Текст книги "Ностальгия по убийству"

Картер Браун
Ностальгия по убийству

Глава 1

До чего активны эти старики! Я всегда говорю про них: чем старше – тем моложе. Вот и теперь ворвались в офис так, словно юные любовники, которым не терпится откинуть полог кровати. А на самом деле наверняка ищут адвоката по бракоразводным делам и просто спутали дверь – кабинет адвоката чуть дальше по коридору.

Посетителей двое: маленький седой господин с румяными щечками и слегка нервная рыжая дама, у которой от былой красоты осталась только уверенность, что она все еще нравится мужчинам.

– Это детективное агентство «Рио инвестигейшн»? – с порога спросил седой джентльмен.

– Да.

– С кем имеем честь разговаривать?

– Я – Мэвис Зейдлиц, частный детектив. Джонни Рио – мой компаньон – сейчас в отъезде и до конца недели пробудет в Сан-Франциско.

Рыжая смерила меня недоверчивым взглядом и сказала:

– Меня зовут Нина Фарр, и я должна предупредить вас, милочка, что...

– Ну уж нет! Если вы пришли по делу – называйте свои настоящие имена! – вскипела я. – Нине Фарр – двадцать лет. Мне она очень нравится: настоящая девчонка-ковбой. А как она пляшет! Как поет! Я смотрела фильмы с ее участием по многу раз, хоть они и старые! Посетительница вдруг расцвела и одарила меня великолепной улыбкой. Потом повернулась к своему спутнику и проворковала:

– Ты слышал, Уолтер? Вот так-то! Мои фильмы до сих пор пользуются популярностью!

Так это настоящая Нина Фарр?! Черт побери! Я присмотрелась к старушке повнимательнее. Конечно, «старушкой» называть ее еще рано. В рыжих волосах нет ни единой серебристой пряди, впрочем, волосы она наверняка красит. Морщин не так уж много. И фигура еще ничего: стройные ноги, прямая спина. Разумеется, три десятка лет наложили свой отпечаток, но в целом узнать задорную девчонку-ковбоя можно. И все-таки, что годы делают с людьми!.. Неужели и со мной такое может приключиться?

– Моя интуиция не подвела, – гордо сказала Нина Фарр. – Мы пришли туда, куда нужно.

– Ты хочешь сказать, что эта леди справится с ролью детектива? – усомнился тот, кого дама назвала Уолтером.

– Справится! Это просто идеальная кандидатура! – безапелляционно заявила экс-кинозвезда.

– Ну если ты так считаешь... Я согласен, – и седой купидон улыбнулся. – Давайте знакомиться, мисс Зейдлиц. Я – Уолтер Томчик.

Мистеру Томчику было немногим за пятьдесят. Худенький, как мальчишка, проворный, как птичка, с забавными седыми кудряшками и круглыми, слегка отвисшими щечками, он мог бы производить комичное впечатление, если бы не красивые карие печальные глаза. Я бы даже так сказала – библейские глаза. У меня сразу возникло желание по-матерински приласкать этого старичка-ребенка.

– Уолтер! – сухо сказала Нина Фарр, и брови мистера Томчика взлетели трагическими запятыми. – Объясни все мисс Зейдлиц и спроси, сможет ли она нам помочь.

В наше агентство давно уже не забредали клиенты, и я обрадовалась: можно утереть нос Джонни Рио, заполучив эту пожилую парочку. Приветливым тоном я произнесла:

– Присаживайтесь, пожалуйста.

Женщина села, элегантным движением поддернув край юбки, и я еще раз убедилась, что Нине Фарр удалось сохранить фигуру: грудь ее была по-девичьи высока. Впрочем, я знаю, что есть особые бюстгальтеры «на косточках», которые даже из плоской груди могут сотворить «бюст Венеры».

Мистер Томчик тоже устроился в кресле, вздохнул и сказал:

– Мы с Ниной – давние друзья, вместе работали не один год. И вот решили, что называется, тряхнуть стариной...

– Затосковали по прошлому, – перебила его мисс Фарр. – Милочка, вы не знаете, что такое ностальгия... И как порой хочется вернуться в то особое состояние, когда чувства были острее, впечатления – ярче, жизнь – интереснее... Ностальгические воспоминания – это, знаете ли...

– Знаю. Это то, что уходит, чтобы вернуться, – вставила я.

– Вот именно! У кого-то нет ничего за душой, чтобы вспоминать, а у кого-то – целое состояние из блестящих эпизодов, волнующих моментов, потрясающих знакомств... Господи, снова увидеть Руби танцующей и Петси поющей в «Ненетт»!.. Уолтер, ты помнишь «Фоллиз» с бесподобными Альфредом и Дороти?.. А как Ивонна умела преподнести себя! Она и сейчас делает это просто великолепно!..

– Остановись, Нина, – мягко произнес мистер Томчик, – иначе ты совсем запутаешь мисс Зейдлиц. Видите ли, – Томчик посмотрел на меня, – мы решили поставить на Бродвее мюзикл с участием легендарных звезд кино и театра. В главной роли, естественно, должна выступить Нина Фарр, – он улыбнулся своей спутнице. – Я выполняю функции продюсера. Ну, как вам идея?

– Изумительно! – я постаралась вложить в эту реплику как можно больше чувства. – Я полюбила вас, мисс Фарр, в старых кинолентах и буду счастлива вновь увидеть вас девчонкой-ковбоем! Да еще на Бродвее!

– До премьеры на Бродвее далеко, – вздохнул Томчик. – Пока мы только подбираем исполнителей. Ассистенты ищут музыкантов, композитор и драматург дорабатывают сцены...

– Да! Но с Трейси Денбор уже все ясно, – отрезала мисс Фарр. – Трейси будет играть роль второго плана.

– Трейси Денбор?

В ужасе я схватилась за голову, опасаясь только одного: такая опытная актриса, как мисс Фарр, могла распознать фальшь в моем голосе.

– Эта отвратительная белобрысая Трейси будет рядом с вами? – вопила я. – Разве вы забыли, какие гадости говорила она про вас тому красавчику, который готов был признаться вам в любви? Трейси Денбор! Да я ненавижу ее до сих пор, хотя смотрела «Майские денечки в Манхэттене» последний раз два года назад. Разве вы не помните, как она подставила вам подножку на лестнице?!

– Милочка, это было на экране, хотя и в жизни Трейси, конечно, не подарок, – вздохнула Нина Фарр. – Однако именно у мужа Трейси есть деньги – деньги для постановки нашего мюзикла. Так что с Трейси все решено... Правда, потом, когда мюзикл наберет силу, можно будет кое-что изменить. Но пока – мы всецело зависим от Алекса Бланта.

– Алекс Блант?

Я снова заломила руки.

– Этот «поющий ковбой», который шарахался от настоящей коровы, как от тигра? Я хорошо помню его. Огромный рост, пустые глаза и гримаса на лице такая, что кажется: «ковбой» вот-вот заплачет.

– Да, он остался таким, – на лице мистера Томчика появилось мечтательное выражение. – Голливуд... Какие славные годы... И мы, молодые... Я помню, Алекс так боялся животных, что специально для него было изготовлено чучело лошади, на которой он «гарцевал».

– Алекс ничего не умел делать, – заявила мисс Фарр. – Даже петь. Слушай, Уолтер, а что случилось с тем карликом, который пел вместо Бланта? Поговаривали, что он утонул.

– Н-да... У него был прекрасный тенор...

– Значит, эта белобрысая Трейси вышла замуж за плаксивого Алекса? – уточнила я.

– Чего не сделаешь ради денег, – фыркнула актриса. – Поговаривают, – Нина понизила голос, – Трейси держит в своих апартаментах трех телохранителей: брюнета, блондина и шатена...

– Нас это не касается, – остановил ее мистер Томчик. – Ты забыла, для чего мы сюда пришли. А между тем дело серьезное. Частный детектив понадобился ввиду особых обстоятельств. Во-первых...

– ...Алекс Блант положил глаз на Селестину! – закончила фразу мисс Фарр. – Уже сейчас. А что будет потом, когда мы переедем в этот ужасный дом? Когда я думаю про дом, то...

– Погодите! Кто такая Селестина? – спросила я.

– Селестина – дочь Нины, – пояснил мистер Томчик. – Ей двадцать лет...

– Не в этом дело!

Определенно, мисс Фарр не давала своему «давнему другу» хоть раз высказаться в полной мере. Впрочем, он не обижался – привык.

– Пятнадцать лет назад я бросила это ничтожество – отца Селестины, имя которого никто, включая меня, уже не помнит. Единственное доброе дело, которое он совершил, – это моя дочь. Я люблю Селестину. Я готова ради нее на все.

– Вашей дочери грозит опасность? – осторожно полюбопытствовала я.

– Все может быть, – вздохнула актриса. – Все может быть в этом ужасном доме.

– Да, мы вынуждены подчиняться, – грустно сказал румяный старичок с печальными глазами. – Когда-то и у нас водились денежки. Но мы были плохими финансистами, и вот теперь ни один из нас, за исключением Алекса, не может сделать постановку на свои кровные. Ну, а раз Алекс вкладывает деньги, то и требует полного повиновения. Вот так обстоят дела, – и он улыбнулся краешками губ.

– А про какой такой ужасный дом вы говорили? Дом Алекса Бланта? – спросила я.

– Первоначально дом принадлежал Олтону Эсквиту, но потом разыгралась трагедия, в результате которой... В общем, дом долго пустовал... Алекс купил его и, говорят, задешево.

– Конечно, дешево! – опять вмешалась мисс Фарр. – Иначе этот скряга и пальцем бы не пошевелил. И плевать ему на то, что дом называют хижиной дьявола! Кошмарное место!

– Расскажите об этом подробнее! – воскликнула я, сгорая от любопытства.

– Вы, разумеется, были тогда совсем ребенком и не можете всего помнить, а может, вас, мисс Зейдлиц, и на свете еще не было... Вам говорит что-нибудь имя Олтона Эсквита?

– Кажется, был такой актер... – сказала я неуверенно.

– Легенда немого кино – вот кто такой Олтон Эсквит! Для молодежи, конечно, все равно, что каменный век, а в свое время женщины с ума сходили по Эсквиту. А какие гонорары у него были! Он выстроил дом по собственному проекту, считаясь только со своими капризами. И жил так, как считал нужным. Устраивал там какие-то празднества... Какой-то день июльской росы... день скошенных трав... Я помню, что однажды ему доставили на дом цветов на тридцать тысяч долларов! Об этом все говорили. А шепотом добавляли, что в доме нечисто.

Она уставилась на мистера Томчика так, что у того загорелись мочки ушей.

– Дальше ты, Уолтер, рассказывай, – приказала мисс Фарр. – Мисс Зейдлиц должна знать все.

– Я буду называть вещи своими именами, – потупился джентльмен. – Празднества скошенных трав быстро ушли в прошлое, и в доме стали происходить совсем другие дела... Олтон стал устраивать оргии.

– Сексуальные? – уточнила я.

– Нет, я имею в виду черную магию. Слухи о том, что вытворяли сатанисты, были омерзительны. Мы не верили им, пока не произошло убийство.

– О, Мэри, Мэри... – тяжело вздохнула актриса. – Мэри Блендинг... Красивая была девушка.

– Ее тело нашли в подвале. Там сатанисты оборудовали нечто, наподобие жертвенника, – добавил мистер Томчик.

– Как была убита Мэри Блендинг?

– Заколота.

– Насколько я помню, ее сильно изрезали, – внесла коррективу мисс Фарр. – На лбу было нарисовано раздвоенное копыто, причем рисунок выполнен кровью! Кровью Мэри.

– И что потом?

Мистер Томчик заерзал в кресле.

– Мэри была в числе гостей Олтона. Закололи, или, как говорит Нина, изрезали ее в воскресенье, а начали искать только в понедельник. Труп обнаружил кто-то из слуг. Тут же примчалась полиция, Олтона долго допрашивали... Понадобилось вмешательство личного врача Олтона, чтобы полицейские отпустили его. Олтон поднялся к себе в спальню...

– И?..

– Повесился.

– Вот это да! А убийцу Мэри Блендинг полиция нашла?

– Нет. Все свалили на хозяина дома – мол, потому и покончил с собой, что совесть замучила. Но доказательств его вины не было. Многое до сих пор непонятно...

– Как бы то ни было, но Алекс Блант хочет, чтобы именно в этом доме поселился творческий коллектив и начал работать над мюзиклом под его личным присмотром, – уныло заявила мисс Фарр. – Все бы ничего, но Алекс и Трейси попали под влияние этого страшного места – они всерьез увлеклись оккультизмом! Завели собственную предсказательницу. Самая настоящая ведьма! Пугает всех какими-то мрачными пророчествами, брызжет слюной, вещает... Фу! – актриса скривилась. – И моя Селестина будет с ними рядом! У меня от одной этой мысли сердце болит! Я перестала спать, нервы на пределе... Не знаю, как я в таком состоянии выйду на сцену.

– Но есть простое решение вашей проблемы – вы репетируете, а Селестина едет отдыхать в какое-нибудь курортное местечко, – предложила я. – Зачем ей переселяться в эту «хижину дьявола»?

– Затем, что Селестина тоже участвует в мюзикле! – воскликнула мисс Фарр. – Это ее дебют, после которого, я уверена, на голливудском небосклоне вспыхнет новая звезда!

– Теперь вы понимаете, мисс Зейдлиц, что без вашей помощи нам не обойтись, – тихо сказал мистер Томчик. – Нина участвует в мюзикле, главным образом, потому, что хочет посодействовать артистической карьере дочери. А так как ситуация сложная, мы решили обратиться к частному детективу с тем, чтобы он – то есть вы – глаз не спускали с Селестины. Для такой задачи больше подходит леди-детектив – в этом я готов согласиться с Ниной.

– Вы возьметесь? – с надеждой спросила актриса.

Я неуверенно улыбнулась.

– Предложение очень заманчивое... Но если я приму его, в агентстве никого не останется, и мой компаньон Рио, когда вернется из Сан-Франциско...

Пока я говорила, мистер Томчик быстро выхватил из внутреннего кармана чековую книжку и авторучку. Перо замерло над чистым бланком.

– Скажите, мисс Зейдлиц, сумма в пятьсот долларов может повлиять на ваше решение?

Я, как завороженная, смотрела на блестящее перо и сосредоточилась только на одной мысли: как бы мистер Томчик, одумавшись, не отдернул руку и не спрятал чековую книжку.

– Ну как?

Его голос вывел меня из оцепенения.

– Да! Конечно! Но что от меня потребуется?

– Всего ничего: гарантировать покой и безопасность Селестины, – ответил он, протягивая мне чек. – Главная трудность заключается в том, как провести Алекса и Трейси... Они не должны знать, что в их доме появился сыщик... И что мы скажем другим артистам? Как тут вывернуться?

Мистер Томчик размышлял вслух, поглядывая то на меня, то на мисс Фарр и надеясь на подсказку.

– Мисс Зейдлиц, вы никогда не пели? – спросила вдруг мисс Фарр.

– Я пою, конечно... Когда стою под душем.

– Может быть, вы брали уроки танцев?

– Нет, но я танцую... В темном углу танцзала, где меня никто не видит.

– И на сцене вы никогда не выступали, – скорее, утверждающе, чем вопросительно произнесла актриса.

– Почему же! Когда наш класс участвовал в рождественских спектаклях, меня наряжали медвежонком и ставили в задний ряд. Мисс Пернбол называла меня неуклюжей, но она просто придиралась ко мне!

В комнате повисло молчание. Нина Фарр хмурилась. Наконец мистер Томчик кашлянул и сказал:

– Скажем, что Мэвис Зейдлиц – подруга Селестины.

– Нет, не подходит, – актриса покачала головой. – Я знаю свою дочь: она ревниво относится к другим девушкам. И потом, все заметят разницу в возрасте: мисс Зейдлиц лет на пять старше Селестины.

– Что же делать? – растерялся мистер Томчик.

– Придумала! – мисс Фарр даже щелкнула пальцами. – Мисс Зейдлиц – это девушка, которая мечтает участвовать в нашем мюзикле. Скажем так: жаждет! И мы возьмем ее в качестве старлетки! Полураздетая... улыбающаяся... появляется в ряде сцен... никаких слов – только мимика... Ну как?

Мне пришлось пожать плечами: за несколько лет работы в детективном агентстве кем я только ни была! «Полураздетая старлетка» – это что-то новое.

– Мисс Зейдлиц, вы могли бы ходить по сцене в одном белье?

– Запросто. Я делаю это, как минимум, дважды в день. Правда, не на сцене, а в своей комнате.

– Если можно, сделайте это сейчас и здесь. Нужно посмотреть на вашу фигуру. Вы не возражаете? Раздеваться не надо. Просто пройдитесь по кабинету.

– Никаких проблем, – улыбнулась я.

Действительно, какие могут быть проблемы у девушки, которая именно сегодня, словно специально, надела новенькие брючки, выделяющие и тем самым подчеркивающие все, что надо? Нейлоновая блузка обтягивала мою грудь, талия была перехвачена тонким кожаным ремешком, на ногах – полусапожки на высоком каблучке. Что может быть лучше для демонстрации! Скажу честно, если бы потребовалось снять кое-что из одежды, я бы не обиделась и не стала корчить монашенку. Дело требует! И нечего краснеть.

Я вышла из-за стола, прогнулась, выставив грудь как бастион, прошлась туда-сюда, развернулась... Ах ты, боже мой! Как заблестели глаза у мистера Томчика! А как он задышал! Вот уж не ожидала от этого старичка такой прыти. Как бы у него не случился сердечный приступ. Объясняй тогда полиции, что это обычная реакция мужчины... Зато мисс Фарр недобро прищурила глаза. А может, ее просто мучили газы из-за расстройства пищеварения?

– Мисс Зейдлиц годится в качестве старлетки! – не выдержал мистер Томчик. – Прекрасная фигурка!

– Хорошо, – согласилась мисс Фарр. – А теперь обговорим детали.

Ее, очевидно, все еще терзали кишечные колики, потому что глаза оставались прищуренными.

– Мы перебираемся в дом Бланта сегодня во второй половине дня, – произнесла она сухо. – Если вы, мисс Зейдлиц, сложите свои вещи за пару часов, то в пять мы сможем забрать вас. В машине, кроме нас троих, будет и Селестина.

– Да-да, понимаю, – кивнула я. – И как долго я буду занята?

– Трудно сказать.

– Скажите хотя бы приблизительно. Я должна знать, сколько одежды прихватить с собой. Вам понадобится неделя? Две?

– Думаю, дней десять...

– Месяц, не менее, – сказал мистер Томчик. – Текст сырой, актеры не подобраны, репетиции даже не начинались...

– Месяц? Вы с ума сошли! – завопила я.

– Вот что, мисс Зейдлиц, – стареющая актриса поднялась из кресла, – собирайтесь на неделю. А там – будет видно. Быть может, все прояснится, и вы освободитесь пораньше. И потом, какие могут быть возражения, когда мы платим вам такие деньги!

Я прикусила губу. Пятьсот долларов – неплохо для нашего агентства. Джонни будет на седьмом небе от счастья. Да за такие деньги он сплавит меня хоть в преисподнюю! Джонни, Джонни... Я иногда так сержусь на него, что готова укусить. Почему небеса послали мне именно такого партнера?! Но ничего не поделаешь, я – фаталистка. Что есть – то есть, и чему быть – того не миновать.

Мило улыбнувшись, я заверила клиентов, что к пяти буду готова.

Мистер Томчик открыл дверь и пропустил вперед Нину Фарр, а когда она вышла, повернулся ко мне.

– Я забыл спросить у вас, мисс Зейдлиц... Вы не боитесь полуразрушенных особняков?

– Вы хотите сказать – привидений? Нет. Я – современная девушка без комплексов.

– Что ж... Очень рад.

Но не ушел. Постоял, потом нерешительно произнес:

– Этого дома все боятся. Все, кроме Алекса Бланта. И привидение там есть... Говорят, призрак Олтона Эсквита бродит по дому... Никак не успокоится... Ищет убийцу Мэри Блендинг... Настоящего убийцу.

– Ну от меня ваш призрак будет улепетывать без оглядки, – пообещала я румяному старичку с печальными глазами.

– Хорошо бы.

Он тяжело вздохнул.

Глава 2

Итак, чемоданы уложены, Джонни предупрежден запиской, к телефону подключен автоответчик. Больше я ничего не забыла?

Я сидела в офисе наготове, предвкушая небольшой отпуск с старом доме с привидениями. Пятьсот долларов! Этот момент делал предстоящее времяпрепровождение среди участников мюзикла приятным и волнующим. Ну-ну, посмотрим, что там за призрак Олтона Эсквита!

Мистер Томчик зашел за мной точно в пять. Подхватил чемоданы, и мы спустились вниз.

У кромки тротуара стоял огромный черный автомобиль, вызвавший у меня похоронные ассоциации. На переднем сиденье находилась рыжая Нина Фарр. Мистер Томчик распахнул передо мной заднюю дверцу, а сам принялся укладывать мои чемоданы в багажник.

Заглянув в машину, я увидела в глубине салона черноволосую девушку, старательно отвернувшуюся от меня и глядящую в окно. Длинные волосы струились по плечам, мини-юбка едва прикрывала коленки. Ну и фифа! Единственное, что несколько примирило меня с гордячкой, так это очень красивые стройные ноги – почти такие же, как и у меня.

Я села рядом с девицей, мистер Томчик занял место за рулем.

– В актерской среде не принято церемониться, – сказала Нина Фарр, повернувшись. – Так что, милочка, зовите меня Ниной.

– Благодарю, Нина, – ответила я. – А вы можете звать меня просто Мэвис.

– Вот и отлично.

– В таком случае, я – Уолтер, – улыбнулся мистер Томчик.

Он завел мотор, и машина тронулась с места.

– Мэвис, познакомьтесь с моей дочерью Селестиной, – бросила через плечо мисс Фарр. – А ты, Селестина, повернись к Мэвис. Считай ее своей телохранительницей. Она будет постоянно находиться рядом с тобой.

Селестина демонстративно повернулась и смерила меня презрительным взглядом.

– Что за чушь ты несешь, мама? – сказала она, передернув плечиком. – Я что, даже спать должна в одной комнате с этой оглоблей?

– Селестина! – прикрикнула мисс Фарр.

– Я уже взрослая и не нуждаюсь в няньках! – отрезала та. – Все будут свободны, и только я – под присмотром, как нашкодившая собачка. Да я уверена: ты сама будешь танцевать с Алексом в первый же вечер, а меня заставишь отправиться в спальню. Это справедливо?

– Селестина, не груби матери, – мягко сказал мистер Томчик.

– Пиноккио! – раздраженно фыркнула Селестина и добавила сквозь зубы: – Деревянный чурбанчик. Только и умеет, что читать мораль. А сам так и смотрит в карман Алекса – чтобы не проглядеть момент, когда оттуда выпадет очередная подачка.

Конечно, мистер Томчик все слышал. Я думаю, он привык к хамству будущей голливудской звезды, но ему было страшно стыдно: Селестина распустила язык в присутствии чужого человека. Бедняга что-то напутал с тормозами, машина резко затормозила, потом так же резко рванула вперед... Я воспользовалась моментом и что есть силы саданула эту чертовку Селестину каблуком по голени. Она заорала и выпучилась на меня. Наконец я как следует смогла рассмотреть ее и, честно говоря, ничего особенного не увидела. Карие глаза с накладными ресницами, аккуратный носик и тонкие, накрашенные фиолетовой помадой губы, которые кривились сейчас от боли, как две змеи. Такой тип вам хорошо знаком: женщина-вамп. Зловещая красота, которая губит мужчин. Однако я бы на месте этих мужчин клюнула на нечто другое – более радостное, приятное, белокурое...

– Извини, Селестина.

– Ты специально это сделала! Специально!

– Как тебе будет угодно. Впрочем, разве ты ждала чего-то другого от «оглобли»?

Она смутилась.

– Больше не буду так тебя называть.

– Считай, что мы квиты, – я улыбнулась.

Селестина попыталась сделать то же самое.

– Понимаешь, Мэвис, мать просто в истерике от одной мысли, что я буду жить в доме Алекса...

Она понизила голос и заговорила почти одними губами:

– На самом деле никакой опасности Алекс не представляет. Он сам меня побаивается. Обыкновенный трусливый муж-подкаблучник. Да и с мужчинами я умею обращаться. Чуть что – коленкой в пах.

И Селестина сделала ногой характерное движение. Потом снова отвернулась и уставилась в окно.

Водитель из мистера Томчика был никудышный. Машину все время трясло и дергало, два раза мы чуть не «поцеловались» с джипом, который был впереди. На третьем перекрестке мистер Томчик не заметил, что едет на красный свет, и прямо на нас выскочил на мотоцикле какой-то краснорожий бородач. Он что-то вопил, перекатываясь через бампер, потом упал; я зажмурила глаза, решив ни за что не открывать их до самого конца поездки. Пришлось зажать и уши, чтобы не слышать криков, свистков и визга тормозов.

Прошло четверть часа. Машина катила вперед, и я рискнула открыть глаза. Мы были уже за городом. Дорогу, по которой мы ехали, обступали высокие деревья. Надо отдать должное мистеру Томчику: он и здесь ухитрился нарушить правила движения – вел машину совсем не по той стороне дороги, по которой следовало.

Неожиданно автомобиль взобрался на вершину холма. Окрестности предстали, как на ладони. Я увидела вдали большой дом причудливой архитектуры и океан за ним. Жилище Алекса Бланта стоило того, чтобы рассмотреть его во всех деталях. Высокая изгородь, озерцо, башенки, арки, двор с садом камней, ромбовидные окошки... Да, фантазией Олтон Эсквит обделен не был. Уж не перенес ли он сюда декоративные причуды того старого фильма, где Марлен Дитрих верхом на верблюде флиртует с Гарри Купером? Во всяком случае, у меня сложилось впечатление, что в стенах этого дома можно было снять дюжину фильмов из разных эпох разных народов.

Когда мы подъехали совсем близко, я увидела, что место довольно запущено. Стены поросли мхом, озерцо покрыто ряской, так что о купании нет и речи, каменные плиты, которыми покрыт двор, потрескались и сквозь них проросла трава.

У парадного крыльца Уолтер Томчик нажал на тормоза в последний раз, машина жалобно заскрипела и, наконец, остановилась. Все сидели молча. Наверное, никто не мог поверить, что кошмарной поездке пришел конец. Первой заговорила Селестина:

– Мэвис, я должна тебя предупредить: если ты ударишь по любой из этих стен так, как по моей ноге, дом рухнет.

Я хмыкнула, но ничего не ответила.

Мы вылезли. Тяжеленную парадную дверь скрепляли какие-то металлические штуковины и множество гвоздей с проржавевшими шляпками. Сама дверь была сделана в виде арки. Все это навело меня на мысль: не пытался ли мистер Эсквит обезопасить себя от набегов арабов-кочевников, появись оные в этих местах.

Нина Фарр подошла к большому бронзовому колоколу и, ухватившись за веревку, ударила в него. Звук, огласивший окрестности, был настолько неприятен, что именно его я выбрала бы для оповещения о конце света.

Правая половина двери-арки открылась, и показался самый настоящий джинн из старых фильмов ужасов. Он глядел на нас не мигая. Я попятилась.

– Что... это?

– Ты имеешь в виду Ахмеда? – Селестина, усмехнувшись, указала подбородком на джинна, чей лысый череп сиял в лучах заходящего солнца.

– Это... человек?

– Сомневаешься? Он из прислуги. Олтон Эсквит привез его откуда-то с Востока, из аравийских земель. Так и живет здесь.

Джинн казался великаном. Скрещенные руки на груди и крючковатый нос делали его настоящим чудовищем. Одет он был в шаровары из черной саржи и сандалии на босу ногу. Плечи прикрывал какой-то грязный балахон.

– Ахмед, чего стоишь? – набросилась на него Нина. – Чемоданы – в багажнике. Неси их в дом. Где Блант?

– Мистер Блант отдыхает, – ответил джинн и пошел к машине.

Его голос поразил меня – это был красивый баритон влюбленного юноши из сказки. Ну и чудеса!

– А что делает Трейси? – не унималась рыжая стерва.

– Миссис ждет вас в гостиной.

– Как всегда, пьяна? – ехидно спросила Селестина.

– Не вполне, но находится именно на этом пути, мисс, – ответил Ахмед, обнажив в улыбке ровные белоснежные зубы.

Он уже вытащил из машины наши чемоданы и поспешил широко распахнуть дверь в дом.

– Проходите. О багаже не беспокойтесь – я сам разнесу вещи по комнатам.

Нина, Селестина и я вошли в дом. Мистер Томчик остался объяснять Ахмеду, где чей чемодан.

В самой «хижине дьявола» все было так, как и снаружи: запущено и мрачно. В холле я увидела множество комнатных растений, переплевшихся между собой, – картинка, словно из «Тарзана». В гостиной ждала другая картинка – времен инквизиции. Ромбовидные окошки с цветными витражами вместо обычных стекол, каменные плиты вместо паркета, высокие темные потолки... Мне показалось, что сейчас войдут средневековые монахи и начнут нас пытать. Подобные настроения усиливал свет из окошек, который делал все предметы в гостиной фиолетово-красного оттенка.

Ну, если здесь не пытали, то шабаши точно устраивали. Иначе для чего все это?

Мой глаз заметил в углу гостиной высокую стойку бара, покрытую мрамором, а за ней, на полке, – дюжину бутылок на самые разные вкусы. Я – небольшой поклонник виски, но от этой единственной привычной детали интерьера сразу стало теплее.

У бара на стуле из бамбука сидела женщина с бокалом в руке. Когда она увидела нас, то попыталась приподняться. Это удалось ей только со второй попытки. Нетвердым шагом дама двинулась к нам, и я узнала белобрысую Трейси Денбор. Однако вместо соломенных жестких лохм свисали ярко-красные патлы. Годы обезобразили Трейси – она расплылась, ее щеки, подбородок, живот тряслись при ходьбе, глаза были выцветшими, водянистыми, на щеках пылали красные пятна, характерные для алкоголиков... Надо сказать, в целом, это была живописная особа. Как и слуга, она была одета в шаровары, только более шикарные, шелковые. На ее ногах я заметила парчовые туфли с загнутыми носами.

– Ты все-таки привез их! – сказала хозяйка мистеру Томчику. – Эх, Уолтер!..

Голос старой ветряной мельницы показался бы флейтой в сравнении с тем скрипом, который издавала Трейси Денбор.

– Все в порядке, Трейси, – ответил бедный продюсер, вытирая платком вспотевший лоб.

– Ну что, Нина, – хозяйка перевела свои водянистые глаза на мисс Фарр, – как поживаешь? Плохо выглядишь. Трудная была дорога?

И, не дожидаясь ответной реплики, нелепо хохотнув, обратилась к Селестине:

– Как себя чувствует будущая звезда Бродвея? Что-то я хотела тебе сказать?.. Ах, да! Алекс сейчас в своей спальне. Не хочешь присоединиться к нему? Отдохнуть и все такое... Зачем тратить время попусту?

Она качнулась и покрепче сжала бокал в руке, словно это был спасительный трос.

Селестина, широко расставив ноги и уперев руку в бок, медленно произнесла в ответ:

– Что, Трейси, заливаешь тоску? Кроме воспоминаний, ничего нет, а?

Но та уже смотрела на меня. Взгляд Трейси Денбор вдруг стал тревожно-осмысленным.

– Кто это? Кого вы привезли?

– Старлетка, из начинающих... – быстро сказала Нина и добавила, что моя мать когда-то была ее задушевной подругой и просила оказать покровительство дочери. – Я подумала: вдруг в нашем мюзикле найдется роль и для малышки...

– Ничего себе – малышка!

Необъятные шаровары заколыхались: мадам изволила смеяться. Неожиданно смех оборвался, и хозяйка грубо выругалась:

– Чертово племя! Я все поняла! От меня не скроешь: Уолтер притащил свою любовницу!

– Трейси, что ты говоришь! – подпрыгнул мистер Томчик. Трейси Денбор недобро взглянула на Нину Фарр, и та поежилась.

– Говоришь, что хочешь оказать покровительство? Понятно, Нина... Притащила Селестину, чтобы та служила ширмой, а сама будешь с этой девчонкой... Не допущу! Тут вам не остров Лесбос!

– Ты просто дура! – вскипела Нина Фарр и, приподнявшись на цыпочки, отвесила хозяйке звонкую пощечину.

Наступила напряженная тишина. Слышно было, как позвякивают льдинки в бокале миссис Блант.

– Виски – там! – громко сказала Нина и указала на бар. – Иди, Трейси, прополощи свой рот.

– Ты права, дорогая, – пробормотала пьянчужка, – мне надо выпить. Ахмед!

Эхо не успело утихнуть, как на пороге появился лысый джинн. Я даже не видела, откуда он выскочил.

– Слушаю вас!

Я вновь отметила, какая у него белоснежная улыбка.

– Ты, евнух!.. Чтоб тебя!.. Иди к хозяину, растолкай его и скажи, чтобы спустился сюда.

Несмотря на то, что Ахмеду попало за чужие грехи, он по-прежнему улыбался. Едва слуга вышел, как Трейси Денбор нетвердой походкой двинулась к бару. Я поняла: если кто и угрожает в этом доме моей подопечной Селестине, так это хозяйка. Ну, тварь! Уж я ее проучу при случае! Я знаю, куда нужно ударить, чтобы этот расплывшийся кусок мяса полчаса трясся, как болотная трясина! А самое главное – я применю свой прием на вполне законных основаниях, как телохранительница Селестины.