Текст книги "Блондинка в беде"

– А что он был за человек?

– Откуда я могу знать? – Он легонько потянул себя за нос. – Насколько я помню, он никогда не был порядочным человеком. Это был просто сукин сын. Иногда он вел себя как какой-то душевнобольной, одержимый мыслью о самоубийстве. Я имел десять процентов доходов от его таланта, дорогуша. Ты думаешь, он был мне нужен как друг?

– А кто были его друзья?

– Ты все еще разыгрываешь меня, дорогуша! У таких парней, как Блейн, не бывает друзей – у него были только враги, причем с каждым днем их становилось все больше.

– Кто, кроме Деллы, знал его достаточно хорошо? – продолжал настаивать я.

– Он считал, что с женщинами следует обращаться как с целлофановым пакетом для кукурузных хлопьев, – сказал Барни. В его голосе звучала нотка благоговейного страха. – Разрываешь пакет с кукурузными хлопьями и берешь их из пакета по штучке. Клем Кийли, который был продюсером одной из картин с участием Рода, сказал однажды, что если бы вы когда-нибудь увидели большое число женщин, лежащих на одной линии одна за другой, протяженностью в одну милю, то вы могли бы с уверенностью сказать, что здесь провел свой уик-энд Род Блейн! Тебе это не кажется забавным?

– Мне уже не по себе, – ответил я устало.

– Насколько я припоминаю, – кисло продолжал он, – среди них была одна женщина, не похожая на других. Рыжеволосая. Просто куколка! Она когда-то работала манекенщицей, что-то в этом роде. Кажется, ее звали Джерри? Да, ее имя было Джерри. Она вилась вокруг него в течение долгого времени.

– Какая Джерри?

– Я никогда не пытался узнать ее фамилию, – беспомощно пожал он плечами.

– Где бы я мог найти эту Джерри?

– Откуда я знаю, я не видел ее уже несколько месяцев. Мне кажется, что я видел ее в последний раз за неделю или две до его смерти. Может быть, она уехала из города сразу после похорон.

– А что ты можешь сказать о его знакомых мужчинах?

– Был один парень, с которым он часто проводил время. Его звали Стив Дуглас. Эстрадный артист, я бы его так назвал. Он играет на пианино и иногда поет в одном из фешенебельных баров на улице с увеселительными заведениями. Этот бар называется “Робертос-Плейс”. Звучит как название притона для гомосексуалистов или наркоманов. Но это не притон.

– Спасибо, Барни.

Я встал и поставил пустой бокал на его письменный стол, но тут вспомнил, что у меня был еще один вопрос, который я хотел задать ему, чтобы удовлетворить свое любопытство.

– Барни, а твоя секретарша.., ты ее тоже нашел во время одной из почтовых кампаний?

– Да! – Он хохотнул. – Ты бы видел ее, когда она первый раз приехала к нам в город! Это, приятель, была такая неприметная девчонка, на которую ты, идя по тротуару, мог бы наступить и раздавить ее, даже не заметив. Мне сразу же пришлось преподать ей полный курс обучения и исправления, и это стоило больших денег. Пластическая операция носа, покрытие лаком передних зубов и шикарная прическа. Сейчас она на что-то похожа, не так ли?

– Конечно, – согласился я, не уточняя, на что именно. – И тот бюстгальтер с поролоновой прокладкой, поднимающий грудь, тоже хорошо помогает.

– Послушай! – Он посмотрел на меня с удивлением. – Как, черт возьми, ты об этом догадался?

Я был уже почти у двери, когда его голос остановил меня. Я обернулся и посмотрел на него.

– Помнишь, я сказал тебе, что воздуха там, на вершине пирамиды, для меня явно не хватало? – с живостью спросил Барни. – Это правда, но, несмотря на это, ко мне оттуда, сверху, идет конфиденциальная линия связи, которая проходит прямо через это окно в мой кабинет.

– Так чего ты хочешь? Услышать поздравления? – спросил я.

– Я хочу избавить тебя от ненужной работы, детка. У нас здесь есть один такой финансовый синдикат, который сумел разослать по всем адресам письмо с намеком на Деллу Огэст. И этого намека было достаточно, чтобы покончить с ней раз и навсегда. Во главе этого синдиката стоит Джером Кинг, – сказал Барни, улыбаясь.

– Джером Кинг? – я сосредоточенно посмотрел на него, затем покачал головой. – Я никогда не слышал о нем.

– Его мало кто знает, – сказал Барни. – Он финансирует кинокомпании в самый критический период их работы. Когда кинокомпании не хватает сотни тысяч долларов, чтобы закончить съемку кинофильма, а они уже превысили свой бюджет на полмиллиона и банк не хочет давать больше денег, тогда наступает время идти на поклон к Кингу. В настоящее время это происходит довольно часто, и деньги Кинга вложены во многие кинокомпании. Поэтому когда Кинг что-то говорит, то очень многие вынуждены прислушиваться к его словам.

– Еще раз спасибо, Барни, – сказал я. – Не знаю, что бы я делал без тебя…

– Я хотел, чтобы ты поработал над этим немножко, дорогуша Рик. – Он снова улыбнулся, но улыбка его была совсем недоброжелательной. – Но почему-то я не могу дождаться того времени, когда ты столкнешься с Джеромом Т. Кингом, дорогуша! Ты даже не успеешь отскочить от него!

Глава 3

Дорога вела прямо вверх, к каньону, потом у самого края обрыва делала крутой поворот направо и затем снова поднималась. В одном месте защитное ограждение было недавно восстановлено, на нем еще виднелась свежая белая краска. Я наклонился к ограждению и посмотрел вниз. Обрыв был почти отвесным и уходил вниз примерно на четыреста – пятьсот футов.

– Его машина свалилась как раз в этом месте, – негромко сказал сержант Ловатт. – Он ехал на спортивной машине, одной из самых престижных иномарок, и расчеты показали, что, когда он приближался к этому крутому повороту, машина шла на скорости девяносто миль в час. Она пробила это ограждение, рухнула в бездну и упала на дно каньона. – Он сделал неопределенный жест в направлении видневшихся внизу, на дне каньона, деревьев, которые казались с такой высоты крошечными.

– Машина загорелась? – спросил я.

– Нет, не успела, – ответил он. – Падая, она ударялась о землю и подпрыгивала и развалилась на части прежде, чем упала у тех деревьев.

– А что стало с Блейном?

– То же, что и с машиной.

Я оторвал взгляд от места падения машины, повернулся спиной к ограждению и облокотился на него. Вынув из кармана пачку сигарет, я предложил сержанту закурить. Он дал мне прикурить, потом закурил сам.

– Машина шла слишком быстро, и он не смог справиться с управлением на повороте, – сказал я неопределенно. – Это случилось после полудня, не так ли?

– Да, примерно в пять часов вечера, – ответил Ловатт.

– Я полагаю, что поблизости не было ни одного свидетеля, который видел бы, как это произошло?

– Нет, был, – ответил сержант спокойно. – Блейн останавливался, чтобы заправиться горючим, примерно в пяти милях отсюда вниз по дороге. В это время одна маленькая пожилая женщина ехала на машине домой в Пасадену, и она чуть не получила инфаркт, когда он промчался мимо ее машины примерно в миле отсюда вниз по дороге. Она посчитала, что он ехал со скоростью по крайней мере сто пятьдесят миль в час! Наверное, намеревался уехать очень далеко.

– Полагаю, – сказал я, глядя на дорожное покрытие, – на дороге здесь, должно быть, осталось много следов резины от его машины.

– Нет, не очень много, – ответил сержант настороженно. – Совсем немного".

Я посмотрел на него. Его лицо было серьезным и озабоченным. Он был молод, смышлен и, по-видимому, готов посвятить этой службе всю свою жизнь. Из таких парней получаются очень хорошие полицейские.

– Он даже не попытался сделать правый поворот? – вслух выразил я свое удивление.

– Я ничего не знаю об этом, господин Холман, – ответил Ловатт с еще большей осторожностью. – Он не использовал тормоза.

– Всем расследованием руководили вы, сержант?

– Так точно.

– Он не использовал тормоза, – повторил я. – У вас это не вызвало никакого беспокойства, сержант?

– Я распорядился, чтобы все части машины были собраны в одном месте, затем пригласил эксперта по автомобилям, чтобы он их проверил, – сказал сержант. – Эксперт заявил, что он уверен: тормоза работали хорошо, не имели каких-либо повреждений и были в полном порядке.

– Так было снято одно из подозрений. Это не было убийством, – сказал я, кивнув. – После этого перед вами встала дилемма; был ли это несчастный случай или он покончил с собой?

Сержант сделал глубокую затяжку, повернулся лицом к ограждению и щелчком сбил окурок сигареты в каньон. Он задумчиво проследил за ним и, казалось, был поглощен только этим. Затем он ровным безучастным голосом проговорил:

– Лейтенант вызвал меня и сказал, что я должен помочь его хорошему другу – Рику Холману, который интересуется катастрофами в моем районе. Лейтенант мой хороший друг, и я, естественно, ответил ему, что все будет отлично. Теперь я знаю, что вы хороший друг лейтенанта, господин Холман, но это почти все, что я о вас знаю. Не можете ли вы рассказать мне немного больше о себе и о том, почему вас интересует именно эта автокатастрофа?

– Ваш вопрос, сержант, звучит вполне обоснованно, но я чувствую себя неловко, потому что не могу ответить на него, – сказал я искренне. – Меня мало интересует Блейн. Меня интересуют люди, которые были связаны с ним, когда он был жив. Я думаю, что это половина ответа на ваш вопрос?

– Боюсь, я остался в таком же неведении, как и был, – ответил он и тихо вздрогнул. – Но я должен верить своему лейтенанту. – Он посмотрел на меня. Его лицо внезапно оживилось, глаза загорелись живым огнем. – Вы спрашиваете, было ли это самоубийством или несчастным случаем? Конечно, меня это тоже беспокоило, мистер Холман. Тем более что я узнал, кем был этот парень – он был восходящей кинозвездой, и почти все газеты в нашей стране писали о его смерти как о большой потере. Я разговаривал с людьми из кинокомпаний – его пресс-секретарем, владельцем крупной киностудии, целой группой киноартистов, двумя ловкими киноюристами. И все они говорили мне, что парень все равно уже мертв и что, если хоть один намек на то, что это было самоубийство, а не простой несчастный случай, просочится в печать, это сообщение попадет на первые страницы газет. И как это отразится на других людях, с которыми он был связан в жизни и которые продолжают жить? И как это отразится на его друзьях и коллегах? Подумайте, к каким последствиям для них все это приведет! – говорили они мне. – Ловатт криво усмехнулся. – Мне не пришлось об этом думать, потому что вскоре после этого большой полицейский чин сказал мне, как поступать. Поэтому я бы очень хотел знать вашу точку зрения на это, господин Холман.

– Вы думаете, сержант, что это было самоубийство? – напрямик спросил я.

– Не знаю. Думаю, что это возможно, вот и все.

– Но никакого упоминания о возможности самоубийства в вашем официальном рапорте не было?

– Так точно.

– Было ли это единственным моментом, который вы не включили в свой официальный рапорт, сержант? На его лице вновь появилась кривая усмешка.

– Я ждал, когда вы зададите мне этот вопрос, господин Холман. Был еще один момент, который не упомянут в рапорте. Парень, который работает на бензоколонке в пяти милях отсюда вниз по дороге, сказал, что в машине Блейна, когда он заправлялся, находилась женщина. А та старушка, которая ехала ему навстречу, направляясь домой в Пасадену, поклялась на Библии, что, когда машина Блейна проносилась мимо нее, в ней, кроме него, никого не было. При этом она довольно точно описала Блейна. Очевидно, в машине в тот момент, когда она пробила ограждение в этом месте и полетела в каньон, никого, кроме Блейна, не было, иначе мы нашли бы на дне каньона ее тело или хотя бы то, что от него осталось.

– Дал ли парень с бензоколонки описание той женщины, которая находилась в машине Блейна?

– Да, он сообщил еще одну деталь, – ответил сержант. – Голова этой женщины была обвязана шарфом, и на ней были темные очки. Он сказал также, что видел ее только мельком, потому что она сидела в машине как-то съежившись. Его показания оказали мне большую помощь!

– Попытались ли вы найти эту женщину?

– Да, я пытался найти эту женщину, я допросил Деллу Огэст – киноактрису. Блейн вышел из ее дома примерно в два часа пополудни в тот день. Она сказала, что после этого она все время оставалась дома и никуда не выходила, но не могла доказать этого. Тот большой начальник сказал мне, как я должен написать свой рапорт, вот и все!

– Спасибо, сержант, – искренне поблагодарил я Ловатта. – Я признателен вам за вашу откровенность, но меня все же интересует, почему вы были со мной так откровенны.

– Эти крупные кинодельцы, эти их юристы и актеры… – проговорил он задумчиво. – У меня были очень неопределенные доказательства того, что это могло быть самоубийством, и то, что они говорили о его друзьях и коллегах и о возможных последствиях, вполне могло показаться естественным. Мне кажется, что я бы никогда и не написал об этом в своем рапорте. Но они не стали ждать, а через мою голову обратились к большому полицейскому начальнику и сказали ему, чтобы он проинструктировал меня, как мне написать свой рапорт. – Он как-то неопределенно улыбнулся. – Мне это не понравилось, мистер Холман.

* * *

Особняк был похож на один из тех, которые иногда можно увидеть в колонке рекламы в газете “Тайме”. Этот особняк на Бель-Эйр был построен на участке примерно в четыре акра. Он утопал в зелени. Сад вокруг дома располагался террасами. На участке у дома был бассейн и теннисный корт. Обычно в таких домах имеется пять с половиной ванных комнат с туалетами. Я раньше удивлялся, когда читал об этих “половинках” ванных комнат, пока однажды не понял, что боссы, которые могут себе позволить заплатить любые деньги за дом, могут также пригласить для забавы какого-нибудь карлика или лилипута.

До разговора с сержантом Ловаттом, примерно в девять тридцать утра, я позвонил Джерому Т. Кингу и поговорил с его секретаршей. Я сказал ей, что у меня к Кингу личное и весьма срочное дело. Она ответила, что перезвонит мне. Через час она действительно мне позвонила, сказала, что мистер Кинг примет меня в своей личной резиденции в три часа дня, и сообщила адрес.

Итак, через двадцать четыре часа после того, как Делла Огэст попросила меня помочь ей, я пришел, чтобы встретиться с человеком, который, судя по всему, был ответствен за то, что она попала в черный список. Хотя у меня и промелькнула грустная мысль, что, может быть, мой взгляд на все это слишком оптимистичен, я вспомнил слова Деллы: “Я надеюсь только на вас, Рик. Вы узнаете, кто это сделал, и остановите их!” Остановить такого человека, как Джером Т. Кинг, думаю, было делом трудным, и Барни Райэн, который люто ненавидел меня, не мог дождаться, когда я попытаюсь это сделать, потому что он был абсолютно уверен, что, начав это дело, я приближу собственный конец.

Я припарковал свою машину напротив широкого фасада дома, построенного в испанском стиле, и вышел.

Это была личная резиденция Кинга. Прозрачная голубая вода бассейна сверкала на солнце. Как всегда, меня удивила мысль, почему в воду, которая льется из-под крана и пригодна для питья, надо добавлять химические вещества и профильтровывать ее, прежде чем она будет пригодна для плавания. Когда я поднялся на веранду, дверь открылась. Из дома вышла девушка. Увидев меня, она внезапно остановилась.

У нее были длинные светлые волосы, выгоревшие на солнце. Они казались почти белыми. Контраст между ее светлыми волосами и бронзовым загаром привлекал к себе внимание. На ее маленьком лице выделялись большие ярко-синие с зеленоватым оттенком глаза, полные наивного удивления, смешанного с восторгом. У нее был маленький красивый и чувственный рот. Казалось, природа создала чудо, дав ей почти самое привлекательное тело, которое я когда-либо видел в своей жизни.

Крошечное черное бикини только подчеркивало магнетическую притягательность обнаженности этого восхитительного изобилия плавных округлостей и сфер. Ее упругие груди плавно и величаво поднимались, как полноводная река, и это зрелище вызывало во всем моем теле тупую боль и желание. У нее была хрупкая, исключительно тонкая талия, переходившая в пышные округлости бедер, которыми она как-то искусно покачивала с амплитудой колебания, равной одной тысячной миллиметра. Это покачивание в сочетании с впечатлением от ее ног создавало эффект эротического совершенства.

– Здравствуйте, – сказала она вдруг голосом маленькой девочки и нерешительно улыбнулась.

– Здравствуйте, – сказал я хрипло. – Я – Рик Холман. Мне на три часа назначена встреча с мистером Кингом.

– С Джеромом? Я думаю, он у себя в кабинете. Хотите, чтобы я провела вас к нему, господин Холман?

– Спасибо, – сказал я. У меня вдруг пересохло во рту. Она повела меня в дом через просторный вестибюль и затем – прямо в кабинет, не позаботившись постучать в дверь. Человек, сидевший за большим письменным столом, по-видимому, черного дерева, поднял голову и посмотрел на нас, когда мы вошли.

– Дорогой, – сказала девушка застенчиво, – это мистер Холман. Я встретила его у входной двери. Он не знал, как пройти к тебе, и я показала ему дорогу. Я правильно сделала, не так ли?

– Конечно, – ответил он кратко. – Теперь ты можешь идти.

Я не смог бы оторвать свой взгляд от нее, когда она выходила из комнаты, даже если бы и попытался сделать это. Мягкие, волнообразные движения ее бедер, которые только символически были прикрыты тонкой полоской черного шелка, делали ее неотразимой. И только после того, как за ней мягко закрылась дверь, я смог сосредоточить свое внимание на человеке, который сидел за большим письменным столом.

Это был маленький лысый мужчина, одетый в хорошо сшитый черный костюм. Его голова была слегка наклонена набок, а светлые пытливые глаза изучали мое лицо из-под нависших век. Поза его была похожа на позу птицы, но определенно не домашней птицы, а добродушного стервятника.

– Я – Джером Т. Кинг, – сказал он так же кратко, как говорил и до этого. – Эти ягодицы, которые завладели вашим вниманием несколько секунд назад, мистер Холман, принадлежат моей жене.

– О? – сказал я. А что я еще мог сказать?

– Ее тело всегда выводит из равновесия мужчин, которые видят ее в первый раз, – сказал он спокойно. – Поэтому я не делаю вам замечания за вашу реакцию, мистер Холман, а просто сообщаю вам: она является моей собственностью. Это подразумевает, конечно, что она не свободна и не доступна.

– Конечно, – сказал я.

– Пожалуйста, садитесь. – Он кивком указал мне на обитое дорогим материалом кресло, стоявшее неподалеку. – Теперь расскажите мне, что это за личное и весьма срочное дело, которое мы должны обсудить.

Я погрузился в указанное мне кресло и внимательно смотрел на Кинга в течение нескольких секунд, раздумывая, с чего бы начать.

– Мистер Кинг, – сказал я наконец, – может быть, мне следует вначале рассказать вам немного о себе?

– В этом нет необходимости. – Он перелистал какие-то бумаги на своем письменном столе, пока не нашел ту, которую искал. – Вы пишете о себе как о консультанте по промышленным вопросам, мистер Холман, но у вас имеется лицензия частного детектива, выданная в Лос-Анджелесе. За последние пять лет вы создали себе хорошую репутацию в кругах, имеющих отношение к шоу-бизнесу, особенно кинобизнесу, как осторожный и умелый специалист по улаживанию конфликтов в тех делах, где использование обычных каналов было бы неразумным или бесполезным. Вы… – Он опустил голову и стал молча изучать лежавшую перед ним бумагу. – У вас нет своей конторы, мистер Холман? Не находите ли вы, что это несколько необычно, или это какая-то уловка?

– Когда кто-нибудь пожелает увидеть меня, я еду к нему в его контору, – сказал я. – Это спасает от больших накладных расходов, а хорошая справочная служба позволяет мне узнать, нужны ли мои услуги и когда они нужны.

Кинг рассеянно кивнул:

– Я вижу, у вас есть дом – хороший дом в Беверли-Хиллз, который вы купили три года назад. Похоже, что это удачная покупка за пятьдесят тысяч долларов, мистер Холман, и вы уже выплатили тридцать тысяч долларов. По-видимому, у вас очень хорошо идут дела, я поздравляю вас.

– Благодарю. – ответил я сухо. – Я восхищен вашей справочной службой, мистер Кинг. У нее ведь было очень мало времени, чтобы подготовить вам ответы на все эти вопросы.

– Эта справочная служба стоит дорого, но работает эффективно, – отметил он, пожимая плечами. – Я думаю, что эта служба работает так же хорошо, как и вы, мистер Холман.

– Замечательно, что теперь мне не надо объяснять вам род моих занятий, – сказал я. – Может быть, ваша справочная служба уже сообщила вам, почему я здесь, у вас?

Он сдвинул все бумаги в сторону и посмотрел на меня в упор, из-под нависших век, которые сейчас опустились еще ниже, на меня смотрели пронзительные, как у хищной птицы, глаза.

– Начиная с определенного часа вчерашнего дня вашим клиентом стала актриса Делла Огэст. Она сказала вам, что в течение шести месяцев у нее нет никакой работы и что она подозревает, что ее включили в черный список те, кто имеет какое-то влияние в кинопроизводстве. Она хочет, чтобы вы узнали, кто включил ее в этот черный список и почему. Я прав, мистер Холман?

– На все сто процентов, – признался я. – У вас уникальная справочная служба, мистер Кинг. Мне кажется, что этой справочной службой является Барни Райэн, а уникальность ее заключается в том, что она дала вам ответы на ваши вопросы раньше, чем вы успели задать их.

Он пожал плечами еще раз.

– Разрешите мне самому дать вам ответы на некоторые ваши вопросы, мистер Холман. Абсолютно верно, что Делла Огэст включена в черный список. И конечно” сделал это я.

– Почему?

– Потому что после того, что случилось с Родни Блейном, я решил, что в кино не должно быть такой женщины, как Делла Огэст, несмотря на ее профессиональные качества, – ответил он холодно. – У Блейна был блестящий талант, и на ней лежит прямая ответственность за его смерть. Это случилось, когда, картина с его участием была готова уже на две трети, и кинокомпании пришлось потратить почти миллион долларов сверх бюджетных ассигнований, чтобы спасти то, что еще можно было спасти. Надеюсь, вы начинаете понимать меня сейчас, когда я говорю, что кино не может позволить себе иметь Деллу Огэст или подобных ей?

– Если вы хотите аргументировать это с моральной точки зрения, мистер Кинг, – сказал я довольно мягко, – я бы вам ответил, что кинокомпании, которые не могут позволить себе иметь Деллу Огэст, никогда не должны были позволить Родни Блейну даже пройти через свои центральные ворота! Если вы хотите вести деловой разговор, то я должен быть убежден в том, что прямая ответственность за его смерть лежит на Делле Огэст.

– Эта женщина три раза была замужем и имеет три развода, – сказал он жестко. – У нее была постыдная связь с человеком на десять лет моложе ее, и она сделала его жизнь невыносимой своими интригами и ревностью. По секрету скажу вам, мистер Холман, что полиция была более чем наполовину склонна считать: смерть Блейна была не несчастным случаем, а самоубийством! Сама Делла Огэст призналась, что в тот день, за несколько часов до смерти Блейна, у нее с ним была сильнейшая ссора, а один свидетель показал, что, когда Блейн остановил свою машину для дозаправки у бензоколонки, примерно в пяти милях от места происшествия, в ней сидела женщина.

– Опознал ли тот свидетель эту женщину как Деллу Огэст? – спросил я.

– Нет, – признался Кинг нехотя. – На голове у нее был шарф, и она носила темные очки, по-видимому для того, чтобы ее не узнали. У меня нет сомнения в том, что это была Делла Огэст.

Я достал сигарету и закурил, затем посмотрел на Кинга с недоумением.

– Вы ставите меня в тупик, мистер Кинг, – сказал я медленно. – Как вы только что мне сказали, никто точно не знает, была ли смерть Блейна несчастным случаем или самоубийством, и никто еще не доказал, что женщина, которая находилась в машине Блейна, была Деллой Огэст. Но через несколько дней после смерти Блейна вы берете на себя роль судьи, присяжных заседателей и исполнителя приговора. Не имея при этом никаких конкретных свидетельств преступления, не выслушав доводов защиты обвиняемой, вы признаете Деллу Огэст виновной и сами решаете, каким должно быть ее наказание, и сами приводите свой приговор в исполнение!

Кинг сложил бумаги, которые лежали перед ним на столе, и затем свирепо посмотрел на меня. В его глазах я увидел нескрываемую злобу.

– Я не намерен больше ничего объяснять, – сказал он холодно. – Вы пришли ко мне с тремя вопросами: была ли Делла Огэст включена в черный список, кто сделал это, почему это было сделано? Я ответил на все эти три вопроса, мистер Холман!

– Если я сумею доказать вам, что за смерть Родни Блейна несет ответственность кто-то другой, – сказал я, – исключите ли вы ее имя из черного списка, мистер Кинг?

– У меня есть для вас короткий, но дельный совет, – резко сказал он. – Идите к Делле Огэст и скажите ей, что вы не можете ничего сделать, чтобы помочь ей в этом деле, и никто не сможет помочь ей. Затем забудьте об этом и найдите себе другого клиента!

– А если я не брошу этого дела? – спросил я. – Допустим, мне повезет и я найду доказательства того, что не Делла Огэст, а кто-то другой виноват в смерти Блейна? Если вы и после этого не захотите послушать меня, мистер Кинг, я вынужден буду опубликовать доказательства, с тем чтобы другие люди, которые имеют вес в кинопромышленности, смогли узнать обо всем.

– И что, вы предполагаете, это даст вам? – спросил он с ядовитым сарказмом.

– Барни Райэн объяснил мне существо ваших финансовых операций, – сказал я честно. – Тот факт, что очень многие люди должны вам крупные суммы денег, конечно, служит важным рычагом, когда вы хотите повлиять на них, но я не думаю, что большинство" лиц, занимающих ведущее положение в кинобизнесе, – я имею в виду тех, кого знаю, – будут продолжать бойкотировать кого-либо, узнав, что этот человек не виновен.

– Вы наивный человек, мистер Холман, – сказал он презрительно. – Наивный, самоуверенный и глупый. Я должен был понять это в тот самый момент, когда вы вошли ко мне, и мне не следовало бы тратить свое время, пытаясь вести с вами интеллигентный разговор. С дураками надо говорить прямо, потому я теперь буду говорить с вами прямо. Если вы, Холман, будете продолжать это бессмысленное расследование в интересах Деллы Огэст, я позабочусь о том, чтобы ваше имя также попало в черный список в течение ближайших сорока восьми часов. Теперь вам остается сделать выбор. Всего доброго.

Я встал с кресла и вышел из комнаты, не высказав прямо того, что думал о нем самом, о его предках и о его сомнительных личных склонностях, хотя я очень хотел сказать ему несколько коротких, хлестких слов. Донкихот Холман сразился сегодня с большим числом ветряных мельниц, и вокруг него уже достаточное количество сломанных копий, решил Рик Холман.

Я вышел из дома, тихо закрыл за собой входную дверь и был уже на полпути к своей машине, когда меня окликнул мягкий голос. От бассейна ко мне быстро приближалась миссис Джером Т. Кинг. И одного взгляда на все изгибы ее красивого тела было достаточно, чтобы моим телом вновь овладела томительная боль.

Она внезапно остановилась в одном шаге от меня, ее ярко-синие с зеленоватым оттенком глаза застенчиво смотрели мне в лицо.

– Привет, – сказала она детским голосом.

– Привет, миссис Кинг, – ответил я весело, подражая ей.

– Я – Моника, – сказала она доверчиво. – А вы – Рик, не так ли? Мне нравится это имя – Рик. Хорошее имя.

Хотя она просто стояла, ее тело все время находилось в движении. Я понял: это оттого, что в ней заключено много жизненной энергии. Ненужный глубокий вдох поднимал ее пышные груди на дюйм, так натягивая бюстгальтер, что он готов был лопнуть. Ее округлые бедра вращались, как на шарнирах, описывая серию небольших, по-видимому бесцельных кругов. И эти бедра терлись друг о друга в каком-то самозабвенном экстазе. Она приподнималась на носки, и ее лодыжки напрягались. Она упорно не замечала движений, которые делало ее тело, но любой мужчина, который стоял бы так близко к ней, как я, не мог бы не ощущать с немыслимой остротой даже самого тонкого движения каждой ее мышцы под гладкой загорелой кожей.

– Вы уже закончили свои дела с Джеромом, Рик?

– Конечно.

– Я надеялась, что вы оба придете сюда поплавать, чего-нибудь выпить или просто посидеть у бассейна. – Она нерешительно улыбнулась. – Вы должны прямо сейчас возвращаться к себе на работу, Рик?

– Нет, не должен, – сказал я охрипшим голосом, – но я уверен, что самым разумным было бы немедленно вернуться.

– Да? – Ее глаза выражали невинное удивление, а я почти слышал, как называют мое имя в зале суда, где я выступаю в качестве соответчика в бракоразводном процессе супругов Кингов.

– Вы работаете на Джерома? – спросила она.

– Нет, – отрезал я решительно. – Я приехал поговорить с ним о своем клиенте – об одной актрисе.

– Я знаю ее? – Одной рукой она машинально пригладила полоску черного шелка на груди.

– Это Делла Огэст, – сказал я. По лицу Моники пробежала тень, а по ее чувственным губам – легкая дрожь.

– Я ненавижу эту женщину, Рик, – произнесла она тихим голосом, – за то, что она сделала с бедным Родни Блейном!

– Вы знали Блейна? – быстро спросил я.

– Да, конечно! – прошептала она. – Это был замечательный человек. Мы часто плавали вместе. Он был похож на греческого бога или на кого-то в этом роде. У него был такой профиль, такое стройное, загорелое тело…

Она внезапно подняла правую руку и провела пальцами по своим длинным светлым волосам. Ее спина плавно изогнулась… Все ее движения были чувственными.

– После этого я его больше не видела, – прошептала она тихо, почти про себя. – Я не могла ничего понять. Я думала, что он любит меня. Но через некоторое время Джером сказал мне, что Блейн мертв. Я не могла поверить этому. Род был слишком молод, чтобы такое могло случиться с ним. Если бы умер Джером, я бы поверила этому, потому что он стар и безобразен, а люди часто умирают как раз в этом возрасте, не так ли? – Ее глаза искали встречи с моими. Взгляд умолял. – Разве это справедливо, Рик? Греческие боги не умирают, когда им всего двадцать два года!

– Джером уверен, что он покончил с собой, – сказал я бесцветным голосом.

– Род? – Она энергично отрицательно покачала головой. – Это же смешно! Зачем ему было делать это, если он имел все? Внешность, личность, блестящую карьеру! И он не мог наделать глупостей, так как его поддерживал Джером! Нет, это был несчастный случай, Рик. Вы можете поверить мне!

– Я не знал, Моника, что Джером поддерживал его, – сказал я как бы невзначай.

– Поведение Джерома в этом отношении иногда кажется смешным. – Она задумчиво сморщила нос. – Иногда он бывает таким хвастливым, а временами – таким скромным. Его заслуга состоит в том, что он нашел Рода. Затем Джером нашел ему хорошего агента-посредника, хорошего владельца киностудии и режиссера-постановщика для его первых кинокартин. Он даже лично следил за подготовкой киносценариев и подбором киноактеров.