Текст книги "Я, дьяволица"

– Пока нет, спасибо, – ответила я.

Петруша встал и исчез на кухне, а я осталась на диване рядом с Клео и Белетом, которые до сих пор о чем-то перешептывались. Надо отдать им должное – из роли помолвленных они не вышли ни разу.

16

Я сидела в забитой до отказа аудитории с микроскопами. Была весна, сквозь окна проникали теплые лучи солнца. Многолетняя пыль летала в воздухе. Сегодня у нас была только общая лекция. Минус два часа от жизни – и домой. Преподавательница, как обычно, считала нас за стадо дебилов и каждым своим словом и жестом пыталась нам доказать, что она лучше нас. Заданные ей вопросы она игнорировала либо отмахивалась от нас, мол, сами в учебнике прочитайте, на что вам тогда учебники.

Терпеть не могла эту женщину…

Краем глаза я наблюдала за Петрушей. Он оперся на локоть, а глаза его закрывались все чаще и чаще и все дольше не открывались. Если преподавательница заметит, ему несдобровать.

Я послала ей приказ, чтобы она не замечала Петрека, когда он уснет, чтобы ей казалось, будто он внимательно слушает.

Голова объекта моих воздыханий, словно по сигналу, опустилась еще ниже. Он часто спал на занятиях. Мне открылся прекрасный вид на его профиль. Прямой нос, черная щетина на смуглой коже, блаженное спокойствие спящего человека.

Я вздохнула. И зачем мне все это?

Потому что он мне нравится – пришлось напомнить самой себе.

Я машинально чиркала в тетради, устраивая очередную размазню. Еще немного, и будет казаться, что я в Академии изящных искусств…

Вдруг тетрадь загорелась. На ней появились буквы, будто их кто-то выжег. В воздухе запахло дымом и серой. Я быстро огляделась, заметил ли кто, и помахала рукой, чтобы отогнать этот смрад.

К счастью, на меня никто не смотрел. Все, оцепенев, сидели на своих местах, бездумно глядя в пространство. Из этой комы, вызванной монологом лектора, их мог вывести только слайд с надписью: «Конец. Спасибо за внимание».

Это я, Клеопатра. Должна рассказать тебе кое-что важное. Немедленно. Это вопрос жизни и смерти. Речь идет о том, кого ты любишь.

Я испуганно посмотрела на Петрушу. Господи Иисусе! Вдруг у него мозговая опухоль и поэтому он спит?! Я тут же успокоилась: почти все спали. Опухоли не заразны…

Я пожелала стать невидимой для преподавательницы. Медленно сложила все вещи в сумку и стала выбираться из аудитории на четвереньках, за спинами своих одногруппников. Она меня не видела, но они могли удивиться, если бы я вышла просто так. Ее я могла потревожить лишь скрипучей дверью.

Люди просыпались, когда я наступала им на ноги, и смотрели на меня с восхищением, что у меня хватило смелости сбежать со скучных лекций этой ведьмы. Ну… смелости у меня хватило только потому, что я стала для нее невидимой.

Я заползла под парту Петруши, которая была у самой двери. Тоже проснувшись, он заглянул под стол и широко мне улыбнулся.

– Вики, ну ты даешь! Круто! – сказал он мне.

У меня сразу стало теплее на сердце.

Я похлопала его по колену на прощание, преодолела небольшое расстояние между партой Петрека и дверью и спряталась за выступом. Только здесь я встала на ноги и взялась за дверную ручку.

Как я и думала, дверь ужасающе скрипнула, когда я прошмыгнула сквозь нее.

– Что происходит? – Я услышала обеспокоенный голос преподавательницы, вырванной из монотонности лекции, которую она неизменно произносила одними и теми же словами на протяжении десятилетий.

– К нам кто-то заглянул. Ничего не происходит, – услышала я голос Петруши.

Я усмехнулась себе под нос. Защитил меня.

Я побежала в туалет. Закрылась в кабинке и вставила ключ в стену, усиленно думая о доме Клеопатры.

– Что случилось? – крикнула я, падая в роскошный тронный зал.

При виде меня Клеопатра встала с золотого кресла с леопардовыми ножками. Белое плиссированное платье растеклось по полу. Клео вдохнула и сделала грустное лицо.

– Это ужасно! – Она заломила руки.

Сокол, сидевший на жердочке рядом с ней, тихонько вскрикнул, вырванный из дремоты.

– Я даже не знаю, как тебе об этом сказать, – она обняла меня, когда я подбежала к ней, – какие слова подобрать…

– Тебе дали задание на Марека?! – выкрикнула я. – На его невесту? На Петрушу?!

– Нет! – Клео отстранилась. – Просто Азазель рассказал мне кое-что жуткое.

Я выдохнула с облегчением. Значит, никто не умрет. Речь с самого начала шла о ней. Секунду, откуда она вообще взяла, что я могу ее любить?..

– И только поэтому ты выдергиваешь меня с занятий? – неохотно спросила я.

Мне было все равно, что там сказал этот интриган. Наверняка раскритиковал ее платье или корону… А я могла бы и дальше сидеть в аудитории и любоваться тем, как Петрек засыпает все крепче…

– Послушай! – Она встряхнула меня. – Азазель рассказал мне то, что ему рассказал Белет.

Я замерла. Видимо, речь пойдет не о платьях и не об украшениях.

– Что Белет ему рассказал? – осторожно спросила я.

– Белет рассказал Азазелю, что собирается убить Петрушу… – Ее слова повисли в воздухе.

Я будто окаменела. Убить Петрушу? Зачем? Почему? Кроме того, как он собирался это сделать?

Я вспомнила, как презрительно он отзывался о моем убийце и как удивился, когда я сказала, что хочу устранить причиненный ему вред. Тогда в его глазах была пустота. Та же самая пустота отражалась в его глазах вчера, когда он наблюдал за Петрушей.

– Но что это ему даст? – выкрикнула я, нападая на подругу с вопросами. – Это же не означает, что я перестану любить Петрушу и полюблю его!

Лицо Клеопатры выражало сочувствие.

– Это еще не все? – догадалась я.

Она утвердительно кивнула головой.

– Он же не будет его мучить?! – испуганно воскликнула я.

– Нет. Дело в том, что после того, как он убьет его… он отправит его в Рай.

Я замерла, крепко задумавшись о том, что вообще происходит. В конце концов я пришла к выводу, что это меньшее из двух зол. Клеопатра, увидев мое выражение лица, отрицательно покачала головой:

– Вики, если Петруша попадет в Рай, то вы никогда больше не встретитесь… У тебя нет доступа в Аркадию, а ему нельзя будет спуститься в Ад. Как обыкновенный житель Неба, он не сможет посещать Землю, поэтому там вы тоже не встретитесь. Таким образом, Белет разлучит вас навечно.

Я не знала, что сказать. Во мне кипела ярость, я так злилась на Белета. Да как он смеет? Какое право он имеет отбирать у меня последнего человека, из-за которого я чувствую себя живой?

Я усмехнулась себе под нос, когда решение пришло мне в голову. Все было так просто!

– Петруша не попадет в Рай. У него нет шансов! Он пьет, курит, ругается матом! Он далеко не хороший мальчик. Любой дьявол сможет переманить его!

– Вики. – Царица погладила меня по плечу. – Не важно, какой он. Не важно, сколько грехов он совершил, сколько заповедей нарушил. Все на самом деле зависит только от ангела и дьявола. А когда ему позволят самому решить, он наверняка выберет Рай.

О нет! Она права. Что же теперь делать?

– Когда? Азазель сказал тебе, когда Белет собирается убить Петрушу?

– Сегодня.

Я замерла. У нас только закончилась лекция. Я должна вернуться немедленно, должна защитить его. Быстро! Я вырвалась из рук Клеопатры, игнорируя ее крики, и всунула ключ в стену.

– Подожди, давай составим план! Не уходи! – Она пыталась меня остановить, но я ее не слушала.

Не было времени на размышления. Белет мог атаковать в любой момент. Он наверняка не собирался убивать Петрека сам. У меня были подозрения, что он хотел подстроить все так, чтобы это выглядело как несчастный случай и вина, боже упаси, не пала на него. Но я не была в этом уверена.

Просто я бы сделала именно так на его месте.

Я выбежала из уборной, теряя сумку по дороге. Это было не важно. Все сейчас было не важно.

Аудитория уже была закрыта, все отправились домой. Я бежала по опустевшему коридору. Нигде не было студентов с моего курса.

Я должна успеть! Обязана!

Я сбежала по мраморной лестнице, чуть не навернувшись, оттолкнула возмущенного охранника, пытавшегося преградить мне путь.

Перед зданием почти никого не было. Петрушу с друзьями я увидела у пешеходного перехода. Они не торопились расходиться, о чем-то весело болтая.

Я выдохнула с облегчением.

Я успела. Он еще жив.

Внезапно на другой стороне улицы я заметила Белета. Он стоял, небрежно прислонившись к стене довоенного здания. Ветер развевал его волосы, лицо его было каменным. Он не смотрел на меня. Не смотрел даже на Петрушу. Он, застыв как статуя, не сводил глаз со светофора.

Я грязно выругалась, хотя обычно никогда этого не делала.

Петрек сказал что-то друзьям. Они пожали плечами. Ветер донес до меня отрывки их разговора. Они прощались.

Светофор для пешеходов загорелся красным. Из-за угла на всей скорости вылетел грузовик. Полуфабрикаты спешили доставить в магазины. Водитель, увидев зеленый свет, еще сильнее надавил педаль газа.

Петруша обернулся, намереваясь перейти улицу. Белет улыбнулся, и светофор для пешеходов засветился мертвенно-зеленым. Для водителя грузовика тоже горел зеленый. Он летел вперед с большой скоростью, чтобы быстрее добраться до места назначения.

Мой любимый Петруша, не глядя по сторонам, уверенно вышел на пешеходный переход.

17

Я вскрикнула и бросилась бежать в ту сторону. Он обернулся, увидев летящий на него грузовик, и испуганно замер прямо на середине дороги.

Все происходило как в замедленном фильме.

Водитель грузовика нажал на тормоз, но уже было слишком поздно. Огромная машина по инерции неслась прямо на Петрека, который застыл, не в силах двинуться.

В последний момент я выскочила на переход и со всей силы толкнула Петрушу. Грузовик налетел на меня и проехался по моей ноге. Я услышала грохот и хруст раздробленных костей.

От боли я потеряла сознание.

– Вики! ВИКИ!! – кричал кто-то прямо надо мной, и я медленно очнулась.

Боль исчезла так же быстро, как и появилась. Я чувствовала только твердый асфальт под спиной.

Открыла глаза. Надо мной склонился Петруша.

Значит, он жив. Я выдохнула с облегчением и улыбнулась ему.

– Вики! Ты слышишь меня? Вики!! – Его пальцы касались моего лица и рук.

Я села. Голова даже не кружилась. Я чувствовала себя полной сил. Ничто так не возвращает бодрость духа, как столкновение с полуфабрикатами.

– Слышу, – ответила я, глядя на свою ногу.

Она была цела. Не осталось даже малюсенького шрама. Штанина слегка испачкалась там, где по ней проехалось колесо, но, к счастью, крови не было. Нога, по-видимому, успела срастись до того, как пошла кровь. Мне стало тошно при мысли о том, что я могла потерять конечность, если бы не была уже мертва.

Надо мной склонилось еще несколько человек, включая перепуганного водителя грузовика.

– Я переехал ее, переехал, – всхлипывал он.

– Вы меня не переехали, – сказала я и встала. – Я в порядке.

Петруша вскочил на ноги и схватил меня за плечо, опасаясь, что я упаду.

– Что ты делаешь? Тебе надо лежать! Сейчас приедет «Скорая»! Они должны тебя осмотреть. У тебя могут быть внутренние травмы.

Я не обращала на него внимания. И смотрела на место, где стоял Белет. Его уже не было. Он исчез.

– Но я хорошо себя чувствую, – сказала я Петреку.

– Он сбил тебя! – прошептал он, смотря мне прямо в глаза. – Должно быть, сбил. Ты упала далеко от меня, ударившись о капот. На нем даже вмятина есть! И ты потеряла сознание!

Он был напуган. Все это время он не переставал меня касаться, будто пытаясь увериться, что я жива и здорова.

– Да только слегка задел, – неохотно проворчала я.

В этот момент в конце улицы раздалась сирена «Скорой помощи». «Скорая» подъехала к нам, скрипя шинами. Из нее выскочили двое мужчин в красных куртках.

– Где раненая? – крикнул один из них.

– Здесь. – Петруша потянул меня к ним, игнорируя мои громкие возражения.

Фельдшеры «Скорой» настояли на госпитализации, чтобы тщательно меня обследовать. По их мнению, я могла быть в шоковом состоянии и поэтому не чувствовала боли. Рентген черепа и томография, по их словам, были просто необходимы.

У меня не было расширенных, не реагирующих на свет зрачков, никаких кровотечений, сознание я потеряла на одно мгновение, но они настаивали. Так же как и Петруша. По правде говоря, я не удивилась. Мое хорошее самочувствие выглядело подозрительным.

Петрек залез вместе со мной в «Скорую помощь», мне велели лечь. Он шепотом обещал мне, что не оставит меня одну. Уже без препираний я села на носилки, а затем легла на твердую поверхность.

– Что за цирк… – пробормотала я, когда они привязали меня ремнями. – Я в порядке…

– Таковы правила, уважаемая, – ответил фельдшер.

Петруша все время держал меня за руку, осторожно сжимая пальцы. Убрал мои волосы со лба и нежно погладил по щеке. А я, черт возьми, была связана и не могла двигаться!

– Ты спасла мне жизнь. Спасибо, – шепнул он мне на ухо, а затем поцеловал в щеку.

В его глазах плескалась нежность, но он больше ничего не сказал. А где «я тебя люблю», черт побери?!

– Нет проблем, – разочарованно вздохнула я. – Ты бы поступил так же со мной.

– Я мог умереть. Просто взять и умереть, – говорил он больше с собой, чем со мной, глупо уставившись на дверь «Скорой». – Просто…

Романтика и волшебство исчезли в одно мгновение. Да… ты мог умереть. Я тоже! Алло! Я заслуживаю еще немного нежности! Возможно, я умираю! Эй!

Даже захотелось, чтобы у меня начались судороги и кровотечение…

В больнице меня осмотрели с головы до ног. Рентген и томография, конечно, ничего не показали. Кто бы мог подумать…

– Я отвезу тебя домой, – сказал Петруша, когда мы наконец покинули больницу. Остаться под наблюдением я категорически отказалась. Не согласилась я и на то, чтобы они проинформировали моего брата об этом инциденте. У него от нервов случился бы сердечный приступ.

Петрек всю дорогу старательно поддерживал разговор. Пытался шутить, что в моей компании всегда можно нарваться на какие-нибудь приключения. Не отрицаю… Он решил, что я напугана и устала. Он ошибался. Я была в ярости. На Белета. Собиралась рассчитаться с ним, как только увижу его.

Когда мы добрались до двери на четвертом этаже моей многоэтажки, Петрек неуверенно остановился. Позднее утро перетекло в вечер. Один за другим загорались фонари.

– Ты, наверное, хочешь позвонить своему брату? – спросил он.

– Зачем? – удивилась я, вытаскивая из кармана ключи.

– Ну, вдруг ты почувствуешь себя плохо или упадешь в обморок? – сказал он. – И никого рядом с тобой не окажется. Кто-то должен за тобой присмотреть. На всякий случай.

Он такой милый. Мне стало намного лучше. Может, до этого он и не блеснул своими романтическими порывами, не заявил во весь голос, что всегда любил меня больше жизни, но он волновался за меня. Это беспокойство пока что меня удовлетворило.

– Марек тогда весь изведется, – сказала я. – Я не собиралась ему звонить.

– Вики, – начал Петруша, – сегодня ты чуть не погибла из-за меня. Я не могу тебя просто так оставить. Врач сказал наблюдать за тобой.

Он указал на дверь.

– Ты хочешь остаться с ночевкой? – спросила я, не очень понимая, что он имеет в виду.

– Если ты не против.

Я не смогла сдержать улыбку. Я буду против? Ага, конечно.

– Хорошо, – согласилась я. – Ты так беспокоишься обо мне!

Он засмущался, но не отпустил моей руки.

– Да, – просто ответил он.

– Тогда входи. – Я не могла перестать улыбаться.

Мы вошли в мою маленькую квартирку. Бегемот вышел нас встречать. Петруша наклонился и взял его на руки. Котенок сразу начал громко мурлыкать. Я оставила их наедине и пошла на кухню, крикнув, что приготовлю что-нибудь поесть. Я была жутко голодна. В последний раз я ела только утром.

Я поставила чайник и заглянула в холодильник. Ничего, кроме заплесневелого сыра, там не было. Я махнула рукой, и на столе как по заказу появились продукты для спагетти болоньезе. Достала сковородку и выложила на нее фарш.

Бегемот громко мяукнул. Мгновение спустя он терся о мои ноги в надежде, что я брошу ему какое-нибудь лакомство. За котом на кухню зашел Петруша.

– Эй, не утруждайся, – запротестовал он, но с любопытством посмотрел на то, что я готовила.

– Ты наверняка голоден. Впрочем, я тоже.

– Давай я чем-нибудь помогу, – предложил он.

Следующие несколько минут мы толкались на одном квадратном метре микроскопической кухни – все остальное место занимали шкафчики, плита и раковина. Иногда нам приходилось тереться друг о друга или выхватывать друг у друга со смехом ложку или нож. Мы шутили и передразнивали друг друга. В какой-то момент Петрек запустил палец в томатный соус и мазнул им по моему носу.

– Эй! – со смехом вскрикнула я и погрозила ему деревянной ложкой.

Он поднял руки вверх в знак перемирия. Взял тряпку и осторожно вытер соус с моего носа. Кончиками пальцев он погладил меня по щеке. Я застыла, удивленная этой непредвиденной лаской.

Макароны пригорели.

Ужинали мы, сидя рядышком на диване. Дурачились, когда не могли подхватить длинные нити спагетти. На ноутбуке включили какой-то фильм. Я даже не знала какой. Меня больше интересовал сидевший рядом Петрек, чем недосягаемые звезды на экране.

Я жутко устала, как и он. День выдался таким длинным. Слишком много впечатлений за один раз.

Петрек стоял на своем, что мне нельзя переутомляться, поэтому я пошла мыть посуду, пока он боролся со слегка заклинившим диваном. Больше спать ему было негде, поэтому пришлось положить его рядом с собой.

Как будто меня это как-то беспокоило.

– У тебя постельное белье с пиратскими черепами? – засмеялся он, пока я переодевалась в пижаму в ванной. – Классное!

Пижама у меня была еще лучше. Черные шорты и черная свободная футболка с громадным котом. Она ему тоже понравилась.

Я посмотрела на Петрушу, снимающего джинсы. Он был крепким парнем…

Мы легли лицом друг к другу. Бегемот недовольно фыркнул в кресле. Он злился, что какой-то парень занял его место на кровати.

Петруша прикрыл глаза, как только его голова коснулась подушки. Длинные ресницы отбрасывали тень на его щеки. Черные иголки однодневной щетины выделялись на его лице. Я удержалась от прикосновения, хотя уже протянула к нему руку.

Я вздохнула. И что теперь? Будем так спать? Он меня не обнимет? Ничего? Ноль? Бога ради, я лежу рядом с ним в одной пижаме под одним одеялом. Его лицо рядом с моим, его обнаженная нога рядом с моей, его рука рядом с моей…

Его дыхание выровнялось. Петрек заснул. Просто взял и заснул.

Что со мной не так?! Я ему совершенно не нравлюсь? Он в постели с девушкой – и ничего? Абсолютно ничего?

Мне хотелось расплакаться. Белету не требовались такие декорации, чтобы попытаться соблазнить меня. Ему даже толпа людей «Под головой Анубиса» не мешала приставать ко мне и делать аморальные предложения.

Я разочарованно вздохнула. Даже мой кот прижимался ко мне по ночам. Мозг у него был размером с мячик для гольфа, и то он был сообразительней.

Я повернулась к Петреку спиной, прижимаясь лицом к подушке и сдерживая слезы. Петруша стал тихо похрапывать. Понимаю, мы ужасно устали. Прикончив спагетти, мы оба едва сдерживали зевки, но я все же думала, что он меня хотя бы обнимет.

Что со мной не так?

Конечно, мне было не заснуть. Даже на минутку. Все это время я думала о нем, о том, что он лежит так близко, но находится дальше, чем был раньше. Я не могла даже обнять его сама – это выглядело бы, будто я навязываюсь.

Или нет?

Все-таки я не решилась, хотя мне очень этого хотелось.

Это напомнило мне слова одного парня. Он спросил, люблю ли я его. Я ужасно испугалась. Я его не любила, мы даже не встречались – так, пару раз куда-то сходили вдвоем. Но мне не хотелось делать ему больно, поэтому я сказала, что еще не думала о любви. Примерно месяц спустя он снова спросил, люблю ли я его. Я тогда была зла – он выбрал слишком неподходящий момент – и рявкнула: «Снова ты начинаешь?!» Прекрасно помню, как он сказал мне тогда, что я черствая.

Была ли я черствой? Возможно, немного зажатой, потому что я ужасно волновалась из-за него: боялась, что сделаю что-нибудь не так и он подумает, что я дурочка. Но была ли я черства? Может, дело было именно в этом? Может, он тоже думал, что я черствая, и поэтому даже не попытался меня соблазнить?

Я снова повернулась к нему. Он во сне ловко воспользовался моментом, когда я свернулась калачиком у самой стены, перевернулся на спину и занял теперь почти всю кровать.

Я вздохнула и слегка подтолкнула его, чтобы он подвинулся и мне было куда лечь. У меня не получилось сдвинуть его даже на миллиметр.

На секунду показалось, будто он проснулся, но его дыхание снова выровнялось. Он даже не пошевелился и продолжал лежать, как лежал.

Ненавижу свою жизнь… Ой, простите – у меня ее теперь нет.

Я снова повернулась на правый бок и уставилась в стену. Не могла уснуть.

Где-то под утро Петруша проснулся и повернулся в мою сторону, обнимая меня за талию. Я улыбнулась и поправила подушку. Почувствовав какое-то движение, он убрал руку.

Черт бы его побрал. Ну просто черт бы его побрал…