Текст книги "Пять ящиков золота"

Глава 3

Вирджиния повертела в руках мою визитку.

– Ах, Бойд! – протянула она своим низким голосом. – Что-то слышала. Это тот сыщик-шустрячок, мистер Длинный нос в чужих делах, маэстро замочных скважин?

– Удостоверение частного детектива у меня с собой, – снова вежливо улыбнулся я. – Показать? Кроме того, должен предупредить, что я по всем статьям малец-удалец – сами убедитесь, если пригласите меня к себе как-нибудь вечерком.

– Слушай, ты! – процедил Ларсон. – Нам с тобой говорить не о чем. Так что давай отсюда – ножками, ножками.

– Хорошие парни эти моряки! – с восхищением воскликнул я. – Простые такие – как лопаты.

Ларсон пошел пятнами под загаром. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но я не стал его слушать.

– Дело такое: мистер Рид попросил меня сказать вам несколько слов с глазу на глаз, – я посмотрел на китайца. – Может, этот джентльмен пока пройдет к стойке?

– Као здесь не лишний. – Ларсон уже закипал. – Так что выкладывай, что нужно, только быстро. А то врежу под зад – вперед головой из окна полетишь.

– Као?[6]6
  Као: на жаргоне боксеров – нокаут.


[Закрыть]

Китаец весело улыбнулся и кивнул, представляясь:

– Меня действительно так зовут. Отец очень любил бокс. Он говорил по-английски без малейшего акцента, как вы и я.

– Мы ждем, Бойд! – рявкнул Ларсон. – Ты не отрабатываешь жалованье.

– Раз вы настаиваете! – Я улыбнулся со всем обаянием, которое смог изобразить на лице. – С точки зрения Эмерсона Рида, ситуация выглядит так: его жена сбежала из дому с его же шкипером и даже не сказала «до свидания». Неожиданностью для Рида это не было, ничего другого от вас, душа моя, он и не ждал. Слезами не капает, поскольку понимает, что такая потеря – беда небольшая.

– И это все, ради чего Эмерсон предложил вам прокатиться из Нью-Йорка в Гонолулу? – равнодушно спросила Вирджиния.

– Не только, – снова улыбнулся я. – Пока была только первая часть дипломатической ноты. А вторая... В принципе, и жену, и шкипера Рид может заменить без проблем. Поэтому ему все равно, в какой части света вы обретаетесь. Одно маленькое «но». Милуйтесь себе на здоровье, где угодно – только не на Гавайях. Лондон, Париж, Рим, Арканзас ждут вас. А Гавайи – увы!

Она рассмеялась:

– Ну, это уже наше дело.

– Он не шутил, – ответил я. – Все очень серьезно.

– Ладно, голубчик, – на этот раз голос ее был трезвый и жесткий. – Ты закончил? Мы тебя выслушали. Можешь бежать за гонораром.

– Это не все... – я продолжал улыбаться. – Вечно так, правда, Као? Конфуций по этому поводу ничего не говорил?

Као ответил лучезарной улыбкой:

– Не припоминаю.

– Что еще? – хмель уже окончательно слетел с Вирджинии.

– Эмерсон назначил конкретный срок, в который вы должны убраться отсюда. Двадцать четыре часа.

Вирджиния посмотрела на меня, потом на Ларсона, потом на Као.

– Ну убил... Слушай, парень, торгуй-ка ты лучше порнографическими открытками, – она состроила роковую мину. – Ужасная кара ждет вас, если вы не покинете этот город! Какая кара, а, Бойд?

– Не знаю. Может, Ларсон знает?

Ларсон глянул на меня исподлобья.

– По-моему, пора тобой заняться.

– Обязательно, – сказал я. – Узелок завяжи, чтоб не забыть. – Вирджиния вызывала у меня гораздо больший интерес, и я повернулся к ней. – Под вашими волосами, наверное, вьется несколько извилин, поэтому заставьте их работать. Рид велел мне обеспечить, чтобы вы с Ларсоном смотались отсюда. Как я это сделаю, его не волнует. Может, будем умными и договоримся полюбовно?

– Ну даешь! – улыбнулась она. – Ты всерьез думаешь, что Эмерсон Рид такой крутой?

– Минутку, – мягко сказал Као Чой. – У меня вопрос к мистеру Бойду.

– Дэнни, – я повернул голову к Као. – Можете звать мистера Бойда просто Дэнни. Ему понравится.

Китаец умел держать удар и на мой ехидный тон внимания не обратил.

– А почему мистера Рида так волнует, чтобы мистер Ларсон и Вирджиния поскорее покинули Гонолулу?

– Не знаю, Као, – ответил я. – Мне платят, в частности, за то, что я не задаю лишних вопросов.

– Наверное, для этого есть достаточные основания, Дэнни. Зачем же иначе гонять вас из Нью-Йорка сюда и обратно?

– А вы спросите у него самого, – предложил я. – Пошлите телеграмму.

– Да мы, собственно, знаем, почему он это сделал, – безмятежно произнес Као. – Нам интересно было, знаете ли вы.

– Короче, – сказал я, – уезжать вы, похоже, не собираетесь. Так?

– Наконец-то врубился! – Ларсон уже психовал. – Так что шуруй отсюда, понял?

– Дело ваше.

– Слушай, – вдруг спросила Вирджиния Рид, – а как ты вычислил, что мы здесь?

– Люди сказали.

– Эта сука Арлингтон?

– Нет, – ответил я. – Язык танца многое может выразить. Истинная гавайская хула – это нечто поразительное. Не пробовали выучиться, Вирджиния? С вашей фигурой получится.

Ларсон пытался сообразить мне в ответ нечто совершенно убийственное, и поэтому вид у него был такой, будто он чем-то давится. Его нужно было добить:

– Эрик, я все понимаю: ты хочешь сказать, чтобы я уходил. – Я посмотрел на Вирджинию. – Он, наверное, жуткий зануда.

Вирджиния улыбнулась.

– Я ценю его за другое. Например, за то, что отбивную может сделать из кого угодно. Так что не зли его, маленький.

– Да... – мечтательно протянул я. – Вы в постели, наверное, делаете отбивную из этого парня. Тысяча и одна ночь по-гавайски... Завидую!

Она засмеялась.

– Ну, какой ты остряк, я поняла, когда услышала, что предлагаешь нам в двадцать четыре часа убраться отсюда.

– Вы, наверное, уже побывали в баре «Хауоли», Дэнни? – осведомился Као Чой. – И, наверное, мой старый друг Эдди Мейз подсказал, где нас отыскать.

– Ага, – кивнул я, – писклявый такой. А у него есть друзья? В жизни бы не подумал.

– Что вы! – на лице китайца изобразился неподдельный восторг. – На редкость популярная личность. Мы с ним так любим друг друга.

Ларсон наконец сформулировал свои мысли.

– Здесь очень хорошее место, – прохрипел он. – И я бы не хотел портить интерьер. Но если через две минуты, Бойд, ты не уберешься, все вокруг будет в твоей крови.

– Только без нервов, – сказал я. – Ухожу. Терпеть не могу разборок. Если бы у тебя был такой чеканный профиль, ты бы тоже не любил размахивать кулаками.

– Где вы остановились? – спросил Као.

– Отель «Гавайян Виллидж».

– Дэнни, у меня к вам личный вопрос, – голос его на этот раз был абсолютно серьезным.

– Если он не касается моей интимной жизни. Про все остальное готов рассказать. Не бесплатно, разумеется.

– Сколько Рид вам должен заплатить за эти... м-м-м... переговоры?

– Возмещение расходов, плюс тысяча вперед, плюс еще четыре тысячи после того, как корабль с мистером Ларсоном и миссис Рид на борту в последний раз мелькнет на горизонте.

– Спасибо, – сказал он. – Откровенность, достойная уважения. А что, если я и мои друзья предложат какое-нибудь другое дело и стоить оно будет дороже?

– Что ты несешь, Као? – взревел Ларсон.

Као был невозмутим.

– Давай договоримся, Эрик, – сказал он. – Думать буду я, а ты ходить под парусом.

– Подороже – это сколько? – поинтересовался я. – Вы ведь учтите: деньги я люблю даже больше, чем женщин.

– Договоримся, – махнул рукой Чой. – Вы ведь уже повидались с Бланш Арлингтон?

– Нет, – предпочел покривить душой я. – А что, стоит?

– Это одна из девочек Рида, – китаец подмигнул мне. – Романы, романы... Но ничего, у них по-прежнему дружба. – Он повернулся к своим друзьям. – Правильно, Вирджиния, она вполне могла сказать ему, где вас искать.

Я сделал вид, что не заметил последней реплики.

– Может, действительно поболтать с этой Бланш завтра утром?..

Вся наша беседа, похоже, меньше всего занимала Ларсона.

– У тебя осталось десять секунд, Бойд!

Он, похоже, уже прикидывал, как ловчей мне врезать.

– Не дергайся, – сказал я. – Чувство времени меня никогда не подводило, – и повернулся к китайцу и Вирджинии. – Где вас в случае чего найти?

– В случае чего – мы тебя сами найдем, – ответила Вирджиния.

– Форт-стрит. Запомните? – сказал Чой. – У меня там контора. Если чего надумаете, Дэнни, – звоните или заходите.

– Договорились, – я встал.

– Топай, Бойд, – процедил Ларсон. – Твое счастье – в срок уложился.

– Слушай, Ларсон, – мне уже не надо было хранить изысканную вежливость, – не заткнешь пасть – врежу стулом по голове. У тебя и так мозгов немного, а тех, что останется, как раз хватит на то, чтоб облизывать этикетки и шлепать их на банки с сардинами. Самая подходящая для тебя работа.

Уходя из бара, я глянул в окно: Дайямонд-Хед по-прежнему переливался разноцветными огнями.

* * *

Было уже начало первого, когда я вернулся в отель. Чтобы не скучать, я прихватил с собой бутылку виски. Налил себе стакан. И начал лениво размышлять о жизни.

Гонолулу очень далеко от Нью-Йорка (оригинальная мысль!). Здесь красиво (тоже свежее наблюдение!). Но лучше все-таки эти горы разглядывать издалека – тогда, наверное, и Пали-Пасс будет смотреться такой же уютной и одомашненной возвышенностью, как Дайямонд-Хед. А так... Как вспомню – б-р-р-р; гусиная кожа по всему телу! Дома, на Централ-Парк-Вест, тоже десять этажей над головой и пятнадцать под ногами – и при этом чувство абсолютной безопасности. Приятель-врач как-то сказал, что у меня агорофобия, и я ему ответил, чтоб не лез в мою интимную жизнь. Он заржал: агорофобия, оказывается, – это боязнь открытого пространства. Похоже, этот умник не сильно ошибался. Хотя, все равно, пусть щеголяет диагнозами перед своими психами.

Я налил себе еще стакан. А все-таки – кто и зачем прирезал Бланш Арлингтон? И откуда звонил Рид? Или не Рид? Может, я все-таки ошибаюсь? Вечная история – как начинаешь к концу дня подводить итоги, обязательно запутаешься еще больше. Допивай стакан, Дэнни Бойд, и заканчивай дурить себе голову.

В дверь постучали. Что такое? Пришли предложить по льготному тарифу местную красавицу? Или заботливый хозяин волнуется, как я здесь устроился? А может, убийца крошки Бланш решил продолжить свое увлекательное занятие? Ладно, рискнем открыть.

Девушка с длинными черными волосами ласково улыбалась мне с порога.

– Алоха нуи лоа, – прозвенел ее нежный голосок.

Милая, у меня нет при себе гавайско-английского разговорника! Впрочем, вряд ли таким тоном произносят что-нибудь плохое. Улыбнись, Дэнни, а то она сейчас исчезнет в сумраке ночи!

– Мистер Бойд? – похоже, она подумала, не ошиблась ли дверью.

– К вашим услугам.

– Кемо говорил, что вы мною интересовались.

– Кемо?

– Официант в баре «Хауоли». Я там танцую. Меня зовут Улани.

– Боже мой! Конечно! Какой же Кемо молодец! Что же ты стоишь в дверях!

Она зашла в комнату, я закрыл дверь. Стоя посреди комнаты, она продолжала улыбаться. Пальцы теребили край саронга[7]7
  Саронг – национальное одеяние; кусок ткани, обматываемый вокруг бедер. Носят как женщины, так и мужчины.


[Закрыть].

– Хочешь выпить? – мой голос охрип от волнения.

Она кивнула.

Я налил виски в стаканы, мы сели на диванчик.

– За встречу!

– Околое малуна! – она подняла свой стакан.

– Я тебя не понимаю.

Она рассмеялась:

– Что-то вроде вашего «до дна».

– Я сейчас голову от тебя потеряю, – пробормотал я (и при этом совершенно не врал!). – Я видел сегодня, как ты танцевала, – да держись же, Дэнни Бойд! – Это потрясающе!

– Да кинэ?

– Что?

– Понравилось? – она посмотрела с любопытством. – А почему вы хотели со мной встретиться, мистер Бойд?

– Дэнни. Просто Дэнни.

– Дэнни? – она снова улыбнулась.

– У меня к тебе был вопрос. Знаешь ты такую женщину – Бланш Арлингтон?

Улани отрицательно покачала головой:

– Нет.

– А Эмерсон Рид? Слышала такое имя?

Она снова покачала головой.

– А Вирджинию Рид знаешь? Эрика Ларсона? Као Чоя?

– Аолэ. Никого не знаю, – она это сказала твердо.

– Так, – надежд что-нибудь выяснить у меня уже не оставалось. – Остался Эдди Мейз. Ты давно на него работаешь?

– Я с Ниихау, – сказала она. – Слышал про наш остров?

– Эдди немножко рассказывал, – ответил я.

– Я сюда приехала... один, два, три... – она начала считать на пальцах, – пять месяцев назад. Стала искать работу. Эдди сначала не брал меня, а потом спросил, откуда я, и предложил танцевать. – Она покачала головой. – Но у него плохо. Следит за мной все время, никого ко мне не пускает, не разрешает гулять по улице. «Аолэ!» «Нет!» Всегда «аолэ» – «нет»! Как в тюрьме.

– Может хочет, – я стал прикидывать, как бы это сформулировать помягче, – чтобы он у тебя был один?

– Аолэ! – замахала она рукой. – Тогда бы я поняла! Но он и пальцем меня ни разу не коснулся! Даже не попробовал целовать! Он, как мой отец на Ниихау – тоже все время следил за мной. Я из-за отца и сбежала... А тут – то же самое.

– Тяжело, – сочувственно вздохнул я. – А ко мне как ты выбралась?

– Кемо сказал, что ты интересуешься. Я тебя видела, ты сидел с Эдди. Еще подумала, – она улыбнулась, – какой канэ нохеа.

– Что-что?

– Канэ нохеа – это красивый мужчина.

– И ты красивая.

– Да кинэ?

– Да кинэ.

– Я Эдди сказала: «Алохи нуи лоа». И пошла в свою комнату. Немножко подождала, чтобы он подумал, что я уже сплю. А потом тихонько выбралась.

– Умница, – сказал я. – Прости, что напрасно тебя потревожил. Я думал, что ты знаешь кого-нибудь из тех людей, о которых спрашивал. Отвезти тебя обратно?

– Куда? – спросила она. – В «Хауоли»?

– Но ты ведь там живешь?

Она кивнула.

– Я не хочу, чтобы у тебя были неприятности – ты ведь здесь тайком от Эдди.

– Подожди, – сказала она недоуменно. – Если ты меня сейчас отвезешь, то когда... – ее пальцы стали неуверенно расправлять складки на саронге, – когда же мы будем любить друг друга?

Я чуть не расплескал остатки виски в стакане.

– Ну да, – произнесла она с обидой. – Виски есть и в баре, а если ты меня позвал...

– Но я...

– Может, Улани тебе не нравится? Или ты нашел девушку красивее?

– Что ты! – воскликнул я.

Она встала передо мной, ее пальцы пробежали по саронгу, ткань соскользнула на пол. Узкие белые шелковые трусики – вот и все, что оставалось на ней. Маленькие, смуглые, крепкие груди оказались на уровне моих глаз.

– Ты думаешь, здесь есть кто-то лучше Улани? – обиженно спросила она.

– Никого, – я поднялся. – Лучше нету нигде на свете.

– Алоха ауиа оэ! – прошептала она, расстегивая мою рубашку.

Я обнял ее. Наши губы встретились. Мои ладони чувствовали ее кожу, скользили по талии, бедрам, нежным упругим грудям.

– Дэнни... Канэ нохеа... Алоха ауиа оэ...

– Я не понимаю тебя, – прошептал я.

– Это значит «люби меня»... – ее зубки чуть-чуть прикусили мою нижнюю губу.

Я поднял ее на руки.

Как ты умудрился прожить на свете столько лет, Дэнни Бойд, ничего не зная о девушке с острова Ниихау?

Глава 4

Утром, когда Улани еще спала, я поплавал в бассейне. Потом отвез девушку к «Хауоли». Было приятно следить глазами за ее фигуркой, идущей по улице, и я не трогал машину с места, пока Улани не скрылась в дверях бара. Она обещала прийти и нынешним вечером – этих слов оказалось достаточно, чтобы, возвращаясь в отель, с приятной ленцой размышлять за рулем, что судьба не зря забросила тебя на Гавайи. И чтобы продолжить столь приятные размышления в парусиновом шезлонге рядом с бассейном.

Начиналась жара – та гавайская жара, при которой плывут мысли и ничего не хочется делать. Официант принес мне кофе по-ирландски[8]8
  Кофе по-ирландски – горячий кофе со взбитыми сливками и виски.


[Закрыть], я закурил, но ни кофе, ни сигарета не могли придать мне бодрости. Я тупо наблюдал, как какой-то худой придурок бешеным кролем гоняет по бассейну из конца в конец. Точно так же тупо за придурком следила из шезлонга неподалеку его жена – похоже, от расслабления она не шевельнулась бы, даже если б муженек начал тонуть.

– Так вот ты где, Бойд! – гаркнул кто-то над моим ухом.

Я неторопливо поднял голову. Этот резкий голос, сейчас звучавший особенно скандально, мог принадлежать только одному человеку.

Ну конечно! Длинное лицо, нос крючком, вечно разъяренные глаза, в данный момент с ненавистью сверлящие меня, отлично сшитый легкий итальянский костюм – мистер Эмерсон Рид собственной персоной.

– Рад вас видеть, сэр, – приветливо улыбнулся я. – А я думал, вы меня для того и выпроводили из Нью-Йорка, чтобы самому сюда не ездить!

– Не твое дело! – рявкнул он. – Решил посмотреть, как ты отрабатываешь свой гонорар. А плачу я тебе, между прочим, не за то, чтобы ты загорал в шезлонге!

– Кофе хотите? – спросил я.

– Кофе! – взревел он. – Да ты хоть знаешь, что произошло?!

– Что-то новенькое? – светским тоном поинтересовался я.

– Идиот! Бланш убили! Все газеты про это кричат! Горло искромсали от уха до уха!

– Бывает же, – пожал я плечами.

Он на мгновение застыл с открытым ртом. Потом рот медленно закрылся, и еще с минуту Рид соображал, что ему сказать.

– Ты знал, что ли? – наконец выдавил он.

– Разумеется, – кивнул я головой. – Вчера вечером мы с ней договорились встретиться, но когда я приехал, то увидел только мертвое тело в пустом доме. В полицию звонить не стал – к чему нам лишние расспросы.

– Когда ты там был?

– Вечером. В полдевятого.

– Врешь! Чуть позднее я с ней сам говорил по телефону.

– Со мной вы говорили, – хмыкнул я.

Его и без того длинное лицо вытянулось.

– Как с тобой?

– А так. Со мной. По-гавайски это звучит – лил олэ. Голос еще вам простуженным показался, помните? Так что имею полное право греться на местном солнышке. Работа закончена.

– Бойд! – голос его обрел прежний тон.

– Не надо орать. Вы тогда по телефону сказали еще, что слишком многое стоит на карте и нечего мне здесь вынюхивать.

Он снова осекся:

– Это была шутка.

– Перерезанное горло Бланш Арлингтон – тоже шутка?

– У меня на карте действительно стоит очень многое. – Рид предпочел сбавить обороты. – Я пытался найти тебя до того, как ты встретишься с Бланш. В последний момент оказалось, что ей нельзя верить – вот какое дело! Но работа твоя не закончена, Бойд! Нам еще нужно многое обсудить...

Я встал.

– Обсудим у меня в номере, когда я буду переодеваться. А потом где-нибудь в баре. Вы угощаете.

Эмерсон Рид оставался Эмерсоном Ридом.

– Если ты воображаешь, что у меня есть время и деньги на то, чтобы... – начал закипать он.

– И время есть, и деньги, – успокоил его я. – А если нет – сидите здесь сами. У меня в Нью-Йорке забот хватает.

Его кадык дернулся, а губы начали кривиться в чем-то, похожем на улыбку.

– Ладно, все в порядке. Не обижайся – нервы вконец издерганы. А выпить действительно стоит, может, немного напряжение сниму.

Специально для поездки на Гавайи я еще дома купил на Манхэттене несколько вещей – легкую, свободную рубашку, коричневые шорты...

– Вырядился, как местный бездельник на прогулку, – буркнул Рид, увидев меня в этом наряде. Он все-таки не мог так просто успокоиться. – Только не думай, гулять не придется.

– Шорты-не шорты – какая разница. Главное, не шорты, главное, то, что в шортах – спросите у любой женщины! – я подмигнул. Мне нравилось его дразнить.

– Достал ты меня своими шуточками! – дернулся Рид.

– Это бесплатное приложение к выпивке! – тоном учтивого официанта сообщил я.

Бар «Луау Хат» за углом я уже навещал ранее, и мне там понравилось: отличные коктейли. Заказали джин с тоником – не лучший напиток после кофе по-ирландски, но я решил, что желудок выдержит. Рид молча слушал мой рассказ о спичечном коробке из бара «Хауоли», о разговоре с Эдди Мейзом, о милой беседе с Вирджинией, Эриком Ларсоном и Као Чоем. Я ему все рассказал, только про Улани умолчал: мои личные дела – не его собачье дело.

– Так говоришь, даже бровью не повели, когда ты сказал, чтобы они в двадцать четыре часа убрались с Гавайев? – процедил он, когда я закончил.

– Абсолютно! – заверил я.

– Между прочим, заставить их это сделать – твоя обязанность. Придумал что-нибудь?

– Пока нет, – сознался я, – но что-нибудь соображу.

– Ты побыстрее соображай. Время идет.

Но в этот момент меня мало волновали нотации Рида, поскольку нечто более существенное отвлекло внимание: какой-то обвешанный кинокамерами толстяк, толкаясь у стойки, наступил мне на ногу и явно не собирался сходить.

– Долго ты на ней собираешься стоять? – сказал я ему недобро.

– Прости, старина, – он тут же отодвинулся и ласково осклабился. – Тут теснота такая...

– Пока тебя не было, никто не жаловался, – отрезал я.

Рид в это время не очень охотно заказывал для нас еще джин. Наступало время сделать решающий ход.

– Вспомним, о чем вы говорили у меня в конторе, – начал я. – У вас жена сбежала с капитаном вашей яхты – это первое. Правильно?

– Допустим.

– На жену вам плевать, на капитана тоже – новыми обзаведетесь. Плохо то, что жена знала что-то лишнее о деле, которое вас в последнее время интересует. Это второе. Так?

– Ну, так.

– Вам стало известно, что Вирджиния с Ларсоном сейчас здесь. И вы подумали, не собрались ли они вашему делу помешать. Это третье.

– К чему ты клонишь? – нервно спросил Рид.

– Раскладываю все по полочкам.

– Возьми бумажку и распиши по пунктам.

– Не мой стиль. Тем более, что на главный вопрос ответ я могу получить только от вас: что это за дело?

Ладони Рида сжались в кулаки.

– А вот это, Бойд, тебя не касается. Твоя задача маленькая: приехать, поговорить, проследить, чтоб все было в порядке. И не больше.

– Все так, – согласился я. – И я был не против – до определенного времени. До того момента, пока не выяснилось, что прирезали некую мисс Арлингтон. И не надо мне сказки рассказывать, что тут случайность, и вам в голову не приходит, из-за чего красотку могли порешить. От нечего делать людям глотки не кроят! Так что мой интерес законный, Рид!

На длинном лице Рида ходили желваки.

– Все, что надо, ты уже услышал, Бойд.

– Как хотите, – я внимательно посмотрел ему в глаза, – только условия игры меняются, старина Эмерсон. Или вы отвечаете на все мои вопросы об этом деле, или я прощально машу вам рукой.

– Размахивать руками – дурная привычка, – щека Рида нервно дернулась. – Ты кое-что забыл. Например, аванс, который взял. Тысяча долларов, Бойд! Плюс дорожные расходы: летел-то ты сюда за мой счет. Так что будь любезен, отработай-ка эти деньги.

– Сколько стоил авиабилет? – я наморщил лоб. – Где-то шестьсот баксов?

– Да, около того. Немалые денежки, дружок.

– Немалые... – я постарался, чтобы мой тон казался максимально равнодушным.

Это было болезненное решение, но я хорошо обдумал его. Что поделаешь, бывают такие моменты в жизни, когда приходится идти против всех своих принципов, против философии, выработанной годами. Действуй, Дэнни Бойд, у тебя нет другого выхода!

Я достал из бумажника чековую книжку и выписал чек на имя Эмерсона Рида. Тысяча шестьсот долларов. Расписался и положил чек перед Ридом. Потом прихлебнул джин, машинально отметив, что не я за него платил – хоть это хорошо. Хотя, чего хорошего, Бойд, когда с такими деньгами приходится расставаться... Ладно, не ной.

– С ума сошел? – Рид с любопытством посмотрел на меня.

– Мои проблемы, – отрезал я.

– Бойд! – Рид если не рычал, то скулил – вот уж в самом деле собака! – Ну чего ты завелся? Обиделся, что я с тобой так разговаривал? Действительно, грубовато вышло. У меня погано на душе в последнее время... Утром, как про Бланш узнал, вообще, думал, инфаркт хватит. Да забери ты этот чек, посидим по-человечески...

– Я уже объяснил, что меня интересует.

– Нет! – быстро и четко ответил он.

– Чек перед вами, мистер Рид. Между нами никаких обязательств. Надеюсь, вы успеете нанять кого-нибудь другого.

– Слушай! – снова заканючил Эмерсон. – Ну не торопись, давай еще выпьем по-мужски...

– Ты для меня больше не клиент, Рид. Другом никогда не был. А с дерьмом пить, – я пожал плечами, – ну, посуди сам, зачем?

Я встал. Что-то больно уперлось мне в бок. Это был длинный объектив одной из кинокамер, которыми был обвешан тот самый толстяк. Я со всей силы врезал каблуком по его ботинку. Толстяк охнул:

– Ты мне на ногу наступил!

– Прости, друг, – ласково улыбнулся я. – Я вообще-то тебе на рожу наступить собирался.

* * *

В холле отеля за стойкой дежурной меня встретила милой улыбкой молоденькая хорошенькая брюнетка.

– Я ищу друга, – сказал я, – он тоже должен был здесь остановиться. Мистер Эмерсон Рид.

– Минутку, сэр, – она открыла книгу записей. – Да, есть. Приехал вчера днем. Блок «Оушн Тауэр», номер тысяча четыреста восемь.

– Ах, вчера днем! – я сокрушенно покачал головой. – Он не знал, что меня допоздна не будет. Бедняга напрасно стучался в дверь.

Потом я вышел на улицу и прошел к ближайшей телефонной будке. При отеле был цветочный магазин, я это знал и по справочнику нашел его телефон.

– Меня зовут Эмерсон Рид, я живу в блоке «Оушн Тауэр», мой номер тысяча четыреста восемь, – я старался говорить тихо и печально.

– Слушаю вас, мистер Рид.

– Вы слыхали о вчерашней трагедии? Зверское убийство мисс Арлингтон? – я всхлипнул.

– Я читала в газетах, сэр, – женский голос на том конце провода зазвучал смущенно.

– Я любил ее... – мой голос задрожал.

– Примите мои соболезнования, сэр.

– Вот что я хочу, – я тяжело вздохнул. – Я хочу послать цветы на похороны Бланш. Как можно больше. Самые дорогие, самые лучшие цветы. Столько цветов, сколько здесь не посылают никому. Я должен это сделать для нее...

– Конечно, сэр. Вы хотели бы выбрать цветы сами?

– Я вам верю. И не думайте о цене. Просто очень много самых красивых, самых дорогих цветов. Не волнуйтесь, все будет оплачено. А надпись на ленте вот какая: «Моей любимой. Эмерсон Рид». Чем проще, тем лучше – правда?

– Безусловно, сэр. Не волнуйтесь. Все будет исполнено. Я лично прослежу, – казалось, эта дамочка сейчас заплачет вместе со мной.

– Счет пришлите мне. «Оушн Тауэр», номер тысяча четыреста восемь. Записали?

– Да, сэр.

– Спасибо.

Я повесил трубку.

Что ж, хоть Бланш Арлингтон будет похоронена по-людски. Может, и заслужила...

На твою бы могилку эти цветочки, Эмерсон Рид!