Текст книги "Мода: предмет, история, социология, экономика"

Концепции моды в социологии второй
половины XX – начала XXI вв.

Социология моды второй половины XX – начала XXI вв. существенно отличается от социологии моды первого периода своего развития. Она анализирует моду в новом контексте общественного развития, на новом этапе развития массового промышленного капиталистического общества, когда особую роль начала играть массовая культура и система массовых коммуникаций, культуриндустрия в самом широком смысле слова. К этому времени система знаковой, символической коммуникации с опорой на новейшие технические возможности заявили о себе в полной мере. К этому следует добавить общие процессы демократизации, которые претерпели общества в XX в., урбанизации, а затем индивидуализации и «постмодернизации» сферы культуры. Неудивительно, поэтому, что теоретико-методологическую основу социологических концепций моды второй половины XX – начала XXI вв. составили структурализм (Р. Барт), символический интеракционизм (Г. Блумер), структуралистский конструктивизм (П. Бурдье), постмодернизм (Ж. Бодрийяр, Ж. Липовецки).

В рамках историко-социологического анализа теорий моды представляется целесообразным рассмотреть исследовательский проект известного французского мыслителя Ролана Барта (1915 – 1980), который содержится в его книге «Система моды» (1963). Этот проект нельзя отнести, причем по его собственному признанию, к сфере социологии моды в строгом смысле слова. Изучение моды у Р. Барта принимает форму семиологического анализа. Другими словами, мода исследуется как определенная знаковая система, соответственно как относительно самостоятельная «система культуры».

Попытаемся указать в самых общих чертах на специфику семиологической концепции Р. Барта, ориентируясь, прежде всего, на задачи нашего исследования.

Семиология упоминается Фердинандом де Соссюром в его «Курсе общей лингвистики» как некая будущая наука, которая вместит в себя изучение всех систем знаков. Можно выразиться и так, что речь шла о возможности изучения широкого спектра культурных явлений как систем знаков. По Ф. де Соссюру, лингвистика призвана занять лишь одну область, пусть и основную, в таком исследовании обширной культурной сферы.

Программа была провозглашена в начале ХХ века, однако только в 1960-е годы она начала реализовываться на практике. В этом деле ключевую роль во Франции играл Р. Барт. Речь идет, в первую очередь о его работе «Элементы семиологии». (R. Barthes. E’lements de semiology. Paris, 1964). Р. Барт последовательно рассматривает вопросы отношений между языком и речью, значением и означающим, денотацией и коннотацией. Рассмотрение всех этих вопросов ориентировано на решение важнейшей семиологической проблемы – проблемы того, в какой мере и форме можно применять лингвистические категории при анализе знаковых систем, отличных от языка в привычном понимании.

Получается, что Р. Барт пересматривает, по меньшей мере, создается такое впечатление, отношение семиологией и лингвистикой, каким его представлял Ф. де Соссюр. По мнению последнего, как отмечено выше, лингвистика должна быть только главным разделом семиологии, а в соответствии с воззрениями Р. Барта, семиология должна предстать как компонент лингвистики.

Р. Барт считает, что различные коммуникативные системы, действующие в современном мире, не могут исследоваться независимо от исследования языка. Та или иная система знаков не есть сама по себе какой-то «язык», автономный по отношению к общему языку. Невозможно говорить о подобной автономии, поскольку всякая система значения и коммуникации необходимо опосредуется языком, получает языковое выражение. Соответственно, всякую систему значения и коммуникации можно, по крайней мере, отчасти изучать с использованием ресурсов лингвистики.

По мнению Р. Барта, большинство систем значения не предназначены изначально специально для целей коммуникации, но, тем не менее, выполняют коммуникативно—означающие функции уже в силу того, что всякое общество превращает свои объекты в знаки, выражающие это общество. Так, используемые за столом ножи вилки не просто функционально полезны, они означают определенный способ приема пищи, присущий определенному обществу.

Формы значения зачастую функционируют независимо от того, желают ли те, кто использует их, наделить их коммуникативной функцией. Более того, пользователи могут не осознавать тех значений, которые несут системы значения. Семиология работает с системами, компоненты, или «единицы» которых выходят за пределы только отдельных языковых единиц, исследование которых образует основу лингвистического анализа.

Вообще, системы значения той или иной культуры, если их описать в их совокупности, представят символическое выражение этой культуры в ее полноте. В связи с такой позицией Р. Барта представляется очень значимым то обстоятельство, что он посчитал целесообразным выбрать для изучения моду как особую знаковую систему.

Кратко обрисованную выше семиологическую программу Р. Барт использовал не только в своей работе литературного критика, но и в целях изучения такой системы культуры, как мода.

Р. Барт определяет предмет своего исследования как «структурный анализ женской одежды, как это описывается ныне в модных журналах».110110
  Барт Р. Система моды. Статьи по семиотике культуры. М.: Изд-во им. Сабашниковых, 2004. С. 31.


[Закрыть] Метод исследования «исходит из общей науки о знаках, которую Ф. де Соссюр постулировал под названием „семиологии“».111111
  Там же. С. 31.


[Закрыть]

Р. Барт исходит из того, что феномен моды изменился благодаря массовому распространению модных журналов, которые в настоящее время можно назвать «народными журналами». Попав в сферу письменной коммуникации, мода становится самостоятельным культурным объектом, обладающим своеобразной структурой и новыми целями. Социальные функции, обыкновенно признаваемые за вестиментарной модой, заменяются или дополняются другими, аналогичными функциям литературы. Р. Барт считает, что благодаря языку, который теперь поддерживает моду, она становится «повествованием».

Р. Барт указывает, что предметом его исследования является лишь «мода-описание». Он отделяет ее от «системы реальной моды», которую характеризует как «институт, которым всегда живо интересовались социологи».

Р. Барт различает «одежду-образ», «одежду-описание» и «реальную одежду». Речь идет о трех различных структурах. Образцом одежды-образа является фотография или рисунок, на которых изображена одежда. Одежда-описание – это та же самая одежда, что изображена, но одежда описанная, преображенная в речь. Одежда-образ и одежда-описание представляют собой различные структуры в силу различия используемых в них материалов. Для первой материалами являются формы, линии, поверхности, краски, а отношения носят пространственный характер. Для другой материалами служат слова, а отношения носят характер если не логический, то, по крайней мере, синтаксический. Первая структура – пластическая, вторая – вербальная.

Р. Барт подчеркивает при этом, что речь идет о двух «оригинальных структурах» в том плане, что они, хотя и производны от образа и языка, как систем более обычных, но не сливаются полностью с этими обычными системами. К примеру, структура одежды-описания не может совпасть со структурой фразы.

Можно было бы ожидать, что «одежда-образ» и «одежда-описание», платье с фотоснимка и платье из словесного описания тождественны друг другу через посредство того реального платья, к которому они оба отсылают. Однако говорить можно только об «эквивалентности», но не о тождественности. Дело в том, что так же как одежда-образ и одежда-описание различаются по своим материалам и отношениям, а следовательно, и по структуре, точно так же у каждой из них – иные материалы и иные отношения по сравнению с реальной одеждой. Реальная одежда образует, как подчеркивает Р. Барт, третью структуру, отличную от первых двух, хотя она и служит им моделью. Р. Барт уточняет здесь, что к этой третьей структуре принадлежит модель, которой следует передаваемая ими, т. е. первыми двумя структурами, информация.

Единицы одежды-образа относятся к разряду форм, а единицы одежды-описания – к разряду слов. Единицы реальной одежды нельзя отнести к языку. Их нельзя отнести к разряду форм, т. к. «зримость» реальной вещи, даже в особо удобных случаях ее представления, еще не исчерпывает собой ее реальности, а тем более ее структуры – ведь мы всегда видим лишь какую-то ее часть, то как она используется кем-то в тех или иных обстоятельствах, как некто ее носит. В связи со всем этим можно утверждать, по мнению Р. Барта, что в целях анализа реальной вещи в систематических понятиях пришлось бы обращаться к тем действиям, которыми определялось ее изготовление. В отличие от пластической структуры одежды-образа и вербальной структуры одежды-описания, структура реальной вещи может быть только технологической. Единицами этой структуры могут быть лишь те или иные следы производственной работы, соответственно осуществленные, материализованные цели такой работы. Модный пошив – это то, что сшито, модный крой – это то, что выкроено. В общем, это такая структура, которая образуется на уровне материи и ее трансформации, а не на уровне ее представлений и значений.

Р. Барт указывает два основных фактора связи своего исследования с социологическим изучением моды. Прежде всего, описание (а не реализация) модной одежды является очень важным социальным фактом. Распространение моды через журналы (то есть в значительной мере через текст) приняло массовые масштабы, так что даже если бы модная одежда оставалась сугубо воображаемой, без всякого влияния на одежду реальную, она бы все равно составляла неоспоримый элемент массовой культуры, подобно популярным романам, комиксам, кино. Второй фактор заключается в том, что структурный анализ одежды-описания способен эффективно подготовить почву для обследования реальной одежды, когда она займется «изучением путей и ритмов распространения реальной моды».

Р. Барт отмечает также и существенные различия в задачах семиологии и социологии при изучении моды. Ситуация видится ему следующим образом. Социология моды (он при этом оговаривается «пусть даже ее еще лишь предстоит создать») исходит из некоторой изначально воображаемой модели и прослеживает ее осуществление в серии реальных вещей. Р. Барт формулирует общую ориентацию социологии моды: «Она стремится систематизировать типы поведения, соотнося их с социальным уровнем жизни людей или их ролями».112112
  Там же. С 43.


[Закрыть] Задача же семиологии совершенно иная: она описывает одежду, которая с начала до конца остается воображаемой или «чисто интеллегибельной», она позволяет распознавать не практики, а образы. В общем, социология моды всецело обращена к реальной одежде, а семиология – к комплексу коллективных представлений. Таким образом, Р. Барт четко отделяет задачи социологического исследования моды от семиологического. Семиологический анализ моды, как его понимает и осуществляет Р. Барт, не является непосредственным объектным исследованием моды как социального института.

В семиологической концепции Р. Барта мода предстает как относительно автономная система культуры, которая рассматривается как особая знаковая система. Исследование этой системы образует лишь часть общего комплексного изучения моды как в высшей степени важного социального явления. Мы имеем все основания сделать вывод о том, что в соответствии с подходом Р. Барта мода как знаковая система есть компонент моды как более объемной системы.

Американский социолог и социальный психолог Герберт Блумер (1900 – 1987) – представитель «Чикагской школы» символического интеракционизма, наиболее ортодоксально следующий идеям Дж. Мида.

Свою социологическую концепцию Г. Блумер строит исходя из представления, что человеческое общество необходимо рассматривать как состоящее из «действующих людей, и жизнь общества надо рассматривать как состоящую из этих действий».113113
  Блумер Г. Общество как символическая интеракция // Современная зарубежная социальная психология. М.: Издательство Московского университета, 1984. С. 173—179.


[Закрыть] Действующими единицами могут быть как отдельные индивиды, коллективы, члены которых действуют вместе, так и организации, действующие от имени группы. Их действие «формируется и конструируется посредством интерпретации ситуации». Поэтому основной интерес социолога, с точки зрения Г. Блумера, должен быть сосредоточен на процессе символической интерпретации, при помощи которого действующие единицы конструируют свои действия и интеракции. Особенность символической интеракции, по словам Г. Блумера, заключается в том, что люди «интерпретируют или определяют действия друг друга, а не просто реагируют на них… Их реакции не вызываются непосредственно действиями другого, а основываются на значении, которое они придают подобным действиям».114114
  Там же. С. 173—179.


[Закрыть] Мода является для Г. Блумера одной из форм символической интеракции, роль и значение которой в современном мире усиливается. Свою теорию моды он выстраивает как часть общей социологической теории, как один из механизмов, оформляющих социальный порядок.

Отправной точкой исследования феномена моды у Г. Блумера служит критический анализ «общераспространенных взглядов» на природу моды. С его точки зрения, суть этих недостатков состоит, во-первых, в неспособности увидеть широкий спектр функционирования моды, а во-вторых, в ложной посылке, что мода имеет лишь «тривиальную, или периферическую значимость, ошибочной идее, что мода относится к области ненормативного и иррационального и, следовательно, выпадает из основного потока человеческой групповой жизни»; и, наконец, в-третьих, в «неправильном понимании природы моды».115115
  Блумер Г. Мода: от классовой дифференциации к коллективному отбору // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Сер. 11, Социология: РЖ / РАН ИНИОН. Центр. социал. науч. – информ. Отдел социологии и социальной психологии. М., №2, 2008. С. 127.


[Закрыть]

Г. Блумер считает, что в современную эпоху мода действует во многих областях человеческой групповой жизни. Он усматривает действие моды в таких областях, как «чистые и прикладные искусства», «развлечения и забавы», медицина, управление бизнесом, наука; «ее присутствие можно увидеть в истории современной философии»; «ее работа может наблюдаться в царстве политических доктрин»; «мода проявляется и в таких внушающих трепет областях, как физика, биология и математика… Область, на которую простирается воздействие моды, поистине очень широка. Ограничивать ее только областью костюма и украшений или сосредоточивать ее в этой области – значит иметь очень неадекватное представление о масштабах ее проявления».116116
  Там же. С. 128.


[Закрыть]

Помимо масштабов влияния моды, Г. Блумер отмечает также, что она, не являясь просто «незначительной социальной случайностью»117117
  Там же. С. 129.


[Закрыть], может существенно влиять на центральное содержание любой области, в которой действует, т. к. «обладает природой контроля»: «Там, где она действует, она приобретает императивное содержание. Она санкционирует, что делать; она демонстративно невосприимчива к критике; она требует приверженности, а тех, кто ей не следует, обходит стороной как чудаков и неудачников. Власть, которой обладает мода над областью своего функционирования, никак не свидетельствует о ней, как о незначительном механизме».118118
  Там же. С. 129.


[Закрыть]

Г. Блумер критикует трактовку моды как чего-то отклоняющегося и иррационального, «сродни помешательству или мании». Такие представления, по мнению Г. Блумера, выросли из представлений о моде, как о чем-то эксцентричном и фривольном, переменчивом, возникающем в ответ на иррациональные статусные тревоги и из представлений о том, что люди идут на поводу у нее вопреки здравому смыслу. Причины таких взглядов он видит в том, что по прошествии времени «моды обычно кажутся странными и часто нелепыми; моды редко кажутся «осмысленными с точки зрения полезности и рациональной цели»; «мода кажется своего рода тревожной попыткой элитных групп отгородиться от других путем введения тривиальных и эфемерных знаков отличия, сопровождающейся напряженными попытками классов, не относящихся к элите, добиться иллюзорной идентификации себя с высшими классами путем принятия этих отличительных знаков»; овладевая массами людей, мода выглядит как «форма коллективного помешательства».119119
  Там же. С. 129.


[Закрыть]

Не соглашаясь с такой трактовкой, Г. Блумер утверждает, что смотреть на природу моды как на «иррациональную, отклоняющуюся и схожую с помешательством социальную случайность – значит всерьез ее не понимать… Хотя люди и могут возбуждаться по поводу моды, прежде всего, они реагируют на такие ее свойства, как уместность и социальное отличие; это умеряющие ориентиры. Мода обладает респектабельностью; она несет на себе печать одобрения элиты – элиты, которая признана утонченной и считается мудрой в данной области устремлений».120120
  Там же. С. 130.


[Закрыть]

Основной, достойной рассмотрения теорией моды, с точки зрения Г. Блумера, является интерпретация феномена моды Г. Зиммелем. Важнейшей идеей Г. Зиммеля он считает рассмотрение моды как формы классовой дифференциации, возникающей в относительно открытом классовом обществе. В таком обществе элитарный класс пытается выделить себя с помощью «наблюдаемых меток, или знаков отличия»121121
  Там же. С. 131.


[Закрыть], таких, как отличительные формы одежды. Члены смежных классов между тем принимают эти знаки отличия как средство удовлетворения своего стремления к идентификации с высшим статусом. Им, в свою очередь, подражают члены классов, находящихся еще ниже. Таким образом, особые отличительные знаки элитарного класса просачиваются вниз через всю классовую пирамиду. Таким образом, по Г. Зиммелю, мода мыслится как «возникающая в форме стилей, отграничивающих элитарную группу. Эти стили автоматически обретают престиж в глазах тех, кто желает подражать элитарной группе, и копируется ими, заставляя тем самым элитарную группу изобретать новые отличительные знаки своего статуса… Этим устанавливается основополагающий характер процесса моды».122122
  Там же. С. 131.


[Закрыть]

Г. Блумер указывает на такие заслуживающие внимания, с его точки зрения, аспекты теории моды Г. Зиммеля, как: «указание на то, что мода требует для своего проявления определенного типа общества»; важность такого качества, как престиж, в функционировании моды; подчеркивание того факта, что «сущность моды кроется в процессе изменения» и этот процесс «естественный и исконный», а не «необычный и отклоняющийся». Однако в анализе моды Г. Зиммеля, на его взгляд, «не схватывается характер моды как социальной событийности»123123
  Там же. С. 131.


[Закрыть], что позволяет Г. Блумеру сделать вывод об относительной временной и предметной узости применения такого анализа. Такой анализ, с его точки зрения, приспособлен исключительно к моде на одежду в Европе XVII, XVIII, XIX столетий с ее особой классовой структурой, и «неприложим к функционированию моды в нынешнюю эпоху с ее многообразием областей и акцентом на современность».124124
  Там же. С. 132.


[Закрыть]

В качестве задачи, требующей серьезного социологического анализа, Г. Блумер ставит анализ двух основных, с его точки зрения, характеристик моды, а именно – ее современность и роль процесса отбора в ее установлении.

Первый аспект – ориентированность моды на современность – особенно ярко может быть проиллюстрирован сферой женской одежды: «Модельеры впечатляюще чутко настроены на современные тренды развития и пытаются схватить и выразить в моделях одежды сам дух таких трендов… Они подхватывают идеи прошлого, но всегда прогоняют их через фильтр настоящего;… прежде всего, они пытаются уловить ближайшее будущее, как оно обнаруживает себя в современных трендах».125125
  Там же. С. 134.


[Закрыть]

Второй аспект, который констатирует Г. Блумер, состоит в том, что процесс установления моды происходит через интенсивный процесс отбора, являющийся «состязательным и скрытным». Решение принимается потребителями «независимо друг от друга и без знания того, что выберут другие».126126
  Там же. С. 132.


[Закрыть]

Опираясь на осуществленную им критику тезиса Г. Зиммеля о влиянии элиты на модный процесс, о том, что стили входят в моду, потому что на них лежит отпечаток отличия, сообщаемый им элитой, Г. Блумера указывает, что такая позиция упускает из виду «то, что является для моды центральным: быть в моде».127127
  Там же. С. 135.


[Закрыть] Г. Блумер однозначно заявляет, что не престиж элиты делает модель модной, а наоборот, сам престиж элиты «прикрепляется» к пригодному и «потенциально модному» образцу. Элита воздействует на зарождающийся вкус, но не контролирует его: «Моя позиция такова, что механизм моды превосходит и заключает в себе престиж элитарной группы, а не вытекает из этого престижа».128128
  Там же. С. 135.


[Закрыть] В защиту своей позиции он приводит следующие аргументы. Во-первых, элита более заинтересована «быть в моде», нежели устанавливать моду. Во-вторых, самой элите приходится совершать выбор между конкурирующими образцами, предлагаемыми инноваторами. При этом мода, по мнению Г. Блумера, «с легкостью игнорирует лиц, обладающих самым высоким престижем».129129
  Там же. С. 135.


[Закрыть] В механизме моды «содержится гораздо больше, чем осуществление престижа». Мода является в гораздо большей степени «коллективным нащупыванием ближайшего будущего, чем движением в русле, проложенном престижными фигурами», – заключает социолог.130130
  Там же. С. 136.


[Закрыть]

В современную эпоху функция моды по осуществлению коллективного отбора заменяет функцию классовой дифференциации: «Попытки элитарного класса внешне выделиться происходят внутри движения моды, а не являются его причиной… Люди из других классов, сознательно следующие моде, поступают так потому, что это мода, а не в силу особого престижа элитарной группы. Мода умирает не потому, что она отбрасывается элитарной группой, а потому, что она уступает дорогу новому образцу, более созвучному развивающемуся вкусу».131131
  Там же. С. 136—137.


[Закрыть]

Таким образом, по Г. Блумеру, мода и ее механизм носят самостоятельный и объективный характер, независимый от престижа элиты. Механизм моды появляется не в ответ на потребность в классовой дифференциации и классовом подражании, а в ответ на желание «быть в моде, выражать новые вкусы, рождающиеся в меняющемся мире».132132
  Там же. С. 137.


[Закрыть] Это фундаментальное отличие концепции Г. Блумера от концепции Г. Зиммеля перемещает моду из областей классовой дифференциации в область коллективного отбора.

Следует отметить тот факт, что процесс коллективного отбора, по словам Г. Блумера, «является таинственным – а он таков, потому что мы его не понимаем, – никоим образом не противоречит тому, что он имеет место».133133
  Там же. С. 137.


[Закрыть] Непонимание социолога вызывает и то, как из множества конкурирующих образцов большинство выбирает один. Тем не менее, этот процесс существует и он носит объективный характер.

Для анализа механизма функционирования моды Г. Блумер предлагает рассмотреть ряд существенных ее черт таких, как: (1) ее историческую преемственность; (2) ее современность; (3) роль коллективного вкуса в ее функционировании и (4) те психологические мотивы, которые ее объясняют.

Во-первых, мода существует в рамках процесса исторической преемственности: «История моды ясно показывает, что новые моды связаны со своими ближайшими предшественницами и вырастают из них. Это один из основополагающих признаков, отличающих моду от причуды. Причуды лишены линии исторической преемственности». Линия преемственности моды, заключающаяся в том, что «инноваторам моды всегда приходится принимать во внимание уже существующую моду, хотя бы для того, чтобы отойти от нее», имеет характер «культурного дрейфа» или «модной тенденции». Модные тенденции обозначают схождение и упорядочение коллективного вкуса в определенном направлении. Г. Блумер считает, что понятие модной тенденции – «очень важный, но по большей части игнорируемый объект изучения».134134
  Там же. С. 138.


[Закрыть]

Во-вторых, существенной чертой моды является ее ориентированность на современность. Аспект современности в моде, по мнению Г. Блумера, особенно значим: «Мода вылавливает из разных источников событий некоторый набор смутных ориентиров, которые приводят ее в соответствие с общим и целостным направлением самой современности. Эта чуткость в ее расширенной форме… является главным фактором в формировании того, что мы зовем «духом времени»…».135135
  Там же. С. 139.


[Закрыть]

В-третьих, моды формируется на основе коллективного вкуса. В концепции механизма моды Г. Блумера коллективный вкус играет наиболее существенную роль. Суть коллективного вкуса состоит в «органической восприимчивости к объектам социального опыта. Он предстает как субъективный механизм, дающий индивидам ориентацию, структурирующий деятельность и формирующий мир опыта». Сами вкусы, являясь продуктом опыта, формируются в контексте социального взаимодействия, реагируя на определения и подтверждения, даваемые другими. Процесс моды заключает в себе как формирование, так и выражение коллективного вкуса в данной области моды. Коллективный вкус является «активной силой в процессе отбора, которая ставит пределы и дает руководящие ориентиры; вместе с тем он сам рафинируется и организуется, присоединяясь к специфическим социальным формам и воплощаясь в них».136136
  Там же. С. 140


[Закрыть]

Четвертое. Г. Блумер поднимает вопрос, являются ли традиционно перечисляемые психологические мотивы, движущим механизмом моды. Традиционно перечисляемыми психологическими мотивами являются следующие: бегство от скуки; эксцентричный порыв «добавить остроты в жизненную рутину»; желание восстать против ограниченности преобладающих социальных форм; символическое выражение скрытых сексуальных интересов; попытка повысить привлекательность себя, особенно в условиях, подрывающих цельность эго; желание личного престижа и славы. Г. Блумер утверждает, что такие психологические мотивы не могут объяснить моду, т. к. они не объясняют, почему и как разные чувства или мотивы порождают модный процесс. Подобные чувства предположительно присутствуют и действуют во всех человеческих обществах, однако, есть много обществ, в которых мода не обнаруживается. Помимо этого такие чувства могут принимать различные формы выражения, не имеющие связи с модным процессом. Таким образом, традиционным психологическим схемам не удается «ухватить коллективный процесс, конституирующий моду».137137
  Там же. С. 141.


[Закрыть]

Г. Блумер утверждает, что «различные чувства и импульсы, специфицируемые психологами, несомненно, действуют в процессе моды – так же, как они действуют и в не связанных с модой областях групповой жизни, но действие этих чувств, импульсов внутри моды не объясняет самой моды. Скорее, их действие предполагает существование процесса моды как одного из посредников (media) для разыгрывания».138138
  Там же. С. 141.


[Закрыть]

Предлагая свою концепцию моды, Г. Блумер исходит из того, что мода не ограничивается такими областями, как женская одежда, в которых она «институционализирована и профессионально эксплуатируется в условиях интенсивной конкуренции».139139
  Там же. С. 142.


[Закрыть] Он подчеркивает, что функционирование моды обнаруживается в очень разных и все более умножающихся областях, которые «традиционно держатся в стороне от осознанной или преднамеренной озабоченности модой».140140
  Там же. С. 142.


[Закрыть] При этом базовый механизм моды, «приходящий к совершенно ясной, почти чистой форме в женской одежде, в других областях окутывается туманом или утаивается, не теряя от этого своей действенности».141141
  Там же. С. 142.


[Закрыть]

Г. Блумер приводит шесть основных условий, при которых, с его точки зрения, мода предположительно вступает в действие.

Первое условие состоит в том, чтобы существовала область, в которой действует мода, которая должна быть «вовлеченной в движение изменения, а люди должны быть готовы пересмотреть или отбросить старые практики, представления и привязанности и принять новые социальные формы. Если некая область прочно установлена, то никакой моды в ней не будет, но эта область в то же время должна предполагать готовность чернить заданные прежние формы жизни как устаревшие».142142
  Там же. С. 143.


[Закрыть] Т. е. прежде всего и только, потенциальная возможность субъективных изменений делает некую область подвластной моде.

Второе условие состоит в том, чтобы заданная область была «открыта периодическому представлению образцов или предложений новых социальных форм».143143
  Там же. С. 143.


[Закрыть] Наличие таких образцов, например, точек зрения, доктрин, пристрастий, тем, практик, использование артефактов – вводит конкурентную ситуацию и создает сцену для выбора между ними.

Третье условие. Должна иметься относительно открытая возможность выбора между образцами, т. е. они должны быть доступными для наблюдения и должны «наличествовать возможности и средства для их принятия»144144
  Там же. С. 143.


[Закрыть] такие, как необходимый уровень богатства, интеллектуальной утонченности, мастерства или эстетической восприимчивости, отсутствие которых сдерживает инициацию процесса моды.

Четвертое условие. Мода не руководствуется утилитарными или рациональными соображениями, т. е. «достоинство или ценность конкурирующих образцов невозможно удостоверить с помощью ясного и окончательного критерия… Именно поэтому мода не укореняется в тех областях полезности, технологии и науки, где предъявляемые притязания могут быть вынесены на суд доказуемой проверки».145145
  Там же. С. 144.


[Закрыть]

Пятым условием возникновения процесса моды является наличие престижных фигур, поддерживающих тот или иной конкурирующий образец. «Престиж этих лиц должен быть таким, чтобы они признавались уполномоченными выносить суждение о ценности или пригодности соперничающих образцов».146146
  Там же. С. 144.


[Закрыть] Вместе с тем, Г. Блумер подчеркивает, что не престиж как таковой дает санкцию быть или не быть чему-либо в моде: «чтобы престижное лицо имело вес, должно считаться или чувствоваться, что оно оглашает правильную точку зрения, требующуюся для развития в соответствующей области».147147
  Там же. С. 145.


[Закрыть]

Шестое условие состоит в том, что область должна быть «открыта для возникновения новых интересов и диспозиций в ответ на (а) влияние внешних событий, (б) вхождение в область новых участников, (в) изменения во внутреннем социальном взаимодействии».148148
  Там же. С. 144.


[Закрыть] Это условие, по мнению Г. Блумера, главным образом ответственно за изменение общественного вкуса и коллективного выбора.

При соблюдении указанных выше условий, по мнению Г. Блумера, «мы всегда будем находить проявления моды».149149
  Там же. С. 144.


[Закрыть] Хотя, как отмечает социолог, наиболее наглядно процесс моды обнаруживается в области женской одежды, масштабы его проявления в условиях современной жизни будут только расти. Эти условия – «давление изменения, открытость нововведениям, неадекватность или отсутствие средств решающей проверки достоинства предлагаемых моделей, попытки престижных фигур завоевать или удержать свое положение перед лицом развития современных тенденций, на которые они должны реагировать, и поиск людьми удовлетворительных способов выражения новых, еще неясных вкусов» – все это закрепляет моду как базовый и широко распространенный процесс в современной жизни.150150
  Там же. С. 145.


[Закрыть]

Г. Блумер констатирует расширение сферы моды в современном обществе. В случае если бы мода была «аномальной и иррациональной случайностью», она должна была бы отступить перед просвещением, «умственным утончением» и рациональным знанием. Однако, по его словам, «факты ясно указывают на то, что мода – одна из характерных примет современной цивилизации и что ее владения скорее расширяются, чем сужаются».151151
  Там же. С. 146.


[Закрыть] Более того, в отсутствие убедительной проверки достоинств различных образцов распахивается дверь престижному одобрению как детерминантам коллективного отбора.