тяжелые миски горячей, дымящейся овсянкой, по краям мисок выложила набухшие изюмины. Сисси вскарабкалась на стул и уселась, поджав под себя ноги – так ей было удобнее тянуться к еде. Томас, сложив перед собой руки, подал предостерегающий знак сестре, потянувшейся за ложкой в кувшине. Лотти с некоторым запозданием села на свое место и сложила ладони у подбородка. Прикрыв глаза, она застыла в раздумье.

– Мэм? – вопросительно посмотрел на нее Томас.

Лотти наклонила голову и помедлила мгновение. Что могла она сказать? Какие слова были бы уместны в этом доме, где счастье оказалось таким хрупким? В доме, где двое маленьких детей лицом к лицу столкнулись со смертью…

Слова всплыли в ее памяти, и она произносила их тихим голосом, механически повторяя то, что в детстве слышала от пастора по три раза в день:

– …благодарим Тебя за то, что Ты ниспошлешь нам. Аминь.

Дети повторили за ней последнее слово и уже без дальнейшего промедления потянулись к ложкам. Лотти также приступила к трапезе, наслаждаясь запахом овсянки и сравнивая ее с кашей, которой питалась, когда была ребенком. Жидкая и водянистая, скупо приправленная снятым молоком – пожертвованием от местного бакалейщика, делавшего масло для продажи, – такую кашу обычно и подавали детям на завтрак в приюте.

– Обожаю изюм, – с набитым ртом сказала Сисси.

– Папа купил его, когда продал излишки урожая кукурузы, – объяснил Томас. – Еще он купил желтый сахар и немного чаю.

– Ваш папа любил чай? – поинтересовалась Лотти, ей не часто приходилось пить чай, и этот напиток был для нее редким удовольствием.

– Не-а, он больше любил кофе. Но мама всегда пила чай. Она его нам тоже давала. С молоком и с сахаром. – Мальчик сунул в рот ложку и огорченно пожал плечами. – Папа делал чай не так вкусно, но мы все равно пили. Нам не хотелось его огорчать.

– Может, попьем чаю за завтраком, если вы хотите, – предложила Лотти, меняя тему разговора.

– Я люблю чай, – заявила Сисси. – Я хочу попить его утром.

«Слава Богу», – с облегчением подумала Лотти. Сисси была очень жизнерадостным, неунывающим созданием, способным принимать заботу от незнакомого человека.

– Утром ты мне поможешь, – пообещала девочке Лотти. – Пока Томас будет заниматься другими делами, мы с тобой приготовим завтрак. – Лотти вопросительно взглянула на мальчика: – Какие у тебя домашние обязанности? Тебе потребуется помощь?

– Сюда приедет дядя Джон, – ответил Томас. – Мне надо будет только покормить кур и присматривать за ними в течение дня. Еще папа учил меня доить Рози, и я должен относить помои свиньям.

– Какие помои? – спросила Лотти. Кормление свиней представлялось ей крайне неприятной работой.

– Остатки молока и другой еды, какая есть в доме, – бойко объяснил Томас.

Насколько она себе представляла, пищевых отходов должно остаться совсем немного, явно недостаточно для свиней. Лотти думала об этом, пока дети очищали свои миски и облизывали с пальцев жир. После этого Сисси тяжело вздохнула.

– Я хочу спать, – сказала она. – Мисс Лотти, я очень устала.

– Тебе столько сегодня пришлось пережить, что это меня ничуть не удивляет, – едва слышно прошептала Лотти, быстро убирая со стола и складывая в раковину грязную посуду.

Она открыла бак, стоявший сбоку от плиты, и с облегчением увидела, что он полон. Очевидно, его наполнили еще рано утром. Маленьким ковшиком она зачерпнула воды, поднесла его к раковине и вылила на грязную посуду.

– Где у вас лежит мыло, Томас? – спросила она, пытаясь найти его на ощупь под раковиной.

– Вон там, – сказал он, указывая на стеклянную банку с клейкой серой массой.

Взяв немного мыла, она бросила его в воду, где отмокала посуда.

– Сейчас мы тебя умоем – и в постель, – сказала Лотти, поманив девочку пальцем и ласково ей улыбнувшись.

Маленькие ручки потянулись к девушке, и на сонном личике появилась кривая гримаска. Глубоко дыша, Сисси уткнулась носом в платье Лотти и удовлетворенно вздохнула.

– Ты хорошо пахнешь, – сонно пробормотала она.

– Это всего лишь мыло, вода и немного розового масла, – сказала Лотти, посмеиваясь.