Текст книги "DELETED"

13

Несколько дней Инна почти не писала мне: Бублик всё ещё был в городе. Я тоже молчала, чтобы ей не мешать. К концу рабочей недели она «вышла из сумрака», позвонила и сказала, что нам нужно обязательно и срочно встретиться. Конечно, я могу завтра вечером – ведь завтра пятница. Честно говоря, меня распирала гордость от того, что Инне не терпится рассказать мне про её «бубличные» приключения. Ведь это значит, что она мне доверяет, и мы настоящие близкие подруги! У меня тоже есть для неё история – о том, как ловко я сбежала от Алекса.

Но спустя два часа Инна перезвонила. Сказала, что там какая-то акция у авиакомпании, билеты в два раза дешевле, чем обычно. Что она не хочет лететь, но мама очень просила. Что это всего на пять дней… Что распродажные рейсы остались только на завтрашнее утро – остальное, видно, уже разобрали. И что пять дней ведь мигом пролетят…

На следующий день она прислала мне фото с банкой домашнего брусничного варенья: «Гостинец от мамы. Твоё любимое. Уже упаковала в рюкзак».

А через три дня, когда я была на работе – шла по коридору из туалета, мне позвонили со странного номера. Префикс был не местный, так что вряд ли это мог быть Алекс. Я с опаской взяла трубку.

– Да?

На несколько мгновений повисла потусторонняя разбухшая тишина. Далёкий, прерывистый и словно простуженный голос спросил:

– Стасюша, это ты?

– Да.

– Это мама Инны… Иннули, – опять разбухшая тишина. – Иннули… с нами больше нет, – голос стал дробиться на осколки: «Внезапно…», «Плохо…», «Я сказала прилечь…», «Нашла в постели…», «Сердечная недостаточность…»

Я пробовала переспросить, собрать осколки в целое, но ничего не получалось. Слова не появлялись. Звуки не произносились. Словно я оказалась в безвоздушном пространстве, или воздух внезапно потерял свою упругость, позволяющую распространяться звуковой волне. Голос как будто и не ждал от меня речи.

– Стасюша, я сейчас буду класть трубку, – сказал голос. Затем связь с тем миром, откуда была Инна, навсегда прервалась.

14

Я назвала его Паратире. Просто чтоб как-нибудь обозначить для удобства. «Паратире» – производное от слова «наблюдатель» по-гречески. По-моему, неплохое имечко.

Он присутствует и смотрит. Больше я ничего о нём не знаю. Может, он действительно просто наблюдатель: собирает информацию, чиркает в своём блокноте, доставая из нагрудного кармана обгрызенный карандаш. Путешественник по обитаемым мирам, бытописатель разнообразных форм живого. А может, он не просто наблюдает, а ещё и подкручивает какие-то невидимые для меня колёсики. Механик бытия…

Это была очередная ночь, когда я не могла уснуть. Мне постоянно казалось, что рядом кто-то есть. Чтобы как-то отвлечься, я полезла в телефон. «Работа над ошибками окончена неисправные утонули», – писал пользователь DELETED. Я уже настолько устала тревожиться, что это сообщение не напугало меня, а разозлило. Я села на кровати и заорала:

– Это мой дом! Мой! Убирайся прочь! Пошёл вон из моего дома!

Мне, конечно, никто не ответил. Но я не унималась – может быть, потому что уже пару недель плохо спала, и мой организм решил попробовать новую тактику: атаковать невидимого врага. За то, что произошло дальше, мне потом было стыдно. Хотя кроме Павла и Паратире этого никто не видел.

К тому моменту я уже укрепилась в предположении, что Паратире – что-то вроде домашнего духа. Теория моя основывалась на расхожем высказывании, что природа не терпит пустоты, и разрабатывалась преимущественно по ночам, когда я лежала в полусне-полубреду и одушевляла комнатную темноту. «Во всех пространствах кто-нибудь поселяется», – думала я. Даже в пустом углу невесть откуда появляется паук, и когда замечаешь его, он там уже обжился, наплёл из паутины целые дворцы и успел запастись впрок маринованной мухой, тоже неизвестно откуда влетевшей при закрытых-то окнах. В реке заводится русалка или какой-нибудь водяной, в доме – домовой, в бане – банник. Может быть, духов места и не существует, но истории о них – это как иносказательные напоминания о том, что если есть пустое, незанятое пространство, то рано или поздно оно станет обитаемым.

А теперь у нас есть и виртуальное пространство – столько пустого места, столько укромных углов…

Возможно, Паратире – это нечто, что завелось в моём виртуальном рабочем кабинете. Как домовой или паук.

А потом как-то увязалось за мной и проникло в обычную реальность… Почему бы и нет? Нормальная, по-моему, теория.

В виртуальном кабинете он может шуршать, шаркать, топать, ронять предметы, что-то нашёптывать. Иногда его присутствие бесшумно, я просто чувствую, что он находится у меня за спиной. Я бы сказала «стоит у меня за спиной», но я не могу утверждать, что у него есть ноги или лапы.

Существуют ли явные, безусловные признаки его присутствия в реальном мире, в моей квартире? Иногда я слышала какие-то посторонние звуки, но обычно это случалось, когда я уже дремала, и, возможно, это было частью сна.

В основном я просто что-то чувствовала. Тревожные вибрации. Едва уловимый сквозняк как будто от чьих-то перемещений по квартире.

Несколько раз на границе сна и яви мне что-то мерещилось, я вскакивала с кровати, поспешно включала ночник и долго, пристрастно прочёсывала взглядом комнату. В тот момент я готова была доказывать кому угодно, что увиденное мной существует на самом деле.

Но утром голова прояснялась, и ночь застилалась чем-то вроде лихорадочного тумана. Словно соль в стакане воды, она быстро таяла, пока не растворялась без остатка. Ближе к обеду я уже думала, что всё странное мне попросту приснилось. Эта мысль оставалась со мной до вечера, а потом цикл повторялся…

Я встала посередине комнаты, уверенная – Паратире сейчас здесь, и с ним надо бороться именно здесь, а не в виртуальной реальности.

Давным-давно одна моя глубоко верующая знакомая привезла из Оптиной Пустыни освящённые церковные свечи и одну такую свечу подарила мне. Я не знала, что с ней нужно делать, и просто положила её в ящичек мини-комода, где хранила разную мелкую дребедень…

С яростью выдвинув этот ящичек, я выхватила оттуда тоненькую жалкую свечку так, словно достаю из ножен меч-кладенец или лазерную пушку из кобуры. Свечка была светло-жёлтая, неровная, словно слепленная вручную. Может, её действительно сделал седовласый монах? Тем лучше.

Я вытащила свечку из пакета, и запахло пасхальной ночью… Так в христианские праздники пахли церкви.

Оружие нужно было активировать, но зажигалка нашлась не сразу. Пришлось перерыть все четыре ящичка, вытаскивая их содержимое на стол, а потом кое-как запихивая обратно. В ходе поисковой операции я наткнулась на сандаловые палочки, и мне пришла в голову новая идея. Я сбегала на кухню за размалёванным розами блюдцем, зажгла свечу, и, подплавив её основание, установила в серединку бордового цветка. Затем осторожно, чтобы не повредить пламя, отнесла блюдце в центр комнаты и поставила на пол. Я села перед ним на колени и шёпотом прочитала «Отче наш» – единственную молитву, которую знала наизусть… «Во имя отца и сына и святого духа уходи из моего дома», – добавила я в конце и с чувством перекрестилась.

Я раскурила сандаловую палочку и стала ходить по квартире, крестить ею всё подряд и приговаривать: «Заклинаю тебя, уходи! Во имя отца и сына и святого духа!». Так я «обработала» стены, кровать, книжный шкаф, мини-комод, углы и окна… Закончила я дверными проёмами. Павел проснулся и как обычно решил, что всё совершается ради него, и что это новая игра – я машу палкой, а он должен её у меня выхватывать. Так что мне пришлось цыкнуть на него, и он поплёлся на своё место, нехотя и обиженно: «Играет без меня».

Осенив крестом всё что было возможно, я сунула краснеющий уголёк, от которого тянулась белая дымная нитка, в струю воды из-под крана. Уголёк коротко зашипел, нитка тут же пресеклась. Пахло благовониями, воском и псиной, но я забралась под одеяло и, глядя на свет горящей свечи, быстро и крепко уснула. Кажется, впервые за последние полмесяца.

15

На похороны я не поехала. Не было денег на билеты. Антон, парень Инны, дал посмотреть фотографии на его телефоне. Венки, много венков. Девушка в гробу очень мало походила на Инну. Как будто между нашей последней встречей и её смертью прошло много лет.

Я всегда считала, что Инне с Антоном повезло, и не понимала её неуправляемой тяги к Бублику, полагая, что это расточительство. Рядом с тобой такой понимающий, любящий человек, и у вас почти всё хорошо (ведь хорошо же?), а ты рискуешь всем этим ради залётного сахарного бублика, который через час растает.

Через несколько дней мы с Антоном упаковывали вещи Инны, чтобы отправить их её маме. Я всё смотрела на колокольчик, который Инна когда-то привезла из путешествия в Непал. Хотела взять его на память, но не решилась. Вдруг она была бы против? Если невозможно спросить разрешения, это же ещё не значит, что теперь всё дозволено. Иначе это уже какое-то мародерство… Я даже загадала: «Если ты не против, подай мне какой-нибудь знак». Но знака не было.

Когда с вещами было покончено, Антон предложил выпить чаю в кафе неподалеку, они с Инной туда захаживали. Я согласилась.

Антон был единственным, с кем я могла поговорить о произошедшем. О воспоминаниях. Об Инне. А мне очень нужно было об этом говорить. С того момента, как я узнала о её смерти, Инна постоянно присутствовала в моих мыслях.

После того телефонного звонка, скрючившись в кабинке туалета, где меня никто не мог увидеть, я поняла, как сильно её любила. Как будто это чувство, раньше направленное вовне, а теперь обнаружившее, что с той стороны никого нет, внезапно обрушилось внутрь меня. И я впервые ощутила его мощь – теперь, когда было уже поздно, когда оно никого не могло сделать счастливее.

После разговора с Антоном стало немного светлее. Он не дал мне заплатить за мой чай и сказал, что я должна выбрать пирожное. Потому что у него есть деньги.

А спустя день Антон прислал мне сообщение с предложением куда-нибудь сходить, в кино или в театр – куда я сама выберу. «Что предпочитает такая красивая и интеллигентная девушка?». Я подумала, тут какая-то ошибка, мне, наверное, это мерещится.

– Ты как-то странно пишешь, как будто приглашаешь меня на свидание, – осторожно заметила я.

– Именно! Молодец! Только что тут странного? Ты интересная девушка, ты мне понравилась. Всё закономерно.

(Ты же только и делаешь, что кобелей завлекаешь. И так, и этак хвостом крутишь. Всем своим видом демонстрируешь: «Я самка в поисках».)

Я прокрутила назад: синяя чашка с золотым ободком, коробка, в которой кардиган и рубашка в мелкий цветочек… Они одёванные, они пахнут Инной, но нужно всё это закрыть и заклеить скотчем, зная, что больше уже никогда не почувствуешь этот запах. Сколько времени пройдёт, пока её запах полностью выветрится из этих вещей? После этого он навсегда исчезнет с лица Земли?

Неужели, возясь с одеждой Инны и борясь со слезами, я подавала какие-то эротические сигналы?

На мне были чёрная водолазка и джинсы.

(Специально оделась в облипочку. Ты просто не можешь нормально себя вести, у тебя это в подсознании уже прошито.)

– Нет, не закономерно. Инна – моя подруга. А ты её парень.

– Нет, она твоя БЫВШАЯ подруга, и моя БЫВШАЯ девушка. Инна была душевной, славной. С теплом о ней вспоминаю. Но она осталась в прошлом. Она умерла. А мы нет. Жизнь продолжается. Предлагаю жить дальше. У тебя есть любимый кинотеатр?

– Для меня она не бывшая подруга. Для меня она навсегда останется подругой.

– Это слова. Будут другие подруги, и всё быстро забудется. Другое дело, если я тебе просто не нравлюсь. При чём тут подруги и всё прочее? Так бы сразу и написала.

Спустя пару часов Антон удалил меня из друзей и, видимо, внёс в какой-то чёрный список, так что я не могла больше видеть его страницу или отправлять ему сообщения.

…Раньше я часто обращалась к тебе мысленно и умоляла помочь, пощадить, указать мне выход. «Да, я отвратительная, я знаю. Но я верю в твоё милосердие. Я клянусь стараться изо всех сил и даже больше». Потом я говорила: «Не надо ничего для меня. Только будь добрым к Инне, не суди её слишком строго, пожалуйста, прости ей её грехи, отправь её в специальный рай для волшебных душ».

В тот день, после переписки с Антоном, я поняла, что я в тебя больше не верю. Просто не верю, что ты на что-то способен.

16

А что, если… Или может… Что, если Паратире… Он снова увидел нечёткие, словно сдуваемые ветром, пальцы на своем предплечье. Представьте себе, что плоть была бы чем-то вроде спрессованного дыма, который, тем не менее, немного подёргивается, раздувается на ветру. Ваше тело не имеет определённых границ, постоянно выходит из берегов. Так выглядят те, кого он разыскивает в Бардо. Они делают шаг, а их тело не поспевает за ними, на мгновение немного смазывается в пространстве. Словно… Бог ты мой… Словно в допотопной виртуальной реальности!

– Но ведь не может быть так… – произнёс он вслух и испуганно вздрогнул.

Игорь куда-то вышел, и кабинет был пуст. Только он, от волнения мечущийся из угла в угол и разговаривающий сам с собой, да весёлое солнце, пронзившее половину комнаты своими лучами. Его сосредоточенная мысль прервалась, а внезапный испуг превратил всю её, казалось бы, чёткую структуру в бесформенный, хаотичный завал. Он шарил по нему, силясь найти оборванную нить, чтобы потянуть, отмотать немного назад и снова увидеть те связи между событиями, которые ему внезапно открылись. Но ничего не получалось, ничего не выстраивалось. Была лишь гора обрывков.

Он решил попробовать вернуться к самому началу… Кажется, сперва он подумал о женщине из Бардо. – Он снова увидел её пальцы на своей руке. – Тщедушная маленькая тётушка, почти старушка. Он уже подходил к перекрёстку с камнем, чтобы вынырнуть в обычную реальность, и тут услышал у себя за спиной очень далёкий, какой-то расплющенный окрик, как в галлюцинации при засыпании. Он обернулся и увидел фигуру. Она, очевидно, бежит за ним, но скорость её ничтожно мала. Движение в Бардо всегда натыкается на сопротивление. Пространство там густое и пружинистое. Чем быстрее и резче ты пытаешься двигаться, тем больше поднимаешь красной пыли с земли, и тем плотнее становится воздух – кажется, идёшь сквозь тесто. Именно поэтому он двигается, подгребая брассом: так можно развить большую скорость и плавность.

Но женщина, которой принадлежала фигура, противилась местным правилам, пытаясь развить скорость земными способами. То, что она была «местной», а не таким же пришельцем, как он, выдавала нечёткость контуров её тела. Попытки бежать усиливали этот эффект: при каждом шаге или взмахе за ногами и руками тянулись длинные следы. И хотя она силилась шагать непрерывно, ей приходилось ждать, пока след ноги догонит саму ногу, и только после этого вторая нога отрывалась от земли. Впрочем, он видел её ноги только выше колен, ниже было облако сгустившейся красной пыли, настолько мелкой, что это больше напоминало туман. Клуб колеблющейся на ветру плоти и пыли медленно приближался по дороге к нему.

Он давно заметил, что у «местных» проблем с передвижением ещё больше, чем у него. Конечно, на эту тему нет никаких исследований, только его личные наблюдения, так что он не берётся ничего утверждать наверняка. Но ему кажется, что чем дольше человек находится в Бардо, тем более зыбкими становятся границы его тела. – Его всё сильней «сдувает», и больше всего это проявляется при попытках двигаться. Поэтому большинство разыскиваемых он находит неподвижно сидящими на камнях, на земле или на чем-то вроде толстенных гладких брёвен, которые тут изредка попадаются. Иногда, правда, бывают выходящие из общего ряда случаи.

Например, одного старичка он нашёл сидящим на складном стуле, какие любят рыбаки. И когда он, не сдержав своего любопытства, спросил, откуда табуреточка, старик ответил:

– Так с собой была…

Этот старик был заядлым рыбаком – так и умер сидя на берегу реки с удочкой в руках, в ожидании клёва. Говорят, к нему, точней к его спине, обратился какой-то парень, – хотел спросить консервный нож. И когда спина не пошевелилась и ничего не ответила, парень заподозрил неладное. Он подошёл ближе, а потом побежал вдоль берега вниз по течению – там копошились ещё двое рыбаков, а подле их стоянки была припаркована заметная издалека тёмно-красная машина.

– Там старик! Не ваш? – крикнул им парень, ещё не добежав, поверх кустов тёрна. И хотя он не сказал, что со стариком – не подвернулись слова – по его голосу, лицу, по тому, как он запыхался от бега, цыганистого вида мужчина всё понял. И сын, стоявший у него за спиной, внук покойника – тоже.

Они вскочили и побежали, и парень побежал вместе с ними, хотя ему, в общем-то, незачем было туда бежать…

А старик всё так же сидел, и рядом с ним в синем ведёрке подёргивался одинокий бычок – единственная его добыча в тот день. И эти два факта, по словам сына, почему-то пронзили его: что последняя рыбалка отца оказалась неудачной, всего-то один бычок. И что жалкая, страшненькая рыбёшка эта была ещё жива, а рыбак уже нет. Пережила его, стало быть, подлюка.

Эту историю рассказал ему сын умершего рыбака. Надо заметить, что его коммуникативная неуклюжесть и страх перед людьми часто приводят к тому, что посторонние «изливают ему душу». Люди принимают его нервное волнение за напряжённое внимание, а то и за искреннее сочувствие, а растерянное молчание, ступор, в котором он панически пытается подобрать нужную фразу, – за умение слушать.

Так вот, обычно люди в Бардо просто сидят. Но при этом ветер шевелит их тела. И чем дольше они здесь, тем сильнее это шевеление, так что иногда мне кажется, что в какой-то момент их полностью, дочиста сдувает ветром. Может, после этого они окончательно исчезают, а может сквознячок выдувает их в какое-то новое, пока не известное нам измерение.

Женщина приблизилась к нему, её реплики колыхались на ветру, как и она сама.

– Постойте! Прошу! Очень важно! Нужно, чтобы дочь знала! – долетело до него.

Впервые за почти три года этой работы не он искал кого-то, чтобы передать сообщение и услышать ответ, а обитатель Бардо искал его, чтобы он что-то донёс до живых. Он не знал, как действовать – у него не было инструкций на такой случай. А ещё его напугала настойчивость, с которой эта женщина прорывалась к нему, несмотря на то, что само пространство бунтовало: нельзя, не по правилам! И когда она уже коснулась его руки, он вывернулся и, пользуясь преимуществом в скорости, уплыл от неё, сел на камень и поспешно нырнул в «финское качество».

В этот раз он ускользнул. Но что если бы он замешкался, и она успела бы ухватиться за него в момент перехода? Как вообще происходит этот переход? Он вспомнил свою догадку о древней, несовершенной виртуальной реальности, догадку, которая так поразила его в момент своего появления, а теперь показалась полной чушью.

Да, Паратире, возможно, как-то связан с виртуальной реальностью.

Да, Бардо похоже на допотопную виртуальную реальность.

Возможно, Паратире связан с Бардо. Ведь если он может перемещаться в Бардо и обратно, то… Что, если кто-то вроде той женщины, которой очень нужно связаться с миром живых, как-то выскользнул из того мира и оказался здесь, среди нас? Что будет? Исчезнет ли он через несколько дней, как это произошло бы в Бардо? Или станет чем-то вроде вечно скитающегося привидения? Можно ли будет его увидеть?

С другой стороны, Паратире, кажется, изгнан, так стоит ли заморачиваться?

Было и другое. Бардо фактически не изучено, есть ли там какие-то иные обитатели, помимо людей, недавно умерших в нашем мире, точно не известно.44
  «Бардо, фактически, не изучено».
  Открытие Бардо очень быстро породило коммерческое направление – бардонавтику, в рамках которой регулярно осуществляются переходы и устанавливаются кратковременные контакты с недавно умершими. При этом бардонавтам запрещается проносить и оставлять в Бардо какие бы то ни было предметы: пищу, растения, животных, минералы, почву и т.д. Исключение составляет особая вещь, используемая для перехода, которую бардонавт обязан на протяжении всего путешествия держать при себе таким образом, чтобы исключить возможность случайной потери.Также бардонавтам запрещается что-либо выносить из Бардо, а также осуществлять там какую-либо деятельность, помимо своих непосредственных рабочих обязанностей: поиска и установления контакта с конкретным, указанным в заявке лицом.
  Полевые научные исследования Бардо временно не ведутся в связи с отсутствием утверждённых правил, регламентирующих подобные изыскания и гарантирующих их безопасность.


[Закрыть] Но он почти уверен, что есть. Во всяком случае, однажды он видел там существо, ничем не походившее на человека.

Он заметил его издалека, как в пасмурный день замечаешь костёр в степи – расплывчатое масляное пятно. Это был красно-жёлтый округлый куст, перекати-поле из пылающих веток. По меркам Бардо оно передвигалось очень быстро, при этом не поднимая красноватой пыли, словно катилось не по поверхности, а над. Оно выскочило на дорогу далеко впереди него, и некоторое время он, оцепенев, пытался понять в какую сторону оно движется. Ему казалось, оно несётся к нему. Он уже готов был бежать, забыв, что здесь ему это не поможет, когда стало очевидно, что непонятное нечто уменьшается и тускнеет. Затем оно соскользнуло с дороги, забирая вправо, и очень быстро исчезло в красноватом мареве.

Он решил не докладывать об этом эпизоде, как того требовали правила. Он боялся, что если о таких случаях станет известно, то рано или поздно вмешаются службы безопасности или ещё какие-нибудь государственники, и его контору прикроют. Наверное, это то, что страшило его чуть ли не больше всего на свете – потерять работу бардонавта.

Ещё несколько недель после того случая, находясь в Бардо, он постоянно озирался. Что, если бы раскалённый комок двинулся к нему? И что, если этот комок не единственный и далеко не самый пугающий обитатель Бардо? Допустим, один из таких красавцев увяжется за ним и попадёт в наш мир. Или даже так – что, если колония раскалённых кустов открыла бы для себя наше измерение так же, как мы открыли Бардо?

Всё это были вопросы, на которые нельзя было найти ответов, просто покопавшись в Интернете. И он ворошил собственные догадки, рылся на отвалах бессонницы и ночных кошмаров, где всё было пропитано тревогой и паранойей.