Текст книги "Зеленоглазые джунгли"

Глава 4

Самый легкий способ поговорить с таким человеком, как Сэм Брюнхофф, – это позвонить в его дверь в надежде, что он окажется дома. Ему такое может не понравиться, но за годы учебы в старших классах я научился не огорчаться, если меня не сразу полюбят. В ранней юности я почему-то считал, что любая девушка, стоит ей назначить свидание, ответит на мои страстные желания с вполне взрослой опытностью.

Жилищем Сэма Брюнхоффа оказалась квартира на шестом этаже чрезвычайно современного здания на бульваре Сансет. Около девяти вечера я нажал на кнопку звонка.

– Давайте, заходите, детки! – Зычный голос, словно рев быка, пророкотал откуда-то из глубины квартиры. —Дверь открыта!

Через просторную прихожую я прошел в не правдоподобно огромную гостиную, которая по праву могла бы войти в список новых чудес калифорнийского света. Холостяцкая лачуга миллионера? Мои ноги утонули в восхитительно густом ворсе белого ковра, раскинувшегося от стены до стены. Две гигантские кушетки, обитые тканью переливчато-синего цвета, примыкали к панели тикового дерева; полукруглый бар, набитый таким количеством спиртного, что его хозяин мог выдержать двадцать лет сухого закона, находился у противоположной стены. Над ним мое внимание привлекла приборная доска со множеством кнопочек, над каждой из которых была аккуратная надпись.

Я не мог удержаться и нажал на одну с надписью «стерео». Почти сразу мягкое ритмичное танго спрыгнуло в комнату из полудюжины различных точек. Дальняя стена, целиком из зеркального стекла, шторы на которой были раздвинуты, сверкала бесчисленными огоньками Лос-Анджелеса, похожего на огромную освещенную игровую площадку.

– Вы, девочки, что-то рановато. – Голос, напоминающий рев быка, прогрохотал в прихожей. – Мы еще даже не одеты, но я приготовлю вам выпить и поддержу компанию…

Неожиданно обладатель голоса возник в дверном проеме и тупо уставился на меня в удивлении. Его телосложение соответствовало издаваемым им звукам. Он походил на стареющую гориллу, которая тем не менее готова дать фору любому зеленому новичку. Редеющие каштановые волосы были коротко подстрижены, а близко посаженные карие глаза разделялись сплющенным носом, который, казалось, был сломан задолго до того, как попал в этот набор грубого неровного лица плейбоя.

– Кто вы, черт возьми? – заревел он, продолжая машинально завязывать галстук. – Думал, это девки явились так рано…

– Рик Холман, – представился я, вежливо улыбнувшись. – Вы – мистер Брюнхофф?

– Конечно, Брюнхофф! Какого черта вы вломились сюда таким образом?

– Я не вламывался. Дверь была открыта, и вы пригласили зайти.

– Ну, думал, это девки. – Он сердито помотал головой. – Уже говорил. Зачем бы вы ни явились, мне вы не нужны, так что убирайтесь к черту, и побыстрее!

– Оскар Нельсон считает, что вы ненавидите его так сильно, что не остановитесь даже перед убийством, – сказал я располагающим к беседе голосом. – Это так, мистер Брюнхофф?

– Что? – Его челюсть отвисла, он в изумлении уставился на меня.

– Кто-то сегодня днем сделал два выстрела по актрисе, играющей главную роль в его новом фильме, добавил я. – Сразу же после этого Оскар сказал, что никто, кроме паршивого сукина сына Сэма Брюнхоффа, не мог это организовать.

– Эй, Лу! – заревел Брюнхофф в полную мощь своего оглушительного голоса. – Иди скорее сюда, мальчик, у меня тут один хитрющий жулик!

Секунду спустя в дверном проеме появился мужчина среднего роста и такого же сложения, однако рядом с массивной фигурой Брюнхоффа показавшийся маленьким. Оба были приблизительно одного возраста, только новоприбывший еще сохранил роскошную черную шевелюру, слегка тронутую сединой. Глаза у него были холодной металлической синевы, а лицо – ничем не примечательное, если не считать того деревянного выражения, которое частенько отличает профессиональных картежников и адвокатов.

– Эй, Лу! – Брюнхофф основательно ткнул его локтем. – Смотри-ка! – И показал толстым указательным пальцем в мою сторону. – Вы! Повторите-ка все сначала!

Я повторил еще раз с самого начала. А когда закончил, Брюнхофф весело посмотрел на второго парня.

– Ведь сказал же тебе, что у меня тут хитрющий жулик, не так ли? Как тебе нравится его стиль? Вламывается и несет всякую чушь! Мне стыдно, но я должен дать ему в нос и выбросить отсюда.

– Сэм, – мужчина поменьше говорил тонким высушенным голосом, – заткнись, а?

– А что я такого сказал? – Брюнхофф, казалось, обиделся.

Прежде чем второй мужчина снова заговорил, его холодные глаза металлической синевы буравили меня несколько секунд.

– Я – Луис Мартель, – сказал он наконец. – А кто вы?

– Холман, он назвался, – радостно вставил Брюнхофф. – Может, этот тип просто ищет, где бы подраться, Лу? Тогда попал в нужное место! Я по-настоящему не дрался уже лет десять!..

– Сэм! – Ледяной голос Мартеля подействовал на здоровяка как удар ружейным прикладом. – Холман? Слышал где-то это имя. – Он задумался. – А, вспомнил! Вы тот парень, к которому студии несут свои беды, когда деть их некуда, кроме как в суд.

– Что-то вроде частного детектива, да? – спросил Брюнхофф.

– У него неплохое имя и, соответственно, неплохие цены, как я слышал, – добавил Мартель.

– Все равно выброшу отсюда этого бродягу! – Брюнхофф авансом тяжело задышал.

– Насколько мне известно, у этого Холмана высокий класс, – сказал Мартель. – Сэм, ты никогда не был таким драчливым идиотом, какого сейчас пытаешься изобразить. Перестань, а? С чего это ты вдруг разошелся?

Брюнхофф слабо усмехнулся.

– Не знаю, не понравилось, как он вошел сюда и как говорил. А может, сыграло свою роль упоминание об этом змее Оскаре Нельсоне, который за ним стоит?

– О'кей, мистер Холман, – спокойно произнес Мартель. – Не думаю, что вы пришли сюда, чтобы заставить Сэма ввязаться в кулачный бой.

– Пришел, чтобы разузнать, не пытался ли он убить одну из артисток Нельсона, – простодушно пояснил я. – Не получил ли от вас, мистер Мартель, какие-нибудь профессиональные советы? Не предложили ли вы ему нанять кого-нибудь из ваших дружков?

– Возможно, Сэм находит все, что вы, Холман, тут говорите, остроумным, – прошептал он, – но я не нахожу.

– Эта сказка о выстрелах, – спросил Брюнхофф озадаченным тоном, – что это? Розыгрыш или что-то другое?

– Не думаю. – Мартель покачал головой. – Я слышал по радио, что Дон Талант случайно выстрелил себе в плечо сегодня утром. Чистил пистолет, когда отдыхал в своем доме в горах. Так передали.

– Сильно ранен? – поинтересовался Сэм.

– Задело только мякоть. – Луис Мартель снова уставился на меня. – Так что, это не был несчастный случай?

– Стреляли дважды, – объяснил я. – Нельсон считает, что Таланту просто не повезло – первая пуля случайно угодила в него. Обе предназначались Кароле Руссо.

– Итальянской девице? – Сэм тяжело покачал головой. – Рад, что они промахнулись, это была бы невосполнимая потеря. В этой маленькой сексуальной штучке еще много горючего.

– Сэм большой специалист в таких вещах, – заметил Мартель. – А вы, мистер Холман, очевидно, занимаетесь этим для Нельсона, и он сказал вам, что один из нас или мы оба имеем отношение к выстрелам?

– Правильно.

– А ваше мнение? Или это как раз то, чего не выносит ваш работодатель?

– Мне не нужно мнение, – честно признался я. —Мне нужны факты. Нельсон говорит, что Сэм Брюнхофф никогда не простит ему разрыва их сотрудничества, открытия им собственной компании. Говорит, что Сэм поклялся разорить его и не дать ему закончить его первую картину с Каролой Руссо и Доном Талантом. Вот что говорит Оскар Нельсон. Мне же любопытно услышать, что скажут по этому поводу Брюнхофф и Мартель.

– Может, нам выпить? – предложил Сэм, потом посмотрел на часы. – У нас есть еще полчаса до прихода девиц, Лу…

– В любом случае дай нам выпить, – ответил Мартель, кивнув, и что-то пугающее случилось с его нижней челюстью. На один ужасный миг показалось, что кожа на лице Мартеля треснула, но затем с чувством облегчения я понял, что он просто мне улыбнулся. —Ничто не мешает нам по-дружески поговорить. Что будете пить, Рик?

– Хлебную водку со льдом, это было бы отлично. Спасибо, Лу.

– Сделаю, – объявил неожиданно Брюнхофф. – Тебе как обычно, Лу?

Я присел около Мартеля на сияющее сооружение из нержавеющей стали, пока Брюнхофф исполнял роль бармена.

– Сэм и Оскар Нельсон были компаньонами в «Ария продакшн», – небрежно произнес Лу. – Примерно четыре года назад Нельсон решил, что они смогут разбогатеть, если откроют филиал за рубежом, нужны были только деньги, чтобы финансировать его. У Нельсона были прекрасные намерения, и, когда Сэм рассказал это мне, я решил, что мысль и в самом деле неплохая. Дал ему в долг сто тысяч долларов и еще вложил двести тысяч от своего имени. Нельсон укатил, следующие четыре года провел в Риме, приезжал сюда лишь два раза в год.

– Он ставил там фильмы, все правильно! – прохрипел Сэм.

– Только эти фильмы не приносили денег! Здесь дела тоже шли не блестяще. Если учесть, что мы теряли деньги здесь, а Оскар терял их там, наши дела стали совсем плохи. Но в одно прекрасное утро, примерно шесть месяцев назад, Оскар прилетает из Рима с большой сделкой, которая просто не могла не вернуть нам все потерянные деньги и не дать еще чертовски много сверх того! – Луис Мартель осторожно поставил рюмку на стойку и посмотрел на меня со скорбным выражением в глазах. – Вы понимаете, Рик, в наши дни киноиндустрия требует огромных расходов, – продолжил он педантичным тоном бухгалтера. – Добиться высокого качества фильма, который к тому же принесет финансовый успех, можно только потратив не менее восьми миллионов! А это все равно что сделать ставку сразу на пять лошадей. Вы начинаете, например, имея такую собственность, как книга, пользующаяся спросом. Возможно, она сделает вас звездой с именем или великим режиссером. Но еще необходимо заполучить кредит в банке, людей, которые захотят распространять вашу картину…

– Вот это и было у Оскара – ставка! – мрачно перебил Мартеля Сэм. – Он сказал нам, что у него есть права на классный европейский бестселлер, написанный каким-то французским парнем. Сказал, что итальянская кинозвезда Карола Руссо безумно жаждет сняться в фильме по этой книге. Но управляет всеми ее делами Джино Амальди, а он не подпишет контракта, если вместе с этой девицей не будет сниматься американская кинозвезда.

– Этот Амальди – хитрая гнилушка, – пробормотал Лу. – Он считает, что его девица может хорошо сыграть, но ее имя здесь никому ничего не говорит. Поэтому, чтобы фильм принес кассу, с ней должен сняться известный американский актер.

– Оскар оставил лучшие новости напоследок, – прорычал Брюнхофф. – Он знал, что Дон Талант был помешан на мысли поработать в одном фильме с итальянкой – с тех пор, как встретил ее в прошлом году в Европе. Поэтому все, что ему было нужно, – это пятьдесят тысяч, чтобы осчастливить антрепренера Таланта, и наше дело в шляпе!

– Это звучало хорошо, – тихо сказал Лу, – действительно хорошо. Мы раздобыли пятьдесят тысяч. И только когда Оскар заявил нам, что решил выйти из игры и мы можем забрать эти пятьдесят тысяч в счет его доли в имуществе студии – каком, к черту, имуществе? – мы вдруг узнали, что вся сделка принадлежит ему одному. Он создал «Каденцию», подписал личные контракты с драматургом, итальянской девицей и Талантом. И все это он крепко зажал в свой кулак.

Так что Оскар Нельсон – ничтожный подлец и вонючий сукин сын! – зарычал Сэм. – Я могу сказать о нем много крепких слов, и все от души! Но чтобы попытаться продырявить Таланта?!

– Это абсурд, конечно, – подтвердил Мартель. – Мы, естественно, возьмем под прицел повозку этой подлой мокрицы, но иначе. В рамках законов киноиндустрии.

– Возможно, это займет некоторое время, – едко усмехнулся Брюнхофф. – Ничего, подождем!

Я допил, поставил свою рюмку рядом с рюмкой Лу, потом встал и сказал:

– Благодарю за угощение и потраченное на меня время. Сочувствую вам, джентльмены, и признателен за то, что вы рассказали мне о своих бедах.

– Возможно, теперь у вас сложилось мнение, Рик? спросил Мартель равнодушным тоном.

– О чем?

– Не хитрите со мной, молокосос! – зашипел он. —Чего я не выношу – так это если кто-то со мной хитрит.

– Не принимай все так близко к сердцу, Лу. – Брюнхофф широко мне улыбнулся, но в его глазах была холодная расчетливость. – Лу имеет в виду, что теперь, выслушав нашу историю, вы, возможно, больше не верите версии Нельсона?

– Думаю, истина лежит где-то посередине, – правдиво ответил я. – Если хотите знать мое мнение о вас, то я бы сказал, что вы, Сэм, довольно хороший актер. А Лу, выходит, – один из честнейших людей в кинобизнесе. То, как вы провернули эту сценку, было действительно замечательно. И вы убедили бы меня, что просто нелепо думать, будто кто-то из вас имеет отношение к стрельбе, если бы можно было забыть связь Мартеля с рэкетом двадцатилетней давности.

Мои собеседники молча переглянулись, затем Брюнхофф сожалеюще покачал головой:

– Я должен был сразу же выбросить отсюда этого бродягу!

Он неуклюже обошел вокруг бара и решительно двинулся ко мне. Я постарался его остановить, сказав:

– Не стоит этого делать. Уже ухожу.

– Не беда! – Брюнхофф блаженно улыбнулся. – Мне это доставит удовольствие!

Подойдя достаточно близко, он резко замахнулся кулаком, явно целясь мне в лицо. И, наверное, снес бы мою голову, если бы задел. Но я успел нагнуться и ударить его в живот. Пальцы моей правой руки глубоко утонули в жировой ткани. Брюнхофф издал пронзительный свистящий звук, словно подал ночной смене сигнал приступить к работе. Увидев его сразу же посеревшее лицо, я отступил немного назад, но он, бросив на меня кровожадный взгляд, снова бросился в бой. Я перехватил его кулак уже у своего лица, сильно дернул его за руку и одновременно наклонился вперед. Брюнхофф пролетел над моим плечом по короткой, эффектной траектории и с глухим стуком грохнулся на пол. От его падения, думаю, сотряслось все здание. Однако через некоторое время он набрал воздуха в легкие и озадаченно посмотрел на меня снизу вверх.

– Черт возьми, как это случилось?

– Не знаю. – Посмотрев на него сверху вниз, я печально пожал плечами. – Думаю, вы просто не так живете, Сэм!

Затем вышел из квартиры, осторожно прикрыл за собой дверь и закурил сигарету, ожидая лифта. Когда он наконец подошел, из него выпорхнули две девушки, слишком увлеченные разговором и хихиканьем, чтобы обратить на меня внимание.

Одна была вертлявая невысокая блондинка с прической, похожей на пчелиный улей. Другая – чуть повыше, с темно-каштановыми волосами и лицом феи. В отличие от вертлявой блондинки, она по-настоящему впечатляла. Обе направились к двери квартиры Брюнхоффа, все так же неистово хихикая. Я нажал кнопку, чтобы дверь лифта не закрылась, и сказал:

– Эй! Это пойдет под рубрикой «Больше благоразумного опыта для двадцатитрехлетних»?

Они остановились и повернулись ко мне с обычным вызывающим пренебрежением на лицах.

– Вот уж действительно! – Вертлявая маленькая блондинка говорила невозможно чистым голоском. – Девушки в наше время нигде не чувствуют себя в безопасности!

Шатенка ничего не сказала. Увидев меня, она свирепо закусила нижнюю губу, а в ее карих глазах промелькнула тревога.

– Эй, да это же Дженни! – успел я произнести, прежде чем двери лифта скрыли их из виду.

Глава 5

Утреннее солнце демонстрировало полную беспристрастность, бросая такой же яркий свет на дом Оскара Нельсона, как и на весь остальной мир. Я припарковал машину на расчищенной граблями площадке перед домом, потом поднялся на крыльцо и позвонил в дверь. Мы заранее договорились с Нельсоном по телефону о моей встрече с Каролой Руссо, и он согласился увезти Амальди с собой в деловой центр города и занять его там чем-нибудь. Так что не надо будет отгонять маленького толстяка, чтобы поговорить с его девицей.

Высокий, худой, жилистый на вид тип открыл дверь и равнодушно посмотрел на меня. Его густые черные волосы были обильно напомажены и зализаны назад, источая слишком резкий для моего обоняния запах. Загорелое лицо было лишено выразительности – под стать темным глазам. Один быстрый взгляд – и мне уже стало ясно, что он – нечто среднее между бессловесным слугой и представителем наркомафии.

– Меня зовут Холман…

– Мы ждали вас, мистер Холман, – перебил он ровным голосом. – Я Тино – слуга.

– Отлично! А мисс Руссо?..

– Она возле бассейна, за домом, – снова прервал он. – Принести вам что-нибудь освежающее, мистер Холман?

– Это было бы здорово! – Я посмотрел на часы, они показывали начало двенадцатого. – Рюмочка мартини была бы дружеским жестом…

– Не будете возражать, если напиток окажется не сильно охлажденным? – Он устало улыбнулся.

Взглянув на него, я вернул ему его усталую улыбку.

– Нормально. Не знаю, что пьет мисс Руссо, но…

– Водку с тоником, – пояснил он вежливо. – И лед должен быть кубиками, нераздавленный.

– Клянусь, вас учил сам мистер Нельсон! Лично, не иначе. У вас точно такая же отталкивающая расторопность, Тино.

– Благодарю вас. – Его глаза смотрели на меня с насмешливым презрением. – Что еще я могу сделать для вас?

– Думаю, бассейн смогу найти сам. У вас там случайно не бегают отвязанные бешеные собаки?

– Нет. С тех пор как здесь появился я… – Он улыбнулся, во всяком случае его тонкие губы слегка изогнулись. – В них отпала необходимость.

– Предупредите меня, когда в следующий раз побежите отвязанным. Хотелось бы посмотреть.

– Не желаете ли домашнего печенья к напитку, мистер Холман? – Тино слегка поежился. – До обеда далековато.

Я отвернулся от уже открытой двери с выражением глубочайшего уважения на лице и произнес:

– Если бы стало широко известно, что появилась новая порода слуг, то дома стали бы строить побольше.

Спустя несколько секунд я обнаружил, что, как и было мне сказано, бассейн действительно находился за домом. Карола Руссо лежала на спине около него, пытаясь покрыть свое тело, уже поджаренное до шоколадного цвета, еще одним слоем загара.

Остановившись в двух футах от нее, я посмотрел вниз. На Кароле было черное бикини – самая минимальная уступка пристойности, какую она могла сделать. Одна узкая полоска туго обтягивала бедра, другая безуспешно пыталась сдержать напор высоких упругих грудей.

Если рассуждать здраво, это была просто девушка – девушка с длинными стройными ногами, мальчишескими ягодицами и непропорционально большой грудью. Так почему же всякий раз, когда я смотрел на нее, у меня возникала какая-то неуправляемая, не дающая покоя страсть? Конечно, ответа на это не было. Как, черт возьми, можно определить этот не поддающийся описанию магический признак сексуальной привлекательности, с которым рождается, может быть, одна девочка из сотни тысяч?

Видимо, природная радарная система предупредила ее, что хищный самец находится слишком близко и может нарушить ее покой. Глаза Каролы широко распахнулись. Я заглянул в глубину их зелени и снова очутился в джунглях. Только на этот раз их спокойствие не нарушало присутствие безжалостного охотника.

– Мистер Холман! – Она села и с наслаждением потянулась, отчего груди почти вывалились из бикини. – Что вы здесь делаете?

– Хотел немного поговорить с вами, мисс Руссо, сказал я несколько взволнованным голосом. – Надеюсь, не потревожил вас?

– Нет. – Она посмотрела в мои глаза и неожиданно опустила руки. – Но зато я вас тревожу, так?

– Такова ваша судьба – сводить с ума всех мужчин, мисс Руссо. Возможно, сие не зависит от вас, но также не зависит и от мужчин.

– Ну, это только констатация факта, так что можете не извиняться. – Она одарила меня улыбкой беспризорного мальчишки и протянула руки. – Помогите встать, пожалуйста.

Я потянул ее за руки, не почувствовав веса тела. Она прошла к дереву, в тени которого стояли стол и два стула. Следуя за нею, невозможно было отвести глаз от ее маленьких округлых, мягко раскачивающихся ягодиц.

Когда мы опустились на стулья, все мое тело болезненно сотрясалось от неудовлетворенного желания.

– Хотите поговорить о вчерашних выстрелах? – спросила Карола с плохо скрываемым нежеланием касаться этой темы. – Мистер Нельсон объяснил мне все, вот почему мы переехали из гостиницы сюда.

На фоне дома вырисовалась фигура Тино с подносом в руках и направилась к нам.

– Здорово! – Девушка захлопала в ладоши, как маленький ребенок. – Как раз то, что мне сейчас нужно.

Слуга обогнул бассейн, подошел к столу и осторожно поставил на него поднос. Когда он выпрямился, его рука случайно задела плечо Каролы. На мгновение Тино напрягся, в его темных глазах вспыхнул слабый проблеск какого-то чувства. Увидев это, я не без удовольствия отметил, что мое утверждение об одинаковом воздействии Каролы Руссо на всех мужчин абсолютно верно.

– Что-нибудь еще принести вам, мисс Руссо? – вежливо спросил Тино.

– Нет. – Она подняла долгожданную рюмку водки и хищно посмотрела на нее. – Это мило, спасибо.

– А вам, мистер Холман? – Его голос резко изменился: если для Каролы Руссо в нем звучало вежливое уважение, то для меня – высокомерное презрение.

– Буду весьма доволен, если вы просто исчезнете, Тино, – тепло улыбнулся я ему. – Откровенно говоря, вы портите вид!

На мгновение он застыл, потом кивнул, скрывая вспыхнувшую ярость, которая проскользнула в его взгляде, затем бесшумно, как кот, удалился.

– Вы всегда так обращаетесь со слугами? – холодно спросила Карола Руссо.

– Только с этим. Он особенный. Это наш стиль общения.

– О! – Она беззаботно пожала оголенными плечами. —Тогда вы прощены. Выпьем за лакеев! – И подняла свою рюмку.

– Мисс Руссо…

– Называйте меня просто Карола. – Она опустила рюмку и раздраженно посмотрела на меня. – Что с вами случилось сегодня? Вы были намного приятнее вчера вечером, когда пытались спасти меня от Джино.

– Думаю, тогда у меня была куча других дел, о которых нужно было беспокоиться, – правдиво ответил я, а сегодня утром вы одна, и это немного меня волнует.

Ее губы сердито надулись.

– Вас сводит с ума мое великолепное тело? – Усталое выражение пробежало по ее лицу. – Не продолжайте нанизывать шаблонные фразы. Мистер Холман, я знаю все это наизусть, и ответ все тот же – нет!

– Даже в телевизионном вестерне героиня одинаково действует и на «хороших», и на «плохих», – проворчал я. – Но вы всегда можете сказать, что «хорошие» это те, которые не распускают рук!

Она хихикнула и пролила немного из рюмки прямо на себя. Блестящие капельки тоника скатились по впадине, разделяющей груди, и это чуть не превратило меня в «плохого».

– Извиняюсь, – прожурчала она. – Это какой-то условный рефлекс, мистер… Рик, не так ли?

– Да, Рик. По-моему, я нисколько не продвинулся вперед. Нельсон нанял меня, чтобы найти того, кто сделал вчера два выстрела, и не допустить новых. И я убедился в безотлагательности этого дела, как только снова увидел вас.

– Не хотелось бы портить такое прекрасное утро разговорами об этом, – мягко сказала она. – Но вы правы, мы должны поговорить, хотя и не знаю, чем я могу помочь. Задавайте любые вопросы, обещаю быть прилежной девочкой и отвечать честно.

– Что вы делали в Риме, Карола, когда Джино Амальди нашел вас?

Ее лицо застыло.

– Какое это имеет отношение к людям, стрелявшим в меня?

– Вы обещали быть прилежной девочкой, помните?

– Да, обещала, правда.

Она поставила пустую рюмку на поднос, расслабилась и пробежала пальцами по взъерошенным рыжим волосам.

– Что я делала в Риме, когда Джино нашел меня? – медленно повторила она вопрос, будто обращаясь к самой себе. – В основном пыталась выжить, готовилась не упустить шанс, если рядом окажется удача. Есть разные способы, какими девушка с Виа Венето может добиться успеха, и все неприятные. Знаю это, потому что испытала их все сама. – Ее зеленые глаза печально посмотрели вдаль. – Впервые я встретила Джино в номере гостиницы, где он ожидал девушку по вызову. Немного опоздала, и едва вошла в дверь, как он ударил меня по лицу. Но после этого его гений признал мои таланты, поэтому он всегда спрашивал меня, когда обращался в службу вызова девушек.

– Карола, – мягко сказал я, – вы не должны…

– Коли начала, дайте закончить! – перебила она с горечью в голосе. – Моя большая удача пришла однажды ночью, когда у него не оказалось денег, чтобы мне заплатить, а он не мог смириться с мыслью, что я сбегу от него. Тогда Джино заключил со мной сделку… Предложил на следующий день сыграть в эпизоде его нового фильма, что стоило даже немного больше, чем обычная плата за предоставляемые мною услуги. Я согласилась. А еще через пару дней мы встретились у него в студии, и Джино, прокрутив эпизод со мной, сказал, что на экране я смотрюсь намного сексуальнее, чем в спальне. Мне показалось, что он хочет снизить цену, поэтому я стала кричать на него. – Карола как-то грубо засмеялась, отчего сразу же затуманилось сияние солнечного света, сверкающий голубизной бассейн покрылся серой пеленой. – Папа Джино, конечно, имел в виду другое. Он вдруг сообразил, что у меня есть то, чего ему не нужно будет больше покупать. Более того, он сможет это продавать. В тот же вечер я подписала с ним контракт, который невероятно преобразил мою жизнь – из оплачиваемой шлюхи, мечтающей о судьбе кинозвезды, я стала оплачиваемой кинозвездой и неоплачиваемой любовницей! Джино учил меня играть, я училась быстро, потому что он всегда пускал в ход тяжелые кулаки, указывая на ошибки! Еще он изобрел чудесную серию пыток: диеты, чтобы я похудела, физические упражнения, массаж и диеты, чтобы снова поправилась. Наконец добился, что мой бюст увеличился на два дюйма, а бедра похудели на три дюйма. «Сверхмощный вид! сказал тогда Амальди. – От пояса выше – женщина, от пояса ниже – мальчуган. Теперь, сага, ты в моем вкусе!» И он оказался прав, мы стали большой сенсацией, Рик. Ну разве это не прекрасно? – Карола выпрямилась и взглянула на меня. На лице ее было страдание. – В чем дело, Рик? Думала, всем нравится слушать истории с хорошим концом, потому что они навевают иллюзии и позволяют каждому чувствовать себя лучше!

– Не могу больше выносить этого, Карола, беби! нежно сказал я. – Сейчас разрыдаюсь…

– Считаете все это выдумкой? – процедила она с холодным презрением.

– Нет! – Я даже затряс головой. – Верю каждому вашему слову, Карола!

– Мой рассказ развлекает вас?

– Развлекает. Только не рассказ – вы! – Я?!

– Да, вы! Вы чертовски высокомерны. А самая наглядная, самая выразительная форма высокомерия – жалость к себе. Вы сидите, рассказываете историю своей большой удачи, а сами купаетесь в жалости к себе! Бедная маленькая Карола, одинокая незащищенная девочка, которая готова делать что угодно, лишь бы стать кинозвездой. И ее заставили делать то, к чему она была готова, и она стала большой кинозвездой! – Я откинулся на спинку стула. – Не нахожу в этом ничего невероятного. Если бы вы не добились успеха, в этом было бы хоть какое-то разнообразие. Если бы вы рассказали, что ваше маленькое прекрасное тело выловили в водах Тибра однажды ночью, после того как Амальди вышвырнул вас с ребенком на улицу, – вот тогда бы я разрыдался!

Ее зеленые глаза наполнились ненавистью, а с исказившегося лица полностью сошел цвет. Потом раскрылся рот, и она закричала. Тонкий звук установился на одной неизменной ноте, бьющей по нервам, и в то же мгновение она прыгнула на меня с хладнокровной яростью зверя из джунглей. Обе руки тянулись к моему лицу, длинные ногти свирепо скребли мою кожу. Мне удалось схватить ее, когда внезапным движением тела она отбросила в сторону стул. Мы упали на землю и покатились по траве. Карола царапалась, как дикая кошка. Наконец мы остановились, она оказалась подо мной. Я медленно уложил ее руки на траву по обе стороны от головы и утомленно сел на обнаженный живот. Еще несколько секунд она неистово сопротивлялась, потом закрыла глаза и обмякла.

– Ты стала намного эмоциональнее, беби, – проворчал я, задыхаясь. – У тебя с папой Джино что – взаимная договоренность? Ты использовала его настолько же, насколько он использовал тебя!

Она открыла глаза и уставилась на меня.

– Что вы собираетесь делать теперь, профессор Фрейд[5]5
  Фрейд Зигмунд (1856 – 1939) – австрийский врач-психиатр и психолог, основатель широко известной теории психоанализа.


[Закрыть] Холман? Изнасиловать меня, чтобы подтвердить свое мнение?

Я отпустил ее руки и встал на ноги. Карола откатилась в сторону и отвернулась.

– Уходи, падаль, – сказала она сдавленным голосом. – Ты – гнида!

– Когда папа Джино оставил тебя здесь одну и уехал в Рим, ты еле дождалась минуты, когда можно будет сбежать в горы с Талантом! А вчера, когда папа Джино поймал тебя с поличным и начал бить, ты не позволила мне его удержать. Взаимная договоренность, беби! Получила удовольствие с Талантом – полагаются шишки от Амальди. Это можно назвать переносом вины. Пока ты можешь обвинять Амальди во всем и верить этому! – продолжай купаться в сиропе жалости к себе!

– Оставьте меня! – истерично завопила она. – У вас вместо головы клоака!

– Время бежит для тебя слишком быстро, беби, – мягко сказал я. – Если остановишься и прислушаешься, наверняка услышишь!

– Не хочу слушать, понятно вам?! – завопила она тонким детским голоском. – Оставьте меня в покое!

– И мне, и тебе, беби, понятно, как на самом деле ты относишься к Амальди, – рассердился я. – Но кому известно, что чувствует он? Что думает этот маленький толстяк с сияющей лысиной о прекрасной актрисе, из которой он сделал секс-символ, известный всему миру? Может, видит в маленьком эпизоде с Талантом начало своего конца? Сознает ли, что рано или поздно какой-нибудь красивый молодой человек заберет тебя у него навсегда? Готов ли он однажды потерять тебя?

– Вы сумасшедший, – простонала она.

– Поднявшись над облаками на обратном пути из Рима, пришел ли папа Джино к какому-то решению? продолжил я. – Какой сделал выбор? Уступит он тебя молодому сопернику или предпочтет увидеть мертвой? Ведь тогда ты навеки его творение – с рождения до смерти. – Я сделал маленькую паузу. – И вот теперь главный вопрос, беби! Палец, который нажал на спусковой крючок, был оплачен папой Джино?

Карола подскочила на месте, потом медленно повернула ко мне голову. Всем своим видом она молила о жалости, но я твердо знал: жалость была верным средством ее погубить.

– Вы не знаете папу Джино, – сказала она хриплым голосом. – Вам он кажется маленьким смешным человечком, и вы думаете, что таким же его видят все остальные, включая его самого. Вы и меня не знаете, если думаете, что я провела те четыре мерзких дня в этой вонючей хижине только из озорства.

– Понимаю тебя, беби! – холодно сказал я. – Каждый раз, когда смотрю в твои ярко-зеленые глаза, я тебя понимаю! Весь твой мир отражается в твоих глазах, ты знаешь об этом?