Текст книги "Подвох"

Глава 8

Луиза Ротман была довольна и сдержанная улыбка едва-едва скрывала её безудержный восторг. Порой Стефания видела подобное выражение у своей мамы, когда та позволяла себе лишь приятно улыбнуться в ответ на какую-то хорошую новость, искренне боясь и веря, что бурное проявление эмоций способно сглазить её.

Они сидели в небольшом зале ресторана с превосходной европейской кухней, что располагался недалеко от их нового с братом дома. Был уже девятый час и Стефания тихонько грезила о заслуженном отдыхе.

– Вы большая молодец, – сказала ей Луиза Викторовна, опустив изящные кисти рук на свои колени. – То, что он сам столько раз искал возможности для встречи с вами на том вечере, а потом и на работе… Это огромный плюс.

Девушка слабо улыбнулась и отвела взгляд в сторону. Она не стала рассказывать ей о поцелуе, что до сих пор ощущался на губах, потому что еще сама не до конца понимала свое отношение к случившемуся. То есть… Конечно же понимала! Возмущению не было границ, оно было так же велико, как бескрайний космос над головой. Мышцы её тела моментально напрягались, стоило только подумать, что негодяй проделывал этот гнусный трюк со всеми своими девицами, будучи уверенным, что такое внезапное нападение определенно сведет их с ума. И несколько часов назад он вытворил это с ней!

«Твои губы».

Воспоминание о выпавшей кружке из её руки раздражало. Она всё внушала себе, что это вышло совершенно случайно, поскольку очень сложно столько времени удерживать одной рукой посудину с кипятком, да еще и с неудобной ручкой, от которой болел указательный палец. Но ведь Ротман точно воспримет эту неловкость, как явное доказательство его сексуального всемогущества.

– Завтра утром на ваш счет должны упасть первые пятьсот тысяч, – сообщила Луиза Ротман так, словно говорила о пяти рублях. – В следующем месяце этого же числа будет второй перевод.

Стефания часто заморгала.

– Спасибо.

– Дорогая, это вам спасибо, что так ловко окрутили моего сына!

– Я еще никого не окрутила. Он просто зол, а его ненависть ко мне – пока единственная причина, по которой он ищет возможность для…встречи со мной.

– Очень скоро появится и другая, – с улыбкой сказала женщина. – Признаюсь, ваша тактика мне по нраву. В этой конкретной ситуации вы, Стефания, бесстрашная девушка. Сначала вызываете в нем исключительно неприятные чувства по отношению к себе, чтобы потом сквозь них он постепенно начал испытывать абсолютно противоположные.

– Это вышло еще до того, как вы сделали мне предложение.

– Значит, это судьба! – усмехнулась женщина и забросила в сумочку свой сотовый. – Спасибо вам, что согласились встретиться со мной в столь поздний час. Вы явно устали на работе и хотели поскорее оказаться дома.

– Всё в порядке, – солгала Стефания. – Была рада видеть вас. Кстати, то платье, что вы прислали мне, в целости и сохранности висит в шкафу. На нем нет ни пятнышка.

– Бросьте, Стефания! – отмахнулась Луиза и поднялась с места. – Оно ваше. Всего хорошего, дорогая! И удачи!

Проводив взглядом взрослую женщину с грацией кошки, Стефания еще несколько минут посидела на месте, потом небрежно набросила на себя пальто и отправилась домой, думая только о том, что через несколько часов наступит десять утра и тогда… Тогда вновь начнется игра.

* * *

Надо сказать, что ночка выдалась потрясающей. Текила, танцы, элитные шлюхи, зажигающие огонь внутри на раз-два. Чтобы уложить в постель богатенькую девочку нужно потратить слишком много времени на всякую чепуху в виде комплиментов, подарков, свиданий… Когда Леон хотел веселиться – он веселился в тот же час, и плевать на всё. С сексом было то же самое. Он привык платить за комфорт, порядок, развлечения и даже за интимную сторону своей жизни. Если бы он обладал хоть малой толикой привлекательности двоюродного брата, то наверное смог бы сэкономить на последнем большие деньги. Даже будучи юношей Леон не мог похвастаться обилием женского внимания к своей персоне, совершенно не понимая, что его хлесткий взгляд с примесью брезгливости и высокомерия, вызывал у молодых девушек ничто иное, как отвращение. Если же ему все-таки удавалось сблизиться с кем-то на уровне простого общения, то его острая нетерпеливость в сексе в миг разрушала любое расположение к себе. И с возрастом ничего в сущности не изменилось. В одном он был уверен точно, когда компания перейдет в его руки и об этом станет известно каждой собаке, молоденькие дуры будут сами прыгать ему на колени и просить отодрать их.

Ох уж эти мечты.

Он зашел в лифт с кучкой своих будущих подчиненных, что постепенно рассасывались по разным этажам небоскреба. В его мыслях промелькнула та рыженькая, с длинными до пышной задницы волосами, которые он тянул и тянул на себя, пока девчонка верещала от удовольствия. Он не хотел думать, что эти протяжные стоны были наигранными. Как-то раз в одном сериале он увидел, как владелец тайного заведения обучал своих шлюх искусству постельных звуков. Он говорил, что в реальности женщины не могут орать настолько громко, что готово лопнуть стекло. Стоны должны долго томиться и ласкать слух, а не вызывать одно только желание – нацепить на уши беруши.

Вот же черт. Именно это ему и хотелось вчера сделать.

Спрятав сотовый в карман серой куртки, он, наконец, взглянул на оставшихся в лифте людей, среди которых (о, боги!) был Маркус. Он стоял справа от него и на его мерзком лице играла самоуверенная улыбка. На секунду Леону показалось, что всё это время Маркус читал его мысли и тихонько веселился над его глупыми надеждами быть первоклассным любовником, ласки которого вынуждают женщин громко визжать от экстаза.

– Ты трезв? – деланно удивился Леон, когда двое последних мужчин покинули кабину, и лифт тронулся дальше. Он усмехнулся и продолжительно цокнул языком. – Я в шоке. В девять пятьдесят ты на работе. Что случилось?

Маркус повернул к нему голову.

– Твой словарный запас, Леон, весьма скуден. Всякий раз, когда мы встречаемся, ты начинаешь разговор именно с этой фразы: ты трезв? Может, тебе стоит почитать какую-нибудь литературу? Так, для повышения интеллектуального уровня.

Как же ему надоело выносить эту глупые и бестолковые насмешки в свою сторону. С самого детства Маркус только и делал, что издевался над ним, высмеивал и унижал на глазах других, себе подобных. Не мудрено, что они с Робертом до сих пор оставались близкими друзьями, ведь у обоих ума в голове с горошину. Ничего… Очень скоро эти гадкие смешки канут в небытие, поскольку Леон сделает всё, чтобы ни в совете, ни где бы то ни было ещё такого идиота, как Маркус Ротман, в компании больше не существовало.

В компании Леона.

Осталось совсем немного, уж четыре месяца он потерпит. Леон верил в свою победу и субботний вечер лишь подкрепил в нем эту уверенность.

Кто бы мог подумать, что эта девчонка с мальчишеским характером появится там, да еще в таком соблазнительном наряде! Леон не сразу узнал её, ведь девица постоянно носит дурацкую прическу и физиономию молоденькой сельской учительницы, которая в тайне от всех мечтает уже, наконец, лишиться своей девственности. Напротив, в зале появилась пылкая и чувственная девушка с настолько соблазнительными формами, что Леон моментально ощутил тяжесть в паху. И хотя ему нравилась большая женская грудь, что не умещалась в ладонях, аккуратные сиськи этой девчонки показались ему слишком сексуальными. Да настолько, что прошлой ночью одна из его элитных шлюх имела как раз маленький размер потому, что ему так неожиданно захотелось. И, конечно же, от него не ускользнул острый взгляд, полный неприязни и отвращения, когда глупец Маркус подошел к ней и её ухажеру.

Он всё сделал правильно. Девчонка, что однажды так смачно заехала ему между ног, а потом рискнула, глядя в глаза, назвать Маркуса ничтожеством, определенно оказалась достойным выбором. Леону повезло, что в тот день, когда это случилось, он случайным образом оказался на шестьдесят девятом этаже и невольно подслушал разговор тупоголовых куриц в буфете, которые слишком громко восхищались Маркусом.

– Как дела у Луизы? – поинтересовался Леон, глядя на мигающие цифры над стальными дверями. – Давненько не видел её. Неужто снова занята тем, что подтирает дерьмо, которое её бездарный сынок оставляет кругом, куда не сунется. Мама тут хотела пригласить её на какую-то бабскую вечеринку, но она даже не ответила на её телефонный звонок. Не слишком то и прилично. В следующий раз мама просто…

– Твоя недалекая мамаша может идти в самую глубокую и беспросветную задницу, – огрызнулся Маркус. – Можешь так и передать. Слово в слово.

– Попридержи язык, Маркус, – прошипел Леон, сдирая с того кожу пылающим от ярости взглядом. – Я никогда не позволял себе отзываться о Луизе так грубо, как делаешь это ты с моей матерью. Имей уважение.

– Еще бы ты это сделал.

– Ты становишься опасным для общества. Благо девчонка это понимает, – усмехнулся Леон. – Видел я, как твое присутствие раздражало её.

– Поверь, не так сильно, как твой однообразный секс-марафон, который ты устроил… Мм… Ах, да, – растянулся в злой улыбке Маркус, – вчера. Мало того, что за секс ты все-таки платишь, хотя всякий раз утверждаешь обратное, так еще и сводишь девчонок с ума и вовсе не…

– Заткнись, Маркус! – прошипел Леон, сделав резкий выпад.

– У-у-у. У кого-то нервишки шалят, – веселился тот, сложив руки на груди. – Ты опасен для общества, Леон.

Раздался продолжительный звук, оповещающий об остановке лифта. Ноздри Леона свирепо двигались, а глаза сжигали заживо развеселившегося родственника, который, черт возьми, всегда знал о нём намного больше, чем можно было представить. И когда двери лифта разъехались в стороны, приглашая в кабину очередного сотрудника, Леон бросил мимолетный взгляд на задумчивую пассажирку, а потом снова на брата…

Его глаза в миг вернулись к девчонке, что стояла перед ними с огромной белой папкой в руках и что-то просматривала в своем телефоне. Не поднимая головы, она сделала шаг вперед, но мгновенно замерла, когда все же её взгляд уставился на них с Маркусом. И снова густые волосы были собраны в строгую прическу, а изящную миниатюрную фигуру скрывала черная юбка чуть ниже колен и белая блузка.

Когда глаза Леона встретились с её настороженным взглядом, он ощутил легкое возбуждение. Если Маркуса она удостоила легким и мимолетным, то Леону досталось как минимум отвращение с легким привкусом опасения. А может и страха.

Сделав шаг назад, она подняла глаза куда-то поверх их с Маркусом голов и сказала:

– Езжайте. Я кое-что забыла.

Повернувшись на пятках, девчонка поспешно скрылась за выступом, дав возможность Леону разглядеть свой милый и пикантный зад. Вот же чертовка! Теперь он прекрасно знал, какое соблазнительное тело скрывал этот бесчувственный рабочий скафандр.

Маркус нажал на кнопку последнего этажа. Двери снова плавно сомкнулись.

– Что это было? – спросил он, не отрывая глаз от Леона.

– Что?

Но Маркус промолчал, продолжая неотрывно наблюдать за ним. Леон ненавидел, когда эти зеленые с опасным прищуром глаза долго смотрели на него и ждали подходящего момента, чтобы подловить даже слабую тень тревоги. Маркус это отлично умел. Ему без труда удавалось внушить не просто беспокойство, а настоящую панику в того, к кому было обращено его особое внимание. Он был похож на дикого хищника, который завидев жертву, получал неслыханное удовольствие от неспешной охоты.

– Что тебе надо? – не выдержал Леон.

Они приехали на свой этаж. Маркус с опасной усмешкой пропустил его вперед, а сам, сделав шаг назад, вальяжно уперся рукой о зеркальную поверхность кабины.

– И как только совет терпит твое ничтожное существование! – недовольно воскликнул Леон, бросив точно грязь, эти слова Маркусу в лицо. – Будь мой отец жив, всё было бы по-другому.

На долю секунды веселый взгляд Маркуса накрыла тень горечи, от чего его светлое лицо стало болезненно серым. И оно становилось таким всякий раз, стоило Леону упомянуть о своем трагически погибшем отце.

– Если бы не твой папаша, он был бы жив.

Почему-то ему всегда казалось, что упоминание о его дяде – отце Леона, причиняло Маркусу душевную боль. Как будто это был его собственный отец, ей-богу! И Леон редко упускал возможность таким легким способом испоганить брату настроение. Он вышел из лифта и прошел мимо администраторши без каких-либо слов приветствия. Внезапная встреча с Маркусом взбаламутила в нем всё, что уничтожало хоть малейшую радость от нового дня. Надо бы и сегодня развлечься с какой-нибудь девчонкой.

* * *

9:58

Если она не появится здесь через две минуты, ему не составит труда снова спуститься на шестьдесят девятый этаж и при других сотрудниках отчитать её по полной программе, чтобы впредь думала своей головой, как вести себя с Маркусом Ротманом. И когда его нетерпеливый взгляд снова опустился на дорогие часы, в дверь громко постучали.

10:00

– Заходите!

С её появлением в ярко-освещенном кабинете Маркуса стало заметно теплее. Словно до этой минуты здесь, как и за окном, бушевала непогода, а теперь сквозь серые тучи уверенно пробивалось летнее солнце. Прижимая к себе знакомую белую папку, девушка подошла к столу, за которым сидел недовольный Маркус, и взглянула на него деланно наивными глазами.

– Добрый день. Я здесь, как мне и было велено вчера.

Последнее слово отдавалось в его ушах каким-то глухим и бесконечно повторяющимся эхом. Глупо отрицать, но вчерашняя стычка с этой дикаркой, что непонятно как закончилась горячим поцелуем, никак не желала покидать его мысли. Её непокорность вывела Маркуса из себя и в какой-то момент довела до самого пика ярости, ибо иного объяснения своим действиям он найти не мог. Женщины еще никогда не вызывали в нем такие бешеные эмоции, подкрепленные острой неприязнью и крайней степенью возмущения. Но даже, когда его раздражало нечто в их поведении, как в случае с Лейлой, он не то, что целоваться с ними не хотел, да и в принципе держался от таких подальше. Возможно, что всё дело в сделке, между ним и Леоном. Если бы не эта маленькая заковырка, что уже достаточно усложнила ему беззаботную жизнь, Маркус ни за что бы не набросился на эту грубиянку с поцелуем!

Раздраженный вновь нахлынувшим воспоминанием, он сощурился и медленно опустил руки на глянцевую поверхность стола.

– Всё взяла?

Стефания с грохотом опустила папку на его стол и с ехидной улыбкой повторила:

– Как мне и было велено.

– Знаешь, я тут думал, насчет твоего поведения, – начал Маркус, опасно неторопливо поднимаясь с места, – и пришел к одному выводу. Учитывая момент пятиминутной давности, которому я невольно стал свидетелем, полагаю, что не ошибусь, назвав тебя дешевой подстилкой моего мерзкого двоюродного брата. – Он подошел к ней сбоку и наклонил лицо. – Вы двое и впрямь думаете, что я осел и не увижу связь между вами?

Девчонка часто заморгала, глядя куда-то перед собой, а потом её нежное личико в миг побагровело от злости и сверкающие гневом глаза выстрелили в Маркуса.

– Ты и впрямь осел, – одними губами проговорила она и резко развернулась на пятках.

– Мы не закончили! – сердито бросил Маркус и снова схватил её за руку. Только на сей раз, когда ему удалось рывком развернуть её к себе, он ослабил хватку. – Ты такая самоуверенная и бесстрашная, потому что он тебе это внушил?

– Ты чокнутый? О ком ты говоришь… – воскликнула она, безуспешно пытаясь вырваться.

– Не будь ты за кем-то из Ротманов, тебе бы точно не хотелось вести себя так бесцеремонно, как ты это позволяешь себе со мной. Иначе давно бы вылетела отсюда.

Сверкающие огнем глаза бегали туда-сюда в полном недоумении и растерянности. На секунду Маркусу показалось, что он действительно раскусил её дерьмовую актерскую игру. Но когда девчонка с силой ударила свободной рукой его в грудь и очередная попытка вырваться из крепкой хватки обвенчалась успехом, она гордо тряхнула головой и посмотрела на него, как на опасное насекомое.

– Да как ты смеешь называть меня так? Как ты смеешь прикасаться ко мне?! Вы все одинаковые, в вас нет абсолютно никаких отличий! Мерзкие, самовлюбленные, грубые и… – Внезапно, девчонка замолчала. Нахмурившись, она опустила взгляд, как будто в эту минуту ей открывалось что-то невиданное, чему она никак не могла поверить. – Двоюродному брату?

Маркус усмехнулся, расставив ноги на ширине плеч. Он скрестил руки на груди и с дерзостью в голосе сказал:

– Ты плохая актриса. А своему недоделанному благодетелю передай, что он как обычно с треском облажался.

Он развернулся, намереваясь вернуться в кресло.

– Еще один Ротман… – пробубнила она себе под нос.

Маркус остановился и со смешком бросил через плечо:

– Полагаю, ты знаешь, где его кабинет. Посмеешь еще раз сказать мне хоть одну грубость – и не сомневайся, вылетишь отсюда, как пробка. Какой бы незаменимой ты не была.

Он подошел к креслу и отодвинул его. Маркус был доволен собой, ибо с дурацким пари покончено. Надо будет забежать к Леону и насладиться его исказившейся от сокрушения физиономией.

– Ничтожество.

Она произнесла это слово по слогам, очень медленно, как будто каждый звук доставлял ей неслыханное удовольствие. Маркус потемнел. Его желваки на скулах заплясали.

– Повтори? – прорычал он, словно лев перед прыжком.

Девчонка вскинула подбородок и посмотрела ему прямо в глаза.

– Ничтожество. Ты – ничтожество.

– Собирай свои вещи! – взорвался Маркус, махнув рукой к выходу. – Убирайся отсюда! Ты здесь больше не работаешь! И даже не надейся на превосходные рекомендации!

Стефания молча наблюдала за ним. Будь он проклят, если в этом её многослойном взгляде не было тусклого отблеска огорчения, которое он всё чаще замечал в глазах матери. Неужели расстроилась? Неужели его слова задели её? Уж лучше бы эта девица наорала на него в ответ, чем вот так молча стояла перед ним и опускала свои глаза всё ниже и ниже, пока те не уткнулись в пол.

Неспешно развернувшись, она направилась к двери, как будто волоча за собой тяжелый мешок неприятностей. Стук её каблуков отскакивал от стен, отдаваясь в голове Маркуса неприятной болью. Господи, вот они с Леоном, наверное, повеселились, когда она рассказала ему о вчерашнем поцелуе. Небось ему страшно хотелось подколоть Маркуса в лифте, да вот только это выдало бы их сговор с этой…

– Почему ты не зашла в лифт? – спросил Маркус громко, когда её рука коснулась дверной ручки.

Её задетый взгляд не давал ему покоя. Что-то в этой девчонке заставляло его испытывать необъяснимую надежду на отсутствие у неё какой бы то ни было связи с Леоном. Дерзкая, прямолинейная, не способная держать язык за зубами, эта девица не могла не привлечь к себе его внимание. Он хоть и был в бешенстве от её несносного и отвратительного поведения, но всё же не мог перестать испытывать тайное даже от самого себя наслаждение при воспоминании её губ.

«Всего лишь поцелуй! Таких было и будет тысячи!» – фыркнул он мысленно. А вслух, всё же, сказал:

– Боялась, что оказавшись рядом с ним, я вас тут же разоблачу?

Конечно, будучи в сговоре с Леоном, она бы ни за что не отдалась Маркусу, приближая его к неминуемому поражению. Не зря же Леон всех уверяет в этом.

– Однажды этот ублюдок набросился на меня в лифте, как какое-то животное. С тех пор я не захожу в кабину, если в ней только мужчины. В особенности он. Я не знала, что это твой брат, понятия не имела, что он – очередной Ротман, – с пренебрежением сказала она. – Теперь это всё объясняет. Вы с ним – два сапога пара. Я лучше сдохну, чем стану дешевой подстилкой, для таких как вы.

Тихонько закрыв за собой дверь, она покинула кабинет, оставив Маркуса наедине с давно позабытым чувством раскаяния.

Глава 9

Единственное, что имело значение – внушительная сумма на её банковском счете. Сожаление, злость и обиду нужно оставить в стороне, переступить через собственные чувства и сделать так, как она и планировала. Это же Ротман! Он может говорить всё, что угодно, творить, что пожелает и унижать, если в том будет надобность. Она сама приняла такое решение пару недель назад и теперь, когда первые пятьсот тысяч соблазнительно глядели на неё с экрана сотового телефона, Стефания всё упрямее внушала себе, что ей абсолютно не за чем принимать каждое гадкое слово возможно будущего мужа близко к сердцу.

Ключевое слово – возможно.

Нет, не так она представляла себе свою свадьбу. Собственно, она вообще никак не думала об этом, в отличие от других девочек, что уже мечтали об этом сказочном дне со школы. Ей просто некогда было думать о такой ерунде, как мальчишки и белое пышное платье. Да её первый и единственный парень продержался рядом с ней всего месяц, да и то из тридцати одного календарного дня рядом друг с другом они провели около семи! И было это в одиннадцатом классе. В университете за ней безусловно ухаживали молодые люди. По крайней мере, пытались. Мягкая и чувственная внешность Стефании не могла не приковывать к себе внимание противоположного пола: полные, но аккуратные губы, томный, но оживленный взгляд ореховых глаз, что никогда не был вызван ею нарочно. Она и сама не замечала, какой чувственной и желанной девушкой виделась в глазах окружающих, к которой никто за всю её взрослую жизнь так и не смог найти должного подхода.

А порой ей этого по-настоящему хотелось. Но лишь в моменты полного спокойствия, что настигали её исключительно перед сном. Тогда не надо было никуда торопиться, за что-то переживать и планировать. Только тогда, зарывшись в одеяло, она ощущала себя ранимой девушкой, которую заставили бы улыбнуться подаренные ей цветы, легкие и небрежные касания мужской руки, крепкие объятия, спасающие от любых невзгод… Но с наступлением нового дня эти простые и такие девичьи грезы погибали под тяжестью ежедневных забот.

Нет, она бы ни за что не вышла замуж за такого мерзавца, как Маркус Ротман. Его мать и дед дали ясно понять, что если из всего этого цирка ничего не получится, вины Стефании в этом безусловно не будет. Сколько продержится, столько и будет продолжаться горькая комедия по соблазнению самого омерзительного мужчины из всех, что ей доводилось встречать.

Пятьсот тысяч. В следующем месяце на неё будет смотреть целый миллион! Конечно, в том случае, если она удержит внимание Маркуса. А судя по последним событиям, Стефания вновь отдалилась от него на несколько шагов.

Что он имел в виду, назвав её дешевой подстилкой своего братца? Неужели она действительно создает такое впечатление? Должно быть отношения между ними, мягко говоря, нехорошие. Иначе зачем Маркусу говорить ей такие гадости, и чтобы эти самые гадости она передала его брату.

И что значат его слова про какое-то разоблачение?

«Вся семейка с приветом!» – подумала Стефания и устало закрыла лицо руками.

Еще только начало рабочего дня, а она уже чертовски устала. Угрозы Маркуса не произвели на неё должного эффекта, поскольку теперь, глядя на сумму своего банковского счета, Стефания была уверена на все сто, что Арнольд Вернер ни за что не позволит ему уволить её. Она даже не придала этому большого значения, хотя с той пугающей мрачностью, с которой Маркус в ярости кричал на неё, любой другой уже содрогался бы в предсмертных конвульсиях.

Хотя… Страшнее всего для неё был его несокрушимый, полный неистового могущества взгляд. Это невидимая и надвигающаяся на неё стена была настолько тяжелой, что могла пригвоздить её к настоящей бетонной без особых на то усилий. Ярость Маркуса вызывала в ней противоречивые чувства и несмотря на упрямую уверенность в себе, преобладала в них, всё же, тихая, как мышка, тревога.

За дверью послышались частый стук острых каблуков. Стефания надеялась, что их хозяйка, кем бы она не была, минует её, но тщетно. Наташа зашла без вежливого предупреждения и, поспешно закрыв за собой дверь, подлетела к столу Стефании, точно ураган.

– И когда ты собиралась сказать мне об этом?

– О чем?

Наташа взметнула руками в воздухе.

– Ой, только не делай невинное лицо. Тебе еще повезло, что Аня ничего не знает и по уши в работе. Но как только до неё дойдет эта информация, она с тебя не слезет, пока не узнает все подробности.

– Да какие?!

– Ты была на субботнем ужине «ДельКо»!

Стефания закатила глаза и откинулась на спинку кресла.

– Господи, это! Я попала туда совершенно случайно, потому что Ольга Владимировна уехала в…

– Это я знаю! – перебила женщина и, не отрывая заинтересованного взгляда с девушки, опустилась на стул. – Но я же о другом! Ты, черт возьми, тискалась с Маркусом Ротманом!

– Я – что? – нахмурилась Стефания. – Я с ним вовсе не тискалась!

– Фотографии говорят об обратном, – взметнула женщина бровь. – Курьер принес для меня кое-какие документы и конверт из редакции журнала «ПроНих». Я совершенно случайно вскрыла этот конверт, потому что подумала, что недостающие бумаги находятся в нем, а там… – Губы Наташа растянулись в коварной улыбке. – Знаешь, а я и подумать не могла, что ты предпочитаешь одеваться так…откровенно.

Хотелось завыть от отчаяния. Стефания уже ознакомилась со всеми фотографиями и материалами, что ждали одобрения на публикацию, а этот чертов журнал, о котором говорила Наташа, только и делал, что печатал на своих дешевых страницах грязные истории, в которых всегда фигурировали известные и богатые люди большого города. И как это они еще соизволили согласовать снимки перед публикацией, будучи жуткими сплетниками, зарабатывающими на этом приличные деньги?

– Ты принесла конверт? – спросила она Наташу, устало закрыв глаза. – Где он?

– Я сразу же к тебе прибежала и оставила его на своем столе…

Отлично. Стефания уже видела, как Аня летит к ней на всех порах, заприметив яркие снимки, на которых было не бог весть что!

– Принеси их сейчас же! – шепотом сказала Стефания, нахмурившись от острой боли в висках.

– А ты расскажешь мне, как там всё было? Я, конечно, знала, что ты там была вместо Ольги Владимировны, и не задавала вопросы, поскольку вчера ты была слишком занята. Но я никак не могла и предположить, что ты, остро презирающая Маркуса Ротмана, будешь обжиматься с ним…

– Я не обжималась с ним, ясно? И давай уже принеси мне эти грязные снимки…

Тяжелый стук в дверь вынудил её замолчать. Если бы этот продолжительный звук не был таким монотонным, она бы подумала, что это Аня, заметившая на столе Наташи фотографии. Но она уже знала, кто был её нежданным гостем, и оттого к имеющейся усталости прибавилось беспокойство, поскольку теперь у их неизбежных с Маркусом пререканий будет свидетель.

Когда дверь распахнулась, в помещение тут же ворвался запах свежести. Маркус Ротман, оглядевший острым взглядом их с Наташей застывшие лица, был похож на величественную скульптуру какого-нибудь выдающегося греческого героя. Стефания лишь на секунду позволила себе задержать взгляд на его выразительных губах, которые вчера оставили пылающий ожог на её.

Ему даже не нужно было говорить что-то, чтобы выпроводить Наташу. Ей хватило одного его молчаливого и хмурого взгляда, чтобы понять – она здесь лишняя. Когда Маркус закрыл за ней дверь и повернулся к Стефании, девушка опустила руки на колени и с силой сжала кулачки. Она всё повторяла себе, что не должна брыкаться и говорить то, что хотелось… Ей нужны деньги. Ей просто нужны деньги.

Маркус долго смотрел на неё, а потом медленно подошел к столу и опустил свои крепкие руки на его поверхность. Он окинул её неспешным, изучающим взглядом, после чего склонил на бок голову и удивительно тихо спросил:

– Почему ты не собираешь свои вещи?

Опять двадцать пять. И почему она надеялась на иную тему разговора?

– Потому что я никуда не собираюсь, – фыркнула Стефания, отвесив себе невидимую оплеуху. Боже, ну, как можно держать себя в руках в его присутствии?! – Что-то еще?

– Я уволил тебя.

– А я не уволилась!

Его губы скривились в слабой, но опасной улыбке.

– Ты ненормальная.

– У меня есть справка от психиатра, в которой указано, что психиатрических расстройств на момент обследования не обнаружено. Зато я догадываюсь, что написано в твоей.

На его лице появилось фальшивое удивление.

– Их так много, что и дня не хватит все перечислить, – лениво пожала она плечами, с трудом выдерживая на себе его взгляд. – Могу лишь посоветовать заняться духовной психотерапией, чтобы избавиться от большинства из них. Когда поймешь внутренние компоненты своей души, а в твоем случае – постараешься их отыскать, тогда и увидишь, насколько ты…

Черт. Концовка той скучной статьи о характеристиках личности, что она читала для подготовки к зачету по психологии, была уж слишком воодушевляющей для такого болвана, как Маркус.

– Насколько я что? – коварно улыбнулся он. – Продолжай. Не бойся, ты уже уволена. Можешь говорить всё, что душе угодно.

– У тебя нет души, – бросила она. – Поэтому, тебе ничего не поможет.

Маркус издал продолжительный вздох и подался чуть вперед, склонившись над ней так, что Стефании пришлось задрать голову, чтобы не проиграть в этой глупой битве взглядов.

– Ты поплыла уже на компонентах души, – пугающим мурлыканьем говорил Маркус, – так что, вероятнее всего, зачет у щепетильного до мелочей преподавателя Климова ты провалила. Человек должен понять себя, как внутренние компоненты своей души и не думать о физической оболочке. Бла-бла-бла и концовка такова: чем меньше человек определяет себя через внешность, тем устойчивее становится. И когда он примет в себе всё это, то поймет, насколько он уникален и необыкновенен.

Стефания часто заморгала, не веря своим ушам. Этот дегенерат знал о преподавателе Климове, что был известен в стенах огромного университета, как самый противный, черствый и действительно щепетильный до мелочей старик, которому ей пришлось пересдавать дурацкий зачет по психологии целых пять раз!

– Я тебя удивил? – со смешком спросил Маркус и поджал губы. – Уверен, ты думала, что такое ничтожество и осел, как я, покупал все свои экзамены и зачеты.

Если честно, Стефания даже не сомневалась, что Маркус учился заграницей, ведь их состоятельная семья могла с легкостью позволить себе какой-нибудь Кембридж. Но здесь…

– Так и что? – снова сказал он и в его зеленых глазах сверкнул огонек. – Уникален и необыкновенен – не про меня, по-твоему?

Стефания молчала. Его точеное лицо, возвышающееся над ней, волновало. Её взгляд невольно скользнул по его острым и квадратным скулам, пробежался по упрямому подбородку, поросшему темными колючими волосами и как-то нелепо взгромоздился к высокому лбу, безнадежно зацепившись за широкую венку, спускающуюся к брови. И внезапно, подобно взрыву дюжине мелких новогодних петард, в её груди что-то вспыхнуло. Это ощущение было схоже с качкой на волнах: чем сильнее они становились, тем беспокойнее делалось внутри. Его преследующий взгляд действовал на нервы, казалось, что ему в кайф наблюдать за искрящимся раздражением в её глазах.