Текст книги "Последняя игра"

– А вам сейчас никто точно не ответит, Кира – сказала она, глядя на звездное небо.

В салоне она повернула меня спиной к зеркалу и начала стричь мне волосы, я спокойно смотрела как мои локоны, доходящие до середины спины, падают на пол. Маша работала очень быстро и, наверное, профессионально.

– Маша, откуда вы?

– Из какого города? – удивилась она.

– Из какого салона.

– Я работаю не в Москве, мы с Яном Евгеньевичем давно сотрудничаем, он позвонил мне, сказал, что ему нужна моя помощь, и я прилетела. Перед игрой я сделаю вам макияж и уеду домой.

– Значит, Ян вам доверяет, – кивнула я.

– Наверное, – согласилась Маша.

Когда мы закончили, она развернула меня к зеркалу и я зажмурилась от неожиданности – на меня смотрела действительно высокая девушка с короткой ярко-апельсиновой стрижкой. Маша дала мне в руки планшет, где были фотографии Софии Н., прическа была идентичной. Я хмыкнула и принялась разглядывать себя, мне очень шло. От природы я блондинка, никогда не меняла имидж так радикально. Сразу стала казаться старше и дороже, сходство с Софией было минимальным, только прическа. Если бы в условиях игры было заявлено, что нужно отдать рукописи Софии Н., никто бы ко мне не подошел, но просто высокая рыжая девушка было хорошим объяснением.

В дверь тихонько постучали, я замерла в ожидании, что сейчас откроется дверь, зайдет Ян и опять начнет меня пытать. Однако никто не вошел, я неуклюже спрыгнула с подоконника и выглянула, у моих ног лежал белый конверт, тем же почерком, что и вчера вечером, было выведено «Кира». Я в сердцах смяла его в кулаке и бросила на пол.

– Ян, – громко крикнула я с балкона.

– Да, милая? – ответил мне снизу насмешливый тихий голос.

– Поднимись, пожалуйста.

Я, кажется, почувствовала, как мой дядя расплылся в улыбке, занося ногу над первой ступенькой, убрала волосы с лица и наклонилась, во дворе сидел только хозяин, Лизка, наверняка, снова пошла на море. Хозяин почувствовал мой взгляд и поднял голову, я махнула ему рукой. В то утро, когда мы с огромными сумками переступили порог его дома, он протянул руку именно мне и представился, что его зовут Сава. С тех пор я так и называла его на «ты» и просто по имени, а Лизка «выкала» и смущалась в его присутствии. Саве было лет семьдесят, иногда к нему приезжала в гости старшая дочь с мужем, они жили в другом городе, управляться с гостиницей ему помогала жена, он звал ее Мухой и ласково улыбался. Он не донимал нас вопросами, всегда сидел во дворе или курил на летней кухне, читал газету или играл сам с собой в шахматы.

Хлопнула входная дверь и Ян шагнул на общий балкон, взъерошил волосы и положил мне руку на плечо.

– Прекрати присылать мне письма! – зло сказала я и его брови подпрыгнули вверх.

– Присылать тебе что?

– Письма, очередное письмо нашла сейчас под дверью.

– Кирочка, – опешил Ян, – ты считаешь, что сидя от тебя в нескольких метрах я стану присылать тебе письмо?

– Разве письмо было не от тебя? – пришла моя очередь удивляться. – А вчера была записка в книге.

– Какая записка?

– «Скоро начнется игра», – нахмурилась я, вспоминая, – или что-то вроде того.

– Подожди, – Ян сел в кресло и поманил меня пальцем, – в то самое время, когда я четыре часа трясся в душном автобусе из аэропорта, тебе пришла такая записка? – он задумался.

– Да, – почесала я макушку, казалось что картинки головоломки только сошлись, ан нет, – около восьми вечера, а потом твоя смс, чтоб я отправлялась на вокзал, я думала это все часть твоей игры.

– Часть моей игры – мой приезд, дорогая племянница, – пожал плечами Ян.

– А кто же… – развела я руками.

– Если бы я знал, – усмехнулся Ян и продолжил уже серьезно, – не отвечай на письма, не заводи новых знакомств до тех пор, пока я не пришлю указания ехать на игру, поняла меня?

Я кивнула, и холодок побежал по моей спине, старик, Юра с книгой, конверты, почему меня преследуют тайны?

– Кира, ты слышишь меня? – Ян тряс меня за плечо.

– Да, Ян, я поняла.

– Давай собирайся, поедем вместе.

– Я останусь, Лизка же… – неуклюже оправдалась я.

– Лизка, как я вижу, прекрасно справляется одна, – подметил мой дядя, – я за сумкой.

Он резко поднялся, а я плюхнулась в кресло и задумалась: или он сам отправляет все эти письма, а сейчас отрицает, или сказанное им все-таки правда? Я спустилась во двор и села рядом с Савой, он поднял на меня прозрачные глаза и похлопал себя по карманам, я кивнула, и он протянул мне пачку сигарет. «Дешевые», – мелькнуло в моей голове, и я благодарно улыбнулась ему.

– Проблемы? – неторопливо произнес он.

Я пожала плечами, показывая, что вроде бы и да, и нет, он тоже пожал плечами мне в ответ.

– Сава, ты не видел кто принес конверт?

– Конверт? – по слогам повторил хозяин гостиницы, он не до конца оправился после инсульта и говорил очень медленно, как бы вспоминая слова.

– Да, несколько минут назад ко мне в дверь постучали, и я нашла у входа конверт.

– Я пришел во двор, – округлил глаза Сава, – сейчас. Пришел сейчас, – и показал пальцем на пол, а потом в сторону своей комнаты.

– Понятно, – вздохнула я, – значит не знаешь.

– Нет, – он тоже закурил и засмотрелся на свои руки, большие и смуглые., Я подумала, что он просто прячет от меня глаза. Тем временем спустился Ян, присел на ступеньку и с улыбкой наблюдал за нами., Когда мы закончили молчаливый диалог, я похлопала Саву по плечу и поднялась. Он усмехнулся и помахал Яну рукой. Откуда он знает, что Ян сейчас уезжает? Хотя, у Яна же сумка через плечо, я снова поймала себя на том, что обостряю ситуацию донельзя.

– Где Лизка?

– Ушла, – ответил Сава, и Ян поднялся со ступеней.

Я взяла его под руку, и мы медленно, точно влюбленная пара, двинулись вдоль кромки моря. Соленый теплый ветер ерошил волосы Яна, женщины, идущие навстречу, таинственно улыбались, он был задумчив, и синяя спортивная сумка, как и вчера, била его по бедру. Я шлепала сланцами и пыталась сосредоточиться, ведь обязательно, едва мы придем на автостанцию, Ян даст мне в руки папку с документами или скажет, где он ее оставил, и даст указание посмотреть не позднее, чем в определенные дату и время. Мы перешли дорогу и уткнулись в гостиницу, которая была расположена в здании старой башни.

– А почему вчера её не было? – удивился Ян.

– Мы еще не дошли до автостанции, – пояснила я.

Мой дядя внимательно разглядывал серо-желтую стену здания, потом погладил ее рукой, рядом испуганно взвилась божья коровка. Я улыбнулась, а Ян схватил мою ладонь и приложил к одному из кирпичей, прохладному, и, казалось, уставшему от долгих лет, палящего солнца и скопища туристов, которые терли его ежедневно и снаружи, и изнутри. Божья коровка спланировала и села с другой стороны от руки Яна, я наблюдала за ней, а он, закрыв глаза, продолжал гладить стену. Мне захотелось высвободить свою ладонь, но дядя еще крепче надавил на неё и посмотрел на меня.

– Папка у Савы. Открывай её только в его присутствии, я с ним договорился.

– С чего это вдруг? – фыркнула я.

– Подумай сама.

– А если я захочу почитать содержимое, например, в душе?

– Попробуй, – усмехнулся Ян, – тогда придется объясняться с его женой и с твоей барышней, почему ты принимаешь душ с мужчиной.

– И неужели в душ пойдет? – удивилась и вместе с тем скривилась я от мерзкой картинки, которую нарисовало мое богатое воображение.

– Как ты сама считаешь? – поднял Ян одну бровь и широко улыбнулся.

– Получается за мной следят все и вся? – я дернула рукой и почувствовала резкую боль.

– Нет, – спокойно ответил мой дядя, – я могу убрать ладонь, Кира? – я кивнула.

Он поднял руку, убрал ее в карман брюк и медленно двинулся в сторону автостанции. Я села в траву и прислонилась спиной к повидавшим всякое кирпичам. Если подготовка к игре началась так загодя, в другом городе другой страны, где местный люд, да и что греха таить, многие туристы даже не задумываются о том, что можно издать книгу, не приложив почти никаких усилий, то сколько сил отнимет сама игра? Черная папка, белые конверты, прозрачные глаза Савы, когда я сяду с ним рядом на лавочку во дворе и начну знакомиться с условиями – все это вызывало у меня страх и одновременно жгучий интерес. Что задумал мой великий и ужасный дядя, и почему я не говорю окончательное «нет»?

Когда проходила первая игра, мне было пятнадцать, я сдавала выпускные экзамены в школе, видела только лишь нахмуренные брови Яна и слышала постоянные нервные разговоры по телефону между ним и, видимо, тогдашними «вестниками». У меня было сильное любопытство, я подрабатывала в его издательстве секретарем по договоренности бескорыстной помощи родственникам, и всякий его разговор на тему игры стремилась подслушать до мельчайших деталей.

Первая игра была больше похожа на мероприятие для развлечения молодежи, вестников было около двадцати человек, каждый был одет в черные брюки, белую рубашку и катался на роликах. Игра проходила в нескольких парках, в каждом работали по два-три человека. Май, на небе ни облачка, парочки прячутся в тени, дети бегают под палящим солнцем и едят мороженое, я сижу на скамейке в темных очках, плеере и читаю книгу. Высокий светловолосый юноша в отглаженной рубашке проезжает мимо меня на роликах, я поднимаю руку и машу ему.

– Кира, привет, – улыбается он.

Выглядит он при этом как официант ресторана быстрого питания, галстук и ролики, дешевый фарс, я кривлюсь и продолжаю чтение. Каждый час, в одно и то же время он проезжает мимо меня, я чувствую, как от прямых солнечных лучей зудят мои колени и лицо, уже три раза он проехал, ни на минуту не задержавшись. Неужели ему не жарко? Я пожимаю плечами и смотрю на часы – три часа дня. Игра, длилась до девяти вечера. Это потом Ян начал увеличивать время, доводя его до длительности рабочего дня на фабрике по сборке украшений из бусин в странах третьего мира.

– Посиди со мной, – кокетничаю я.

– После игры, – улыбается он и проезжает мимо.

За десять часов, которые длилась первая игра, я трижды поела и посетила три парка, везде, минута в минуту, касаясь одних и тех же трещин на асфальте колесиками роликов, проезжали вестники, их лица выражали не столько радость, сколько благостное настроение от сопричастности к великому событию. Замечая меня, каждый из них поднимал руку и радостно улыбался: «Кира, привет!» Каждому я предлагала посидеть со мной, но получала вежливый отказ. Я сидела одна, даже бабушки с внуками обходили меня стороной, пила большими глотками холодный лимонад и наблюдала за происходящим. Где в это время был Ян, я не знаю. Но уверена, у него был способ следить за каждым парком и работой каждого вестника в отдельности. Ровно в 8:50 на моё плечо легла рука, я повернула голову и увидела своего дядю, в светло-голубой рубашке и синих джинсах, он улыбаясь смотрел на вестника, заканчивающего последний круг по парку.

– Как тебе ребята, Кира? – спросил Ян.

– Молодцы, – кивнула я, – целый день на жаре пируэты исполняют.

– Исполняли? – поднял одну бровь мой дядя.

– Вроде нет, – пожала плечами я.

Вестник сел рядом с нами.

– Добрый вечер, Ян.

– Привет, Никита, – пожал ему руку мой дядя, – все уже закончили? – Никита кивнул.

Я представила, как все вестники синхронно садятся на скамейки в парках, и улыбнулась.

– Чему улыбаешься? – спросил меня Ян.

– Представила, как во всех парках ребята на роликах одновременно подъехали к лавочкам и сели.

– Эти могут, – ответил мне дядя, и оба мужчины, сидящих рядом со мной, улыбнулись.

Как обычно, Ян вез меня домой, курил и стучал пальцами по рулю, я дремала на заднем сиденье.

– Кира, – тронул меня за плечо Ян, – поднимайся, я мороженое принёс.

Я протерла глаза и огляделась, мы не в машине Яна, мне не пятнадцать лет, вокруг зеленая трава, а за спиной у меня стена старой башни.

– Я уснула?

– Наверное, – ласково потрепал меня по плечу Ян, – ешь мороженое, я посижу с тобой.

Он сел, вытянув ноги, прислонившись белоснежной рубашкой к шершавой стене.

– Я должна что-то тебе сказать? – подняла я голову.

– Скажи, – кивнул Ян.

– Мороженое очень вкусное, – заулыбалась я, и Ян похлопал меня по колену.

– Не волнуйся ни об Игоре, ни о Калининграде, – вполголоса сказал он, – все будет нормально. Приезжай только поскорей.

– Постараюсь, – я доела мороженое и посмотрела на часы, которых на руке не оказалось, я принялась хлопать себя по карманам.

– Нам пора, – поднялся Ян и протянул мне руку, – часы на столе остались.

Возле автобуса Ян не стал давать мне напутствий, лишь огорченно потер зеленые пятна на джинсах, а потом ослепительно улыбнулся и крепко обнял меня.

– Будь умницей, – прошептал он мне ухо, и на моих глазах выступили слёзы, – ты единственное, что осталось у меня в этой жизни, – после этих слов у меня ком встал посреди горла, а Ян поцеловал меня в макушку и запрыгнул в автобус, словно ему было вовсе не сорок, а лет пятнадцать.

Я отвернулась и сглотнула, горло было напряжено; если чуть-чуть расслаблюсь, начну рыдать. Второй день приступы любви к родственникам. Я облегченно вздохнула, когда услышала шум отъезжающего автобуса. Села на тёплый тротуар и с удовольствием разрыдалась, вытирала слёзы тыльной стороной руки, всхлипывала и судорожно сглатывала, как в детстве. Было почти осязаемое чувство, что кто-то стоит за моей спиной, готовый накинуть на мои плечи куртку или подать платок. Я оглянулась и увидела только небольшой продуктовый магазин, на крыльце курил пожилой мужчина, которому было совершенно наплевать на то, что на его пороге уже битый час рыдает девушка.

Наплакавшись вволю, я поднялась на ноги и медленно, даже как-то неуверенно двинулась в сторону моря. Над ним была видна узкая красная полоска заката, на улице было безлюдно, с наступлением темноты город замирал, я с удовольствием вдохнула соленый теплый воздух.

Похлопала себя по карманам – телефона тоже с собой не оказалось. Интересно, что делает Лизка? Ян сейчас дремлет в пыльном автобусе, пахнущем бензином и его детством, во сне слегка досадуя на пятна на рубашке, подаренные башней, и на зелень от травы на брюках.

«Ты единственное, что у меня осталось в жизни», – вспомнила я слова дяди и остановилась. А бабуля? Когда я последний раз ей звонила? Я начала вспоминать и зашлась приступом кашля, сплюнув мокроту с кровью, я вытерла рот и бросилась домой, в голове стучало: «Срочно позвонить, срочно».

Я влетела в комнату, Лизка громко сопела, уткнувшись лицом в подушку, и даже не проснулась, когда хлопнула дверь, а следом и форточка. И вот я уже набираю номер и жду ответа, сказать, что я нервничаю – ничего не сказать, волнение и ужас охватили меня так, что ноги стали деревянными. Я сижу на полу, в полутьме, под сопение моей подруги и слушаю длинные гудки.

– Кирочка, – удивленный сонный бабулин голос, я с шумом выдыхаю и начинаю кашлять, она терпеливо ждет, – Что-то случилось?

– Ян приезжал, бабушка, сегодня уехал.

– Я знаю, как ты себя чувствуешь? – родной близкий голос.

– Я очень сильно испугалась, – я прижимаю трубку к лицу, – Ян так странно прощался со мной. Я подумала, что в Москве что-то случилось.

– Он в последнее время стал вести себя странно, ты права, – рассудительно ответила бабуля, – постоянно готовится к игре, в издательстве не появляется. К нему приходил твой пожилой знакомый.

– Игорь? – я напряглась. – Давно?

– Игорь, невысокий, молчаливый мужчина. Позавчера приходил, как мне показалось, Ян специально назначил встречу с ним у нас дома, чтобы … – бабушка замолчала.

– Чтобы что?

– Чтобы я позвонила тебе. А я решила, с какой стати я буду звонить, мы же договорились, что ты звонишь мне сама, правильно?

– Правильно, – выдохнула я и улыбнулась. – Когда я провожала Яна на автобус, он меня обнял и сказал, что я единственное, что в его жизни есть. Я ужасно испугалась, ведь у него еще есть ты.

– Спасибо, внучка, – в далекой Москве моя бабушка, уже дремавшая в кровати, улыбнулась, умиляясь моим словам, и добавила – иди, спи.

– Спокойной ночи, – прошептала я в трубку, чувствуя, что страх постепенно отступает.

Лизка крепко обняла меня во сне, я закрыла глаза, погладила её по голове и продолжила вспоминать предыдущую игру.

После того как Маша сделала мне макияж, я стояла у зеркала в полный рост и вглядывалась в свои совершенно изумрудные глаза, удивляясь её мастерству.

– Кира, тебе нравится? – спросила она.

– Очень красиво, – подтвердила я, – это одежда Софии?

– Это новые вещи, которые мы для нее подобрали, – кивнула Маша, – тебе они очень идут, сколько тебе лет?

– Двадцать, – смутилась и вспыхнула я.

– Ян Евгеньевич не сможет за нами заехать, тебе нужно быть в девять в кафе, – она протянула мне маленькую сумочку-пакет, – он сказал, что ты все знаешь.

– Конечно, знаю, – вздохнула я, поставила наушник в ухо, взяв маленькую сумочку подмышку.

– Кира, – обратился ко мне Ян, – вызывай такси, когда сядешь, я продиктую тебе адрес.

Я усмехнулась и ответила ему:

– Хорошо, Великий и Ужасный, где работает высокая рыжая девушка?

– В кофейне в центре, – ответил он и оборвал звонок.

Я поперхнулась, выглядела так, словно собралась на званый ужин, а никак не на завтрак в кофейню. Мы с Машей вызвали такси, в машине она поправила мне прическу и пожелала удачи. Я кивнула и, аккуратно затворив дверь, вошла в то, что Ян назвал «кофейней в центре».

Огромный зал, высокие потолки, делаешь шаг и будто попадаешь на стадион. Играет тихая музыка, столов, на первый взгляд, около сотни.

– Кира, привет, – здоровается со мной высокий взрослый мужчина, наверное, менеджер, – я тебя провожу, – и он легонько берёт меня под локоть.

– Кира, тебя встретят и проводят за стол, – с опозданием шепчет мне в ухо Ян.

– Уже иду, Ян, – отвечаю я и мужчина, ведущий меня, кивает.

– Кирочка, милая, не подумал положить тебе в пакет компьютер или книгу, – вздыхает Ян.

– Привози, – отвечаю я.

– Пришлю с кем-нибудь, – отвечает мой дядя и снова замолкает.

Я сажусь за столик, недалеко от меня, по крайней мере, пять рыжих девушек, высоких или нет, пока что не ясно. Одна пьет минеральную воду, другая говорит по мобильному, третья читает книгу, четвертая роется в сумочке, пятая изучает меню. Неужели авторы будут подходить к каждой? На стол плавно опускается меню, официант приветливо улыбается и уходит. Время – 8:50.Ян любит начинать всё, что угодно, аккурат за десять минут до круглой цифры.

– Можешь сделать заказ, – слышу я его шепот и кривлюсь, мол, неужели, разрешил, поднимаю руку. Одновременно со мной каждая из моих соратниц по цвету волос поднимает руку и ищет глазами официанта. Я оглядываюсь по сторонам, ко мне подходят в последнюю очередь.

– Стакан минеральной воды, – с улыбкой прошу я и снова смотрю вокруг.

– С газом, без газа?

– Без газа – я прищурившись смотрю в лицо девушки, сидящей ко мне ближе всех, мне кажется, она слышит, что я говорю.

Спустя пару минут возле каждой из нас стоит бокал с водой. На стул рядом со мной присаживается молодая грузная девушка.

– Доброе утро, – звонко говорит она, я морщусь.

– Кира, говорить можно, – слышу я голос Яна и улыбаюсь.

– Чего? – грубо я спрашиваю девушку и делаю глоток воды.

– Куда вам? – теряется она.

– Куда мне что? – Ян хмыкает мне в ухо, но ничего не говорит, – давайте уже вашу флешку, – произношу я, и меня начинает разбирать смех. Чувствую себя девушкой в регистратуре районной больницы, такой полной, в очках, кудрявой и несчастной в личной жизни. Сижу и у всех спрашиваю талоны, карты и что там еще они спрашивают у больных людей, пришедших за помощью.

Девушка протягивает мне флешку, я киваю.

– Счастливо, – поднимаю я руку, прощаясь с ней.

– Кира, ты без настроения? Тебе не понравилась прическа? Ты не выспалась?

– Я сержусь, Ян, – отвечаю я.

– Оттого, что ты начнешь посылать авторов, игра быстрее не закончится.

– Я знаю, отключайся, – бросаю я, и Ян снова пропадает.

Я проснулась и огляделась – в комнате пусто, и, на удивление, прибрано. Я хмыкнула и выглянула во двор. Хозяин Сава дремал в старом кресле, черной папки в его руках, конечно же, не было, а гостиница молчала. Не шлепали о деревянный пол резиновые шлепки, не доносился запах пригоревшей еды, не было слышно голосов. Он похлопал руками по карманам, достал сигарету и взглянул на меня.

– Кира, привет, – медленно проговорил он.

– Привет, – улыбнулась я.

– Ты читать?

– Позавтракаю и приду к тебе.

Я вернулась в комнату, надела тунику, убрала волосы в хвост и открыла дверь на лестницу, у порога лежал роскошный букет огромных светло-розовых роз, они источали аромат, словно их только что срезали. Я села на корточки и погладила бутоны. «Ян», – прошептала я, сгребла розы в охапку и спустилась вниз.

Сава покачивал в тишине головой, словно в такт только ему слышимой мелодии.

– Красивые, – улыбнулся он, глядя на цветы, и протянул руки, я с радостью передала ему букет и пошла ставить чайник.

С моря не доносилось ничего, кроме плеска волн. И куда все подевались? Сава сидел неподвижно, бережно держал розы и смотрел на линию горизонта. Я предложила ему кофе, он отрицательно мотнул головой, показал на сердце, и я налила ему в чашку кипяток. Конечно, кофе для сердца очень вредно, кивнула я, а сигареты – полезно.

– Кира, воду, – он слегка приподнял розы, напоминая мне, что я совсем о них позабыла.

Не зная, где взять большую вазу, я принесла из прачечной комнаты зеленый глубокий таз, мы погрузили букет в него, хозяин расплылся в улыбке.

Над головой раздался гул, ежедневный осмотр территории совершали два больших вертолета. Сава довольно кивнул в их сторону и улыбнулся.

– Порядок, – протянул он и хлебнул воды, слегка сморщившись.

– Точно, – вздохнула я. – Принесешь?

Он поднялся и, слегка прихрамывая, пошел в свою комнату.

Я испытала угрызения совести, что заставляю пожилого человека бежать по мою душу за документами, которые мне же и нужны. И тут же осадила себя, ведь он сам согласился, когда его попросил Ян. Не хотел бы – мог и отказаться. Внезапно я услышала, даже почувствовала, что вокруг меня много людей. На песке лежали загорающие, дети с веселым смехом кружились в воде по колено, на летней кухне стучали кастрюли и пахло пригоревшим маслом. Я приложила руку ко лбу, она показалась мне совершенно ледяной. Что-то помешало мне, в кулаке был белый конверт. Это уже ни в какие ворота не лезет, рассердилась я, и принялась открывать конверт.

«Кира, я тебя жду», – гласила анонимная надпись. Я убрала письмо в задний карман и продолжила пить кофе. Мало ли кто пишет эти письма. Сава неуклюже примостился возле меня и положил на стол черную папку.

– Хороший? – спросил он, показав взглядом на цветы.

– Это Лизка принесла, – изумилась я.

– Утром. Принес, – покачал указательным пальцем у меня перед лицом Сава.

Кто-то принёс утром мне цветы, прекрасно. Начинался погожий солнечный денёк. Я обреченно открыла папку:

«Кирочка, милая, – было выведено тонким красивым почерком Яна, – спасибо за твое согласие мне помочь». Я фыркнула – всучил папку, заставил читать, а оказывается, это я согласилась ему помочь, однако читать продолжила. «Я знаю, что сейчас ты рассердилась и сказала себе, что дядя твой такой-растакой, заставил тебя все это читать и втянул тебя в эту прискорбно нечестную игру. Отнюдь. Поверь, ты участвовала во всех последних играх, разве это легко дается? Можно ли упрекнуть в нечестности только меня? Работаем мы все.

Продолжим говорить по существу. В папке адреса всех мест, где работают вестники до того, как рукописи будут переданы в Калининград, где, наряду с переданными в самом городе, будут приняты рукописи с вокзала.

Я уже говорил, где работаешь ты? В Санкт-Петербурге, я знаю, как ты его любишь.

Если будут вопросы – я всегда на связи.

Твой любящий дядя Ян».

Я покачала головой, к организации процесса придраться я не могу. Шоу, значит шоу, у нас с Яном есть определенные договоренности, нарушать которые мне совсем не хочется.

Я перелистываю папку: Калининград – площадь Победы.

И вправду самый наипростейший маршрут, который только может быть. В каждом городе есть площадь Победы. В течение пяти часов Лизка принимает рукописи на площади, обедает в Калиниградском государственном университете и едет, вернее даже идёт пешком, к вокзалу, где оставляет калининградские рукописи и сопровождает машину до офиса, где будет работать Ян.

Утром прилетела из Москвы, вечером улетела домой. Один день на краю света. Чего я рассердилась? Я вздохнула и посмотрела на Саву, он мял в пальцах сигарету.

– Все хорошо?

– Да, спасибо, – улыбнулась я.

Сава взял из моих рук папку, и, прихрамывая, пошел к себе. Я повернулась в сторону моря, и ветер растрепал мои волосы.