Текст книги "Эмиграшка. Когда понаехал в Скандинавию"

11. Нерпа

Это было в коммуне Йета, на севере архипелага. Остров небольшой, но, как ни странно, разные его части существенно отличаются друг от друга. Флора, фауна, даже климат отличается. С северной стороны море какое-то другое, не такое, как с южной. Холодное и глубокое. Настоящее открытое море: взгляд не упирается в бесконечные островки, как в бухте Мариехамна. Море здесь огромное, тёмно-сиреневого цвета, в злых маленьких волнах и белых барашках. Суша – голый камень, плоский, однородный красный гранит, вылизанный волнами до блеска натёртого паркета. Очень приятно ходить по нему босыми ногами. Кое-где торчат кустики можжевельника и кривые сосенки ростом с меня. Выше, за полосой прибоя начинаются заросли сиреневого вереска. Ощущение простора и холодного величия. Возле воды нет обычного травяного мусора, который выносится прибоем на берег, нет гниющей тины, нигде не растёт тростник. На берегу нет травы, только махровые розовые цветочки выглядывают между камней: одни соцветия, без листьев. Вода совершенно не прогрелась. Дно – такой же гладкий красный гранит, как и на берегу. Сразу глубоко, поэтому походить по мелководью и помочить ножки нельзя. Говорят, что с северной стороны острова часто встречаются нерпы. Я очень хотела увидеть хоть одну, но мне никак не везло.

В Мариехамне проводился фестиваль восточных единоборств, и в тот день был устроен показательный мастер-класс. Из Японии приехал какой-то знаменитый тренер и согласился провести одно занятие для всех желающих. Всего набралось тридцать человек, интересовавшихся единоборствами, почти все они занимались айкидо в местном клубе. Один из них предложил устроить этот мастер-класс у него на даче, потому что там много места и есть хорошая площадка, где можно тренироваться. Я тоже решила съездить посмотреть.

Мы ехали вереницей из двенадцати машин по красной дороге между можжевельниками. Всё просматривалось на километры вокруг, взгляд не встречал никаких препятствий. Низкие тёмно-зелёные кустики не закрывали обзор, и время от времени можно было увидеть фиолетовое море и стаи птиц над ним. Иногда между кустами мелькали рыженькие косули, которых на острове очень много: они никого не боятся и не убегают, когда к ним приближаешься.

Готовить мы почти ничего не стали. Для меня это было немножко странно. Я привыкла к тому, что любое сборище друзей обязательно сопровождается застольем. Сперва нужно закупить в магазине всевозможных продуктов, потом несколько часов готовить на кухне, накрыть стол, а потом сидеть, есть и пить. Ничего подобного местные ребята не делали. Положили на кухонный стол фрукты, и пошли переодеваться в белые кимоно.

Сама я не очень интересуюсь айкидо, а приехала за компанию. Поэтому я не стала тренироваться, но пошла вместе со всеми во двор, посмотреть. Группа расположилась на огромной плоской площадке из красного гранита, созданной многовековыми усилиями моря и ветра. Площадка полого спускалась к воде. Японец начал показывать всякие движения, а остальные повторяли за ним: синхронно и очень красиво.

После тренировки мы искупались, а потом пошли есть. Мы бродили вокруг дома с тарелками в руках, болтали, ничем особым не занимались. Сидели на деревянных досках, которыми вымощен двор. Незаметно наступил тёплый ласковый вечер, и все постепенно разбрелись по комнатам спать. Мне досталась комнатка на чердаке, где стояли узкая деревянная кровать, старый рассохшийся шкаф, выкрашенный синей краской, стол, а на нём – кувшин с люпинами. В доме вскоре всё стихло. Наверное, люди уснули, накупавшись, натренировавшись, надышавшись свежим воздухом. Я выглянула в окошечко, наполовину скрытое тюлевыми занавесками. И увидела там такое, что захотелось петь от восторга.

Белая ночь над морем – это что-то незабываемое. Небо розовое, море розовое, соловьи поют. Я не могла усидеть в своей спальне в такую волшебную ночь. Нельзя видеть всё это, слышать, чувствовать и не захотеть выбежать в светлую июньскую ночь.

Я нашла за домом люпины: голубые и синие. Они поднимались из серо-зелёной травы, их покачивал прохладный ночной ветерок. Как будто за домом колыхалось ещё одно море, но теперь уже из синих цветов. Призрачный белёсый свет окрашивал всё в нереальные краски. И огромный бревенчатый дом на берегу, и двор, мощённый досками, и люпины, и можжевеловые кусты вокруг – всё это было как будто декорацией к сказке.

Ночью вода кажется гораздо теплее, чем воздух; я сперва потрогала воду рукой, потом надела купальник и поплыла. Над морем клубился пар. Я перевернулась на спину и долго лежала, покачиваясь на еле заметных волнах. Потом вышла на берег и тут заметила какое-то движение около прибрежных камней. На красном гранитном валуне лежала нерпа, изогнувшись, как рыбка, подняв вверх хвост и мордочку. А внизу из воды высовывались ещё четыре круглые головы. Вокруг них плавали другие нерпы, ныряя и появляясь совсем бесшумно. Я где-то слышала, что увидеть нерпу – к счастью. Не знаю уж, верить в эту примету, или нет, но наша встреча определённо принесла мне столько счастья за один раз, что не выразить словами. Я испытываю ни с чем не сравнимое чувство всегда, когда вижу диких животных.

Мне кажется, что кто-то там наверху приоткрыл занавес и разрешил одним глазком, всего на секунду, увидеть момент настоящего чуда, которое мне вообще-то видеть было не положено. На душе сразу становится тепло, и возникает такое глубокое чувство благодарности за то, что мне разрешили здесь побыть и увидеть.

Нерпы ныряли, играли в воде, совсем меня не боялись. Их усатые головы – как поплавки. Я сидела на берегу, подобрав под себя ноги и стуча зубами от холода, с волос капало. Я думала: «Ни за что не пойду спать. Ни за что это не пропущу!» Ведь если лечь и заснуть, волшебство сразу кончится. Поэтому я тянула время и просила кого-то, как в детстве просила по вечерам бабушку: «Ещё пять минуточек, пожалуйста, ну ещё чуть-чуть!»

Когда я переезжала на Аландские острова, то думала, что так каждый день и будет, как на открытках. Именно ради такого острова я всё и затеяла, таким он был в моих мечтах! А в реальности я видела подобное впервые – сегодня ночью.

12. Подарки для родителей в Косово

Если вы как-нибудь будете в Мариехамне, то наверное обратите внимание на то, что в городе есть два магазина, где продаются предметы искусства из керамики и стекла. Один на центральной площади, и другой на главной улице. Ими владеет семья Котилайненов, сам Котилайнен стеклодув, а его жена Миина делает и расписывает керамическую посуду. Думаю, я не сильно преувеличу, если скажу, что они самые богатые люди города.

Я зашла в магазин к Миине, купить килограмм глины. Ничего другого я бы там купить не смогла. Потому что ничего дешевле пятидесяти евро там не продаётся. Магазин больше похож на музей прикладного искусства, на полках расставлены красивые, дорогие и элегантные вещицы. Из такой посуды не стыдно угощать даже монарха! Когда он на даче, естественно. Такие вещи приятно взять в руки, посмотреть на них – уже удовольствие. А запах в магазине стоит такой, что, как говорила жена городничего из «Ревизора», нужно зажмурить глаза и просто нюхать.

Сама Миина – красивая женщина средних лет, с огромными голубыми глазами, высокой грудью, белоснежными зубами и постоянной улыбкой. Она всегда одевается в белое и голубое.

Ну вот, зашла я, купила глину. И мне стало немножко неловко, что у меня нет денег ни на что другое. И тут входят в магазин мои знакомые югославы, Александр и Жанета. Кажется, югославы бывают двух типов: маленькие худенькие брюнеты и высокие крупные блондины.

Так вот, Жанета похожа на цыганку, а Александр, – наоборот, богатырь с тёмно-русыми кудрями. Они оба бежали из Косово во время войны, и на Аландских островах им предоставили убежище. Жанета попала под обстрел, лежала в больнице, и с тех пор у неё нервы не в порядке: она чуть что, сразу плачет. Зато у Александра всегда отличное настроение! Счастливый он человек! Огромный улыбающийся красавец, всё ему нипочём.

Мы поболтали немного. Посмотрели на всё это великолепие. А Миине не нравилось, что мы просто так стоим. Ясно же, что ничего не купим. Она и говорит:

– Вы что-нибудь ищете?

– Да вот, нам нужна какая-нибудь ёмкость для сахара. Банка или контейнер, или горшок…

– Ну, вот же они стоят, перед вами.

Мы смотрим, действительно отличные банки для сахара! Самая дешёвая – восемьдесят евро, средняя – сто, а дорогая – сто шестьдесят! Ну, мы постояли и пошли к двери. Ясно, что мы уже надоели продавщице, и Жанета просто так сказала про банку, надо же было что-нибудь сказать. И тут Миина говорит сладким голосом:

– Разве вам ни одна банка не понравилась?

– Нет, банки нам понравились, но мы не будем их покупать.

– Почему же? Они что, так плохо сделаны, что вам не подходят?

– У нас сейчас нет денег.

– Нет денег? Ничего страшного! Вы можете расплатиться карточкой!

– Нет, я имею в виду, что у нас их вообще нет.

– Ай-яй-яй, какая неприятность! Что же это у вас нет денег? Нужно заработать. Я вот работаю очень много, и у меня всегда есть деньги! Если человек ленится, да разгуливает по городу в рабочее время, то у него и денег не будет! Но, знаете, там на первом этаже есть секонд-хэнд. Загляните, может, что-нибудь для вас найдётся.

Я стояла, глядя в окно на большую липу во дворе. Ветер шевелил листочки, над которыми вились пчёлы. Жанета опять заплакала. Зато Александру было весело! Он вдруг радостно сказал:

– Жанета, что ты плачешь? Тебе не понравилась эта банка? А по-моему, отличная вещь! Мы её берём! Супербанка!

Он схватил банку с полки и стал перекидывать её из руки в руку. Да так, что чуть не уронил на пол!

– Это супербанка! Она очень пригодится в хозяйстве! В ней можно и сахар держать, и соль, и что угодно! А можно её в воздух кидать. Только жалко, что я такой неловкий и всё время что-нибудь разбиваю и ломаю. Я просто медведь косолапый, и как меня жена терпит?

Александр вновь чуть не уронил банку, но в последнюю секунду поймал и грохнул её о прилавок. Глаза Миины из голубых незабудок превратились в голубые блюдца.

– Вот! Заверните, пожалуйста! А это что? Чашечки?! Какие замечательные чашечки! Ой, они такие маленькие, такие хрупкие! Просто прелесть! Ими можно жонглировать, как мячиками. А это? О, какие тарелки!!! Сам король мог бы с них есть! Вот так тарелки! Ручная работа, вы только подумайте! И цена совсем скромная, двести евро. Это мне нравится, это я куплю! С таких тарелок очень приятно есть… вот этой вот ложечкой!

И Александр показал, как он стал бы есть, оглушительно звякая серебряной ложкой по фаянсовой тарелке.

– Вот так! Вот так! Ох, как я наелся! Ох, как вкусно! А потом я бы и тарелку облизал. А что, никто не видит, хочу – и облизываю.

И он на самом деле стал с причмокиванием облизывать тарелку языком.

– А вот ещё блюдо! Не перебивайте меня! Это же произведение искусства. Глаз не отвести! На такое блюдо нужно положить фрукты!

И он стал кидать на блюдо керамические персики, виноград и ананасы. Накидал целую гору, так что они того и гляди посыплются на пол.

– Какие аппетитные фрукты! Ну совсем как настоящие! Дай-ка я попробую это яблочко! Ам-ням-ням! Фрукты тоже заверните! А какое милое креслице стоит в углу! Ну-ка я посижу!

И Александр с разбегу запрыгнул в хрупкое кресло из золотистой соломки. Кресло жалобно скрипнуло под его исполинской задницей, ножки разъехались в стороны.

Миина была в панике. Она позвала свою помощницу, тоже югославку:

– Снежана! Снежана! Что ты там сидишь? Иди сюда! Скажи ему! Он тебя послушает!

Но Снежана стояла в проёме двери и просто умирала со смеху, утирая глаза передником.

Александр вытащил кошелёк. Перед ним на прилавке лежала целая груда свёртков.

– Ну что, милочка, всё завернула? Э, нет, ты не так завернула. Ты мне красиво заверни, с лентами, с бантами, в разноцветную бумагу. Это же подарки! Мы их отправим родителям в Югославию, правда, Жанета? Пусть порадуются.

Миина развернула все покупки и заново упаковала их в самую красивую бумагу, какая была в магазине. Но Александру и этого было мало!

– Ты вообще понимаешь, кто такие мои родители? О, это такие большие люди! Им всех этих бантиков будет маловато. Мои родители занимают такой пост, что тебе и не снилось. Если бы мы сейчас были в Югославии, у тебя бы коленки затряслись от одного только имени моего отца! Давай, прицепи к каждому банту по открытке и надпиши: «Привет с Аландских островов».

Миина испуганно принялась надписывать открытки. Штук тридцать написала, точно!

Когда всё было готово и чек тоже был выбит в кассе, Александр широко улыбнулся:

– Ну, молодец! Ну, спасибо! Хорошо поработала, горшечница! Только я вдруг вспомнил, что наших родителей убили в Косово и им твои тарелки уже не нужны. Чёрт, надо же быть таким забывчивым? Это, наверное, от бомбёжки. Так что… будь здорова!

И мы вышли из магазина на улицу.

13. Праздник свечек

Сегодня был Праздник Света, или свечек. Этот день отмечается в конце октября. С вечера я очень плакала, не хотела, чтобы настали выходные. Так тоскливо было, на сердце кошки скреблись. Стемнело рано, и свет в доме был какой-то жёлтый. Вот, думала, будет завтра суббота – пустой день, а потом воскресенье – второй такой же пустой день. Но сегодня с утра выяснилось, что будет праздник свечек. За границей праздники случаются неожиданно, никогда не знаешь, когда они наступят.

Всё происходило в округе Юмала, на месте бывшего средневекового поселения. Мы прочли, что будет гулянье, но не знали, где именно. Сели в машину и поехали, надеясь разобраться уже на месте. Ехали мы, ехали, ни указателей не видим, ни объявлений, никаких попутных машин, за которыми можно было бы увязаться в надежде, что они приведут нас к правильному месту. Едем одни по шоссе между полями и заливами. По дороге нам встретился горящий пень. Сосновое полено разрублено вдоль на 4 части, они составлены вместе, изнутри горят и дымят. Со стороны выглядит странно: стоит у обочины пень сам по себе – и дымит. Впереди в небе было видно ещё несколько столбов дыма. Вот значит, как аландцы решили вопрос с дорожными укзателями! По этим дымящим пням мы и нашли дорогу, ехали от одного до другого.

Праздник проходил не в самой Юмале, а дальше, в перелеске, где уже темнело. На открытых полянах всё ещё светили последние лучи солнца, но под деревьями сгустились лиловые тени. Было шесть часов вечера, в октябре в это время уже зажигают фонари. Воздух казался голубым, а деревья сиреневыми. Пополз осенний холодок, который не ощущался днём. Начал собираться туман, можно было видеть, как в низинах лежали облака, какие обычно бывают на небе. Теперь небесные облака были на земле.

Весь берёзовый перелесок был увешан свечками: на веточках висели маленькие прозрачные плошки, в которых горели огоньки. И под кустами, и в траве, и на стенах сараев, в самых неожиданных закутках – везде теплились свечки. Свечки, прилепленные воском к каменному выступу стены, спрятанные от ветра за досками забора, всунутые в щёлку между кирпичами. Свечки, притаившиеся среди грядок с укропом, под смородиновыми кустами, в развилках старых яблонь. Выглядело это совершенно сказочно, как будто сейчас из рощи появятся полупрозрачные эльфы со своими волшебными арфами.

Посреди поляны стоял фундамент древнего дома. Его построили в двенадцатом веке, а откопали недавно. Замшелые древние руины, фундамент хорошо сохранился, посередине колодец, вокруг него угадываются комнаты, коридоры, ступеньки. Вот яма, обнесённая гранитными валунами, там несколько столетий подряд горел огонь в очаге. Недалеко от руин – каменные стелы. Это кладбище. Те, кто жил в доме, покоятся теперь под каменными надгробиями. Их последний путь оказался не слишком далеким. Жутковато, но в Средние века аландцы, видимо, не боялись своих мертвецов. Живые и мёртвые всегда были рядом друг с другом.

Возле дома люди в шерстяных национальных костюмах пели песни, живописный дед с бородой рассказывал сказку, его окружали дети, можно было сесть на брёвна и слушать. Я увидела деревянные ходули, прислонённые к стене сарая, и с опаской на них взобралась. Они оказались устойчивыми, и я побегала на ходулях вокруг руин средневекового дома. Ещё мы присоединились к хороводу, который обходил поляну по кругу, во главе с местным пастором. При этом все участники хоровода пели что-то церковное, но мы не знали этих псалмов.

Продавались предметы народного промысла, овечьи шкуры, кожаные сумки, кошельки, вязаные варежки, шали из козьей шерсти. Свечки домашнего изготовления, мёд, варенья, чёрный сладкий хлеб, кровяная колбаса, масло, домашние конфеты из патоки и сливок. Были также блины, печёные груши, орехи в меду, облепиховый кисель, копчёный лосось, вяленая баранина, сосиски с горчицей.

А еще продавались мои любимые aландские груши: твёрдые, сочные, кисло-сладкие, мы купили три кило. На Аландских островах все фрукты твёрже, слаще и крупнее, чем на материке. Здесь земля другая, больше меди. Это из-за меди красные фрукты становятся ещё краснее, а зелёные приобретают красноватый оттенок. Даже листья на деревьях здесь красноватые.

Самыми красивыми на прилавке были яблоки в красной карамели на длинных палочках. Альтернатива сахарным «петушкам» из моего детства. Мы купили яблоко, но съесть его не смогли: уж больно оно огромное, рот так широко не открыть. Карамель твёрдая, не прокусить. Зато красота какая: ярко-красное блестящее наливное яблоко. Его было приятно держать в руках. Такое можно было бы катать по расписной тарелке и приговаривать: «Катись, катись, яблочко по блюдечку, показывай поля и моря, и широкие луга, и стрельбу, и пальбу, и небес высоту.» Я не расстроилась, что мне не удалось съесть яблоко, оно было таким сказочным!

Почему-то вдруг отчётливо запахло Рождеством, хоть была ещё только середина осени. Может, это был аромат дыма от свечек? Уже начали продавать глёгги: это такой горячий алкогольный напиток, со специями, изюмом и миндалём, пьётся только под Рождество. Едва только возьмешь в руки глиняную чашку горячего, тёмно-красного, сладкого питья, пахнущего кардамоном, и сразу вспомнишь зиму. Особенно, когда за спиной у тебя школьный хор поёт рождественские песни. "Приди, приди, святое Рождество, опусти свои белые крылья.»

Вокруг поляны зажгли огромные костры, и всё осветилось тёплым оранжевым заревом. В этом свете казалось, что мы, и правда, перенеслись в средневековье, в другие времена, когда ещё случались в мире чудеса. Наступила ночь, и мы собрались ехать домой. Как только мы вышли из круга, освещаемого кострами, стало по-настоящему холодно. В воздухе пахло снегом. Земля была как каменная, трава побелела и стала хрупкой. Звуки разносились далеко и гулко. Завтра обещают снег, и небо всё в белых тяжёлых тучах.

14. Соревнование блинов

Я прочла в газете, что в конце октября состоится ярмарка, на которой среди всего прочего обещают провести ежегодный чемпионат по блинам. В состязании примут участие известнейшие личности всех пятнадцати аландских провинций. В смысле, личности, известные своими блинами. А в жюри будут заседать величайшие блиноведы архипелага. Те, кто не менее двух раз победил на прошлых соревнованиях.

Этого я пропустить никак не могла! Да мне бы и не дали пропустить, потому что в каждой газете, по радио и по местному телевидению то и дело говорилось о соревновании. На это событие возлагались большие надежды. Обещали приехать ресторанный критик из Хельсинки и даже два журналиста из Стокгольма. Огласили весь список участников, и можно было делать на них ставки в табачном киоске. Каждый день в газете печатали репортаж об одном из претендентов: на целый разворот, интервью с большой фотографией. Кто же станет победителем? Из пятнадцати придётся выбрать одного, а другим придется убираться восвояси несолоно хлебавши, как бы хороши ни были их блины. Страсти накалились до предела!

И вот настал тот великий день. И именно в этот день у нас сломалась машина! Неужели мы не успеем к открытию? Бенни, как истинный джентльмен, вызвал такси, разбушевавшегося пса запихали в машину, зажали его между колен, и вот мы уже несёмся через мосты над заливами, через луга и фермы – на ярмарку.

Даже не взглянув на разноцветные палатки с леденцами и вязаными кофтами, мы пробежали по направлению к вывеске «Чемпионат по блинам». Там была огромная толпа, целое море народу, и Бенни остановился в нерешительности, но я, наученная жизнью в Петербурге, бесстрашно врезалась в толпу, увлекая за собой и его и нашу собаку.

Наконец из-за спин зрителей показалась стена какого-то здания. Это была деревенская школа, в спортзале которой проводилось соревнование. Но внутрь никого не пускали. Мы вскарабкались на подоконник, и таким образом нам всё было видно, а собака прыгала внизу.

На фоне шведской стенки были установлены пятнадцать столиков, за которыми сидели очень серьёзные женщины. Все они были в возрасте, очень крупные, одетые в шерстяные платья. Вы представляете себе аландских бабушек? Ну, как бы вам получше описать? Двухметровые, очень прямые, преисполненные достоинства дамы, больше похожие на переодетых мужчин. В фигуре нет и намёка на округлость. На голове – короткая химия. Вставные зубы сияют так, что дух захватывает. «А это чтобы поскорее съесть тебя, деточка!» Вязаное красное платье (или зелёное, смотря по обстоятельствам), устойчивые туфли без каблука, и выражение на лице – самое решительное. С плеча на грудь каждой хозяйки свисала лента, которая уходила дальше под мышку. На ленте значились имя, возраст и представляемая дамой коммуна.

Перед ними на столиках стояли тарелки с блинами. Вы не знаете, что такое аландские блины? Ну, это похоже на запеканку из манной или рисовой каши с кардамоном и взбитых яиц, такое белое высокое пирожное, с румяной корочкой сверху. Выпекается в духовке на глубокой сковороде, подаётся обязательно со сливовым вареньем, взбитыми сливками и чашечкой крепкого кофе. Очень вкусно! Хоть совсем и не похоже на русские блины. Но они и называются (если перевести буквально) «сковородные печенья», так что всё по-честному.

Жюри состояло из трёх описанных выше пенсионерок и одного дедушки, вот только лица у них были ещё более суровые. Держа в руках планшеты с листом бумаги, они подошли к первому столику… В зале присутствовали репортёры из местных газет, а также кинооператор. Ведущий конкурса надел наушники и проверил их исправность. На улицe раздался из громкоговорителя его голос:

«Раз-раз, раз-два, как слышно, как слышно? Итак, дорогие друзья, вот и началось наше соревнование! И первой выступит Эва-Лена из Гудбю! Эва-Лена со своими блинами! Члены жюри подходят к её столику! Они пробуют блины, жуют, заедают вареньем, запивают кофе! Какое блаженство на их лицах! Блаженство, но и задумчивость. Задача не из лёгких! Несомненно, эти блины очень вкусные, ведь их испекла Эва-Лена, семидесятилетняя жительница коммуны Гудбю! Но победит ли она в соревновании, признают ли её блины самыми вкусными – этого пока что не знает никто. Даже сами члены жюри. Потому что наше соревнование ещё только началось, и второй его участницей станет Сульвейг из коммуны Лемланд!»

Члены жюри медленно двигались от столика к столику, брали вилкой по кусочку очередного блина, торжественно клали его в рот, жевали, глядя прямо перед собой. Глотали. Потом наступала очередь варенья, сливок и кофе. Опять глоток. Качали головами, двигали бровями, и, наконец, рука бралась за карандаш и ставилась роковая отметка в блокноте.

На вид все блины выглядели одинаково. Интересно, а что, если кому-нибудь из членов жюри совсем не хотелось есть? Или после третьего кусочка ему эти блины уже в рот не лезли? Но работа есть работа, чего уж тут миндальничать? Аландцы не такие люди, чтобы отступать перед трудностями. И отцы их не такие, и деды, и даже прадеды тоже совсем были не такие. Ну и что, что надо съесть пятнадцать блинов за раз? При Густаве Вазе и не такое терпеть приходилось!

Члены жюри с похоронным выражением лиц удалились в комнату для совещаний, а мы в это время насладились пением детского хора.

Через полчаса под оглушительные аплодисменты назвали, наконец, победительницу! Ею оказалась шестидесятидвухлетняя Ниина Лахтонен, жительница коммуны Кумлинге. Ура! Королева блинов и запеканок, владычица булочек, повелительница вафель, блинная годзилла Ниина Лахтонен! Рыдающую Ниину вывели под руки из спортзала и устроили ей овацию. Мэр города пожал победительнице руку и вручил приз: домашнюю мини-пекарню фирмы «Электролюкс».

Мне очень понравился этот конкурс! Понравились серьёзные члены жюри, искусные и трудолюбивые пекари блинов, а так же искренние зрители. Я так много улыбалась, что даже щёки заболели. Потом мы на радостях прыгали с крыши сарая в сено, поучаствовали в беге в мешках, попробовали угадать, сколько весит тыква (но не угадали). Погладили кроликов, покатались на пони, дважды поели блинов с кофе, послушали школьный хор и раз восемьдесят отогнали пса от загона с овцами. Ему так хотелось пролезть под забор и поиграть с овечками! Что он и делал с интервалом в три минуты. Но эти дурочки играть не хотели, они истошно блеяли и забивались в угол.

Когда настало время идти домой, мы выяснили, что ещё не нагулялись. Решили сперва пройтись пешком, а потом по телефону вызвать такси. И мы двинулись по тропинке через поле, по дороге рвали яблоки, кидались друг в друга репьями, бегали вокруг стогов, отгоняя собаку от очередной отары овец. И вот мы шли и шли и шли, и шли и шли и шли, пока, наконец, не стемнело и мы не увидели вдалеке свой дом.