Текст книги "Тело"

Картер Браун
Тело

Глава 1

– Эй! – пронзительно вскрикнула блондинка.

– Что случилось? – спросил я.

– Ничего, но… у вас слишком необычные манеры!

– С чего вы взяли?

Она решительно оттолкнула меня.

– Мне пора.

– Почему так вдруг? Назовите хоть одну причину!

– Мой муж… – сказала она почти смущенно. – Он профессиональный борец и…

Я протянул ей пальто и шляпку:

– Достаточно! Вы назвали даже две причины! И такие сокрушительные!

Я вызвал ей по телефону такси, и через десять минут она ушла из моей жизни.

Меня прошиб озноб, когда я остался один перед стаканчиком с выпивкой. Такие девушки могут преждевременно состарить парня вроде меня. Профессиональный борец! А я о нем и не подозревал!

Я устроился в кресле и, время от времени прикладываясь к стакану, погрузился в музыку, льющуюся из пяти динамиков моего проигрывателя. Пегги Ли и «Черный кофе».

Зазвонил телефон. Я подозрительно посмотрел на аппарат. Вдруг это муж, желающий продемонстрировать свои спортивные достижения? Любопытство победило, я снял трубку и сказал фальцетом:

– Китайская прачечная… Я слушаю.

– А я, глупец, надеялся застать вас трезвым, – ответил раздраженный голос.

– Ах, это вы, шериф Лейверс, рад вас слышать.

– Вы, конечно, пьяны!

– Ошибка! – обиделся я. – Или, по крайней мере, преувеличение. Если я и выпил за вечер четыре стаканчика, так что, это уже конец света?

– Иначе говоря, вы с подружкой?

– Уже нет. Скажите, шериф, вы не знаете борца по имени Кичинский?

– Смеетесь?

– Никаких шуток. Кичинский. Знаете?

– Нет, а вы?

– Конечно нет. И не хотел бы узнать.

Он заворчал:

– Я звоню вам не для того, чтобы разговаривать о борьбе! Садитесь в свою колымагу и приезжайте в морг.

Я вас там встречу.

– Вы собираетесь меня заморозить?

Он повесил трубку.

Вот как прекрасно заканчивался вечер, и так уже слегка подпорченный. Я даже не смогу остаться дома и насладиться замечательными пластинками. Я отнюдь не сибарит, но только три вещи дороги моему сердцу: проигрыватель, «остин-хили»и женщины. Отличным звуком и гармоничными линиями моя классная «вертушка» успокаивает меня, когда я устал. «Остин-хили»с безупречным шасси помогает мне своей скоростью и маневренностью. Что касается женщин, они обладают лучшими характеристиками обоих вышеуказанных аппаратов. Любовь к музыке и к автомобилю появилась у меня три года назад, когда я работал на армейскую разведку в Лондоне.

Любовь к женщинам возникла раньше.

Можно подумать, что меня вызывают на пожар! Я не успел еще хорошенько взвесить, зачем мне нужно ехать, но уже выезжал из подземного гаража и направлялся к городскому моргу.

Когда шериф забрал меня из местного отдела по расследованию убийств, чтобы сделать своим первым помощником, я не подозревал, что его рабочий день длится двадцать четыре часа.

Мне понадобилось не много времени, чтобы убедиться в этом на собственном опыте.

Шериф уже ждал меня в обществе двух типов. Один из них – с белым как мел лицом и вылезающими из орбит глазами, одетый в комбинезон, – был Чарли Кац, служащий морга.

– Привет, Чарли! – сказал я. – Как дела?

– У меня все время один ящик свободен, – ответил он. – Коли что-нибудь случится, вам всегда найдется у нас местечко.

– Весьма признателен! Но надеюсь, этот ящичек вам понадобится раньше, чем мне.

Шериф испепелил меня взглядом.

– Уилер! Нельзя ли…

– Доброе утро, сэр, – сказал я, демонстративно поглядев на часы, показывающие час сорок пять. – Утро сегодня начинается рановато, не так ли, сэр?

– Познакомься с лейтенантом Хаммондом из отдела убийств, – сухо оборвал он.

Хаммонд был новичком, я не встречал его раньше.

Хрупкий, желчный парень. Нос как вороний клюв и простодушный взгляд торговца подержанными машинами.

Он коротко кивнул мне.

– Я слышал, Уилер, вас называют эксцентричным сыщиком. Что вы делаете такого особенного? Обедаете вниз головой?

– Только когда бываю в Австралии, – ответил я. – Лично я о вас ничего не знаю, но это и понятно, не так ли?

– Войдем, – раздраженно перебил меня шериф. – Покажу вам кое-что.

– Труп? – уточнил я. – Перед завтраком? Хорошо ли это?

Тем не менее я последовал за ними. Чарли вытянул один из ящиков, уходящих в стену. Зажглась лампа. Это была женщина. Молодая и красивая, с длинными черными волосами, обрамляющими лицо.

Шериф деликатно оттянул простыню, открывая правую руку. На ней была татуировка – высоко, чуть ниже плеча. Что-то напоминающее знак доллара, только вертикальная черта была не сдвоенной, а волнистой, и заканчивалась головкой змеи.

– Это вторая за неделю, – сказал шериф.

Он накинул простыню и сделал Чарли знак закрыть ящик. Мы вернулись в контору, и я закурил. Кровь стыла от холода в этом хранилище мертвых.

– От чего она умерла? – спросил я.

– Зарезана, – коротко ответил шериф, – как и первая. Хаммонд работал над тем делом и ни на шаг не продвинулся. Собственно, там не за что было зацепиться – ни одной ниточки.

Не надо быть психологом, чтобы точно знать, что за этим последует.

– Я хотел бы, чтобы вы подключились к делу, – продолжал шериф. – Хаммонд познакомит вас с деталями. Естественно, он будет продолжать расследование от лица своего отдела. А вы, с вашими непредсказуемыми методами, посмотрите на все это с новой точки зрения.

– Да, сэр, – вынужден был согласиться я.

– Общее у этих девушек – только татуировка. Мы почти ничего не знаем о первой, а что касается этой, то ее нашли только три часа тому назад. Хаммонд, расскажите все, что вы узнали о первой.

Лейтенант пожал плечами:

– Ее звали Анжела Маркон, она приехала сюда около трех недель тому назад. Жила в меблирашках. Старуха хозяйка сказала, что девушка не посвящала ее в свои дела. Она выходила три или четыре раза в неделю, по вечерам. К ней никто не приходил, никто не провожал. Говорила, что ищет работу, но, по-видимому, особых усилий к этому не прилагала. Вскоре после своего появления в городе она положила в банк двести долларов и столько же – за сорок восемь часов до смерти.

– Наличными? – спросил я.

– Да. Добавлю, что пока не удалось узнать, откуда она приехала; и мы не нашли никого, кто бы ее знал.

Разосланы ее приметы и отпечатки пальцев, но пока это ничего не дало.

– А та, в ящике?

Хаммонд снова пожал плечами.

– Ее имя – Лейла Кросс. Рядом с телом, на тротуаре, нашли ее сумочку. В ней было двадцать долларов, пачка сигарет, спички, губная помада, платок, карточка социального страхования и еще одна карточка.

– Что за карточка?

– Карточка с адресом похоронного бюро. – Он усмехнулся. – Может быть, предчувствие?

– Что вам удалось выяснить за такой короткий срок?

– Адрес – опять меблирашки! Она жила там месяц и работала как будто в вышеуказанном похоронном бюро.

– Чье бюро?

– Алекса Родинова. Я его допросил. Девушка действительно работала у него в качестве косметички.

– Как вы сказали?

Он чуть улыбнулся:

– Именно так, косметичкой. Иначе говоря, она наводила красоту на покойников. По словам хозяина, очень хорошо справлялась, хотя поступила к нему только три недели назад. Он мало что смог сказать, кроме того, что она была опытна в своем ремесле и не брезговала работой. Больше ничего я из него не вытянул.

Хозяйка комнат тоже ничего о ней не знала.

– Где они были убиты?

– И та, и другая – в переулке. Не в одном и том же, но в похожих. Девушки убиты ножом в спину; убийца явно опытный. В обоих случаях моментальная смерть.

Я еще никогда не вел дела с таким малым количеством фактов, – сказал Хаммонд раздраженно.

Шериф проворчал:

– Единственная связь между этими убийствами в том, что обе жертвы зарезаны в переулке и что у них одинаковые татуировки. Вам что-нибудь говорит этот странный рисунок, Уилер?

– Ей-богу, нет. Может быть, обе презирали деньги… или змей!

– Не блеск! – сыронизировал Хаммонд. – А если они принадлежали к какой-нибудь секте? Что вы на это скажете?

– Возможно, – ответил шериф. – Вы должны разобраться в этой истории, и побыстрее. Два уголовных дела в моем секторе – это излишество.

Я решил, что неплохо бы уточнить некоторые пункты.

– Как будет распределяться работа между мной и Хаммондом?

– Хаммонд продолжит регулярное следствие, – ответил шериф, – а вам разрешаю действовать по своему усмотрению. Конечно, держите друг друга в курсе ваших достижений.

– Не возражаете, если я перекопаю почву, уже обработанную Хаммондом?

– Нисколько, если вы находите это необходимым, – ответил Лейверс.

– Счастлив буду узнать то, что, по мнению лейтенанта, я мог прозевать. – Тон Хаммонда был ледяным.

– Вы получите мой рапорт, – сказал я сладко. – Я постараюсь написать его простенько, чтобы избавить вас от лишнего умственного напряжения.

На этом сеанс иронической разминки закончился.

Шериф и Хаммонд сели в патрульную машину, а я поехал домой на «остине». Вернувшись, я выпил пару стаканчиков, чтобы отогреть кости после морга, и лег спать.

Ночь была долгим кошмаром. Меня затолкали в один из этих проклятых морозильных ящиков, и каждый раз, когда я пытался выбраться, красивая девушка с татуировкой на плече и лицом Чарли Каца старалась запереть ящик. В конце концов с великим облегчением я проснулся.

Глава 2

Надпись «Тихая гавань» красовалась на фасаде здания.

Я открыл стеклянную дверь и вошел внутрь.

Приемщица, невыразительная блондинка в черном платье, приветствовала меня тусклой улыбкой:

– Что желаете, сэр?

– Я желаю поговорить с мистером Родиновым.

Она скептически подняла брови.

– Мистер Родинов очень занят.

– Дела идут неплохо?

– Я вам сказала, что он очень занят, – настаивала она.

– Я из полиции и тоже очень занят. Мне нужно его увидеть. Немедленно.

Я вытащил свой значок как решающий довод. Это не произвело на нее впечатления. Тем не менее она молча потянулась к телефону, набрала номер, шепнула что-то, выслушала ответ и повесила трубку.

– Мистер Родинов сию минуту спустится.

– У вас неплохое заведение, – сказал я из вежливости.

– Мы стараемся достойно почтить прах тех, кого уже нет… Никто не жалуется.

– Конечно, – согласился я. – Умерший уже не пожалуется.

На этом наша беседа замерла.

Через две минуты появился Родинов. Маленький и толстенький, с густыми черными волосами и завитыми на бигуди усами, он, казалось, был одарен агрессивной живостью, не вполне уместной в подобном заведении.

– Копы! – взорвался он. – Весь город наводнен ими.

У меня скоро не останется места для покойников!

– Разрешите представиться, – спокойно, словно не заметив выпада, сказал я, – лейтенант Уилер. Я хотел повидаться с вами по поводу Лейлы Кросс.

– Конечно! Нет чтобы насчет похорон! Ни один полицейский за этим ко мне не приходит! Я выделяю вам десять минут, лейтенант. Через улицу напротив есть бар.

Здесь же я не в состоянии беседовать на посторонние темы.

– Вполне понимаю вас.

Он кинул взгляд на бледнолицую блондинку.

– Я уйду на десять минут, – сказал он. – Пока меня не будет, милочка, полакомись: достань себе пинту хорошей крови!

Блондинка скорбно опустила веки.

Родинов недоуменно пожал широкими плечами.

– Не знаю, что у этой сосульки внутри, – сказал он мне, когда мы выходили.

– Есть только одно средство проверить это, – ответил я, принимая его тон.

Мы оба с заметным удовольствием окунулись в более веселую атмосферу бара.

– Скотч? – предложил Родинов.

– Давайте, – согласился я. – И чуточку содовой.

Себе он заказал сухой мартини, потом повернулся ко мне.

– Как я говорил уже другому лейтенанту, который прошлой ночью вытащил меня из постели, я ничего не знаю об этой девчонке. Она была хорошая гримерша, профессиональная…

– Я плохо представляю себе грим в вашем ремесле.

Он глотнул скотча.

– Совершенно необходимая вещь! И недешево мне обходится! Лейла пришла насчет работы три недели тому назад. Видимо, она уже имела опыт, но у нее не было рекомендаций. Я предложил ей продемонстрировать свое умение и сразу убедился, что дело она знает. В тот же день она приступила к работе – в нашей отрасли хорошие гримеры редки, непонятно почему… У нас ведь клиент никогда не скандалит!.

– Вы имели случай поговорить с ней, пока она у вас работала?

– Здоровались, – ответил Родинов. – Я очень занятой человек, лейтенант, мне некогда болтать, у меня нет на это времени. Я видел, что она знает свою работу, а больше мне ничего не надо.

– Вы, видимо, из тех, кого в прессе называют прогрессивными хозяевами, которые стараются установить человеческие контакты.

Он посмотрел на меня, не понимая.

– Вы шутите? – догадался он наконец.

– А ее коллеги? – продолжал я. – Она дружила с кем-нибудь?

– Чаще всего работала с Друзиллой Пайс. Я думаю, Лейла была не слишком болтлива, но вам ничто не мешает допросить Друзиллу.

– Спасибо за совет.

Он допил свой стакан.

– Вы можете заказать еще, а мне пора возвращаться, – сказал он. – Надо пользоваться прекрасной погодой.

– Дождь и холод, – возразил я. – Со всех сторон дует ветер. Люди дохнут как мухи!

– Да, – удовлетворенно согласился Родинов. – Отличный сезон!

Я повторил заказ, чувствуя, как холодный и влажный воздух пронизывает меня до костей.

– Очень может быть, что у нее было прошлое, – внезапно сказал Родинов. – Вы должны проверить это, лейтенант.

– Постараюсь, – сказал я. – Не будь погода в последние три недели столь благоприятна для дела, такой человек, как вы, наверное, нашел бы минутку, чтобы поговорить с девушкой и узнать тайны ее жизни.

– Я совершенно не могу отвлекаться на пустяки, когда дела идут так хорошо! – жалобно запротестовал он.

Десять минут спустя мы вернулись в «Тихую гавань».

Блондинка, видимо, не последовала совету Родинова.

Ей явно не хватало гемоглобина.

Не задерживаясь в бюро, мы поднялись по лестнице на второй этаж, прошли по коридору и остановились перед закрытой дверью.

– Извините, одну минутку, – сказал он, открыл дверь и заглянул в комнату. – Все в порядке, вы можете войти, не занято.

Я без особой охоты последовал за ним. Мои ноздри наполнил тяжелый, сладковатый запах гвоздичных духов. В комнате стояли две урны для праха и несколько пустых цветочных ваз. В глубине комнаты раскинулась широченная софа.

– Это «Комната покоя», – объяснил Родинов.

– Если бы я не знал о вашей работе, я сказал бы, что это самый шикарный сексодром, который я когда-либо видел!

Он соединил подушечки пальцев обеих рук, и голос его стал елейным.

– Неподходящее место для шуток, лейтенант. Мы в экспозиционном зале. – Он показал на софу. – Здесь располагаются покойники, прежде чем их положат в гроб. Многие родственники хотят проверить сделанную для них работу. В бизнесе со всякими людьми встречаешься, лейтенант.

– Кому вы это говорите! – сказал я и вытер холодный пот со лба, спрашивая себя, видна ли «гусиная кожа» на расстоянии. Если да, то моему престижу явно Нанесен урон.

Он подошел к софе, сел и снял трубку с телефона, стоящего на маленьком столике у изголовья.

– Присядьте, – предложил Родионов.

– Спасибо. – поблагодарил я, взглянув на монументальное ложе, – лучше постою, если вы не возражаете.

– Как угодно, – любезно согласился он. Телефон наконец ответил, и он распорядился:

– Скажите Друзилле, чтобы она сейчас же зашла в «Комнату покоя». – Родинов повесил трубку и повернулся ко мне. – Она сейчас придет, лейтенант. Ничего, что я пока вас оставлю? Если я понадоблюсь, приемщица знает, где меня найти.

– Договорились, спасибо.

– Пожалуйста.

У двери он секунду поколебался и повернулся ко мне:

– Когда вы с Лейлой закончите, мне бы хотелось, чтобы ее тело вернули сюда. Мой долг хоть что-то сделать для нее: гроб, обитый голубым шелком, и все такое…

– Очень великодушно с вашей стороны, мистер Родинов, – сказал я прочувствованно.

– Пустяки, – скромно ответил он. – Мне тяжело думать, что такая профессионалка попадет в руки любителя!

У меня было впечатление, что он хотел бы лично приложить руку к этому делу.

Родинов вышел, закрыв за собой дверь. Я провел пальцами по лбу – он был слегка влажным. Потом закурил, и это немного успокоило меня. Я без труда представил себе, на кого может быть похожа Друзилла: что-то вроде женщины-вамп. Одно из тех созданий, которые днем и ночью касаются нас, нашептывая всякие немыслимые слова, чтобы вызвать такие же немыслимые, мучительные, сжигающие нас желания.

В дверь тихо постучали, толкнули створку, и появилась женщина-вамп. Она с улыбкой посмотрела на меня.

– Лейтенант Уилер? Я встретила в коридоре мистера Родинова, и он сказал мне о сути вашего визита.

Если это девушка-вамп, пусть меня повесят вниз головой. Ее пышная рыжая грива каскадом падала на плечи.

Полные, красные губы, казалось, жили своей особой жизнью, сами по себе, вне связи со словами, которые она произносила. Миндалевидные глаза с зеленым отблеском обещали больше, чем специальный фармацевтический проспект, заманивающий доверчивого потребителя.

На ней была белая униформа, отнюдь не скрывающая потрясающих изгибов фигуры, а наоборот, плотно прилегающая именно там, где нужно, чтобы верно обрисовать все сокровища, предназначенные для возбуждения мужской плоти. Слово «Гавань» по левой стороне блузки кружило голову.

Она стояла передо мной, терпеливо наблюдая, как я прихожу в себя. Вероятно, так случалось всякий раз, когда она первый раз встречалась с мужчиной. Она сначала покорно ждала, пока парень выйдет из шокового состояния, а потом, надо думать, размахивалась, как в бейсболе, чтобы удержать его на расстоянии.

Я чувствовал, как кровь пульсирует в венах, и спрашивал себя, удавалось ли мертвецам оставаться бесчувственными в ее обществе.

– Вы хотели поговорить со мной о Лейле? – напомнила она.

– Э… да, – заблеял я, с трудом обретая голос. – От мистера Родинова я узнал, что вы работали вместе?

– Да.

Ее голос был горячим дыханием пассатов. Такие модуляции, наверное, соблазнили нашего прародителя Адама, когда наша прародительница Ева шепнула: «Откуси!»– протягивая яблоко.

Мне было трудно сосредоточиться. Я бросил окурок в вазу и зажег новую сигарету.

– Вы, конечно, знаете, что случилось? – промямлил я.

Она кивнула.

– Мистер Родинов ввел меня в курс дела. Конечно, я ее мало знала, но такие вещи всегда сильно действуют, с кем бы это ни случилось… Правда?

– Да, конечно.

Форма ее рабочей блузы заметно менялась, когда она вдыхала или выдыхала. Прямо сказать, зрелище не для слабонервных.

– Она болтала с вами? – продолжал я.

Друзилла тихо покачала головой.

– Почти никогда. Она была приветлива, но замкнута.

– И не говорила вам, где жила до того, как устроилась в Пайн-Сити? Не рассказывала о своей прежней работе или о чем-нибудь в таком роде?

– Боюсь, что нет.

– О своей семье? О родителях? Может быть, о муже, о братьях или сестрах?

– Нет.

Я глубоко затянулся.

– Ну, в конце концов, за три недели должна же она была говорить о чем-нибудь?

– Наша работа требует постоянного внимания, – объяснила Друзилла с сострадательной улыбкой. – Мы почти не разговариваем за работой. Поверьте, мне очень жаль, что я не могу вам помочь.

– Все-таки она должна была обмолвиться хотя бы о погоде? Вы не можете вспомнить хоть самую дурацкую фразу, которую она могла произнести?

Девушка долго думала.

– Я вспомнила… Она однажды сказала, что страшно боится холода и что ей гораздо больше нравится калифорнийский климат.

– Это уже что-то. Больше ничего не помните?

– Еще одну вещь, – задумчиво произнесла она. – Дня три-четыре назад Лейла сказала, что у нее неприятное свидание, но ей вряд ли удастся избежать его, потому что тот тип будет ждать ее у выхода после работы.

– Она не называла имени этого типа?

– Называла. Дуглас. Она даже сказала, что это имя совершенно ему не подходит. Мы вышли с работы одновременно, и я присутствовала при этой встрече. – Она слегка улыбнулась. – Признаюсь, лейтенант, мне просто любопытно было взглянуть на этого Дугласа.

– Какой он из себя?

– Среднего роста. Где-то за тридцать. Худощавый, светлые волосы, большие очки в роговой оправе.

– Как одет?

– Не обратила внимания. В общем, обычно. С виду служащий. Одним словом, не блеск.

– На следующий день она говорила о нем?

– Нет, ни слова. Она весь день вообще не раскрывала рта, только «здравствуй»и «прощай».

– Это все?

– Это все, что я могла вспомнить, лейтенант.

– Спасибо и на этом, – кивнул я. – Если вы еще что-нибудь вспомните, дайте мне знать. – Я протянул ей свою карточку. – Вы всегда можете меня найти по этому номеру.

– Договорились, лейтенант.

Меня вдруг осенило.

– Вас сегодня не допрашивал некий лейтенант Хаммонд?

– Ну да, – улыбнулась она. – И ваш подход мне больше по душе, лейтенант. Он более… человеческий, если можно так сказать.

– Можно. И, если вы вспомните что-нибудь, окажите мне предпочтение, ладно?

– С удовольствием, лейтенант, – засмеялась она.

Я подумал, что не возражал бы быть внесенным в «Тихую гавань» ногами вперед, при условии, что Друзилла занялась бы мной.

Когда она повернулась к двери, ее униформа была настоящей поэмой в движении. Задний фасад стоил переднего.

Я подумал, что пора сменить декорации. Вышел в коридор, спустился вниз, прошел мимо приемной, где бескровная блондинка послала мне синеватую улыбку, и вышел на улицу, к живым.