Текст книги "Забавляйся сейчас... убьешь позднее"

Картер Браун
Забавляйся сейчас... убьешь позднее

Глава 1

Это было одно из самых крупных частных владений в Бель-Эйр, и уютное ощущение незыблемого благополучия висело над ним, подобно гигантскому золотому зонту. Все здесь выглядело чертовски здорово вылизанным и аккуратным, начиная с расчищенной и политой подъездной дороги и кончая изумрудной пышной травой, окаймляющей ее с обеих сторон. Я припарковал машину у большого приземистого сельского дома в псевдоанглийском стиле и с трудом подавил внезапное желание швырнуть камень в ближайшее окно, чтобы проверить, не исчезнет ли вся эта идиллия.

Как только я поднялся на крыльцо, филенчатая дверь распахнулась, и в проеме возникла любимая прислужница современного египетского фараона: высокая элегантная девушка в шелковом костюме. Черные и белые поперечные полосы, чередуясь, бежали по узкому лифу без рукавов и плиссированной юбке. У незнакомки были маленькие округлые груди, а стройные ноги вполне заслуживали названия “источника наслаждений”.

Прямые черные волосы, разделенные посредине ровным пробором, обрамляли лицо. Лишь самые их кончики слегка загибались внутрь, подчеркивая изящную линию скул и подбородка. Добавьте к этому загорелую шелковистую кожу и, огромные желто-зеленые глаза, прямой аристократический нос и довольно крупный рот, в складке губ которого ясно читалась надменность.

Возможно, за этой безукоризненно-лощеной оболочкой скрывается страстная натура, подумал я, так что со временем было бы весьма любопытно попробовать до нее докопаться.

– Вы – Холман? – Голос у нее был низкий, энергичный и совершенно равнодушный.

– Да, Рик Холман, – согласился я.

– Вас вызвал мой отец. – В том, как она это сказала, чувствовалось, что мне дают отставку. – Он передумал. Вы можете прислать счет за потраченное впустую время.

– Меня пригласил ваш отец, – раздраженно ответил я, – а стало быть, он может лично сообщить, что у него изменились планы.

Она поджала губы:

– К вашему сведению, я дочь своего отца.

Я пожал плечами:

– Это его проблемы.

– Я не очень часто захлопываю дверь перед чьей-то физиономией, но для вас, Холман, сделаю исключение.

– Антония? – донесся откуда-то из глубины дома низкий мужской голос. – Если это мистер Холман, проводи его в гостиную.

В зеленых глазах мелькнула досада, но девушка взяла себя в руки, повернулась и молча провела меня через обширный холл в гостиную.

Тот, кто поднялся с огромного кожаного кресла и шагнул мне навстречу, не мог быть никем, кроме Рейфа Кендалла. Крупная широкоплечая фигура, увенчанная головой викинга, густые светлые волосы с легкой проседью на висках, умные голубые глаза, длинный прямой нос и слегка насмешливый рот. Это лицо я сотни раз видел в газетах и журналах. Интересно, что за фантастическая комбинация генов подарила ему дочь-брюнетку с зелеными глазами?

К пятидесяти годам Кендалл успел завоевать репутацию крупного современного драматурга-гуманиста, являя собой редкое сочетание: несомненный художественный талант и процветающий бизнесмен.

– Мистер Холман, – он пожал мне руку и неторопливо улыбнулся, – садитесь, пожалуйста. Вижу, вы уже познакомились с моей дочерью.

– Я пыталась дать ему от ворот поворот, – невозмутимо заявила Антония, – но не преуспела.

– Тогда во искупление вины приготовь нам что-нибудь выпить, – отмахнулся Кендалл. – Мистер Холман?

– Бурбон со льдом, благодарю, – ответил я, усаживаясь в кожаное кресло напротив хозяина дома.

Брюнетка, двигаясь с необычайной грацией, прошествовала к бару в противоположном конце комнаты. При этом плиссированная юбка вызывающе колыхалась на бедрах. Я долго следил за ней глазами, потом снова повернулся к Кендаллу.

– Мой близкий друг Роберт Джайлс, английский актер, однажды назвал мне ваше имя, – заговорил тот. – Он уверял, что, если у меня когда-нибудь возникнут личные проблемы, которые я пожелаю разрешить не только успешно, но и без всякого шума, надо обратиться к Холману. Это э-э.., ваша профессия, как я понял?

– Совершенно верно.

– Я как раз столкнулся с проблемой... – Он на мгновение умолк, раскуривая видавшую виды трубку. – Антония не согласна, что ее надо разрешить таким способом, но я твердо решил последовать совету Джайлса. Деньги не имеют значения, мистер Холман, важен положительный результат.

Подошла его дочь с бокалами, затем уселась на кушетке, скрестив свои потрясающие ноги. На какое-то мгновение у меня мелькнула мысль: как бы она выглядела совершенно нагой на барке, спускающейся вниз по Нилу? Лицо Антонии было абсолютно спокойным, большие зеленые глаза смотрели так отрешенно, словно мысли ее витали где-то далеко, в другом конце света. Но я-то ни секунды не сомневался, что ушки у барышни, как говорится, на макушке, а все это безразличие сугубо напускное.

– Моя последняя пьеса идет на Бродвее уже четыре месяца и пользуется огромным успехом, – ровным голосом заговорил Кендалл. – Осенью ее будут показывать в Лондоне. Права на экранизацию проданы за солидную сумму, моя доля равна приблизительно четверти миллиона долларов... – На физиономии драматурга промелькнуло виноватое выражение. – Я упомянул обо всем этом не для того, чтобы произвести на вас впечатление, я лишь хотел показать, что выручка за пьесу составит около миллиона долларов.

– Ты делаешь из мухи слона! – неожиданно вмешалась Антония.

Кендалл пропустил ее слова мимо ушей. Какое-то время он сосредоточенно попыхивал трубкой, сверля меня взглядом.

– Три дня назад мне позвонил какой-то тип, назвавшийся Боулером, и обвинил в плагиате, заявив, будто моя последняя пьеса целиком списана с оригинала, сочиненного кем-то другим. Сначала я подумал, что это очередной розыгрыш – даже незарегистрированный телефон не всегда спасает от подобных штучек, но потом сообразил, что дело серьезное. Боулер уверял, что может документально подтвердить факт плагиата, и, если только я не соглашусь на его условия, передаст дело в суд и разоблачит меня в глазах общественности. – Насмешливая улыбка искривила губы драматурга. – Боулер соизволил признать, что мое имя и репутация помогли пьесе увидеть свет, поэтому он милостиво разрешает мне удержать двадцать пять процентов заработанной суммы. Остальное перейдет к неизвестному автору, чьи интересы он представляет.

– Иными словами, малый требует добрых три четверти миллиона долларов?

– А то и больше.

– Разрешите мне угадать ваш следующий вопрос, мистер Холман, – с нажимом заметила Антония. – И ответ будет “нет!”. Отец не занимался плагиатом и ни у кого не заимствовал сюжеты для своих пьес! – Она яростно затрясла головой. – Разумнее всего было бы поручить все это нашим собственным адвокатам, но, по непонятным мне соображениям, отец не желает этого делать!

В словах Антонии звучал неприкрытый вызов, и Кендалл слегка приподнял голову.

– Мы уже говорили на эту тему, – вежливо возразил он, – но ради мистера Холмана я готов повторить все с самого начала. Антония права, пьесу я, конечно, написал сам. Но, как любой человек, зависимый от публики, я не могу не считаться с общественным мнением, а потому не испытываю ни малейшего желания, чтобы меня публично обвинили в плагиате. Подобные инсинуации не проходят бесследно, всегда найдутся сторонники теории “нет дыма без огня”. Так что, прежде чем предпринимать какие-то шаги в этом направлении, рискуя вызвать огласку, я хочу точно знать, с чем имею дело. Вам это ясно, мистер Холман?

– Разумеется. Вам надо выяснить, что за фрукт этот Боулер: просто псих или же профессиональный вымогатель, который может оказаться опасным.

– Совершенно верно! – Кендалл энергично закивал в ответ. – Этот человек весьма уверенно говорил, что располагает документами, подтверждающими факт плагиата. Я знаю, что это невозможно, но вдруг он каким-то образом ухитрился состряпать достаточно убедительную подделку? Я не сомневаюсь, что выиграю судебный процесс, но к моменту слушания дела моя репутация все равно будет весьма и весьма подмочена.

– Что вы ему ответили по телефону?

– Сказал, что это вранье, разумеется. Боулер расхохотался, заявив, что с радостью предъявит мне доказательства. Но время и место встречи он назначит сам. Он дал мне неделю на размышления и предупредил, что, если за этот срок я не позвоню, он посоветует своему клиенту обратиться в суд.

– Боулер дал вам свой адрес?

– Нет, только номер телефона, по которому я могу с ним связаться. Я его записал.

– Я позвоню ему и договорюсь о встрече, – заявил я.

– Прекрасно! – Кендалл снова энергично кивнул. – Я отправлюсь вместе с вами.

– Нет! Возможно, этот тип подготовил для вас какую-нибудь ловушку.

– Холман прав! – воскликнула Антония. Я невольно посмотрел в ее сторону:

– Как скажете!

Кендалл глубоко затянулся:

– Но, допустим, Боулер откажется предъявить вам эти так называемые доказательства?

– Значит, это обыкновенный псих, и вы можете спокойно про него забыть, – ответил я, – но, судя по тому, какое сильное впечатление он на вас произвел, я не склонен считать Боулера безобидным недоумком.

– Понятно. – Кендалл задумчиво почесал затылок. – Что еще вы хотели бы узнать, мистер Холман?

– Скорее кое-что уточнить. Если кто-то пришлет вам свою пьесу по почте, вы станете ее читать? Он заулыбался во весь рот:

– Мой поверенный научил меня правилам литературной жизни! Любая корреспонденция подобного рода возвращается отправителю невскрытой.

– На всякий случай: где и когда вы писали эту пьесу?

– Писал я ее здесь, в этом доме, но основную идею вынашивал довольно долго, так что, собственно, на писанину ушло всего три месяца. А дело было приблизительно год назад, если не ошибаюсь.

– Прекрасно. Дальнейшие вопросы мы отложим до того времени, когда я выясню, какими так называемыми доказательствами располагает Боулер.

Отворилась дверь, и в комнату вошел высокий сухощавый малый лет тридцати пяти. Его светлые волосы уже начали редеть, к тому же их следовало бы подстричь месяца два назад, а теперь с такой работой справилась бы разве что сенокосилка. Космы торчали над уныло вытянутой физиономией, светло-голубые глаза смотрели надменно, не по-мужски, маленький рот кривила обиженно-капризная ухмылка. Ярко-голубая вязаная рубашка отнюдь не гармонировала с шортами лимонного цвета. А сочетание тощих ног с узловатыми коленками напрочь исключало наличие у этого типа элементарных представлений о мужском достоинстве.

– О? – Он без особого интереса посмотрел на нас троих. – Я вам тут не помешал?

– Вообще-то нет, – ответил Кендалл. – Это мистер Холман. – Он кивнул в сторону костлявого типа. – А это мой добрый приятель Брюс Толбот. Он поэт.

– Ха! – фыркнула Антония. На физиономии Толбота промелькнула откровенная неприязнь, но он и не подумал оставить жеманный тон.

– Холодная дева сомневается в достоинствах моей музы? Что ж, я мог бы писать и дребедень, доступную ее умишку. – Он пристально посмотрел на меня. – Уверен, если я не позабочусь объяснить, какое положение занимаю в этом доме, мистер Холман, Антония с удовольствием сделает это. – Толбот отвесил Рейфу Кендаллу низкий поклон. – Рейф мой патрон, а это замечательное старомодное слово сразу наводит на мысль о благотворительности! Так уж получилось, что он верит в мой талант и поддерживает меня. Поэтому я могу творить, а не тратить время, зарабатывая хлеб насущный в качестве клерка или чернорабочего.

– Это излишне, Брюс, – спокойно оборвал его Кендалл. – Мистера Холмана не интересует...

– Но я настаиваю! – Толбот упрямо затряс головой, и его волосы разлетелись в разные стороны, подобно чахлым колосьям пшеницы, выросшей на неудобренной почве. – Я хочу внести абсолютную ясность в положение дел. – Он вновь посмотрел мне в глаза. – Я ручной менестрель этого дома, мистер Холман. За крышу над головой, трехразовое, порой излишне растянутое питание и совершенно безвозмездно в смысле денежного вознаграждения я всегда под рукой. Скажите, что вам требуется, сэр, и я, не щадя сил, сделаю все, дабы услужить вам в меру своих возможностей.

– Брюс, – снова вмешался Кендалл, – я не думаю...

– Чего изволите, сэр? – продолжал паясничать Толбот, не обращая внимания на слова Кендалла. – Оду, сонет или, возможно, корейское “сихе”? Или же вас больше устроят изящные стансы, посвященные моему благородному патрону? – И он принялся декламировать фальцетом:

Восславим Рейфа Кендалла,

Чья муза пьесам жизнь дала

Для новых поколений.

Ну, разве он не гений?

Полагаю, – повысил голос Кендалл, – с нас вполне достаточно!

– Хорошо! – Толбот снова затряс головой, и его физиономия скривилась от обиды. – Раз уж меня отсылают прочь, как слугу...

Повернувшись на каблуках, он строевым шагом вышел из комнаты; нелепое сочетание лавандово-синей майки и ядовито-желтых шорт делало его похожим на оскорбленного в лучших чувствах бойскаута-дальтоника.

После того как за ним закрылась дверь, в комнате на несколько секунд воцарилось молчание. Наконец Кендалл кривовато усмехнулся:

– Брюс, как я понимаю, принадлежит к весьма чувствительным натурам.

– Он не только никуда не годный поэт, но и бессовестный лодырь, привыкший жить за чужой счет! – заявила Антония. – Лично я уверена, что ты зря позволяешь ему торчать в доме, сочиняя идиотские вирши, хотя парню давно следовало бы заняться каким-то делом... Впрочем, клерк из него выйдет тоже никуда не годный.

Кендалл несколько раз затянулся, пока не сообразил, что трубка погасла; тогда он принялся шарить по карманам в поисках спичек.

– Если ты настаиваешь, мы обсудим этот вопрос как-нибудь в другой раз, – уныло проворчал он.

– Я уже давно перестала затевать подобные разговоры, поскольку они все равно не приносят проку, – пожала плечами Антония. – Но если мистеру Холману приятно сидеть тут и наблюдать, как мы играем в “счастливую семью”, я готова.

Я на лету поймал камешек в свой огород.

– Да нет, мне пора идти, – объявил я, поднимаясь на ноги и ставя пустой стакан на столик рядом. – Вы дадите мне телефон Боулера?

– Естественно. – Кендалл достал бумажник, извлек из него листок бумаги и протянул мне:

– Надеюсь, вы уведомите меня о результатах встречи?

– Разумеется.

Он взглянул на дочь:

– Будь добра, проводи мистера Холмана, Антония.

– В этом нет необходимости. – Девушка нарочито медленно встала. – Ведь он практически вломился сюда...

– Лучше в ты хоть раз нагрубила мне, – почти прошептал драматург, – вместо того чтоб рычать на всех подряд без разбору.

– Ты хочешь сказать, что я должна быть предельна мила со всеми, дабы не бросать тень на образ великого гуманиста? – В ее глазах мелькнул холодный огонек. – О'кей, как насчет вот этого? – Антония двинулась ко мне, да так решительно, что на долю секунды у меня мелькнула мысль: уж не собирается ли юная особа пройти сквозь мое бренное тело; но нет, она все-таки остановилась в паре дюймов, ухватила меня под руку и так тесно прижала ее тыльной стороной к собственному боку, что я ощутил упругую округлость маленькой груди. Пару раз взмахнув длинными ресницами, девушка одарила меня на редкость неискренней улыбкой. – Знакомство с вами, мистер Холман, доставило мне огромное удовольствие, – проворковала она. – Любой друг моего папочки, великого американского драматурга, становится и моим другом. Если у вас есть какие-то критические замечания по поводу его пьес, пусть самые пустяковые, почему бы вам не юркнуть в мою постель и не обсудить их приватно? Не сомневаюсь, я сумею уговорить вас изменить мнение.

Раздался какой-то глухой звук – это Кендалл сердито выколачивал трубку. Антония громко захохотала и, чуть ли не отшвырнув мою руку, вернулась на прежнее место.

– Мой отец, несомненно, предпочитает, чтобы вы сами нашли дорогу отсюда, мистер Холман.

Глава 2

В баре на бульваре Уилшир стоял полумрак, и после яркого солнца это казалось чудесным. Мы с Боулером договорились встретиться в пять часов, я пришел вовремя, устроился в уголке, заказал бурбон и закурил сигарету. В зале почти никого не было. Лишь трое парней в темных очках деловито обсуждали вопросы авторского права и телевидения. В противоположном конце за столиком сидела одинокая блондинка с бокалом в руке и неотрывно любовалась собственным отражением в зеркале над стойкой. Очевидно, барышня о чем-то с ним беседовала, потому что ее губы все время шевелились.

Прошло минут пять, прежде чем в бар вошел новый посетитель и, оглядевшись по сторонам, направился ко мне. Молодецкий разворот плеч этого высокого, крепко сколоченного господина вряд ли объяснялся исключительно покроем костюма. Прежде всего я заметил напомаженные черные волосы и маленькие усики над слишком женственным ртом. А когда парень подошел поближе, в меня впились холодные, как у змеи, карие глаза.

Остановившись у моего столика, он с сильным восточным акцентом спросил:

– Холман? – и, получив утвердительный кивок, сел напротив. – Я Боулер, – сразу начал он. – Согласившись встретиться с вами, я и так сделал большое одолжение, Холман. Так что не теряйте время на пустые разговоры, пока я не передумал.

– Я бы сказал, что действуете вы очень артистично для профессионала; или же вы считаете необходимым прежде всего сломить сопротивление простака?

– Так вот оно что? – Боулер усмехнулся, продемонстрировав превосходные белые зубы. – Кендалл воображает, что я шучу?

– Он принял вас за какого-то психа, – холодно пояснил я, – или же вымогателя. Впрочем, возможно то и другое вместе.

– Так вот почему он вас нанял! – Парень быстро кивнул. – Так Кендалл принял меня... Естественно, сначала он должен был попытаться блефануть. А может, еще и рассчитывает напугать меня? – Боулер негромко хохотнул. – В данный момент Кендаллу не испугать меня, позови он на помощь хоть весь американский Военно-морской флот. Хотите знать почему? Потому что он грязный вор, похититель чужих пьес, сам это прекрасно знает и не сомневается, что у меня есть доказательства. – Он глянул на подошедшего официанта:

– Скотч и содовую.

– Ну так предъявите их, – предложил я.

– Я не обязан что-либо доказывать Кендаллу, – огрызнулся Боулер. – Как я только что сказал, он сам все знает.

– Мистер Кендалл это отрицает, поэтому и поручил мне все выяснить.

Боулер подумал над моими словами, пока официант ставил на стол выпивку, и, едва тот отошел в сторону, перегнулся через столик.

– Эту пьесу написал мой клиент, – начал он, – и отослал ее Кендаллу. Думал, что такой мастак в этом деле здорово поможет с постановкой, если даст хороший отзыв. Пьеса так и не вернулась обратно. А потом мой клиент обнаружил, что она появилась в качестве очередного хита на Бродвее уже под именем Кендалла.

– Откуда вам известно, что Кендалл получил ее? – спросил я.

Он откинулся на стуле, взял в руки бокал и, медленно осушив его, неприятно усмехнулся:

– Мой клиент отправил ее заказной бандеролью, у нас есть расписка в получении.

– От самого Кендалла?

– Нет, кое от кого из его домочадцев. Понимаете, Холман, мой клиент совсем не глуп. Одновременно другая копия пьесы пошла к вице-президенту банка, и ее опечатали в соответствии с указанием не вскрывать пакет, а положить в сейф и держать до получения дальнейших инструкций.

– Так кто же расписался за копию, которая попала к Кендаллу?

– Он увидит подпись, когда выразит готовность приступить к переговорам со мной, – отрезал Боулер. – Я предоставлю ему еще три дня, не более, после чего организую встречу в кабинете вице-президента банка со свидетелями, настоящими, заслуживающими доверия свидетелями. Тогда мы предъявим Кендаллу дату и подписанный почтовый бланк и попросим вице-президента вскрыть копию, которая хранится у него в сейфе. Оба документа совпадут.

– Что вынудит Кендалла согласиться заплатить вашему клиенту семьдесят пять процентов общей прибыли от постановки пьесы, в противном случае дело будет передано в суд?

– Точно! – кивнул Боулер. – И если нам придется подать в суд, дружище Кендалл не только выложит денежки, но и навсегда распрощается с сочинением пьес. Его имя в шоу-бизнесе будет смешано с грязью.

– Кстати, об именах... Вы до сих пор не назвали мне имя своего клиента.

– И не собираюсь! – Он решительно покачал головой.

– Но мы же его все равно узнаем, если этот человек явится на встречу, которую вы планируете через три дня?

– Это совсем другое дело! – хмыкнул Боулер. – К тому времени вопрос будет решен. Пока же я не собираюсь давать вам возможность запугать клиента. Вы как раз из тех мерзавцев, кто вполне способен на это, Холман. Я про вас наслышан.

– Вы действовали весьма осторожно, стараясь не указывать на пол своего протеже, – усмехнулся я. – Упорно говорили “мой клиент”. Однако у меня создалось впечатление, что речь идет о женщине.

В глазах у него вспыхнуло раздражение, так что я, видимо, попал в “яблочко”. Прикончив свой бокал, я подозвал официанта.

– Вот вы обо мне слыхали. Боулер, – сказал я, – я же о вас – ни единого слова. Какого рода бизнесом вы занимаетесь, если ваш клиент не гнушается заявлять права на чужую пьесу? Вы кто – адвокат, агент, частный детектив?

– Не ваше дело! – рявкнул он.

– Если у вас законный клиент, значит, вы занимаетесь законным бизнесом. Что плохого, если вы это признаете?

– Я уже сказал все, что хотел. А насчет остального как-нибудь сами разберетесь, Холман.

– Шантаж, вымогательство... – Я подмигнул ему отнюдь не дружески. – Да, такой анонимный бизнес существует, это точно.

– Попридержите язык, – зарычал он, – если не хотите, чтобы я расквасил вам физиономию!

– Вы слишком обидчивы, – заметил я, пожимая плечами, – для человека, который не желает признать, какого рода бизнесом занимается, и в то же время смахивает на стопроцентного сводника.

Лицо Боулера так исказилось, что я было подумал: он готов перерезать мне глотку ржавой бритвой. Ничего не подозревающий официант принес новые бокалы как раз в тот момент, когда мой собеседник изо всех сил старался справиться с приступом ярости. В дальнем углу бара одинокая блондинка перестала беседовать со своим отражением и тихонечко роняла слезы в бокал. “Впрочем, если ни у кого не будет никаких проблем, чем, черт возьми, я стану зарабатывать на жизнь”, – подумал я. То же самое можно сказать и про нее. Потом я повернул голову и обнаружил, что пара темно-карих глаз злобно таращится на меня через стол.

– Передайте Кендаллу, что в его распоряжении три дня, – глухо проворчал Боулер. – Ровно три дня, не больше. – Он рывком вскочил со стула.

– Вы не допили свой бокал, – напомнил я. Парень объяснил мне, что именно я могу сделать с его выпивкой. Звучало это грубо, но не оригинально. Боулер так спешил уйти, что едва не столкнулся с одинокой блондинкой, которая как раз соскользнула с высокого табурета у стойки, видимо решив поплакать где-нибудь еще. Оба исчезли на улице, и я остался в баре один, не считая компании, все еще беседовавшей о правах какой-то районной телестудии.

Не спеша допив свой бокал, я расплатился, вышел из бара и зашагал к платной стоянке через дорогу, где оставил машину. Домой, в небольшой домик в Беверли-Хиллз, я вернулся около шести. Теперь мне оставалось только ждать. Чтобы убить время, я стал раздумывать, не искупаться ли в бассейне за домом, но потом все же предпочел налить себе еще бокальчик. Примерно через полчаса у двери затренькал звонок. Я поспешил открыть и узрел симпатичную, интеллигентного вида блондиночку. Она мне мило улыбнулась, затем спросила приятным голосом, Рик ли я Холман. Я подтвердил, что меня действительно так зовут.

– Я – Сэнди Гиббс из агентства Трушмана, – представилась она.

– Знаю.

– О! Это было так заметно?

– Только методом исключения, – честно ответил я. – Лично я посчитал эти пьяные слезы восхитительной находкой. И часто вы ею пользуетесь на работе?

– Только в барах, – улыбнулась она. – Самый действенный способ охладить пыл какого-нибудь назойливого Ромео, из тех, что могут загубить все дело.

Я пошире распахнул дверь:

– Входите же, прошу вас.

В гостиной я повнимательнее пригляделся к Сэнди Гиббс из частного детективного агентства, где заочно нанял оперативника, и решил, что ее и впрямь стоит хорошенько рассмотреть, желательно – с самого близкого расстояния. Волосы цвета спелой соломы золотистым каскадом ниспадали на плечи, а полные губы, казалось, говорили: “Может, да, а может, нет”, с единственной целью свести парня с ума, поскольку он пребывает в полном неведении насчет того, как себя вести. Чистой воды провокация. Я не обратил внимания на внешность Сэнди, когда она сидела в баре, рыдая над бокалом, стало быть, камуфляж был эффективен.

Аккуратное голубое льняное платье эффектно обтягивало высокую грудь и плавные изгибы тела. Когда же мисс Гиббс закинула ногу на ногу, подол приподнялся дюймов на пять, обнажив колени с умопомрачительными ямочками. Короче, девушка воплощала мой идеал частного детектива!

– Мне двадцать три года, – пробормотала она, слегка улыбаясь, – и природа наградила меня всего одним родимым пятнышком в довольно необычном месте; многие находят это забавным. Ну а все остальное вы уже разглядели, мистер Холман?

– Меня зовут Рик, – выдохнул я, – а Сэнди – потрясающе имя, потому что оно напоминает пляж при свете луны, и вот вы лежите там со своим родимым пятнышком, в то время как...

– Очень может быть! – довольно бесцеремонно перебила она меня. – Но давайте-ка перейдем к делу, ладно? – Сэнди достала из сумочки блокнот и перебросила несколько листков. – У меня здесь записаны подробности, номерной знак его машины и адрес. Все это я могу оставить вам, мистер Холман.

– Рик! – снова поправил я.

– Когда мы покончим с этим делом и вы угостите меня бокалом хорошего вина, – спокойно возразила девушка, – тогда будет “Рик”. Не стоит мешать бизнес с развлечением, иначе успеха ни за что не добьешься и все удовольствие испортишь.

– Да, мэм, мисс Гиббс.

Она снова заглянула в блокнот:

– Объект ездит на потрепанном седане, а живет в дешевенькой квартирке в Западном Голливуде. Квартира – на пятом этаже, зарегистрирована на имя Макса Боулера. Он сразу поднялся к себе, а я подождала минут двадцать, но безрезультатно. В конце концов я решила, что разумнее немедленно доложить вам обо всем, что я успела узнать, поскольку вы не дали никаких дальнейших указаний, а распорядились лишь проследить за этим человеком от бара и выяснить, где он живет. Верно?

– Да. Отличная работа, мисс Гиббс.

Серые глаза смерили меня недоверчивым взглядом.

– И просто, как апельсин. В агентстве немало удивились, что вы наняли оперативника для примитивной слежки. Они-то вас считают волком-одиночкой, привыкшим рыскать по небосводу кинозвезд.

– Я посчитал, что мистер Боулер окажется скромником и не захочет особенно распространяться о себе, – объяснил я, – а вздумай я пойти за ним следом, парень заметил бы это, как только мы вышли бы из бара.

– Наверняка. – Она вырвала из блокнота листочек и протянула мне:

– Это все, мистер Холман?

– Нет. Я бы хотел, чтобы вы еще какое-то время приглядывали за Боулером. Выясните, чем он зарабатывает на жизнь, как развлекается, кто его друзья.

– Понятно... Так я немедленно приступаю к делу?

– В семь часов вечера? – Я неодобрительно посмотрел на Сэнди. – Это было бы чистой потерей вашего времени и моих денег. Начать надо завтра с утра.

– Ладно. – Она пожала плечами. – Как скажете, босс.

– Ну, вот мы и управились с делами, – жизнерадостно заметил я. – Что вы пьете, милочка?

– Извините, мистер Холман. – Она поднялась со стула и разгладила юбку. – Когда закончу на вас работать, я охотно чего-нибудь выпью с вами.

– Но вы сейчас вовсе не работаете на меня! – возмутился я. – Вспомните-ка, до утра вы свободны.

В улыбке мисс Гиббс явственно ощущалась несгибаемость стали.

– С мелкими радостями жизни мы подождем до окончания дела... Вас устроит, если я доложу вам о результатах завтра в это же время?

– Годится, – простонал я, но тут меня осенила блестящая мысль:

– Эй, как вы посмотрите на то, чтобы я отказался от ваших услуг сию же секунду? Тогда вы сможете спокойно сесть и выпить коктейль.

– Нет! – отрезала она.

– Ну, я...

И тут зазвонил проклятый телефон.

– О, черт бы его побрал! – простонал я.

– Возьмите трубку, мистер Холман, – сказала она голосом доброй нянюшки, уговаривающей капризного малыша. – И не беспокойтесь из-за меня. Я прекрасно выйду отсюда сама.

Я стоял, мрачно взирая на соблазнительное покачивание округлого задика под голубой юбкой, пока Сэнди Гиббс не скрылась за дверью, потом неохотно снял трубку. Звонил Кендалл. Он хотел знать, видел ли я Боулера и почему не звоню.

Я ответил, что слишком сложно объяснять все это по телефону, тогда Кендалл спросил, не могу ли я прямо сейчас приехать к нему домой. Я сказал, что могу. Чего ради мне было торчать у себя?

Через пятнадцать минут дверь отворила не служанка современного фараона, а какой-то задиристый тип с холодными голубыми глазами, быстро лысеющий головой и толстенной сигарой, зажатой в зубах. На вид я бы дал ему лет сорок. Некогда мощная мускулатура начала заплывать жиром. Судя по всему, этого господина мое появление вовсе не обрадовало.

– Да? – Он даже не соизволил вытащить изо рта сигару.

– Мистер Холман к мистеру Кендаллу, – резко бросил я. – Можете доложить о моем прибытии.

Пепел упал на лацкан элегантного пиджака, пока незнакомец ошарашенно глазел на меня.

– Что?

– В наши дни только слуги могут позволить себе курить дорогие сигары, – рассудительно пояснил я, – поэтому, если вы и не совсем походите на идеального дворецкого из старинного романа, объявить-то о моем приезде, надеюсь, все же сумеете?

– Я – Майлз Хиллан, управляющий делами мистера Кендалла! – взорвался он. – Кто дал вам право говорить со мной таким тоном, Холман?

– У меня нет времени заниматься подобными пустяками... Я должен встретиться с мистером Кендаллом, а вы загородили дорогу.

На этот раз он все же вынул сигару изо рта и, зажав ее двумя пальцами, принялся сосредоточенно разглядывать.

– Мистер Кендалл в гостиной, – наконец изрек Хиллан, кипя от негодования. – Не забудьте вытереть ноги.

Я молча прошел мимо. Кендалл сидел в глубоком мягком кресле, на его физиономии застыло озабоченное выражение. Египетская мечта, истинная услада для глаз после тяжелого рабочего дня на пирамидах, полулежала на кушетке с сигаретой в одной руке и бокалом в другой. На сей раз она облачилась в длинное шелковое платье изумрудного цвета с глубоким вырезом, приоткрывавшим маленькую, но округлую грудь. Цвет платья подчеркивал оттенок зеленоватых глаз, которые, надо признаться, взглянули на меня с полнейшим безразличием.

– Присаживайтесь, мистер Холман, – любезно пригласил Кендалл и тут же перевел взгляд на любителя сигар, топавшего по пятам за мной. – Вы познакомились с моим управляющим Майлзом Хилланом?