Текст книги "Катерина Шпица. Путь к себе"

Катерина Шпица. Путь к себе

С о стороны мои беспокойство и неустанный внутренний поиск могут показаться странными. Понимаю недоумение. Казалось бы, снимаюсь, играю в интереснейшем спектакле, принимаю участие в чтецких проектах, часто путешествую, у меня любящие родители, надежные друзья, молодость, здоровье и красота пока на моей стороне, растет чудесный сын, чего еще желать? А меня постоянно не отпускает чувство, что я могу делать больше в своей профессии и что, возможно, должна уже выходить за ее рамки. Но суть моего внутреннего конфликта заключается в том, что личное высказывание еще не созрело, нет его неодолимой жажды, я не готова создать сценарий или стать режиссером – пока еще хочу быть исполнителем, чутким, точным. Я готова быть послушным инструментом, чтобы на мне играли, используя мои силы по максимуму, но мне необходим режиссер – как камертон, как дирижер, как пальцы, под которыми дрожат струны. Я, черт возьми, хочу исполнять высококлассную симфонию! Но качественного материала в последнее время очень не хватает, к тому же постоянно приходится бороться за преодоление типажных стереотипов. А я хочу, чтобы с меня требовали больше, чем сейчас. И вот в попытках дотянуться до понимания себя через призму профессии и складывается мой путь к себе.

Между тем я не могу вспомнить, чтобы в детстве настойчиво мечтала стать артисткой, хотя артистизмом отличалась еще в детском саду и на школьных утренниках неизменно играла главные роли. Помню, в пятом классе заполняла специальный тест на профориентацию и написала, что хочу быть дипломатом. Я училась в экспериментальной французской школе, преуспевала в изучении французского и английского языков и полагала, что наилучшее применение многим моим знаниям можно найти именно в дипломатии. Жили мы в республике Коми, в семье не было людей искусства, папа – шахтер, мама – юрист. Познакомились они на пляже Ривьера в Сочи первого сентября 1984 года: приехали в отпуск, он из Инты, она из Перми. И это знакомство положило начало любви длиной уже в тридцать три года. Мама переехала к папе, поженились родители в мае 1985-го, а двадцать девятого октября, более чем на месяц раньше срока, родилась я.

От маминого первого брака у меня есть сестра Лена. Она старше на тринадцать лет, поэтому когда я начала себя осознавать, Лена уже жила отдельно, потом вышла замуж. В 1996 году они с мужем переехали в Питер. По-настоящему общаться и дружить мы стали, только когда я повзрослела.

В Инте жили замечательно. Папа трудился на шахте, мама недолго, еще во время беременности, работала там же в медпункте (по среднему профессиональному образованию она фельдшер скорой помощи), потом нашла работу по своей основной, юридической профессии в горисполкоме (я очень смешно называла его «рисполком»), а позже стала адвокатом. Мама вложила в меня очень много сил: она со мной занималась, учила стихи, шила к школьным праздникам самые красивые костюмы. В детстве я выиграла в Инте конкурс «Золушка-92», потому что она меня здорово подготовила! Придумала сценарии всех номеров, сочинила целое кукольное представление с участием моих игрушек по мотивам сказки «Красавица и чудовище», подрядила сестру, которая поставила мне танец, приготовила самый красивый десерт, которым я удивила жюри. Это были лебеди из заварного теста на озере из сливочного желе. Мама и сама очень артистичная, недаром на еще одном интинском конкурсе «Мама, папа, я – дружная семья», где мы все участвовали, она получила титул «Супермама». Глядя на нее, я видела, как в женщине может сочетаться красавица, профессионал высочайшего класса и хозяйка с золотыми руками, которая превращает каждый Новый год в шедевр и умеет печь самые вкусные блины. По выходным мы большой дружной компанией детей и родителей выезжали на природу, строили убежища из снега, варили суп на костре, жарили на огне хлеб и сало, катались на лыжах, играли в футбол на проселочной дороге… На лето я уезжала к бабушке в село на Украину, а с родителями мы ездили на море в их отпуск.

Было здорово. Налаженная благодатная схема бытия… И возможно, жизнь моя сложилась бы совсем иначе, если бы мы остались жить в Инте. Но к 1998 году стало чувствоваться, что город угасает. Шахты закрывались, да и папина карьера подходила к концу, возраст и профессиональные травмы давали о себе знать. Родители думали о моем образовании, и несмотря на то что я училась в Инте в сильнейшей школе, видели необходимость и бо?льшую перспективу в крупном городе. И как только мама летом 1997-го нашла себе работу в Перми в службе судебных приставов, а мне школу, ни в чем не уступавшую той, где я училась в Инте, мы приняли решение о переезде. Я без труда прошла серьезное собеседование, и меня приняли в школу № 22 с углубленным изучением иностранных языков. Зимой 1998-го, сразу после Нового года, мы переехали в Пермь, и с этого момента моя жизнь, да и жизнь семьи в целом стала напряженнее. Начались сложности, если не сказать испытания.

Я не сразу вписалась в новый класс и слала полные тоски письма своему классному руководителю в Инту… Потом грянул дефолт семнадцатого августа 1998 года. Это событие застало нас в пути. Как сейчас помню: мы едем с папой от бабушки в поезде Москва – Пермь, сидим на боковушке плацкарта за столом друг напротив друга, за окном проплывают сероватые пейзажи, и он говорит: «По-моему, Катенок, у нас беда». На вокзале нас встречала мама, такой подавленной и грустной я не видела ее никогда. После дефолта, как оказалось, все наши сбережения обесценились. И началось… Закупки впрок муки, сахара, топленого сливочного масла, экономия на всем. Потом нас обокрали: вскрыли гараж, где хранилось много ценных вещей. Особенно было жаль мотоцикл «Минск», на котором мама с папой намотали немало счастливых километров. В общем, одно к одному… Вся страна существовала в какой-то панике, мы поддались ей ненадолго, но вскоре жизнь вошла в свою колею. Папа занялся работами по дереву, стал краснодеревщиком. (Кстати, когда я уже жила в Москве, он сделал мне потрясающий портал для электрического камина, который точно станет семейной реликвией и будет менять «место жительства» с моей семьей.) А мамина карьера между тем шла в гору и увенчалась несколько лет спустя должностью заместителя главного судебного пристава Пермского края.

Но вернемся в 1998-й. В том осложненном кризисом учебном году я наладила отношения в школе и с подачи моего одноклассника Сашки Воробья (мы дружим до сих пор) пошла в театр-студию «КОД». А еще Саша дал мне бесценный совет на всю жизнь: «Всегда улыбайся, это так здорово, когда ты улыбаешься». С тех пор улыбка редко сходит надолго с моего лица, и никаких мимических морщин на это не жаль.

Саша довольно скоро ушел из студии, потерял интерес, а я осталась. Мой мастер Марина Андреевна Оленева потом шутила: «Мы мальчика взяли, потому что мальчики в принципе дефицит, а тебя за компанию». Очень скоро я стала играть главные роли. Сначала была Царевной Лебедью в «Сказках Пушкина», потом Елизаветой Бам, Джульеттой, Ниной Заречной. В пятнадцать я уже перешла в основной состав театра «Новая драма», выросшего из нашей студии. Параллельно с «Новой драмой» участвовала в спектаклях школьного франкофонного театра, и с тем и с другим ездила на фестивали и гастроли. Жизнь моя складывалась из репетиций и уроков. Я прочно сидела на двух и даже трех стульях, не сдавая позиций отличницы, и мой перфекционизм давался мне немалой кровью. Во втором полугодии десятого класса, когда стало очевидно, что я иду на золотую медаль, напряжение достигло максимума. Школа сильная, программа мощная плюс олимпиады… Я ни от чего не готова была отказаться. Из-за нервного истощения начались проблемы со сном. Спать ложилась поздно, чтобы успеть после репетиций сделать уроки, засыпала с трудом, у меня бывали так называемые вертолеты, снились кошмары, я просыпалась неотдохнувшей. А когда случился эпизод с галлюцинациями, отпираться и храбриться дальше не было смысла. И тут гениальный директор моей школы Ольга Васильевна Бушуева сама предложила мне индивидуальный план обучения. Я должна была ходить только на те предметы, по которым предстояли выпускные экзамены, и на те, что давались сложно, на остальные распространялся принцип свободного посещения. До сих пор благодарна Ольге Васильевне за доверие, за то, что она позволила мне, юной девушке, выпрыгнуть из системы и самостоятельно распоряжаться своим временем.

И вот мне семнадцать лет, «золотой» аттестат на руках, путевка в любой вуз Перми по итогам одного экзамена в кармане. Куда идти учиться? Я выбрала для себя самый легкий путь – юрфак. Мама юрист, логично и перспективно пойти по ее стопам. Смалодушничала тогда, конечно, гораздо более вдохновляющим было бы поступить на факультет иностранных языков – у меня страсть к работе со словом, с переводами. Но я выбрала то, что выбрала.

О поступлении на актерский не шло речи, да я и сама об этом не думала и вообще не рисовала перед собой четких картин будущего. Учиться на юридическом казалось удобно и перспективно. Это никак не мешало моим репетициям в театре, что было, безусловно, важно. Скорее всего, меня ждала предсказуемая жизнь со стабильно развивающейся карьерой, стабильным спутником жизни из рабочего окружения, размеренным расписанием, социальным пакетом и заграничными командировками. На выбор повлияло и то, что к семнадцати-восемнадцати годам в моей театральной жизни начался определенный спад. Я репетировала в двух спектаклях, но один из них закрыли не доведя до премьеры, а во втором меня сняли с роли – по мнению мастера, я не справлялась. Однажды разговаривали с Мариной Андреевной по душам, и она очень спокойно и, как показалось, здраво рассудила, что мне не стоит поступать на актерский. Помню, сказала: «Для актрисы ты слишком благополучная и рациональная, в тебе очень силен интеллект. Зачем тебе идти в эту профессию? Юридический факультет – прекрасный выбор». До меня долго доходил смысл этих слов, но Марина Андреевна на тот момент во многом была права. Мне, пожалуй, действительно нечего было вложить в роли, не хватало человеческого багажа. И я делала ставку на интеллект: всегда хорошо училась, ездила на гастроли с учебниками наперевес. Теперь понимаю, что многие знания получала «на всякий случай», потому что не очень осознавала, чего хочу от жизни и какие предметы в итоге действительно пригодятся.

По сути, я тогда жила, училась, занималась в театре, готовила себя к любому повороту событий, делала то, что меня вдохновляло, в ожидании попутного ветра, какой-то волны, которая вынесет в другое русло. И очень счастлива, что мне выпал шанс вырваться, что я достигла той точки бифуркации, которая вывела в иной коридор жизни. Этого от меня, кажется, мало кто ожидал, да я и сама себя потом здорово удивила.

В 2001 году в рамках тура по России и странам СНГ к нам в Пермь приезжала на гастроли знаменитая группа Scorpions. По этому поводу организовали небольшой конкурс красоты, я услышала о нем по радио. Конкурс заключался в том, что надо было станцевать в бикини перед концертом под музыку Scorpions. Победительница – ее выбирали по громкости аплодисментов, которую фиксировали специальным приборчиком, – получала возможность сразиться в финале в Минске за роль в клипе группы. Scorpions мне всегда очень нравились, я сразу решила поучаствовать и подала заявку, несмотря на то что была школьницей (по какой-то причине при отборе про возраст не спрашивали). Как сейчас помню сборы: моя школьная подруга и коллега по франкофонному театру Полина дала свой купальник, очень эффектный, золотой, с принтом рептилии. Алла, другая подруга из театра «Новая драма», сделала макияж. А папа купил специально для конкурса золотистые туфли. Мы объездили с ним много магазинов, но вкусы у нас совпадают, поэтому оба остановили свой выбор на этой паре. Кстати, я потом носила их еще очень долго – эти счастливые, победные и очень удобные туфли. Папа присутствовал и на концерте, как участнице конкурса мне выделили билеты. Он очень мной гордился и радовался, его улыбка, казалось, перебивала сияние прожекторов. Я победила, а в финал не попала (несовершеннолетних к нему не допускали), но нисколько не расстроилась. Главным было участие, которое, как выяснилось впоследствии, привело меня к самым важным встречам в жизни.

После конкурса познакомилась с журналистом Германом Колесниковым, которому поручили взять интервью у победительницы. Он предложил встретиться в пермском модельном агентстве. По счастливому совпадению именно в тот день там проводил кастинг столичный фотограф-скаут Алексей Васильев. В модельном бизнесе Леша человек известный, настоящий глаз-алмаз, именно он открыл Наталью Водянову, Евгению Володину и Ольгу Куриленко. Я сидела в сторонке, ждала интервьюера и наблюдала, как дефилируют модели, когда Васильев подошел и спросил, нет ли у меня случайно родственницы в Екатеринбурге (я показалась ему похожей на одну знакомую). Мы разговорились, и хотя мой рост явно не соответствовал модельным стандартам, Леша все-таки сфотографировал меня для общей базы – на всякий случай. Порой именно этот «всякий случай» оказывается судьбоносным.

Васильев очень интересный человек, мы сразу подружились и продолжили общаться по переписке и телефону. Иногда он передавал из Москвы посылки с проводниками поездов. В первой, помню, прислал сборник рассказов Харуки Мураками, книгу Милана Кундеры «Бессмертие» и видеокассеты с фильмами «Небо над Берлином» и «Достучаться до небес». Так он показал мне целую галактику другого, особенного кино, которым я раньше не интересовалась по неведению. В моей семье кино любили, но достаточно традиционное – фильмы Гайдая, Рязанова, советскую классику, хиты зарубежного кинематографа («Унесенные ветром» и «За бортом»). Леша открыл мне новый мир, совпавший с самыми сложными, тонкими и глубокими моими вибрациями. Практически незаметно, ненавязчиво, исподволь дал образование, пожалуй, не менее важное, чем школьное или театральное, – привил вкус! Книга «Бессмертие» по сей день остается одной из моих любимых. Мне кажется, у Васильева чутье на способных талантливых людей, не зря же он вложил столько души и внимания в маленькую провинциальную девчушку. Видимо, что-то понял обо мне раньше меня самой.

Наверное, нужно рассказать еще об одной из цепочки важных встреч, которые привели в итоге в Москву. На школьном выпускном меня заметил ведущий нашего вечера. Подошел, представился:

– Здравствуйте, меня зовут Александр. Вы очень красиво танцуете. Никогда не думали о том, чтобы подрабатывать танцовщицей в клубах?

– Почему бы и нет? – ответила я. Всегда хотела иметь собственные деньги, а даже повышенной стипендии явно было бы мало.

И вот я поступила в университет, и когда в конце октября мне исполнилось восемнадцать, с Сашиной помощью устроилась go-go в пермский ночной клуб. А Саша на долгие годы стал моим хорошим другом. Он был очень талантливым человеком, работал с четырнадцати лет, чтобы обеспечить маму и себя, занимался вокалом, постоянно самообразовывался и сумел построить собственный бизнес. Такой воли к самосовершенствованию, динамичному изменению жизни, такого внутреннего «движка» и изобретательности, как у него, я к тому времени, пожалуй, ни у кого больше не видела. Саша потом очень поддерживал меня в моих амбициозных порывах.

После окончания первого курса на заработанные деньги я впервые самостоятельно поехала отдыхать за границу – в Турцию. Когда возвращалась обратно, задержалась в Москве. Уже точно не помню, почему сразу не взяла обратный билет на поезд. С ним возникли сложности, пришлось ждать, когда появятся места в плацкарте: позволить себе что-то дороже я не могла. Остановилась у Леши, и однажды он предложил сходить за компанию с его подопечными на кастинг – просто посмотреть, как это происходит. Делать все равно было нечего, и я пошла. Оказалась в уже знакомой ситуации: сидела в коридоре на стульчике, глазела на девчонок-моделей. И тут в холл вышел директор модельного агентства и спросил: «А кто здесь профессионально танцует? Рост неважен». Мое бессознательное тут же отбросило слово «профессионально», и рука, как на уроке в школе, взметнулась ввысь быстрее, чем я успела додумать мысль. Так я получила свою первую работу в Москве – танцовщицы на выставке одежды в «Крокус-Экспо». За четыре дня заработала двести долларов, по тем временам для меня бешеные деньги. В один из этих дней директор модельного агентства пришел посмотреть на меня и других девчонок, и ему очень понравилось, как я работаю. Он спросил, где я живу, учусь, чем занимаюсь, и предложил контракт с перспективой работы фотомоделью и танцовщицей и возможностью поучаствовать в кастинге «Фабрики звезд». Под эгидой модельного агентства на него можно было попасть быстрее, в особой очереди. Как будущий юрист я оценила «жесткость» контракта и согласилась.

Как известно, на «Фабрику звезд» я не попала: прошла танцевальный тур, а вот с вокального слетела. Один телеканал пару лет назад вдруг сделал совершенно нелепый и смешной сюжет о том, как меня якобы обидела Алла Борисовна Пугачева – не разглядела моего таланта и не взяла на «Фабрику». Конечно, это совершенная ерунда, никто меня не обижал: не оценили – ну и ладно. Я на «Фабрику» не очень хотела, воспринимала все как приключение, очередной шаг, ступеньку. А в итоге просто построила свою собственную «лестницу».

После неудачного кастинга вернулась в Пермь, но из агентства продолжали звонить и убеждать переехать в Москву, перевестись туда на учебу. Меня обещали обеспечить работой танцовщицы, дать служебную квартиру, где я должна была жить еще с двумя-тремя девчонками. Я думала недолго: в Перми ничего не держало – у меня не было там никакой серьезной романтической истории, и в театре не складывалось, а учеба… Я понимала, что потяну ее и на заочном, если что.

В Москву со мной приехала мама. Кадр: стоим у вагона на перроне Ярославского вокзала, нас встречают Леша Васильев и директор модельного агентства. Директор вдруг спрашивает: «Катя, а где ты будешь жить?» Мы с мамой опешили, потому что были настроены на «модельную» квартиру. Оказалось, ее не успели сформировать. Лешу попросили приютить меня на три дня, которые превратились в восемь месяцев. У кого-то за это время дети рождаются… Но у нас с ним были всегда исключительно дружеские отношения и рождались только творческие замыслы. Леша ковал таланты, а я помогала как могла. У него в квартире всегда был перевалочный пункт, со всех концов России с мамами, бабушками и тетями постоянно приезжали девчонки, которых он отбирал как скаут на кастингах и просто на улицах, а потом зарубежные агентства одобряли их кандидатуры и направляли официальный вызов на работу в Милан или Париж. Кстати, я не раз наблюдала, как Леша на расстоянии километра мог высмотреть потенциальную модель. Я встречала девчонок, провожала, следила за ними, надеюсь, была хоть как-то полезна ему. Или по крайней мере его коту по кличке Ларс фон Триер, которого я, клянусь, регулярно кормила. Со многими из девчонок до сих пор дружу, дружат уже и наши дети. Моя жизнь вообще богата на встречи с талантливыми, добрыми, благородными людьми.

Первые полгода жила интересно, хотя и не без сложностей. Старалась не просить денег у родителей, но мама, конечно, высылала. Я их получала на почте в окошке «До востребования». На всем экономила, в неделю тратила около ста рублей. Проезд в метро тогда стоил рублей пять-семь, а иногда я покупала в киосках в подземном переходе слоечки за десять – с клубничным вареньем. Леша меня, конечно, кормил, но совесть моя была чиста: в силу своей комплекции сильно «объесть» его я не могла.

Были смешные ситуации. Однажды вернулась в Москву из Перми с двумя огромными, тяжеленными китайскими сумками – везла мамины заготовки. Носильщика тогда позволить себе не могла, да если честно, и не подозревала, что есть такая услуга. И вот представьте: стою на перроне, собираюсь с духом, чтобы дотащить сумки с вокзала до Лешиного дома на «Пролетарской» (а там еще десять минут от метро), и вдруг подходит молодой человек: «Вам помочь?» Почему-то мне не показалось странным, что он с небольшой тележкой. Я подумала: «Какой молодец! Наверное, провожал кого-то и решил помочь незнакомой хрупкой девушке». Погрузили сумки, направились к метро. Уже в вестибюле он попросил очень большие деньги за свои услуги. Я честно ответила:

– Ой, что вы, у меня столько нет! Думала, вы просто так вызвались помочь.

– Дура! – окрестил меня горе-частник и ушел, чертыхаясь. А я поволокла свои сумки дальше.

В другой раз решила сделать Леше подарок и купила микроволновку на «Горбушке». Надо было видеть, как я ее перла! Такси тогда совсем не пользовалась, передвигалась только на метро. Ничего, донесла. Микроволновка до сих пор стоит уже в новой Лешиной квартире и работает, потому что была подарена от души.

Переехав в Москву, я перевелась на заочное обучение, ездила домой на сессии. В агентстве несколько месяцев для меня работы не было, разве что редкие кастинги на фотокаталоги нижнего белья и другая ерунда. Сейчас думаю: какое счастье, что меня тогда никуда не брали! Я танцевала ночами в клубах и сама понемногу обзавелась связями в этом бизнесе. В той же сфере с самого начала нашла двух дорогих моему сердцу подруг, которые рядом и теперь: Юля стала крестной моего сына, а с Танюшей мы несколько лет вместе снимали квартиру. У Юльки кличка Винни, у Танюхи – Хомяк, ну а я, конечно, Пятачок. Так и дружим. Я им очень благодарна за годы дружбы и за то, что они, обе коренные москвички, тогда ко мне так отнеслись – и приютили, было дело, и с танцевальной работой помогли.

С агентством, как уже говорила, не клеилось, я собиралась расторгнуть наши отношения, но главное они успели сделать – пристроили меня в продюсерский центр композитора Юрия Чернавского. Там занимались подготовкой юных талантов к выступлениям на сцене, учили петь по-английски, танцевать. В агентстве рассчитывали, что у Чернавского мне помогут проявить себя, но в итоге все свелось к обучению детей английскому произношению и танцам, хотя, конечно, параллельно я сама танцевала и училась петь. Там и познакомилась с Наталией Юнгвальд-Хилькевич, старшей дочерью знаменитого кинорежиссера Георгия Эмильевича Юнгвальд-Хилькевича. В фирме она, по сути, делала всю организационную работу: искала талантливых детей, записывала демо, составляла графики. Наташа и со мной сняла несколько роликов и показала их отцу, когда он искал актрису для своего нового фильма – музыкальной комедии «Адам и превращения Евы». Георгию Эмильевичу я понравилась. Мы познакомились четвертого марта 2005 года, в мае я прошла пробы, а в начале июня начала сниматься.

Встреча с Георгием Эмильевичем определила мою судьбу. Это был удивительный человек. С каким вниманием и неподдельным восхищением он отнесся ко мне! Не знаю, может быть, с кем-то другим был не таким понимающим и справедливым, но ко мне поворачивался исключительно самыми лучшими сторонами своей многогранной личности. Георгий Эмильевич был не только прекрасным режиссером, но и замечательным художником, сценографом. А еще большим ценителем и знатоком женской красоты: женщины рядом с ним просто расцветали.

Ко мне он всегда был очень добр, мы общались и после того как закончили съемки фильма, правда, не так часто, как хотелось бы. Георгий Эмильевич много работал и всегда был очень занят. Однажды я пригласила его на свой день рождения, он приехал, очень быстро поздравил, подарил свою книгу и умчался. Спокойно поговорить удавалось только по телефону. Я всегда ему звонила, когда случались какие-то неурядицы в творческой или личной жизни, – поделиться и посоветоваться.

Мы разговаривали на разные темы. Георгий Эмильевич дал мне исключительное самоощущение не только как актрисы, но и как формирующейся женщины, ощущение своей особенности, уникальности, ценности. Он умел сказать нужные и мудрые слова – тихим, уверенным и добрым голосом. И умел так делать комплименты красоте, уму и характеру, что это очень вдохновляло. В профессиональном смысле помощь Георгия Эмильевича вообще бесценна: он привел меня за руку в актерское агентство и с тех пор с моим бессменным агентом Марией Проконичевой мы сотрудничаем уже почти двенадцать лет! Попросил композитора нашей картины Владимира Назарова взять меня на испытательный срок в его Музыкальный театр национального искусства, в итоге я проработала там два года в штате и еще несколько лет по контракту. Сначала танцевала в массовке «Лесной песни», потом спела центральную партию Лиса в «Маленьком принце», сыграла служанку Нур в «Ала ад-Дине». Пожалуй, именно там я научилась петь.

Георгий Эмильевич определил мою жизнь еще в одном очень важном аспекте: я не стала поступать в театральный. Он считал, что мне не надо учиться, у меня есть актерское чутье и свой стиль игры. Все-таки Марина Андреевна за шесть лет в театре-студии «КОД» и «Новой драме» очень много мне дала. С первых дней съемок я чувствовала себя перед камерой как рыба в воде, очень быстро начала разбираться в разновидностях кадров, планах, видах объективов и световых приборов, ракурсах, углах и мыслила монтажно. И хотя актерская профессия по природе своей чувственная, инстинктивно порывистая, мне во многом помогала логика, выработанная годами учебы в школе и на юридическом факультете. Никогда не забуду, как второй режиссер картины после окончания съемок очень тепло спросила: «Катюша, а что ты будешь делать дальше? Тебе ведь надо пойти учиться, ты талантливая девочка, но не гениальная». Меня тогда это не обидело, разве что немного задело – как любого амбициозного человека. Я не претендовала на гениальность, просто четко понимала, что учиться не пойду, у меня не было для этого ни денег (свой лимит на бюджетное образование от государства я исчерпала на юрфаке), ни большого желания, но я была уверена в своих силах и знала, что прорвусь. Пусть других ковала система обучения и жесткая рука мастера, а меня создал хаос из разношерстных знаний и судьбоносных встреч.

Очень жаль, что мы не успели увидеться с Георгием Эмильевичем незадолго до его смерти. Я вновь пригласила его на день рождения, но он был нездоров и не смог прийти, а потом начались проблемы с сердцем. Вскоре он попал в больницу и скончался. Мы не смогли проститься, но меня успокаивала мысль, что я успела сказать ему главные слова о том, как благодарна ему, как уважаю его и люблю.

Несмотря на то что свои актерские возможности я почувствовала после первой же картины, новых предложений не поступало достаточно долго. Почти год вообще не снималась, были сплошные кастинги на рекламу, я туда ходила и радовалась, что меня не брали. В 2006 году удалось наконец получить роль в сериале «Путейцы» Геннадия Михайловича Байсака. Мне тогда вернули натуральный цвет волос (в картине «Адам и превращения Евы» покрасили в брюнетку, чтобы мы с Антоном Макарским были одной «масти»). В том же году на кинофестивале в Смоленске я познакомилась с Александром Гордоном. В одну из первых встреч он сказал: «Знаете, кажется, у меня есть для вас роль. Когда запустится проект, ждите приглашения на пробы». Не обманул. Это было в октябре, а в июне 2007-го меня утвердили в фильм Гордона «Огни притона». Роль Зинки-Гитлер одна из лучших в моей карьере и единственная в своем роде, пока я не создала и близко похожего образа! И благодарна Александру Гарриевичу не только за Зинку, но и за знакомство с великим Богданом Ступкой и неповторимой Оксаной Фандерой.

В 2008 году снялась в сериале Эльера Ишмухамедова «Катя». Я очень хотела получить эту роль: после многочисленных проб засыпала, думая о ней, даже складывала под подушку волшебные записки с жизнеутверждающими формулировками, медитировала, визуализировала. Так мечтала, чтобы утвердили, и не ошиблась в оценке значимости для себя этой работы – после сериала «Катя» предложения стали поступать одно за другим.

Каждая сыгранная роль мне очень дорога. Конечно же, среди них есть любимые. Что примечательно – мои собственные ощущения совпадают с мнением зрителей и поклонников, которые подходят фотографироваться. Чаще всего в наших коротких беседах они упоминают сериалы «Катя», «Ласточкино гнездо», «Ангел в сердце», «Куприн. Яма», «Молодая гвардия», фильмы «Огни притона», «Поддубный», «Ставка на любовь», «Завтрак у папы», «Пятница» и конечно «Экипаж». Каждая работа знаменательна не только своей художественной ценностью, но и встречами с новыми людьми, интересными ситуациями, возникающими на площадке.

Например в сериале «Ласточкино гнездо» я познакомилась с Юрием Николаевичем Стояновым, он играл папу моей героини. Мы не вели длинных бесед, не позволяло время, в течение которого пересекались на площадке, но в одном из таких немногочисленных разговоров Юрий Николаевич сказал очень важную для меня вещь: «Катя, не будь девочкой, будь маленькой женщиной, – и пошутил: – А чем ты хуже Анджелины Джоли? Она такая же мелкая, только немного повыше». Эти слова вошли в резонанс с моими собственными мыслями. Стоянов большой мастер, талантливый актер с безошибочным чутьем, и для него было очевидно, что я могу застрять в одном амплуа – играть всю жизнь девочек, пока морщины не полезут. Но у меня был и другой путь: приучить зрителя к тому, что в таком на первый взгляд подростковом теле живет сознание взрослой женщины с определенной философией и человеческой глубиной. Исходя из этих соображений, мы с моим агентом очень скрупулезно подходим к выбору ролей.

В фильме Антона Мегердичева «Метро» я сыграла очень интересную роль больной астмой девушки Алисы, оказавшейся в центре подземной катастрофы. С этим проектом связано много любопытных подробностей. Дело в том, что почти в самом начале съемок я забеременела. Мы с агентом долгое время не ставили об этом в известность никого, чтобы лишний раз не волновать группу и не привлекать к себе повышенного внимания в течение съемочного процесса. Сказали, только когда встал вопрос об изменении графика, тогда пришлось признаться: «Если сильно сдвинутся съемки, то в пути собачка может подрасти». Оказалось, что не только я нахожусь в интересном положении, но и Лена Панова – мы родили наших деток с разницей в пять дней. Антон Мегердичев во время съемок шутил: «Господи, какое счастье, что у меня под землей в кадре только две взрослые артистки!» Впрочем, наше с Леной состояние не повлияло каким-то глобальным образом на съемочный процесс: мы не требовали для себя особенных условий, да и вообще там все было очень здорово организовано и обычных мер предосторожности вполне хватало для обеспечения нашей безопасности.