Текст книги "Последние часы. Книга II. Железная цепь"

Грейс показалось, что ей в сердце вонзили нож. Демон не мог знать о том, что она собиралась сделать. Не мог знать, что она планировала вернуть брата к жизни. Откуда ему знать?

– Ты не можешь, – прошептала она. – Ты не позволишь ему сделать это, мама, я почти нашла способ вернуть его… ты не можешь нас разлучить…

Татьяна расхохоталась, и в этот момент кто-то взялся за ручку двери. Лицо горничной исказилось, она снова задрожала всем телом и рухнула на ковер. Метла и совок разлетелись в разные стороны. Грейс бросилась к ней, дверь открылась, и послышался чей-то голос:

– Мисс Блэкторн! Мисс Блэкторн, что случилось?

Грейс никак не ожидала увидеть здесь Кристофера Лайтвуда. Она вспомнила, что этот юноша – один из друзей Джеймса; он казался ей наиболее безобидным из троих.

– Я не знаю! – взволнованно воскликнула она. – Она только вошла в комнату, и ей сразу же стало плохо.

– Джеймс послал меня передать вам, чтобы вы возвращались в Длинный Зал.

Кристофер опустился на колени и приложил два пальца к запястью горничной, чтобы проверить ее пульс. Его лоб прорезала морщинка. Он поспешно вскочил на ноги.

– Подождите здесь. Я сейчас вернусь.

Грейс оставалось лишь ждать и беспомощно смотреть на обмякшее тело горничной – к счастью, она хотя бы дышала. Через пару минут вернулся Кристофер в сопровождении Бриджет, кухарки Эрондейлов, и двух лакеев.

Бриджет в старомодном черном платье и шляпке с искусственным желтым цветком, съехавшей набок, опустилась на ковер рядом с горничной и повернула ее голову.

– С дыханием все в порядке. Цвет лица тоже нормальный. – Она как-то странно посмотрела на Грейс. – Наверное, прикинулась больной, чтобы не работать, слишком много дел с этой свадьбой.

– По-моему, у нее сломано правое запястье, наверное, при падении сломала, – заметил Кристофер. – Мне не показалось, что она притворяется.

– Хм-м… – пробормотала Бриджет. – Ну что ж, мы поможем Эдит, не волнуйтесь. Вам следует возвращаться в храм. Церемония начинается, и вы нужны молодому господину.

Кристофер взял Грейс за локоть и вывел из гостиной. Обычно Грейс очень не нравилось, когда ее силой вели куда-то, но Кристофер сделал это настолько деликатно, что она не сердилась на него.

– С вами все в порядке? – спросил он, когда они подошли к лестнице.

– Я сильно испугалась, – ответила Грейс, и это была чистая правда.

– Вы хотите что-нибудь передать Джеймсу? – спросил Кристофер. – Он собирался поговорить с вами, но не успел прийти.

«Какая ирония», – промелькнуло в голове Грейс. Джеймс, порядочный и верный жених, все-таки решил не встречаться с ней наедине. Все напрасно. Ее последняя попытка освободить его была заранее обречена на неудачу.

– Я всего лишь хотела пожелать ему счастья, – произнесла она. Помолчала и тихо добавила: – И передайте ему, чтобы он ценил свою невесту. Любовь – большая редкость в нашем мире, как и настоящая дружба. Это все, что я хотела ему сказать.

4
Нерушимый союз

«Да будет ваш союз навеки нерушим,

Пусть солнце много лет сияет молодым,

Пусть будут муж с женой верны друг другу до конца,

Никто не разлучит влюбленные сердца».

Руми, «Этот брак»

Джеймс стоял перед алтарем, глядя в сторону скамей. У него слегка кружилась голова от волнения при виде такого множества лиц – здесь были и Уэнтворты, и Бриджстоки, и Таунсенды, и Бэйбруки, и люди, которых он не знал или видел всего раз в жизни. В первом ряду сидели родители, крепко держась за руки, рядом семья Корделии – Сона в шелковом платье цвета слоновой кости с золотой и серебряной вышивкой, Элиас с усталым, исхудавшим лицом. Он выглядел намного старше, чем в прошлый раз, когда Джеймс видел его – а ведь прошло не больше полугода. Алистер, высокомерный и непроницаемый, как обычно. Тетки и дядья Джеймса. Генри радостно улыбался; его инвалидное кресло стояло рядом со скамьей Чарльза. Томас и Анна взглядами и улыбками пытались подбодрить жениха.

Повсюду были бледно-желтые цветы из Идриса; цветами были увиты скамьи, колонны, алтарь, и в воздухе витал их тонкий аромат. Храм был освещен мягким светом сотен свечей. Джеймс прошел к алтарю, опираясь на твердую руку Мэтью. Мэтью шептал ему на ухо всякие глупости: легкомысленные замечания насчет гостей, язвительные шуточки по поводу шляпы миссис Бриджсток – и Джеймс подумал, как ему повезло. У него есть парабатай, который всегда рядом и всегда готов помочь. Он знал, что никогда не упадет, ведь Мэтью подхватит его и удержит на краю пропасти.

Двери часовни приоткрылись, все подняли головы, но оказалось, что это не Корделия, а Грейс и Кристофер. Девушка быстро подошла к скамье Чарльза и села рядом, а Кит поспешил к Томасу и Анне.

Джеймс почувствовал, что Мэтью крепче сжал его руку.

– Хорошая работа, Кит, – пробормотал он.

Джеймс мысленно согласился. Он поклялся себе, что не будет говорить с Грейс наедине, и день свадьбы едва ли подходил для того, чтобы нарушить обещание. Покинув Длинный Зал, он опомнился и до сих пор не мог понять, что заставило его согласиться на встречу.

Мэтью велел ему не волноваться и пообещал, что отправит Кристофера отменить «свидание». Чувствуя себя виноватым, Джеймс решил забыть об этом эпизоде и посвятил себя светским обязанностям: приветствовал гостей, болтал с Анной и Томасом, говорил комплименты Ариадне, представил Мэтью Филомене и с любопытством наблюдал, как они флиртуют друг с другом. В конце концов появилась Бриджет, почему-то с мрачным лицом, и потребовала, чтобы последних гостей проводили в храм. Приближалось время церемонии. Джеймс знал, что на свадьбах простых людей часто играет музыка, и Сумеречные охотники тоже иногда приглашали музыкантов на церемонию бракосочетания, но сейчас в церкви стояла мертвая тишина. Наверное, было бы слышно, если бы кто-нибудь уронил булавку. Он почувствовал, как ладони взмокли от волнения.

Двери отворились, на этот раз полностью. Свечи вспыхнули ярче, и гости начали оборачиваться, ахать и восклицать.

Это была невеста.

Мэтью придвинулся к Джеймсу, так что их плечи соприкасались. Джеймс знал, что Мэтью тоже не сводит глаз с невесты; все присутствующие смотрели на нее как завороженные, но Джеймсу почему-то казалось, что он находится в церкви один, что только он видит, как Корделия идет к нему под руку с Люси.

Маргаритка. Смотреть на нее было больно, как на солнце. Джеймс всегда знал, что она красива – всегда? откуда? в какой момент он понял это? – но все равно при виде невесты у него перехватило дыхание, как будто кто-то ударил его кулаком в солнечное сплетение. Она была похожа на пылающий факел, от нее исходили свет и тепло, она вся была золотая: золотые розы были вплетены в ее волосы цвета красного дерева, золотое шитье и золотые бусины украшали ее желтое платье. Над левым плечом виднелась рукоять Кортаны, укрепленной за спиной при помощи широких золотых лент.

– Во имя Ангела, храбрости ей не занимать, – прошептал Мэтью. Джеймс мысленно согласился с ним: ведь, строго говоря, свадьба эта была устроена для того, чтобы исправить чудовищное нарушение приличий. Корделия скомпрометировала себя, ее поступок в свете считался постыдным, она больше не была «честной девушкой». Без сомнения, наиболее консервативные члены лондонского высшего общества считали большой дерзостью появление Корделии в храме в золотом платье и золотых украшениях невесты Сумеречного охотника, с мечом, с высоко поднятой головой.

Джеймс подумал: если среди присутствующих есть упрямцы, верные старым традициям, то сейчас самое время выразить протест против этого «позорного» брака. Но никто не произнес ни слова, гости лишь восхищенно ахали, на лице Соны отражались ликование и восторг. Корделия переступила порог храма, приподняв золотой парчовый подол, и на миг среди пены кружев мелькнула сверкающая туфелька.

Джеймс услышал хрустальный звон, и сначала ему показалось, что за окнами позвякивают на ветру покрытые льдом ветви деревьев. Но потом он случайно заметил довольную улыбку Люси. Сестра что-то знала. Видимо, это действительно была музыка, она приближалась, становилась громче. Нежная, приятная для слуха мелодия почему-то навевала грусть.

Да, кто-то играл на скрипке, и чудесная музыка проникала в храм даже через толстые каменные стены. Гости недоуменно озирались. Джеймс покосился на Мэтью.

– Это Джем?

Мэтью кивнул и взглянул на родителей жениха: Уилл и Тесса улыбались. Джеймсу показалось, что на глазах матери блеснули слезы, но ведь женщины всегда плачут на свадьбах?

– Твои родители попросили его сыграть для вас. Он снаружи, во дворе. Он отказался входить – говорит, что Безмолвным Братьям запрещено посещать свадьбы.

– Я в этом не уверен, – пробормотал Джеймс. Но он понял, что музыка – это свадебный дар ему от человека, который всегда относился к нему как дядя к племяннику. Музыка была такой же чудесной, как Корделия, такой же чистой и возвышенной, как ее первый взгляд, брошенный на жениха, когда она подошла к алтарю и остановилась рядом с ним.

Корделия не ожидала, что будет чувствовать себя так странно: она отчетливо видела людей, цветы, алтарь, слышала звуки, ощущала запахи, но одновременно словно наблюдала за происходящим со стороны. Она видела родных, видела, как Алистер быстро взглянул на нее и снова уставился на спинку скамьи перед ним, видела выражение лица матери. Для Корделии оказались неожиданностью и сильный аромат цветов, и музыка, которая стелилась перед ней, подобно ковру, подталкивала ее вперед, к алтарю.

И Джеймс тоже поразил ее. Она не думала, что он будет так пристально смотреть на нее с того момента, как она переступит порог церкви; казалось, для него во всем мире не существовало никого, кроме нее. Он был так прекрасен, что у нее перехватило дыхание; на нем был золотой фрак точно такого же цвета, как его глаза, в свете свечей блестели растрепанные волосы цвета воронова крыла. У него был ошеломленный, потрясенный вид, когда она приблизилась к алтарю, словно ему было трудно дышать, словно на него обрушился неожиданный удар.

И она его прекрасно понимала. Они оба знали, что этот момент рано или поздно наступит, но только сейчас в полной мере осознали, что происходящее реально, что они действительно станут мужем и женой.

К ним приблизилась Консул, и музыка стала тише. Шарлотта Фэйрчайлд заняла свое место за алтарем. Она ласково улыбнулась, и Корделия отошла от Люси; Джеймс взял руки невесты, и они повернулись друг к другу. Его горячие и крепкие пальцы были грубыми от мозолей. Он склонил голову, она видела его блестящие кудри и бледную щеку.

– Добро пожаловать, дорогие гости, – властный голос Шарлотты разнесся по церкви. Люси чуть не подпрыгивала на месте от восторга. Мэтью рассеянно обводил взглядом толпу, и уголок его рта был приподнят в иронической усмешке.

– Двадцать три года назад, – продолжала Шарлотта, – я в качестве Консула руководила церемонией бракосочетания Уилла и Тессы Эрондейлов в этой самой церкви. Поэтому сейчас я чувствую огромную радость и гордость, ведь мне предстоит соединить навеки их сына, Джеймса, с женщиной, семья которой также близка и дорога мне, с Корделией Карстерс.

Шарлотта устремила пристальный взгляд на Корделию, и девушке стало не по себе. Наверняка Консул, такая проницательная женщина, может читать в их сердцах. Но Шарлотта лишь улыбнулась и продолжала:

– Сегодня мы, представители Конклава и Анклава, дети Ангела и те, кого мы любим, собрались здесь… – Она подмигнула, и Корделия с некоторым удивлением заметила рядом с Уиллом и Тессой Магнуса Бейна. – Итак, мы собрались здесь, во имя Разиэля, для того, чтобы отпраздновать создание новой семьи. Наш жизненный путь труден и одинок. Разиэль возложил на наши плечи тяжкое бремя, и совсем недавно нам пришлось снова вспомнить об этом. – Взгляд ее ненадолго остановился на Гидеоне и Софи. – Но кроме ответственности мы получили от Ангела много даров. – Шарлотта ласково взглянула на мужа. – Он подарил нам чудесную способность – способность любить, отдавать свое сердце другому человеку. Любовь очищает и освящает нас. Когда мы любим друг друга, мы становимся в некотором смысле похожими на Ангелов.

Корделия почувствовала, что Джеймс слегка сжал ее руку. Он поднял голову и смотрел на нее спокойно и уверенно, слегка улыбаясь, чтобы подбодрить ее. «Держись», – беззвучно произнес он, и она невольно улыбнулась в ответ.

– Джеймс Морган Генри Эрондейл, – громко произнесла Шарлотта. – Ходил ли ты среди стражей, по городу? Нашел ли ты ту, которую любит душа твоя?

Корделия услышала, как Люси втянула воздух в легкие и затаила дыхание. Она выдохнула только после того, как Джеймс ответил твердым, ясным голосом, который разнесся по всей часовне:

– Я нашел ее. – И он слегка вздрогнул, будто эти слова и убежденность поразили его самого. – И не отпущу ее.

– Корделия Кетаюн Карстерс, – продолжала Шарлотта. – Ходила ли ты среди стражей, по городу? Нашла ли ты того, которого любит душа твоя?

Корделия молчала. Джеймс держал ее руки уверенно, но мягко и ласково; она знала, что он всегда будет таким с ней, мягким, спокойным, добрым, заботливым. Сердце ее забилось часто-часто, на щеках выступил предательский румянец. Он не был с ней мягким и спокойным в Комнате Шепота. Его руки страстно ласкали ее тело, губы жадно целовали ее лицо. Тогда она на несколько минут увидела того Джеймса, который был нужен ей, но которого она не могла получить.

Все это время она говорила себе, что без труда выдержит свадьбу и семейную жизнь, что она, по крайней мере, будет жить рядом с Джеймсом, в одном доме с ним, будет видеть, как он засыпает и просыпается. Но сейчас, глядя ему в лицо – на его прекрасный рот, на его пушистые ресницы, скрывавшие золотые глаза и его сокровенные мысли, – она поняла, что к моменту расставания уже не будет прежней. Она добровольно пошла на это, согласилась ради него разбить себе сердце.

– Да, – сказала Корделия. – И я не отпущу его.

Скрипка заиграла громче. Шарлотта просияла.

– Настало время обменяться первыми рунами и следующими клятвами, – сказала она.

Обычно в день свадьбы Сумеречные охотники обменивались двумя парами рун: по одной руне наносили на руку во время публичной церемонии и по одной – на грудь, позднее, когда молодожены оставались наедине. Сона всегда говорила, что одна руна предназначалась для общества, а вторая – для самих супругов.

Мэтью и Люси подошли к алтарю и взяли по золотому стило.

– «Положи меня, как печать, на сердце твое, как перстень, на руку твою», – нараспев произнесла Люси и с уверенным видом подала Корделии стило. Древние слова ритуала снова заставили Корделию осознать серьезность происходящего. Иногда их произносили сами жених и невеста, иногда – их поверенные. Сегодня Джеймс и Корделия попросили Мэтью и Люси говорить вместо них.

– «Ибо крепка, как смерть, любовь», – продолжал Мэтью и вложил второе стило в руку жениха. Джеймс никогда не слышал, чтобы его друг говорил таким торжественным тоном. – «Люта, как преисподняя, ревность»[13]13
  Книга Песни Песней, 8:6.


[Закрыть].

Джеймс засучил левый рукав фрака и рубашки, открыв другие руны, нанесенные утром. Руны Любви, Удачи и Радости. Корделия наклонилась к нему, чтобы начертать у него на предплечье брачную руну – несколько быстрых штрихов. Ей пришлось придержать его руку, чтобы не сбиться, и она вздрогнула, прикоснувшись к его нежной коже, под которой чувствовались железные мышцы.

Затем настала очередь Джеймса; он осторожно, стараясь не прикасаться к руке Корделии, изобразил первую из брачных рун ниже локтя, там, где заканчивался отделанный кружевом рукав.

Шарлотта склонила голову.

– А сейчас, пожалуйста, повторяйте за мной: «Ибо я уверен, что ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни демоны, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не смогут разлучить нас»[14]14
  Измененная цитата из Библии (К Римлянам 8:38–39).


[Закрыть].

– «Ибо я уверена…» – прошептала Корделия. Повторяя слова брачной клятвы за Шарлоттой, она искоса взглянула на четкий профиль Джеймса.

Он казался абсолютно спокойным, и когда настала его очередь, ясным, ровным голосом произнес положенные слова:

– «Ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни демоны, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее…»

Корделия думала: «Это произошло. Это действительно произошло. Это реальность». И все же то, что случилось дальше, оказалось для нее полной неожиданностью. Договорив клятвы, они с Джеймсом вздохнули с облегчением. Однако облегчение это длилось недолго.

– Теперь жених может поцеловать невесту, – радостно объявила Шарлотта.

Корделия уставилась на Джеймса, приоткрыв рот. Он, казалось, удивился ничуть не меньше; они оба совершенно забыли о том, что молодоженам положено целоваться во время бракосочетания.

«Я не смогу», – в ужасе подумала Корделия. Она не могла целовать мужчину, который ее не любил, которому не нужны были ее поцелуи, и тем более на глазах у целой толпы. Но Джеймс уже обнимал ее. Рука его коснулась ее щеки, и он едва слышно прошептал ей на ухо:

– Мы зашли слишком далеко. Ты не можешь отказаться от меня сейчас.

Она резко подняла голову, и губы их на миг соприкоснулись. Он улыбался.

– Я бы никогда не… – в негодовании начала она, но он не дал ей договорить.

Джеймс поцеловал ее; этот поцелуй и эта улыбка потрясли ее, словно удар молнии, и у нее подкосились ноги. Корделия бессильно вцепилась в него, обняла его за плечи. Он, конечно, был слишком хорошо воспитан, чтобы поцеловать ее по-настоящему, и губы его были плотно сжаты, но они были нежными и мягкими, такими нежными, горячими, что ей пришлось призвать на помощь всю свою выдержку, чтобы подавить страстный стон.

Он отстранился, и Корделия дрожащими руками пригладила платье. В тот же миг раздались восторженные крики гостей, аплодисменты; кто-то свистел, кто-то топал ногами.

Овация продолжалась, когда они взялись за руки и направились к выходу из церкви. Корделия увидела улыбавшуюся Люси, потом взгляд ее случайно упал на лицо Мэтью, застывшее, мрачное. Она заметно вздрогнула. Должно быть, он волнуется за Джеймса, подумала она. Что ж, у него есть для этого все основания. Она долго готовилась к этому дню, но ничто не могло подготовить ее к реальности.

Она стала замужней женщиной.

Она стала женой Джеймса, и ее охватил смертельный ужас.

Они прошли мимо гостей, которые приветствовали их аплодисментами и поздравлениями, миновали Длинный Зал и затем поднялись в большой бальный зал, где были накрыты столы для свадебного обеда.

Корделия, все еще державшая Джеймса за руку, изумленно огляделась. Бальный зал представлял собой сказочное зрелище. Сона и Тесса, которые несколько месяцев без устали трудились над подготовкой к празднику, не оставили без внимания ни малейшей детали: сотни свечей мигали в медных канделябрах, окна были задрапированы портьерами из золотистого шелка. Все вокруг было золотое, подобно платью Корделии. С потолка свисали золотые знамена и сияющие золотые колокольчики. Золотыми лентами были увиты гирлянды из цветков пижмы и желтого кембрийского мака; искусно уложенные пирамиды золотистых яблок и груш поблескивали среди еловых лап и веток белоплодной рябины. Даже два гигантских многоярусных торта, возвышавшихся в центре пышного праздничного стола, были украшены глазурью цвета золота и слоновой кости.

Обеденный стол действительно впечатлял: здесь были блюда с дымящейся жареной бараниной и цыплятами, тонкие бараньи отбивные, говяжий язык, паштет из гусиной печенки. Другой длинный стол был заставлен холодными блюдами: лосось в огуречном соусе, салат из лобстера с рисом, салат из вареного картофеля и маринованных огурцов, заливные блюда с крупными целыми яйцами. Через равные промежутки были расставлены блюда с желе – янтарные, зеленые, цвета фуксии.

Корделия, широко раскрыв глаза, смотрела на все это. Вскоре вокруг молодоженов собрались друзья. Кристофер стащил из «натюрморта» грушу и был весьма разочарован, обнаружив, что она восковая.

– Боже мой, это чудесно, – прошептала Корделия.

– Ты мне льстишь, дорогая, – легкомысленно заметил Мэтью. – С другой стороны, я действительно приберег этот жилет для особого случая.

Корделия рассмеялась. К молодым людям присоединились родители Джеймса; они хотели поздравить молодоженов и, как подозревала Корделия, оградить их от натиска наиболее энергичных и болтливых знакомых. Уилл со счастливым видом смотрел на сына, и когда Корделия случайно перехватила его сияющий взгляд, улыбка ее погасла и настроение испортилось. На сердце легло тяжкое бремя. Она обманывала всех родственников, своих родителей и брата, но почему-то лгать Тессе и Уиллу было труднее всего.

– Я просто умираю от голода, – прошептал Джеймс на ухо Корделии.

Люси в это время провожала членов Анклава к предназначенным для них местам. Жених и невеста не могли позволить себе прикоснуться к угощению до тех пор, пока последний гость не усядется за стол. Корделия заметила у дальнего конца стола родных; Алистер и Элиас помогали Соне сесть. Ей хотелось пойти к ним, но Сона еще вчера твердо дала ей понять, что после бракосочетания Корделия должна будет неотлучно находиться рядом с Джеймсом.

– Как это жестоко: я вынужден смотреть на все эти яства, но не могу взять даже крохотного бисквита.

– Смотри, неужели Кристофер ест свою восковую грушу? – прошептала она в ответ. – Ему же будет плохо.

Корделия уже оставила попытки наблюдать за гостями; лица, имена смешались в голове, и она не могла даже вспомнить, кого из этих людей видела прежде, а кого – нет. Джеймс знал всех хотя бы по имени, ведь ему, как сыну руководителя Института, несколько лет приходилось присутствовать на различных светских мероприятиях. Корделия с облегчением увидела знакомые лица – Габриэля и Сесили с маленьким сыном Александром, который во время церемонии спал в детской и до сих пор не мог проснуться, несмотря на шум, разговоры и бурные аплодисменты. Розамунда Уэнтворт жаждала поговорить о свадебных тротах, поскольку «как вам, без сомнения, известно, я тоже скоро выхожу замуж. Тоби, прекрати это и послушай, что тебе говорят». Старшая сестра Томаса, Евгения, недавно вернулась из Идриса. Генри Фэйрчайлд просто взял Корделию за руки и пожелал ей счастья, без всяких красивых фраз, но с такой неподдельной искренностью, что ей захотелось плакать.

Наконец, Люси и Тесса помогли всем гостям найти свои места, и Джеймс с Корделией получили возможность сесть за стол. Люси ухитрилась устроить так, чтобы друзья сидели рядом с молодоженами. К ним не присоединилась только Анна – она сидела в конце стола, как всегда ослепительная, и обсуждала с Магнусом Бейном жизнь Рагнора Фелла на Капри. С самого начала, когда они перешли из храма в бальный зал, Корделия предложила позвать ее, но Мэтью сказал тогда: «Анна похожа на кошку. Нельзя принуждать ее, нужно подождать, и она сама к тебе придет». И Кристофер подтвердил, что это чистая правда.

Вокруг сновали лакеи, подавали гостям блюда и напитки. Корделия жевала сладкий инжир; знакомый вкус напомнил ей детство, и она подумала о матери, об инжире в меду, который Сона велела подавать по особым случаям.

– Добро пожаловать в нашу семью, – улыбнулся Кристофер. – Теперь ты наша кузина, точнее, невестка. У меня до сих пор не было невесток.

– Все Сумеречные охотники так или иначе связаны между собой родством, – сообщил Мэтью, спрятал флягу во внутренний карман пиджака и проворно схватил два бокала шампанского с подноса проходившего мимо официанта. Один бокал он изящным жестом подал Джеймсу. – А молодожены, скорее всего, приходятся друг другу кузенами в девятом колене.

– Спасибо за ценную информацию, – с сарказмом произнесла Корделия, поднимая бокал. – Надеюсь, вы не откажетесь сделать меня почетным членом братства «Веселых Разбойников».

– Посмотрим, посмотрим, – хитро сказал Мэтью, и в глазах его вспыхнули лукавые искорки. – Это будет зависеть от твоих навыков и опыта в разбое, грабежах… и тому подобном.

– Это так здорово, просто замечательно, все это, – восторженно бормотал Кристофер. – То есть я хочу сказать, даже несмотря на то, что вся эта свадьба… ну, вы понимаете… из-за того, что…

Томас поспешил вмешаться и громко произнес:

– Вот именно, обошлась в кучу денег! Но я должен сказать, что результат стоит потраченных средств.

– В любом случае здорово, что у тебя теперь будет собственный дом, Джеймс, – продолжал Кристофер. – Больше не надо мерзнуть на сквозняке в «Дьяволе».

– «Веселые Разбойники» собираются в респектабельном доме, – хмыкнул Мэтью. – Кто бы мог подумать?

– А мне нравятся наши комнаты в «Дьяволе», – возразил Джеймс.

– А мне нравится, когда огонь в камне не заливает дождем, – сказал Томас.

– Я запрещаю перетаскивать хлам из таверны ко мне домой, – сурово объявил Джеймс. – Я не собираюсь превращать его в склад для своих непутевых друзей.

Мальчишки начали возражать и продолжали весело болтать, но Корделия молчала. Она была благодарна им: за то, что они спокойно отнеслись к этому браку, а ведь могли бы невзлюбить ее за то, что она вынудила Джеймса жениться. Они понимали всю сложность ситуации.

Когда речь зашла о новом доме, она уже не в первый раз подумала: «Скоро прием закончится, я не поеду домой с отцом, матерью и Алистером. Я отправлюсь со своим мужем в наш новый дом». Их дом. Дом, о котором она совершенно ничего не знала; она, молодая супруга, даже представления не имела, где он находится.

Мать была недовольна решением Корделии, которая позволила жениху самостоятельно заниматься покупкой и отделкой дома. Сона говорила, что мужчины не имеют ни малейшего понятия о том, как обставлять дом, а кроме того, разве Корделия не хочет, чтобы ее жилище носило отпечаток ее личности? Разве не хочется ей самой обустраивать дом, в котором ей предстоит провести всю оставшуюся жизнь?

Корделия тогда ответила матери, что Джеймс собирается сделать ей сюрприз и ее это вполне устраивает. Она сказала себе, что, поскольку деньги на покупку дома дали родители Джеймса, после развода все имущество достанется ему. Возможно, он захочет жить там с Грейс.

Она не смогла справиться с искушением и принялась искать взглядом Грейс. Та сидела рядом с Чарльзом, как всегда молчаливая и прекрасная. С другой стороны от нее сидела Ариадна – Корделия совсем забыла о том, что Грейс теперь живет в доме Бриджстоков. Все это выглядело очень странно.

Внезапно Чарльз поднялся и направился к молодоженам. Выглядел он в высшей степени довольным собой, и Корделия насторожилась.

Мэтью тоже это заметил.

– Мой братец на горизонте, – тихо сказал он Джеймсу. – Осторожнее. У него какой-то слишком счастливый вид.

– Мои дорогие мистер и миссис Эрондейл! – излишне громко начал Чарльз, и Мэтью в тоске поднял глаза к потолку. – Могу ли я первым поздравить вас со счастливым событием? – И он протянул Джеймсу руку.

Джеймс взял ее и пожал.

– Ты будешь отнюдь не первым, Чарльз, но мы все равно ценим твое внимание.

– Какая чудесная свадьба, – продолжал Чарльз, оглядывая стропила с таким лицом, словно очутился в этом зале впервые. – В этом году у нас настоящий брачный сезон, верно?

– Что? – несколько растерялся Джеймс, но тут же опомнился. – Ах да, разумеется, ты ведь тоже женишься… на… на мисс Блэкторн.

Мэтью одним махом осушил бокал шампанского.

Корделия пристально смотрела на Джеймса, но по лицу его невозможно было догадаться, о чем он думает. Он любезно улыбался Чарльзу, и, как обычно, Корделия была одновременно восхищена и немного напугана его безупречной, непроницаемой Маской. Так она называла бесстрастное выражение, которое принимало лицо Джеймса в тех случаях, когда он хотел скрыть свои чувства.

– Мы с нетерпением ждем того дня, когда в этом самом зале будем пить за ваше счастье и здоровье, Чарльз.

Чарльз отошел, и Мэтью поднял бокал.

– В Париже это называют sang-froid, месье Эрондейл.

Корделия про себя согласилась с ним. Маска пугала ее, потому что не позволяла никому догадаться о чувствах и мыслях Джеймса, но она, разумеется, иногда была полезной. Надев Маску, Джеймс становился неуязвимым.

– Это комплимент? – с любопытством спросил Кристофер. – Ведь, по-моему, это означает «хладнокровие»?

– Из уст Мэтью эта фраза, без сомнения, является комплиментом, – раздался веселый голос Анны. Корделия не заметила, как она подошла. Ее сопровождал Магнус Бейн в голубом фраке с золотыми пуговицами, золотом жилете, серо-коричневых бриджах и туфлях с блестящими пряжками. Корделия подумала, что он похож на одного из придворных «короля-солнце», какими их изображали на старинных картинах.

– Вы все, разумеется, знакомы с Магнусом Бейном? – Анна жестом указала на мага.

– Насколько я понимаю, – улыбнулась Корделия, – это не совсем корректный вопрос. Не имеет значения, знаете ли вы Магнуса Бейна, главное – знает ли он вас.

– О, мне это нравится. – Анна явно была довольна услышанным. – Весьма остроумно сказано, Маргаритка.

Магнус, надо отдать ему должное, выглядел несколько смущенным. Очень странно было видеть смущение на лице чародея, всегда уверенного в себе и щегольски одетого. Они с Анной, на которой был черный мужской костюм, небесно-голубой жилет и фамильное рубиновое ожерелье, представляли собой весьма элегантную пару.

– Мои поздравления, – пробормотал маг. – Я желаю вам и Джеймсу самого безоблачного счастья, которое только возможно в этом мире.

– Спасибо, Магнус, – ответила Корделия. – Мы очень рады вас видеть. Есть ли хоть малейший шанс, что вы останетесь жить в Лондоне?

– Возможно, – сказал Магнус. В течение последних нескольких месяцев он бывал в столице наездами, но чаще исчезал по каким-то таинственным делам. – Но сначала мне нужно посетить Корнуоллский Институт, чтобы помочь в решении одной проблемы. Если быть точным, я уезжаю завтра.

– И что же это за проблема? – осведомился Мэтью. – Нечто сверхсекретное, мистическое, загадочное и прекрасное?

– Напротив, работа очень скучная, – решительно ответил Магнус, – но за нее хорошо заплатят. Мне поручили разобрать колдовские книги, имеющиеся в Корнуолльском Институте. Некоторые из них могут быть опасными, но кое-какие сочинения представляют немалую ценность для Спирального Лабиринта. Джем – то есть, прошу прощения, Брат Захария – будет меня сопровождать; насколько я понимаю, это единственный Сумеречный охотник, которому доверяют и Конклав, и Спиральный Лабиринт.

– Значит, вы будете путешествовать и трудиться в хорошей компании, – заметила Корделия. – Однако мне очень жаль слышать, что вы покидаете Лондон. Мы с Джеймсом надеялись, что вы примете приглашение отобедать с нами в новом доме.

– Не стоит беспокоиться, – улыбнулся Магнус, – вам недолго придется обходиться без моего лучезарного присутствия. Я рассчитываю вернуться через две недели. Тогда мы отпразднуем ваше новоселье.