Текст книги "Когда мне было больно"

Вот это да! Меня только что пригласили на работу! Рано радоваться, конечно, но вдруг? А вдруг из этого что-то получится?

– Приходи в понедельник на репетицию. Я дам тебе адрес. Посмотришь, познакомишься с девочками, – продолжает между тем Линда.

– Хорошо, я обязательно приду! – обещаю я.

9 июня 2009

За пять лет до рождения Элль

Я не просто пришла – Илан согласился отвезти меня на эту репетицию. В понедельник в девять вечера. Студия, где снимает зал Линда – довольно тусовочное в мире танцев Лос-Анджелеса место. Здесь проводят крутые уроки и репетируют танцоры и ансамбли, которые могут себе позволить высокую арендную плату. В студии пахнет по́том и усердной работой. Из каждой комнаты слышна музыка, приглушенная, словно через подушку. Хореографы считают ритм. В коридорах красивые люди – загорелые стройные тела, убранные волосы, растянутая одежда. Все вокруг выглядит фрагментом голливудского фильма. Мне кажется, что я совсем сюда не вписываюсь.

Линда выходит к нам навстречу. Сияет своей белоснежной улыбкой.

– Привет! Как здорово, что вы пришли! Пойдем, я познакомлю тебя с девочками! – обращается она ко мне и открывает дверь в зал.

На репетиции двенадцать танцовщиц, все они хорошо знакомы и станцованы между собой. Они танцуют на каблуках отточенный до мелочей рисунок, который пугает меня своей резкостью и отсутствием души. Это совсем не похоже на мои танцы босиком в шатре с барабаном.

Линда останавливает музыку и громко обращается ко всем:

– Эй, внимание сюда! Это Алиса, и она, в отличие от вас, умеет танцевать и понимает, что такое настоящий танец!

Тут я готова провалиться сквозь землю. Зачем она так сказала?! Зачем она сразу поставила такой барьер между мной и этими танцовщицами? (В будущем я узнаю, что Линда делает так всегда со всеми новенькими. Это был способ сразу возвести барьер между новичком и ансамблем, сразу не дать ему влиться…)

– Станцуешь нам – какую музыку тебе включить? – спокойно спрашивает одна из танцовщиц.

– Любую, – робко отвечаю я, стараясь всем своим видом показать, что не создам никаких проблем коллективу, но вышло так, словно я зазнайка и умею танцевать все подряд.

Танцовщица удивленно приподняла бровь, так как другие обычно приходят в класс с готовой постановкой, а я решила импровизировать. Тем не менее, она поставила мне известный популярный трек.

Я танцевала. А танцуя – переживала, следила за их реакцией и все искала в их взглядах, мимике хоть какие-то намеки на то, что я им нравлюсь. На мое счастье, девочки оказались приятными, уже во время танца они заулыбались и стали хлопать. Отлегло.

– Выйдем поговорить? – предложила Линда, когда я закончила.

Мы вышли в коридор. Линда стала рассказывать, что у нее самая лучшая танцевальная компания в Лос-Анджелесе (тогда я не знала, что так про свои ансамбли говорят в LA все); что ансамбль выступает каждый день, даже в будние дни, а в выходные у них по пять-семь шоу за ночь. Она сразу отметила, что платит мало. И добавила, что ей нужны красивые, сильные танцовщицы, которые водят свою машину.

– У меня нет водительских прав, – грустно сказала я.

– У меня есть, я буду ее возить, – вдруг сказал Илан. Он стоял рядом. Все это время он ждал меня у дверей студии.

Мы с Линдой удивленно посмотрели на него.

– Возить придется много. Ты уверен? – настойчиво уточнила Линда.

– Да, конечно! – ответил Илан.

Я посмотрела на Илана и на его готовность возить меня везде ради моего успеха, и стала любить его чуточку больше.

…Вот так я стала танцовщицей в ансамбле у Линды. Уже со следующей репетиции я начала усердно учить репертуар ансамбля. В первую же репетицию мне пришлось разучивать сразу три танца! А в целом я освоила порядка двадцати пяти танцев и постановок за тот год, что работала у Линды.

Хочу отметить, что репетиции танцовщицам никто не оплачивает. А у нас их было две в неделю, по три часа каждая.

Да и за сами выступления Линда действительно платила мало, ничтожно мало! Раз в пять меньше, чем я потом зарабатывала, танцуя соло. Заработать не получалось: все уходило на бензин и занимало много времени и сил.

Но Антуанетта счастлива и горда собой: она работает, она танцует.

5 июля 2009

За пять лет до рождения Элль

Акт второй. Друзья vs Семья

У меня появилась подруга в ансамбле – Элизабет. Она итальянка с европейским и канадским паспортами. Лиз старше меня на два года, мы с ней очень похожи. Люди часто спрашивают, не сестры ли мы.

Завести друзей в Лос-Анджелесе – еще тот квест. Все всегда заняты, куда-то торопятся (чаще всего на прослушивания или репетиции), занимаются исключительно только собой и своим творчеством.

Оказалось, что Элизабет живет в пяти минутах ходьбы от нашего дома – для Лос-Анджелеса это просто чудо. В LA мы везде передвигаемся только на машине – у нас нет друзей на расстоянии пешей прогулки.

Наша дружба начиналась так: однажды Лиз просто позвонила мне и спросила:

– А там у вас в Израиле принято пить чай с вкусняшками?

– Я думаю, что этот обычай у меня в крови! – обрадовалась я.

– Тогда приходи ко мне в гости! У меня есть шоколадка. Поболтаем.

Я сразу испугалась и сказала: нет, не могу. Как я пойду в гости? В Лос-Анджелесе, одна. Одна буду идти по улицам, а потом сидеть и разговаривать с незнакомым человеком in English?!

Ну уж нет! Я одна лучше дома посижу.

– Oh, come on, Alice, – быстро проговорила Элизабет на мою отговорку, – я выхожу к тебе навстречу. Где мы с тобой встретимся?

Я растерялась и почувствовала себя неловко – меня впервые зовут в гости на новом месте! Надо идти из приличия и уважения.

– Мы обе с тобой живем возле Аллеи звезд на Голливудском бульваре! Давай выберем звезду? – предложила я.

– Прекрасно! Я считаю, что звезда Гудини ровно посредине между моим и твоим домом. Давай у Гудини? – небрежно бросила Элизабет.

– Тогда у Гудини! А кем был Гудини? – наивно спросила я.

– Вот встретимся – я расскажу! – заверила меня Элизабет.

Мы подружились и стали много времени проводить вместе.

Элизабет жила со своим парнем, иранцем Навидом. У нее, как и у меня, не было водительских прав, поэтому Навид везде возил Лиз, как Илан меня. А теперь на репетиции нас возили то Илан, то – Навид.

Чаще всего нас привозил именно Навид. Некоторые рестораны, в которых мы выступали, находились ужасно далеко от Голливуда – 50 км в одну сторону! В час пик мы могли добираться на площадку все два часа! Илан, хоть и обещал всегда возить меня, но со временем устал и очень не любил так далеко ездить. И в те редкие случаи, когда везти нас выпадало ему, Илан делал это с такой неохотой, которая так красноречиво вырисовывалась на его лице, что Элизабет настаивала, чтобы нас вез исключительно ее Навид.

⠀

9 сентября 2009

За пять лет до рождения Элль

К нам в гости приехал отец Илана (с мамой Илана они в разводе). Я называю его просто Игорь. Мы с ним в очень хороших отношениях, общение с ним не напрягает, несмотря на разницу в возрасте. Многие мои друзья удивляются: мол, как я могу так мило дружить с папой бой-френда? Не знаю… Он ко мне очень тепло относится, как будто немножко заменяет мне родного отца…

Я радуюсь, когда Игорь появляется у нас в гостях. По вечерам мы садимся пить чай, он достает свои тонкие сигареты, выкуривает их одну за другой, пуская тонкие струйки дыма, и начинаются истории.

Возле Игоря и Илана я чувствую себя в безопасности и даже какой-то беспечной. Я знаю, что они обо всем позаботятся – Илан всегда заботится обо мне, а там, где Илан не сможет, Игорь встанет за нас горой – Игорь очень любит сына и все для него делает. Я понимаю, что получаю любовь Игоря только потому, что меня выбрал Илан, но я не обижаюсь. Мне не хватает отцовской заботы и любви, поэтому я охотно принимаю ее.

Игорь часто рассказывает о том, как Илан был маленьким, и из каждого такого сюжета очевидно, что из пяти своих братьев и сестер Илан – папин любимчик. Все дети Игоря – от разных женщин, разница между старшим и младшим почти 30 лет. Сейчас Игорю около пятидесяти и он опять молодой папа.

У него есть история про каждый свой брак, в этом даже сквозит некое хвастовство. Честно говоря, меня немного коробит такой подход к институту семьи, но папа Илана говорит обо всем с таким шармом, что поневоле поддаешься его обаянию и отвлекаешься от этических аспектов повествования.

Чаще всего он рассказывает о своем предпоследнем браке, с мамой Илана, Лерой. Они познакомились, когда Игорю было двадцать пять, за плечами два брака и двое детей: мальчик от первого и девочка от второго. Знакомство с Лерой пришлось как раз на второй брак, но любовь с ней была такой сильной и стремительной, что Игорь, не раздумывая, ушел от второй жены.

Когда я слушаю эту историю, мне кажется, что отец Илана до сих пор любит Леру. Со времени их развода прошло уже более пяти лет, а я не могу вспомнить ни одного случая, когда бы Игорь не говорил о ней. Даже когда мы остаемся вдвоем без Илана, гуляем по городу, идем съесть пиццу, пока Илан в своей киношколе, Игорь обязательно где-нибудь в диалоге упоминает Леру – больная тема. А ведь у него уже новый брак, маленький ребенок…

Илан реагирует на папины истории про маму по-разному: где-то смеется, где-то говорит, чтобы папа не придумывал лишнего, а иногда открыто заявляет:

– Пап, но ты тоже, прямо скажем, не лазурный талит11
  Идеального во всех отношениях, честного и кристально чистого человека можно назвать талит ше-кула тхелет, в переводе с иврита – «талит, который весь лазурного цвета».


[Закрыть].

Кажется, Илан не принимает ничью сторону в разводе – он одинаково зол на обоих родителей. Но на маму – чуть больше. Папе в этом признается редко, да и маму особо не защищает.

По вечерам, когда мы ложимся спать, Илан крепко обнимает меня и говорит:

– Я не хочу, чтобы у меня было так, как у папы.

– Как так? – спрашиваю я.

– Столько жен, дети от разных браков… – объясняет Илан. – Я хочу быть с тобой всегда и чтобы у нас было шестеро детей! – добавляет он.

– Шесть?! – удивляюсь я.

– Да, шесть! Давай сделаем так – на каждый мною заработанный миллион долларов ты будешь рожать мне ребенка! – предлагает Илан.

Я счастливо смеюсь, и мы засыпаем.

…Мы проводим несколько дней вместе с Игорем. Я в свою очередь рассказываю ему про свои танцы. Конечно, Игорь больше любит говорить, чем слушать, но я ему это прощаю. Его истории действительно куда насыщеннее моих. И я думаю, он особенно любит рассказывать их мне потому, что я очень благодарный слушатель.

Сейчас я хочу, чтобы Игорь пришел посмотреть на меня в работе. Я приглашаю его с Иланом на мое выступление с ансамблем.

За три месяца, что я танцую в коллективе, я стала увереннее в себе и, кажется, даже выросла в своем мастерстве. Я отточила технику, выучила все постановки номеров. Мне нравится, как я держусь на сцене – я расправила плечи шире, моя улыбка стала естественнее, я знаю, что и зачем я делаю, и мою уверенность можно увидеть со стороны.

Папа Илана привез мне из Израиля новый костюм для выступлений. Его сшила для меня моя мамуля: это пышная юбка-солнце и лиф изумрудно-зеленого цвета с переливающимися кристаллами. Это потрясающе красиво смотрится на моей загорелой коже. Мне уже страшно не терпится, чтобы меня поскорей увидели в этом костюме на сцене.

В этом ресторане мы выступаем регулярно: в общей сложности получается шесть раз в неделю, а по выходным аж два шоу за вечер. Четыре танцовщицы размещаются в маленькой гримерке два на два метра. В этой же комнатушке хранятся наши костюмы для выступлений. Вдобавок к этому каждый раз мы привозим туда свои чемоданы на колесиках. Когда я иду на выступление и везу за собой такой чемодан при полном параде, никто не должен догадаться, что я здесь «рабочая лошадка». Я вышагиваю в вечернем макияже на каблуках, и все думают, что я бортпроводница. Наверно.

Что можно найти в чемодане танцовщицы? Там обязательно припасена большая бутылка воды, полотенце, булавки, лак для волос, расческа, косметичка для макияжа, большая коллекция блесток, которыми осыпаешь свое тело перед выходом на сцену, танцевальная обувь, костюм для соло (помимо общего, хранящегося в гримерке), «аптечка первой помощи» со льдом и пластырем на случай неожиданной травмы, швейный набор, если вдруг понадобится пришить неожиданно отвалившуюся от костюма кнопку, CD-диски – никогда не знаешь, как будет работать плеер.

В итоге в комнатенке тесно настолько, что поднять руки вверх всем четырем девушкам одновременно нельзя – сразу же кто-то рискует получить в лоб.

Шоу-программа длится двадцать пять – тридцать минут, на переодевание между номерами у нас есть от тридцати секунд до двух минут, тут уж как повезет. За одно шоу мы переодеваем четыре-пять костюмов. Сумбурно и весело шоу пролетает молниеносно. Публика нас любит, хлопает, танцует с нами. Это семейный ресторан, здесь дети и взрослые все вместе. И еда очень вкусная! Именно сюда я приглашу Илана и его папу посмотреть на меня!

И пришел этот день! Я особенно тщательно готовлюсь к этому важному для меня выступлению, ведь Илан и Игорь впервые увидят меня в составе ансамбля. Днем они гуляют, а я репетирую и настраиваюсь. Илан приходит домой в дурном расположении духа:

– Чем ты тут набрызгала? – недовольно морщится он. – У меня и так аллергия!

– Ничем особенным или новым, – тороплюсь оправдаться я. – Может, спрей для волос? Извини. Я брызгала у зеркала в ванной и давно, я не думала, что тебе будет мешать, – стараюсь сгладить его возмущение, чтобы не спровоцировать ссору перед поездкой.

– Мне все мешает! – не успокаивается Илан. – И эти блестки по всему дому мне везде мешают, – его несет. – И выступления на другом конце города в час пик меня раздражают, – нагнетает Илан.

– Но ты мне обещал, – я пытаюсь робко возражать в ответ, и в этот момент мне страшно, что он решит никуда не ехать, и мы с Элизабет останемся без машины и водителя. Как мы тогда попадем на выступление?

Почему каждый раз, когда меня ожидает особенный вечер, где я должна прекрасно выглядеть и быть в хорошем настроении, Илану всегда удается со мной поссориться? Я не припомню ни одного важного события, где бы он приложил минимальные усилия к тому, чтобы поддержать меня или хотя бы не портить то, что есть.

Илан сел за руль, рядом был его папа, мы с Элизабет разместились сзади. Я из последних сил старалась изобразить улыбку, создать приятную атмосферу в предвкушении своего выступления. Но всю дорогу в ресторан Илан не умолкая ворчал: то его раздражали жуткие пробки, то жара, то он вообще начинал предъявлять претензии по поводу моего мизерного заработка, ради которого он тащился сейчас черт знает куда… Несложно предположить, что после такого монолога никто в машине уже не хотел никуда ехать. Даже Игорь, который изначально был так хорошо настроен, начал сомневаться в целесообразности этого мероприятия. Я уже сгорала от стыда на заднем сидении, чувствуя, что стала виновницей этой нервотрепки, и мечтала, чтобы вечер побыстрее закончился.

Как назло, в ресторане почти не было свободных столиков. Это было популярное заведение и обычно места там бронировали заранее. Тем не менее, моих гостей посадили в хорошем месте. По правилам полагалось что-то заказать из меню…

– Я не голоден, я не буду ничего заказывать, – уперся Илан.

Я ничего не могла понять, ведь Илан обожает рестораны! Еду он заказывает всегда и везде, ради эксперимента и удовольствия. И именно здесь он вдруг не захотел ничего?

– Дорого и бессмысленно, – пояснил он и был почти готов уходить. А я хотела расплакаться.

– Пожалуйста, останься, я прошу тебя, – взмолилась я. – Я оплачу́ ваш ужин! Пожалуйста, закажи что-нибудь.

Они остались.

Я ушла в гримерку растоптанная и униженная. Это был первый раз, когда Илан приехал на мое выступление и не остался сидеть в машине – это был его шанс посмотреть мое выступление, ведь я так хотела, чтобы он увидел меня в танце, в работе с ансамблем! Это был первый раз, когда он познакомился с девочками из нашей группы, и мне так хотелось, чтобы он был милым и очаровательным, каким он очень хорошо умеет быть.

Внезапно мои размышления прервала распахнувшаяся дверь – Илан бесцеремонно ворвался в нашу гримерку.

– Вы скоро уже? – очень грубо спросил он.

– Я же тебе говорила, через двадцать пять минут от прибытия в ресторан, значит, – я посмотрела на часы, – еще минут пять и мы начнем.

– Давай скорее уже, – выпалил он так, словно в этом огромном ресторане только я решала, когда нам выступать.

Мне стало ужасно не по себе – я уже не хотела никаких выступлений. Ведь я так ждала этого вечера! Но сейчас у меня было только одно желание – провалиться от стыда сквозь землю…

Элизабет не выдержала и сказала при всех, на английском:

– Алиса, что за мужчина у тебя? Он тебя вообще уважает? Он ужасно вел себя всю дорогу, теперь распоряжается тут… Он просто унижает тебя!

От неожиданности я не нашлась, что сказать и только пробормотала:

– Это все cultural differences22
  Культурные различия (англ.).


[Закрыть]. (На иврите это не звучало так угрожающе, как могло показаться со стороны…)

Выступила я в тот вечер как обычно. Не так, как умею, как хотела бы или как люблю. Технически я хорошо выполнила свою работу на сцене, но все время искала взглядом Илана. Одобряет? Нравлюсь ли я ему?

– Алиса, как всё здорово! – обрадовался Игорь. – Мне понравилась музыка, ресторан, ваше шоу – всё! Я в восторге!

– А тебе? – спросила я Илана.

– Не знаю, я привык видеть тебя в другом образе… Раньше ты танцевала по-другому. А теперь, работая в ансамбле, ты танцуешь не так, – пробурчал невыразительно Илан.

– Хуже или лучше? – допытывалась я.

– Не знаю, по-другому. Мне нравилось, какая ты была раньше…

А я… Замкнулась в себе и всю дорогу ехала молча. Я думала – что я о себе возомнила? Зачем я их тянула через весь город? И вовсе я даже не так уж и хорошо танцую…

7 октября 2009

За пять лет до рождения Элль

В ансамбле я нашла подруг – теперь у меня есть друзья в Лос-Анджелесе, которые зовут меня на вечеринки и пишут мне сообщения. Мы много работаем и репетируем, но мне хорошо – я делаю то, что люблю. И хотя особого дохода пока нет, сейчас это не важно. Я завишу от Илана, но все-таки я начала приносить зарплату и горжусь собой. Конечно, Линда очень непростой человек: она часто бывает в плохом настроении и делает нелепые замечания – некоторые из них не имеют ничего общего с танцем. Она может сказать, что у кого-то из нас некрасивые пальцы на ногах или слишком узкий разрез глаз… Что мы коротышки или, наоборот, дылды. Что нам всем пора делать силиконовую грудь или худеть. И никогда нельзя угадать, что она еще скажет, как поведет себя… Я только начинаю копаться в себе, искать доказательства ее словам или как стать лучше в ее глазах, но она уже находит новый изъян и опускает нас все ниже и ниже.

О том, чтобы хвалить наши успешные выступления, речи быть не может. Если мы отлично выступили, она просто молчит как рыба, но если не дай бог была ошибка хоть в чем-то, на нас обрушивается водопад гадостей…

В эти выходные у меня был огромный успех в одном из клубов, публика аплодировала стоя, и хозяин был счастлив. Он даже позвонил Линде и похвалил меня. Я не знала про этот звонок и пришла на репетицию в понедельник довольная собой, окрыленная успехом. Я не собиралась никому ничего говорить, мне самой было приятно знать, что я так хорошо выступила.

На репетиции Линда сразу прицепилась ко мне:

– Посмотрите на нее: думает, что звезда! Прямо Фифи Абду33
  Фифи Абду – известная египетская танцовщица.


[Закрыть]. Тьфу! Ты – ничто и не думай, что могла кому-то понравиться. Просто публика уже была пьяная, вот и хлопала так…

Это был сильный удар. Я еще не выработала иммунитет против ее гадостей, и меня больно подкосила ее критика. Я была унижена и расстроена… Я все равно старалась быть лучше! Но какие бы усилия я ни прилагала, Линда пожимала плечами или махала в мою сторону рукой и говорила:

– Ну нету этого у тебя, понимаешь? Нет в тебе огня – ты никогда не сможешь понравиться зрителю.

Я не могу уйти из ансамбля. Я не могу нахамить Линде – она пообещала, что поможет мне с рабочей визой. Она мой единственный шанс остаться в Лос-Анджелесе. Получить сейчас рабочую визу в США вообще не просто, а уж получить визу артиста, да еще в Лос-Анджелесе – это безумная мечта! Для этого тебе надо долго доказывать, что ты достойна этого. Не просто достойна, а незаменима и равных тебе в штате Калифорния не должно быть! Иначе зачем тебе давать визу?

Я собираю о себе целое досье – свои успехи, выступления в Израиле, фото и видео своих концертов… Но этого недостаточно. Самое главное – надо найти работодателя или спонсора, который официально возьмет тебя на работу и предоставит государству доказательства, что у него серьезная компания, которая нуждается именно в таком специалисте. Это не просто. Нет, вру – это почти нереально! Но Линда говорила, что поможет, поэтому я терплю все ее выходки.

10 ноября 2009

За пять лет до рождения Элль

Почти все документы готовы. Мы с Иланом нашли мне крутую женщину-адвоката, которая занимается именно визами для артистов со всего мира. Она помогла мне собрать кучу разных «бумажек» – файл размером с «Война и мир». Я и сама не знала, как многого я стою, пока не почитала о себе в этих записях.

Линда согласилась подписать для меня документы – мне нужна от нее последняя подпись, и тогда, если все получится, мне дадут рабочую визу! На целый год.

Только подать профайл надо срочно, потому что у моей туристической визы заканчивается срок действия, и я обязана подать заявку, пока еще легально нахожусь на территории Штатов.

И вот сегодня четверг – день, когда мне нужно отправить последние документы моему адвокату, Линда отказывается подписывать мои бумаги, пока не вернется из какого-то путешествия.

– Линда, я прошу тебя, я приеду в любую точку. Мне необходима эта подпись сегодня! – пытаюсь объяснить я Линде по телефону.

– Я вернусь во вторник, и мы поговорим, – отвечает она.

– Ну, мы же уже обсудили всё… Я думала, мы договорились. Я взяла адвоката и это мой последний шанс: в понедельник закончится моя турвиза, и тогда я окажусь без статуса и без визы. В таком случае мне не только не дадут рабочую визу, а не ровен час, вообще могут депортировать из страны. Пожалуйста, Линда, – заклинаю я чуть не плача.

– Я подумаю, – и отключила телефон.

Я сижу натянутая как струна: от ее настроения сейчас зависит, смогу ли я остаться в Лос-Анджелесе или нет. Через час я перезваниваю снова:

– Линда, умоляю тебя! Куда мне подъехать за твоей подписью?

– Не сейчас, я занята, – нехотя отвечает она и снова отключается.

Я в нервах жду еще полдня. Я ничего не могу делать. И Илан еще нагнетает:

– Зачем мы платили адвокату?

– Она подпишет, – еле слышно говорю я, но сама в этом уже совсем не уверена.

Ближе к вечеру я звоню опять…

– Хорошо, приезжай.

Мне отлегло, и мы помчались через весь город – она подписала!

Завтра передам документы адвокату и… Неужели я получу рабочую визу?

2 декабря 2009

За пять лет до рождения Элль

Акт третий. Танцовщица с документами

Я не верю своим ушам, прыгаю по всей квартире и верещу от восторга! Только что звонила мой адвокат:

– Алиса, я тебя поздравляю, твою заявку одобрили – у тебя есть рабочая виза!

Как я радуюсь, ведь теперь я точно и легально остаюсь в Штатах! Я буду жить и работать в Лос-Анджелесе и я сама этого добилась! Благодаря танцам – я не могу в это поверить!!!

Я хочу отпраздновать свою победу. Дело не только в самой визе – это билет в будущее! Главное дело во мне.

Люди часто не воспринимают меня всерьез, когда я признаюсь, что танцовщица. Ладно бы танцевала в балете на сцене Большого театра. Тоже особого ума не надо, но есть статус, – думают они. А уж когда я рассказываю людям, что танцую восточный танец, он же танец живота, еще и в клубах и ресторанах, то я вижу, как меняется их взгляд: вот уж велика профессия, попой крутить! Но мало у кого из них есть рабочая виза по специальности! Теперь вы понимаете, как хорошо я умею крутить попой, если штат Калифорния считает, что моя попа такая ценная и незаменимая, и дал мне визу как специалисту восточных танцев! Ха! Съели все?!

У меня рабочая виза Соединенных Штатов Америки.

18 февраля 2010

За четыре года до рождения Элль

С этого момента я прошу всех обращаться ко мне – Танцовщица Живота Вселенной! Шучу.

Просто на этих выходных я опять выступала на конкурсе. Я бы сама не пошла – я слишком неуверенна в себе и в своих силах, но Илан настоял:

– А вдруг в следующем году тебе надо будет обновлять визу артиста? И ты должна показать, чего уже добилась в Калифорнии! – приводит он логичные аргументы.

Похоже, что он прав: работы в ансамбле будет недостаточно для продления визы, я должна повышать квалификацию и становиться лучше – я соглашаюсь.

Если честно, мне не очень понравилось, как я выступила, но, с другой стороны, по-моему, не было еще ни одного выступления, после которого я бы сказала себе – да, Алиса, ты выступила отлично!

На конкурсе я взяла сразу четыре призовых местах! То есть в каждой категории, в которой участвовала. Плюс получила приз зрительских симпатий от танцовщиц – то есть это танцовщицы в раздевалке и за кулисами выбирают самую общительную и интересную участницу. Ума не приложу, как мне – иностранке, удалось отхватить эту награду! Я даже не знала, что такая категория существует. Теперь у меня в комнате стоят все четыре кубка этих соревнований – это греет душу, это прекрасный результат, и это поможет мне остаться в Штатах!

Линда никак не отметила мою победу. Девочки в ансамбле пытались поддержать меня:

– Ты не расстраивайся, что она тебя не поздравляет – она несколько раз потерпела неудачу в этом конкурсе: не доходила даже до финала.

Ну что ж, в конце концов, почему за меня должна радоваться руководительница ансамбля? Это не ее работа!

6 июня 2010

За четыре года до рождения Элль

Вот уже полгода я законно работаю и живу в Лос-Анджелесе. И уже год работаю с Линдой. Совсем скоро я сдам последний экзамен, получу водительскую лицензию, и Илану больше не надо будет меня никуда возить. Он много нервничает по этому поводу и вечно подкалывает меня:

– Что, все еще веришь, что девочки из ансамбля – твои подружки? Почему же они тебя не возят? – каждый раз Илан бередит сомнения в моей душе.

– Они подвозят, но не всегда у них получается. Я скоро сама получу права и смогу уже ездить, – неловко оправдываюсь я, но сильно ссориться не хочу – ведь именно у него сейчас полная власть над моей работой. Захочет – отвезет меня, не захочет – не отвезет… Я переживаю каждый раз, каждый день, и это стоит мне таких нервов, что лучше помалкивать, чем спорить.

Выступать в ансамбле все-таки здорово – это офигенный драйв! У нас бывает сразу несколько шоу за вечер, и хоть это напряжено и стрессово, но все равно очень здорово! Мы не всегда успеваем переодеться между выступлениями и изредка садимся в машины прямо в костюмах, поражая других водителей своим экзотическим видом, потом мы влетаем в нужное место, на ходу крепим на себя нужные аксессуары и танцуем прямо от входа – такой крутой выход ансамбля!

С таким расписанием, естественно, я похудела и сейчас вешу всего 47 килограмм. А что, мне кажется, мне идет такая худоба. Мы много работаем, а когда нужно поесть, я не всегда расслабляюсь. Я кушаю лишь потому, что часто думаю о Линде – она нагоняет мне аппетит. С того конкурса в феврале отношения между нами натянутые. Я чувствую, что раздражаю ее всем – своим танцем, своей внешностью, даже своей молодостью… Я стараюсь вести себя тише воды и ниже травы, но с ней все равно трудно.

Она не очень логично составляет расписание выступлений: если я живу в Голливуде, она обязательно поставит меня в шоу в Orange County (50 км от Голливуда), а другую танцовщицу, которая живет в Orange County, отправляет на шоу в Беверли-Хиллз (двадцать минут от Голливуда). Сколько ее ни проси, она всегда делает ровно противоположное от удобного и логичного. Я всегда в стрессе от ожидания того, в каком месте я буду выступать и кто меня спасет, если Илан не сможет меня подвезти.

Выступать с самой Линдой еще труднее. Во-первых, она всегда опаздывает. Мы приезжаем за полчаса до выступления, чтобы обсудить предстоящее шоу. Линда появляется лишь за пять минут до начала.

Она всегда приходит не готовой: то не накрашена, то ее волосы еще влажные после душа… Мы ждем ее, помогаем, а она только критикует всех:

– У меня сегодня нет помады, все сотрите ваши губы!

Если ей удается не испортить кому-то настроение перед самым выходом на сцену, это считается воистину прекрасным вечером. Обычно она может сказать, что кто-то не так накрашен, кто-то поправился, а кто-то ужасно выглядит в этом костюме… Это трудно передать, но артисту, который сейчас должен выступать, такие «комплименты» совсем не помогают.

Каждый раз, когда я выступаю в составе с Линдой, я балансирую и ищу ту грань, чтобы быть профессиональной, с одной стороны, но не слишком выделяться, с другой… Если в течение программы зритель смотрит не на нее, а на кого-то из ансамбля, это конец! Она тут же начинает обвинять всех в том, что мы ужасно танцуем и зритель, вместо того, чтобы любоваться лишь ею или общим планом, смотрел только на одну из нас! Факт, что одна из нас именно сегодня может быть в особом ударе, она отрицает напрочь! Поэтому мы должны стараться быть на высоте, чтобы потом не схлопотать от Линды за то, что поленились и не так хороши, чтобы на нас смотреть с бóльшим восхищением, чем на нее.

После выступления она сразу уходит, никогда не помогая нам складывать костюмы. Перед выходом обычно дополнительно бросает еще какую-нибудь гадость: мол, неплохо все получилось, но до нее нам, конечно, еще как до Луны автостопом…

Линда помогла мне оформить официальные документы. Если не работать у нее – надо возвращаться в Израиль, а я пока хочу быть здесь. Я потерплю еще чуть-чуть. Возможно, параллельно я начну искать что-то другое: может, новый коллектив, а может, какой-то интересный творческий проект…

10 июня 2010

За четыре года до рождения Элль

Удивительное дело – проект сам меня нашел. Одна из моих знакомых танцовщиц ставит интересное шоу – ожившие картины. Она нашла танцевальные иллюстрации XIX – XX веков и решила «оживить» их: сшила костюмы, как на них, отыскала похожие аксессуары, подобрала музыку, которая подходит под определенный стиль, и поставила танец!

Конечно, это не коммерческий проект. Но это что-то новое и интересное! И хоть немного развеет меня…

Кроме меня в концерте принимают участие еще пять танцовщиц. Я даже не знала, кто именно эти девушки, и очень удивилась, когда одна из них оказалось той самой Стеллой! Почему для меня это так удивительно? Потому что Стелла работает в ансамбле, который выступает по всему миру, а я еще в Израиле с восхищением смотрела в интернете их концерты.