Текст книги "Блондинка в беде"

Картер Браун
Блондинка в беде

Глава 1

– Они убили меня, – сказала она тихим, безжизненным голосом. – Они оставили мой холодный труп на бирже труда и даже не побеспокоились поместить некролог в газете!

Резким движением Делла отдернула тяжелую штору, закрывавшую большое, во всю стену от пола до потолка, окно из толстого зеркального стекла.

В комнату хлынул яркий солнечный свет, и на ее белокурых волосах заиграли золотистые блики. Солнечные лучи просвечивали сквозь пеньюар из плотного шелка. Осознавая, что контуры ее божественного тела будут полностью видны и произведут на меня впечатление, она медленно повернулась ко мне в профиль, чтобы я получил дополнительный импульс, глядя на круглые очертания ее упругих грудей и красивую линию длинных ног. Я знал, что Делла Огэст была одной из трех самых известных киноактрис Голливуда, и она просто не могла не продемонстрировать свои сильные стороны даже перед такой немногочисленной аудиторией, как я – Рик Холман.

– Мне нужна помощь, Рик, – сказала она хрипло. – Я в отчаянном положении! Вы – мой последний шанс.

– Делла, дорогая, это что – комплимент?

– Это не комплимент, – прошептала она с укоризной – Вы все прекрасно понимаете.

Она снова подошла к кушетке и села рядом со мной. Ее шелковый пеньюар перестал быть прозрачным и снова скрыл ее округлые формы от моего пристального взгляда.

Комнату заливал ослепительно яркий солнечный свет. Небо было синее, как сапфир. Но все это великолепие не могло сравниться с красотой Деллы Огэст.

– Чтобы разобраться в этом сложном деле, я должен знать о нем все, – сказал я. – Если у событий есть начало, то почему бы нам не вернуться к нему?

– Начало – это Род Блейн, – произнесла она решительно.

– Но ведь он мертв?

– Да! Он погиб в автомобильной катастрофе шесть месяцев назад, – сказала Делла, нетерпеливо кивая. – Именно тогда они решили, что надо покончить со мной.

– Послушайте, дорогая, – попросил я, – давайте попробуем разобраться во всем этом, призвав на помощь логику. Я имею в виду…

– Я не работаю уже шесть месяцев, – сказала она быстро. – Когда вы в последний раз слышали, чтобы где-нибудь упоминалось обо мне, или читали интервью со мной в журнале, или видели мое имя в рекламном объявлении какой-либо газеты? Не старайтесь вспомнить, я сама скажу вам. Это было за неделю до смерти Рода Блейна!

– Почему они так поступили с вами? – спросил я. Она беспомощно пожала плечами:

– Я не знаю почему, я хотела бы, чтобы вы это выяснили, Рик. Они хотят погубить меня и за шесть месяцев почти добились своей цели. Я как будто уже не существую. Нет работы, нет даже никаких предложений – ничего нет! Мой агент-посредник слишком занят, чтобы встретиться со мной, а девушки-телефонистки на коммутаторе не узнают меня, когда я называю свое имя и прошу соединить меня с какой-либо крупной киностудией. Когда я звоню в приемную любого кинобосса, мне отвечают, что он вышел, то есть его никогда нет на месте только для Деллы Огэст. Мне так плохо, что иногда по ночам я сижу и долго смотрю на свои руки, ожидая, что на них появятся пятна – первые признаки проказы!

– Не принимайте все это так близко к сердцу, – сказал я.

В глубине ее голубых с поволокой глаз была тревога. Делла схватила меня за руку и сжала так, что ее ногти впились в мою руку.

– Я боюсь, Рик, – прошептала она. – Они хотят похоронить меня заживо, и они уже вырыли мне могилу. Я не знаю почему, только это, по-видимому, связано с Родом Блейном. Это не может быть простым совпадением. Все началось сразу после его смерти.

– Тогда расскажите мне о Роде Блейне, – попросил я.

– Его называли Золотым мальчиком! – Она говорила с большой грустью. – У него был профиль и тело греческого бога, была огромная самонадеянность, присущая юности, и такой актерский талант, который встречается в артистическом мире только один раз в поколение. Вы слышали о нем, Рик? Его знал весь мир.

– Я ничего не знал ни о вас, ни о Роде Блейне, – признался я.

– Я была помешана на нем, – сказала она тихо. – Мысль о нем сводила меня с ума, и я ничего не могла поделать с собой. После трех разводов и Бог знает скольких увлечений меня угораздило влюбиться в юношу, который был моложе меня на десять лет. Вначале он был польщен тем, что известная актриса открыто заигрывала с ним. Через некоторое время это стало забавлять его. Позднее я стала женщиной, которой он мог пользоваться, а еще позднее – той, которую можно оскорблять. Это было так отвратительно, Рик! Так у меня еще не было ни с кем, но ему я позволяла все, потому что любила его.

– Все это закончилось до того несчастного случая? – спросил я.

– Для Рода, может" быть, да, – ответила она тихим голосом. – Но не для меня.

Солнечные лучи падали на ее белокурые волосы и играли в них. Мягкие черты ее лица притягивали мой взгляд. Она была не только прекрасной актрисой, но также и красивой, вызывающей желание женщиной.

– Когда вы видели Блейна в последний раз? Делла прижала тыльную сторону руки ко рту и, прежде чем дать ответ, сильно укусила себя.

– Вскоре после полудня в тот день, когда это случилось, – прошептала она. – У нас произошла ссора, вернее, ужасный скандал. Тогда он мне сказал, что я ему больше не нужна и что между нами все кончено. Я ответила, что все равно люблю его и буду любить всегда. Он рассмеялся мне в лицо. “Иди займись любовью с какой-нибудь швалью твоего возраста, детка, – сказал он. – Только постарайся, чтобы он не видел тебя при ярком солнечном свете, а то разглядит твои морщины!” Я дала ему пощечину. Он стоял и смотрел на меня, в его глазах была ненависть! Затем он ударил меня кулаком в зубы и вышел из комнаты. Через три часа его не стало.

Она начала плакать, и скорбь ее выглядела неподдельной.

– Может быть, это была моя вина, Рик, что он попал в эту автокатастрофу? Наверное, я убила его!

– Никто никого так не убивает, – резко сказал я. – Перестаньте винить себя. Поняли?

– Простите… – Она громко шмыгнула носом. – Единственное, что у меня осталось, – это моя профессия. С семнадцати лет я снимаюсь в кино. Если я не смогу больше сниматься, это будет означать мою смерть. Они знают это и решили таким образом покончить со мной, лишив меня работы в кино. Вы должны узнать, Рик, почему они решили сделать это, и остановить их! Сколько бы это ни стоило, остановите их, я вам дам все, что вы захотите.

– Все? – поинтересовался я.

– Все, – ответила она твердо.

– Включая Деллу Огэст?

Она медленно подняла свое заплаканное лицо и внимательно посмотрела на меня. В глазах ее мелькнуло что-то похожее на страх.

– Наверное, я должна быть польщена этим вопросом? Вы хотите провести со мной уик-энд за городом? Итак…

– Да, мой обычный гонорар и, может быть, продолжительный уик-энд в Палм-Спрингс.

Я видел, как в течение нескольких секунд пальцы ее рук непроизвольно сжимались и разжимались.

– Вы шутите? – нервно засмеялась она. – Нет. – Ее тон вдруг изменился, голос зазвучал подавленно. – Вы не шутите, не так ли?

– Такова моя цена, – сказал я.

– Мне кажется, у меня нет выбора. – Она отвела от меня глаза и какое-то время смотрела невидящим взглядом в окно на ослепительно яркое небо. – Хорошо! Я согласна. Ваш гонорар, каким бы большим он не был, и целая неделя в Палм-Спрингс.

Я уселся на кушетке поудобнее и закурил сигарету.

– Мир кино, – сказал я, продолжая разговор, – полон легенд. У меня есть свои любимые артисты, и я думаю, что они есть у каждого человека…

– Я понимаю, – откликнулась она слабым голосом.

– Вы помните ту мечтательную девушку из штата Небраска, которая приехала в Голливуд, когда ей исполнилось семнадцать лет, и которая, когда владелец киностудии пригласил ее однажды вечером к себе домой на ужин, надеялась, что они с ним будут на самом деле только ужинать и говорить о ее будущей карьере. Когда же он прямо дал ей понять, чего от нее хочет, она так отделала его стулом, что он на три недели попал в больницу, где ему наложили восемь швов, и только после этого он смог снова приковылять на свою студию. Ведь так это было?

– Это было так давно, – проговорила она тихо.

– Таким было начало карьеры Деллы Огэст, и так была создана ее репутация, – сказал я. – Репутация девушки, которая сделала свою карьеру, избрав не самый легкий, а самый трудный путь. Девушки, которая, мечтая получить роль, которую она так хотела бы исполнить, даже не села бы на кушетку кинорежиссера, занимающегося подбором актеров!

– Да, это была я, – сказала она, стараясь перевести разговор в шутку, – девушка из Небраски, которая всегда так увлекалась сексом, что не хотела, чтобы работа мешала ей им заниматься.

– И вот теперь все эти ваши слова о том, что “они” делают с вами, дорогая, – сказал я спокойно, – как “они” убивают вас, не давая вам больше сниматься в кино… Я спрашивал себя: что было на самом деле, а что – плод вашего богатого воображения, насколько плохо на самом деле обстоят дела? Но если вы готовы заплатить даже телом Деллы Огэст, а также выплатить мне гонорар, чтобы я выяснил все это, то положение, должно быть, действительно очень серьезное.

Она резким движением повернула ко мне голову. Ее голубые с поволокой глаза были широко раскрыты.

– Значит, вы блефовали, когда говорили о неделе в Палм-Спрингс? Хотели посмотреть, какова будет моя реакция?

– Конечно, – ответил я, пожимая плечами. – Мне хватит одного гонорара, дорогая Делла. Мои услуги стоят дорого.

– Вы чуть было не одурачили меня, – сказала она дрогнувшим голосом. – Я меньше всего ожидала, что такой человек, как Рик Холман, способен сделать мне грязное предложение.

– Я бы провел неделю в любом месте с девушкой, которая сказала бы мне, что она хочет того же, что и я, – сказал я вполне искренне. – Теперь вернемся к вашей проблеме. Кто эти “они”? Кто решил отлучить вас от всех киностудий Голливуда?

– Я не знаю. – В ее глазах снова появилась тревога. – Я очень хотела бы это знать, Рик! Но никто мне об этом не скажет. Получилось так, будто я вдруг оказалась в звуконепроницаемой стеклянной клетке; и сколько бы я ни кричала, никто меня не услышит!

– Кто ваш агент-посредник? – спросил я.

– Барни Райэн.

– А кто был агентом-посредником у Рода Елейна?

– Барни Райэн. – Губы Деллы неприязненно скривились. – Именно у него в конторе я впервые встретила Рода Блейна.

– Я поговорю с ним, – сказал я. – Была ли у Блейна жена? Брат? Другая девушка? В общем, кто-нибудь, кто бы мог винить вас в его смерти и ненавидеть так, чтобы мстить вам?

Делла медленно покачала головой:

– Нет, таких людей не было!

– А что вы можете сказать о похоронах? – настаивал я. – Может быть, вы видели там кого-нибудь незнакомого, кто особенно горько рыдал по нему?

– Похороны Рода проходили по классическому голливудскому сценарию, – ответила она с иронией. – Это была очень большая процессия, Рик. Три тысячи человек собрались на кладбище, и каждый старался пробраться как можно ближе к гробу, чтобы получше разглядеть Блейна, хотя это было нелегко, потому что вокруг были могилы и надгробные плиты. Из трех тысяч человек примерно две тысячи девятьсот были девушки от тринадцати до девятнадцати лет, и все они рыдали!

– Хорошо, а что вы можете сказать мне о тех, кто находился в часовне?

– Об этом я ничего не знаю! – Она снова отвела взгляд. – Я не была там.

– Почему?

– Мой добрый друг и агент, Барни Райэн, настойчиво советовал мне не заходить в часовню. Он сказал, что это может привести к огласке, повлиять на мою репутацию, а также затруднит мою работу. – Она грустно улыбнулась. – Я думаю, единственное, в чем Барни ошибся, – он недооценил самого себя! Она встала с кушетки и подошла к окну, и я снова увидел очертания ее изумительного тела. Через несколько секунд я начал сомневаться, что был прав, добровольно отказавшись от ее обещания провести со мной целую неделю в Палм-Спрингс, которое мне с таким трудом удалось вырвать у нее.

Раздался телефонный звонок. Делла направилась к телефону через всю комнату, и я перестал видеть очертания ее тела.

Она положила руку на телефонную трубку, но не стала поднимать ее. Чувствовалось, что она чего-то боится. Телефон продолжал непрерывно звонить. Мои нервы напряглись, и я ждал, когда она поднимет трубку.

– С вами что-нибудь случилось, Делла? – спросил я наконец.

– Нет. – Она судорожно сглотнула. – Нет, ничего! – Затем она сняла трубку и напряженно, полушепотом произнесла:

– Алло? – Но ее тихий голос звучал как крик.

Она держала трубку и слушала примерно десять секунд, затем ее стало трясти.

– Рик! – Она протянула трубку мне, другой рукой зажимая микрофон.

В ее голосе прозвучала настоятельная просьба. Я соскочил с кушетки и быстро подошел к ней. Она сунула мне в руку трубку и мгновенно отпрянула от телефона, как от какой-то гадины. Сначала я ничего не понял и смотрел на нее с удивлением, затем поднес трубку к уху.

– ..В его смерти виновата ты, – говорил кто-то внушающим страх, гневным голосом. – Потаскуха! Мерзавка! Ты совратила его сладкой вонью своих плотских желаний. Ты погубила его, заманив в свою грязную паутину плоти и разврата! Шлюха! Дрянь! Теперь ты погибнешь сама – но не мгновенно, как он, а медленно и мучительно! Проститутка! Падаль! Из могилы он просит отомстить за него, и его просьба услышана! Жизнь медленно уходит из тебя и скоро уйдет навсегда! Сука! Мразь! Скоро тебе ничего не останется, как покончить с собой, и порок, который разъел твое грязное тело и разложил твою грязную душу, будет…

– Это гастрономический магазин Флинча. Большой выбор закусок и импортных лакомств, – сказал я отрывисто и учтиво. – Я сожалею, но мы уже получили все орехи, которые можем реализовать!

Шепот в трубке внезапно прекратился, и в течение одной или двух секунд я слышал неровное дыхание звонившего, а затем раздался слабый щелчок – звонивший положил трубку. Я тоже положил трубку на аппарат и посмотрел на Деллу.

– Я не смог точно определить, кто это был – мужчина или женщина, – сказал я. – А вы?

Она молча покачала головой. Глаза ее потускнели, и она прижала руку к горлу.

– Скажите, сколько времени это продолжается? – спросил я.

– Это началось дня через два после похорон, – ответила она медленно, запинаясь на каждом слове. – Мне звонят по два-три раза в неделю! Раньше эти звонки раздавались примерно в три часа ночи. Потом я перестала отвечать на них ночью, и теперь мне звонят днем. – На мгновение она зажмурилась. – Дело в том, Рик, что они знают: я не могу не снимать трубку днем: вдруг позвонит мой агент по рекламе или кто-нибудь из киностудии.

– А вы не знаете, кто бы мог это делать?

– Я уже сказала вам, что не знаю! – ответила она напряженным голосом. – Вы сами только что поняли: невозможно даже с уверенностью сказать, мужчина это или женщина. Номер моего телефона, конечно, не значится в телефонных справочниках, и я меняла его в течение последних шести месяцев уже шесть или семь раз. Но я продолжаю слышать этот ужасный голос как по расписанию, не менее двух раз в неделю.

– Вы могли бы обратиться в полицию, и она подключилась бы к вашей линии, – сказал я. – Тот ненормальный, который вас достает, может звонить вам по своему служебному или домашнему телефону.

– Вы с ума сошли! – воскликнула Делла, глядя на меня с ужасом. – Попросить полицию, чтобы она слушала все эти ужасные обвинения? А если в полиции им поверят? Или кто-нибудь из полицейских сообщит об этом прессе? В каком положении я тогда окажусь?

– Что ж, – пожал я плечами. – Это была только идея.

– Тот, кто организовал заговор молчания вокруг Деллы Огэст, стоит и за этими телефонными звонками, – сказала она уверенно. – Я надеюсь только на вас, Рик. Вы узнаете, кто это сделал, и остановите их!

Глава 2

Контора Барни Райэна располагалась на первом этаже красивого здания на бульваре Уилшир. Развязная секретарша-блондинка, взмахнув искусственными ресницами, окинула меня быстрым взглядом и снова принялась за комиксы, которые она прятала за своей пишущей машинкой. Эта девушка была точной копией сотен других девушек, которые ежегодно приезжают в Голливуд в отчаянной надежде прославиться и разбогатеть на этой “фабрике грез”. Однако миф о Голливуде сильно отличается от действительности и существует лишь в богатом воображении тех, кто делает рекламу.

Может быть, приехав сюда, эти девушки вначале внешне отличаются друг от друга. Но не проходит и шести месяцев, как они становятся очень похожими одна на другую. Они перекрашивают волосы и превращаются в блондинок, одинаково причесываются, покрывают лаком передние зубы, делают пластические операции, разглаживая кожу на лице и укорачивая нос, ходят в одни и те же магазины, покупают “завлекающие” бюстгальтеры с поролоновой подкладкой на два размера больше, чем им требуется, чтобы грудь казалась выше. Я с надеждой жду дня, когда какая-либо девушка с бородавкой на носу оставит ее на месте. Могу держать пари: эта девушка менее чем через три года будет иметь свою киностудию и прибыль от нее вполне окупит соперничество с этими абсолютно одинаковыми, стереотипными блондинками.

– Я хотел бы видеть мистера Райэна, – сказал я вежливо.

Секретарша вновь подняла искусственные ресницы, и я, увидев ее лишенные какого-либо выражения карие глаза, с удивлением подумал, что сегодня она, наверное, забыла вставить в них голубые контактные линзы.

– У вас есть договоренность о встрече? – спросила она скучным голосом.

– Нет, – ответил я, – но я думаю, что мистер Райэн все равно примет меня. Мое имя Рик Холман.

– Без предварительной договоренности господин Райэн никого не принимает!

– Я думаю, вы должны дать ему самому возможность сделать выбор, – сказал я.

– Без предварительной договоренности никого, – повторила она самодовольно, смакуя каждое слово.

– Хорошо, – сказал я, выразительно пожимая плечами. – Дэррилу это может не понравиться.

– Дэррилу? – Ее глаза широко раскрылись; пожалуй, даже хорошо, что она забыла вставить в них контактные линзы.

– Вы из кинокомпании “Двадцатый век”, мистер Холман?

– Если вы задаете такой вопрос, девочка, – сказал я весело и добродушно, – значит, вы работаете в кино совсем недавно, не так ли?

Не знаю, был ли на ней бюстгальтер “завлекающего” типа, но она сделала долгий глубокий вдох, и ее грудь поднялась, так что бюстгальтер вполне оправдал свое название.

– Я работаю здесь уже около шести месяцев, мистер Холман. – Она говорила это так льстиво и так приторно, что по сравнению с ее сладким голосом даже мед мог показаться кислым. – Я сейчас же доложу о вас мистеру Райэну.

– Хорошо.

– С удовольствием, мистер Холман. – Она быстро сделала еще один глубокий вдох и принялась часто-часто моргать своими наклеенными ресницами, не скрывая, что хочет привлечь к себе мое внимание. – Для вас что угодно, мистер Холман, все, что угодно, – Она сопровождала эти слова каким-то льстивым хихиканьем и старалась казаться при этом сексуальной, однако издаваемые ею звуки скорее походили на визг и были совсем не к месту. – Меня зовут Беверли Бриттон, и, к счастью, мое имя есть в телефонных справочниках. Вы можете звонить мне в любое время, мистер Холман, абсолютно в любое время.

Я сделал неглубокий вдох и ответил:

– Благодарю вас! Но вы хотели доложить мистеру Райэну, что я жду его.

– О да, конечно! – Она снова хихикнула. – Я выгляжу глупой, не так ли?

– Да, – просто ответил я.

Не прошло и двадцати секунд, как я уже входил в кабинет Барни Райэна. Он приветствовал меня так экспансивно, что на мгновение мне показалось, что я на самом деле Дэррил.

– Рик, детка! – Он тряс меня за руку с такой силой и энтузиазмом, как будто ожидал, что сейчас я сообщу ему что-то очень хорошее. – Я так давно тебя не видел, дорогой! Кажется, прошло уже два года с тех пор, как мы, черт возьми, виделись в последний раз, не так ли?

– Три. – Я осторожно высвободил руку. – Я вижу, ты многого добился, Барни. Ты стал так популярен в этом мире…

– Мне повезло, судьба дала мне шанс… – ответил он с подобающей случаю скромностью. – Хочешь выпить?

– Спасибо, виски и немного содовой, – сказал я.

– Сейчас принесу! Садись вот сюда. – Он указал мне на элегантное, удачно подделанное под старину кресло. – Посиди, а я принесу из бара все, что нужно, и приготовлю твой любимый напиток! – Он направился к встроенному в стену блестящему бару.

Я бы не сказал, что успех изменил Барни Райэна в лучшую сторону. Даже напротив, его фигура стала производить более отталкивающее впечатление. Это был приземистый, крепко скроенный мужчина лет пятидесяти; за последние три года он сильно прибавил в весе, а потому сейчас выглядел полным, несмотря на усилия искусного портного. В его густых каштановых волосах прибавилось седых прядей, а карие глаза приобрели какой-то грязноватый оттенок.

Три года назад он уже почти достиг статуса официального представителя агентства печати, подвизаясь где-то на задворках Западного Голливуда. Сейчас у него был шикарный кабинет на Беверли-Хиллз, и с ним работали три его партнера. Может быть, успех испортил Барни Райэна? Да, хотя и не слишком, показалось мне. В душе он оставался таким же мошенником и подонком, каким был всегда.

Он сунул мне бокал, наполненный почти до краев, затем взял свой, обошел стол и сел в кресло.

– Выпьем за Голливуд, Рик! – Он поднял свой бокал и стал пить редкими, большими глотками. – Ты говоришь, я стал популярен в этом мире… А как идут дела у тебя, дорогой? Ты ведь тоже добился кое-чего, стал большим человеком по своей линии, не так ли? Сейчас у каждого в этом проклятом бизнесе есть свои трудности, верно? И что они делают? Посылают за Риком Холманом! На днях я говорил с Экселем Монтенем, он превратил свое имя, имя большого, независимого режиссера-постановщика, во что-то малозначащее. И как-то в разговоре с ним всплыло твое имя, дорогой Рик. Ты бы слышал, дорогой, как он восхищался твоим талантом! Если бы ты услышал его слова, они были бы приятны для твоего старого сердца!

– Твое сердце лет на пятнадцать старше моего, Барни, – сказал я холодно.

– Ну, я пошутил! – Он изобразил широкую, похожую на оскал, натянутую улыбку и снова поднял свой бокал. – Хорошо, Рик, что ты зашел вот так запросто, чтобы поболтать о старых временах. Ты помнишь, когда…

– Замолчи! – произнес я с отвращением.

– Что?

– Перестань врать! – сказал я сердито. – Наши с тобой “старые времена” – это то единственное дело три года назад, когда тебе пришлось отпустить с крючка ту девушку, иначе получил бы ты срок за вымогательство. Я предпочел бы пойти на ближайшее кладбище и почитать надписи на надгробных плитах, чем болтать с тобой о старых временах.

– Рик, дорогуша! – Внезапно в его глазах мелькнуло что-то неприятное, хотя он и пытался продолжать изображать натянутую улыбку. – Я стараюсь быть с тобой вежливым. Это что – преступление?

– Это даже больше, чем преступление, – отрезал я. – Я здесь только по той одной причине: твой клиент стал и моим клиентом тоже. Мне нужна информация, Барии, и ничего больше.

– Тогда все хорошо! – Он покорно пожал плотными плечами. – Информация о чем?

– О Делле Огэст.

– О Делле? – Его глаза на мгновение расширились. – Разве у нее какие-нибудь неприятности, Рик?

– Наверное, ее беда заключается в том, что ее агент-посредник – настоящий мерзавец, – проговорил я сквозь зубы. – Она уже шесть месяцев без работы!

– Бедная девочка! – В его голосе звучала наигранная симпатия, как у гробовщика, впервые посетившего семью покойника. – У нее в последнее время не было хороших предложений, это правда.

– Для такой актрисы, как Делла Огэст, шесть месяцев без работы – это очень большой срок, – сказал я. – И не получить за этот период ни одного предложения, ни одного запроса…

– Такие времена, Рик, такие времена, ты же знаешь… – В его голосе звучала слабая льстивая нотка. – Конечно, я сам озадачен этой ситуацией, не скрою! Но что я могу поделать? Так получилось, что ничего не подвернулось в течение последних шести месяцев. Производство упало на десять процентов по сравнению с прошлым годом. Дела идут туго везде, дорогуша, и…

– Но у тебя самого есть работа?

– У меня-то, конечно, работа есть! – ответил он самодовольно. – Работать приходится в полную силу, и…

– И у тебя не нашлось времени, чтобы поговорить с Деллой? – спросил я с раздражением. – Ты был так занят, что не мог зайти к ней хотя бы один раз за эти шесть месяцев или позвонить? Для человека, который, кажется, получил около десяти процентов от ее доходов, это странно. Ты ведешь себя так, как будто деньги ничего для тебя не значат, Барни. Это не похоже на тебя.

– Я был занят, – сказал он громко.

– Ты паршивый врун, – сказал я. – Делла Огэст прекратила работать с того дня, как погиб Род Блейн. Не хочешь ли ты сказать, что это простое совпадение?

– Конечно!

– Барни! – Я посмотрел на него с полузастывшей улыбкой, – Я не хотел, чтобы наш разговор был резким, но готов и к этому. Мне известно слишком много о некоторых твоих прежних неблаговидных делах, еще до того, как у тебя появились компаньоны и секретарша, и если я начну вспоминать кое о чем вслух в определенных учреждениях этого города, это не принесет тебе ничего хорошего.

Ухмылка исчезла с его лица, и я почти услышал, как он мысленно вздохнул с облегчением, подумав, что теперь ему не надо больше притворяться.

– А теперь я скажу тебе кое-что, шишка на ровном месте! – сказал он резким надменным голосом. – Ты сам не знаешь, во что собираешься влезть! Хочу дать тебе бесплатный совет, дорогуша. Не впутывайся в это дело, если хочешь работать в нашем городе. Это слишком сложно для сыщика твоего калибра, Холман. Они проглотят тебя со всеми потрохами и не подавятся!

– Убеди меня в этом, – сказал я.

– Незачем, – ответил он с ухмылкой. – Ты не можешь повредить мне, Холман! Вероятно, когда-то у тебя была такая возможность, но сейчас ее нет. Я уже и так потратил на тебя слишком много времени, а посему убирайся из моего кабинета.

– Может, мне зайти к твоим партнерам и рассказать им о той большой кампании – перевод денег по почте, – которая стала началом твоей карьеры агента-посредника? – проговорил я задумчиво. – Давай вспомним, как выглядела эта твоя реклама? “Независимый режиссер-постановщик Голливуда ищет таланты для съемки новых кинофильмов. Талантливые девушки привлекательной внешности в возрасте от восемнадцати до двадцати пяти лет должны выслать свои фотографии и автобиографию по адресу: почтовый ящик такой-то. Девушки, которые могут рассчитывать на успех, должны перевести определенную сумму Голливуду. Кроме того, они должны будут оплатить расходы, связанные с участием в пробных киносъемках, которые будут проводиться как минимум в течение шести недель”. Ведь так было дело, Барни?

Он злобно посмотрел на меня. На его отвислых щеках выступили бордовые пятна.

– Придет день, когда настанет моя очередь, Холман, – сказал очень глухо, – и тогда ты узнаешь, что…

– Ты уже заявил, что я отнял у тебя слишком много времени, – перебил я его. – Так скажи мне прямо, и скажи мне, дорогой, все, потому что я не собираюсь задавать этот вопрос второй раз.

– Мне шепнули об этом на ушко, – пробормотал он. – Это было через три или четыре дня после похорон Рода Блейна. Карьера Деллы Огэст в кино закончилась. Вот так просто все произошло!

– Кто шепнул тебе об этом, Барни?

– Все! – сказал Барни и грубо рассмеялся. – Об этом говорили везде, куда бы я ни заходил и с кем бы ни говорил. Мне было даже несколько анонимных звонков, наверное, потому, что я ее агент-посредник. Все об этом знали, дружище!

– Не хочешь ли ты сказать, что это была спонтанная реакция, которая распространилась моментально, и об этом стало известно всем киностудиям, Барни? – спросил я с недоверием. – Я этому просто не поверю.

– Да, это должно было где-то начаться, – сказал он, кивая с кислой миной. – Можно быть уверенным только в одном: это началось где-то у самой вершины пирамиды! В противном случае этот слух никогда бы не распространился с такой быстротой.

– Кого ты знаешь у вершины пирамиды, кто бы ненавидел Деллу так сильно? – спросил я.

– Никого, – ответил он коротко.

– Ты ничего не скрываешь от меня?

– Рик, детка! – Он нагнулся ко мне через свой письменный стол. Его глаза смотрели напряженно, ожидая ответа. – Я хотел бы, чтобы ты узнал, кто это мог сделать. Я очень хочу этого, мне прямо невмоготу. И ты знаешь, почему? Потому что, когда ты узнаешь обо всем этом, они разорвут тебя на части и выбросят из окна десятого этажа!

– Ценю твое отношение ко мне, – сказал я ему спокойно. – Если не можешь назвать мне какие-либо имена, тогда подскажи, откуда начать поиск?

Большим и указательным пальцами он теребил свой похожий на луковицу нос, затем, задумавшись, стал тянуть его кончик вперед.

– Этот слух облетел все кинокомпании Голливуда так быстро, – проговорил он неторопливо, – что никто не усомнился в его достоверности. Даже у владельцев самых крупных киностудий не возникло сомнений. Поэтому тебе следует подняться выше по этой пирамиде власти. Я долго думал об этом, детка. И согласись: мало кто стоит выше владельцев киностудий, не так ли?

– Если это игра в отгадки, то ты выиграл! – резко сказал я. – Тогда назови мне их!

– Времена меняются, – ответил Барни уклончиво. – Двадцать лет назад два миллиона долларов были очень большой суммой в бюджете кинокомпании. Сегодня это – семечки: на один кинофильм тратится до сорока миллионов долларов. Ни одна киностудия не может заплатить таких денег сейчас и ждать в течение нескольких лет, когда они вернутся, а поэтому…

– Поэтому кинокомпании вынуждены обращаться за такими деньгами к банкам! – сказал я. – Ты хочешь сказать, что то был директор какого-то крупного банка? Он выступил против Деллы Огэст?

– Они не всегда обращаются к банкам, – ответил Райэн уклончиво. – Иногда они обращаются также и к финансовым синдикатам. Такой сообразительный детектив, как ты, Рик, без труда сумеет узнать, какой синдикат может предоставить такие большие суммы на эти цели, не так ли?

– А почему бы тебе не избавить меня от хлопот и не назвать имя этого человека? – настойчиво спросил я.

– Только не я, дорогуша, – ответил он решительно, покачав головой. – Я не вращаюсь в этих кругах. Мне там наверху, среди них, не хватает воздуха.

– Ты был доверенным лицом также у Рода Блейна? – быстро спросил я.

– Не напоминай мне о нем! – Он вздрогнул, и по лицу его пробежала тень острой боли. – Я думаю, что эта автокатастрофа обошлась мне как минимум в сто тысяч долларов!

– Прежде всего, как ты его нашел?

– Делла однажды привела его в мою контору, и я подписал с ним контракт. Это было очень просто. У него был большой талант! – Он с восхищением покачал головой. – У этого парня было больше таланта в одном мизинце, чем у трех лучших голливудских актеров, вместе взятых.