Текст книги "Магия книг"

4

– Он знает о том, что глава у тебя? – Стопка книг, парившая высоко над полом их книжной лавки, повинуясь приказу Темпест, аккуратно спланировала вниз.

– Седжвик? – Мерси пожала плечами. – Понятия не имею. Хотя удивительно, какое количество людей, оказывается, в курсе моей жизни.

– И это пугает тебя, – констатировал Филандер. Иногда ему нужно было произнести вслух вещи, очевидные для всех, как будто это помогало ему думать.

Он стоял, облокотившись на конторку для чтения, служившую в «Либер Мунди» прилавком. За его правым ухом торчал карандаш. С этим карандашом и в новом сюртуке он выглядел как заправский книготорговец: в эту картину не вписывались лишь его светлые волосы до плеч, которые он категорически отказывался подстричь.

– Нет, чёрт побери! – раздражённо откликнулась Мерси. – Знаешь, это льстит мне. Все только обо мне и думают. Какая прелесть! Конечно, у меня поджилки трясутся, и вообще-то все мы по логике должны перепугаться до смерти. – Она только что рассказала Темпест и Филандеру, какая судьба постигнет переулок Сесил-корт, если она не будет ходить по струнке. Она не сомневалась: Академия выполнит свою угрозу при первых признаках её неповиновения.

– Ты не хочешь рассказать об этом Артуру? – спросила Темпест. – Естественно, без подробностей. Но хотя бы упомянуть, что ты слышала о планах сноса Сесил-корта.

Мерси покачала головой:

– Что хорошего в том, что всю улицу охватит паника?

Гилкрист был кем-то вроде неофициального бургомистра улицы книготорговцев. Уже много лет именно он вёл переговоры с графом Солсбери, владевшим землёй, на которой находился Сесил-корт. Если бы снос квартала являлся делом решённым, он узнал бы о нём первым.

В окна лавки «Либер Мунди» падал тусклый дневной свет лондонской зимы. На другой стороне улицы старый мистер Барнстейбл переставлял книги у себя в витрине – сквозь изморозь на стекле смутно виднелся лишь его силуэт. Много лет назад Валентин утеплил окна, и с тех пор печное тепло держалось здесь дольше, чем у многих соседей, но ночные заморозки были слишком сильными.

– Тебе не следовало встречаться с Седриком одной. – Темпест скрестила руки на груди. – Как можно доверять агенту Академии?.. – Её короткие чёрные волосы были растрёпаны, кое-где в них застряла паутина. По всей видимости, она опять рылась в дальних углах книжного подвала под магазином. На руках у девушки красовались библиомантические шёлковые перчатки, которые Валентин завещал Мерси и с которыми оставил ей большую часть накопленных им знаний. Тому, кто надевал перчатки, становилось известно содержание всех книг, которые Валентин когда-либо читал.

– Но он настаивал на этом, – возразила Мерси.

Филандер вытащил из-за уха карандаш и негромко постучал по конторке, привлекая внимание:

– И что мешало тебе рассказать нам об этом, прежде чем отправиться туда?

– А вы что, просто так отпустили бы меня?

Темпест гневно взглянула на Мерси:

– Кто-то из нас мог хотя бы проводить тебя до моста.

Было понятно, на что она намекает. Хотя библиомантические способности Филандера по-прежнему не простирались дальше фокусов с выпусками «Грошовых ужасов», талант самой Темпест развивался не по дням, а по часам. С тех пор как у Темпест появилась сердечная книга, она с каждым днём становилась всё более умелой библиоманткой. Запас приёмов, которым могла научить её Мерси, подходил к концу. Филандер страшно гордился своей возлюбленной, совершенно не завидуя ей, когда она, скажем, передвигала в воздухе стопки книг или оживляла сцены из своих любимых произведений, перенося их на потолок «Либер Мунди», словно спектакль театра теней.

– Если бы ты ждала меня на набережной, это ничего бы не изменило, – возразила Мерси. – И потом, ничего же не случилось. Кроме того, во всём этом есть и плюсы. Например, мне не придётся ещё раз наведываться к мадам Ксу.

Два с половиной года назад, во время первой попытки украсть для Седжвика главу из Книги бутылочной почты у старой китаянки, погиб Гровер, старший брат Темпест. Это событие чуть не развело Мерси, Филандера и Темпест навсегда; тем драгоценнее для Мерси была их нынешняя дружба, и девушка вовсе не жаждала вновь подвергать её испытаниям. Кроме того, она категорически не хотела рисковать кем-то из своих друзей. Она радовалась, глядя на трогательные отношения между Филандером и Темпест, которая с тех пор, как они переехали со старого извозчичьего двора в квартале Сент-Жиль на чердак «Либер Мунди», буквально расцвела. Они втроём вели дела в лавке и худо-бедно сводили концы с концами, хотя сейчас это получалось у них главным образом за счёт сторонних заказов, за которые бралась Мерси, вроде поисков сорочьего гнезда на крыше Британского музея. Пока Мерси доставала деньги, Темпест усердно подготавливала почву для того, чтобы «Либер Мунди» наконец-то начала приносить прибыль и тем самым обеспечивала пропитание всем троим. Касательно книг Темпест заражала всех своим энтузиазмом, и не поддаться ему было практически невозможно. Даже Всезнайку она выносила со стоическим хладнокровием.

Вот и сейчас последний красноречиво кашлянул у себя в задней комнате, так что Мерси крикнула через открытую дверь:

– Ну что тебе?!

– Со своей стороны, миледи, – начал ветератор своим напыщенным тоном дворецкого, – если бы кто-нибудь взял на себя труд узнать моё мнение по данному вопросу, я вынужден был бы заметить, что вам по-прежнему нелегко признать, что вы не можете отвечать за всё сами. Вы слишком долго рассчитывали только на свои силы. Сейчас вы столкнулись с тем фактом, что ваш возможный отец не интересуется вами, в то время как другой мужчина, вряд ли имевший отношение к вашему рождению, испытывает по отношению к вам чувства, сходные с отеческими. В то же время последний джентльмен использует вас, что часто встречается в семьях определённого круга.

Открыв рот, Мерси уставилась в направлении задней двери, а Филандер широко ухмыльнулся. Темпест согласно кивнула, и у Мерси возникло впечатление, что оба просто-напросто сговорились со Всезнайкой в её отсутствие.

– Что, чёрт побери… – пробормотала она, подобрала грязный подол платья, чтобы не запачкать книги, лежавшие на полу, и поспешила в заднюю комнату.

Ветератор восседал там в полный рост. Он представлял собой живую пирамиду из книжных страниц, доходившую ей почти до пояса, которая непрерывно шевелилась, меняя очертания. В верхней части пирамиды страницы образовывали лицо с носом-картошкой, внизу из-под неё выглядывали две трёхпалые лапы (рук у ветератора не было). Сейчас лапы нервно притопывали по полу: очевидно, Всезнайка опасался, как бы Мерси не схлопнула его в кожаную папку, из которой он появлялся. Если он действовал ей на нервы своей болтовнёй, она не стеснялась даже придавить папку тяжёлым пресс-папье.

Стоя в дверях, Мерси подбоченилась:

– Что ты там говоришь об отцах и семьях определённого круга?

– Как вам известно, – пространно начал ветератор, – я имею доступ к десяткам тысяч книг. В их числе я хотел бы упомянуть издания, посвящённые новой науке под названием «психология». Если желаете, я мог бы процитировать труды Гербарта и Вундта, предметом которых является прежде всего…

– Veterator recedite![2]2
  Ветератор, уходи! (лат.)


[Закрыть] – приказала Мерси.

– Да пусть бы болтал, – с улыбкой заметил Филандер за её спиной. – Он как раз начал рассказывать что-то интересное.

Всезнайка состроил обиженную рожицу из книжных страниц и молниеносно уменьшился в размерах, как будто в полу под ним образовалась воронка. Последние страницы сами собой сложились в аккуратную стопку, а потом раскрытая кожаная папка, лежавшая на полу и до сих пор скрытая под лапами этого удивительного существа, захлопнулась. Мерси подняла её и положила в первый попавшийся открытый ящик комода. В задней комнате царил полный хаос, поэтому открытых ящиков тут имелось великое множество. Впрочем, это было очень удобно, если кто-то хотел сбросить внутреннее напряжение, хорошенько стукнув по чему-нибудь. Из папки, угодившей в ящик старого дубового комода, послышалось тихое ворчание.

– Он хотел как лучше, – заметил Филандер.

– Вы всегда с ним заодно, – пожаловалась Мерси.

Рядом с Филандером в дверях показалась Темпест:

– Потому что мы не запираем его в вонючий комод и не складываем на него грязные тарелки.

– Вам он и не действует на нервы!

– Что будем делать, если Седрик появится здесь? – спросил Филандер.

– Скажите ему, что меня нет. Съехала.

– Может быть, стоит всё же спросить ветератора? – Филандер снова ухмыльнулся. – Уверен, что он охотно прочёл бы нам лекцию и о чувствах, не сходных с отеческими.

– Очень смешно, – мрачно заметила Мерси.

– Этот тип работает на Академию. – Темпест вернулась к теме с прежним возмущением. – Он – олицетворение правящего класса тиранов и угнетателей. Но когда-нибудь оковы убежищ падут, и тогда…

Её тираду перебило звяканье дверного колокольчика. Темпест и Филандер обернулись. Мерси испуганно вскинула голову, пытаясь разглядеть за спинами остальных, что происходило в торговом зале.

Вошедший в лавку человек оказался полной противоположностью Седрика де Астарака. Он был коренаст и весьма упитан, от холода его лицо покраснело. Его густые усы были закручены в колечки и смазаны бриолином, на голове плотно сидела шляпа-котелок. Мужчина тщательно отряхнул снег, налипший на его сапоги, на коврике перед дверью и поприветствовал их с выспренней вежливостью.

– Добрый день, сэр, – отозвалась Темпест. – Могу я быть вам полезна…

– Вряд ли, – гнусаво перебил посетитель. – Если позволите, я хотел бы осмотреться сам.

– Пожалуйста. Если у вас возникнут вопросы, будем рады помочь вам.

Даже не обернувшись к ней, человек направился вдоль стены, скептически разглядывая ряды полок.

Отвернувшись, Филандер скорчил рожу и продолжил сортировать бумаги по различным ячейкам, устроенным в стене позади конторки. Мерси осталась нерешительно стоять в дверях задней комнаты, ощущая себя совершенно лишней в своей же собственной лавке.

Темпест тем временем снова занялась книжной стопкой, но, вместо того чтобы снова заставить её воспарить силой мысли, она подняла её обеими руками с пола и убрала с пути привередливого посетителя. Человек в котелке чуть не столкнулся с ней, однако Темпест ловко увернулась и, лавируя между столами и другими стопками, отправилась своей дорогой. Наблюдая за ней, Мерси подумала, что годы, проведённые на улице, несомненно, сделали Темпест неуязвимой для чужих оскорблений.

«Чего она, должно быть, только не наслушалась!»

Через несколько минут посетитель обратился к Филандеру:

– Молодой человек?

– Чем я могу вам помочь, сэр?

– Я полагаю, вы владелец этой лавки?

– Нет, сэр.

Мерси откашлялась:

– Владелица – я.

Человек в котелке наморщил лоб:

– Значит, это правда.

Темпест бросила ей предостерегающий взгляд.

– Что вы имеете в виду, сэр? – спросила Мерси.

– Что книжная лавка, которой заведует женщина, действительно существует.

– Я вполне владею навыками чтения, если вы собирались усомниться в этом.

– Нет-нет, в этом я не сомневаюсь. – По лицу посетителя скользнула покровительственная улыбка. – Однако боюсь, умение читать подразумевает нечто большее, чем умение складывать буквы в слова.

Филандер набрал было в грудь воздуха, но от вмешательства воздержался: он достаточно хорошо знал Мерси и понимал, что она в состоянии постоять за себя.

Мерси шагнула ближе к посетителю. За его спиной Темпест молча замотала головой, чтобы удержать подругу от запальчивых высказываний.

– Вы хотите сказать, что умение читать подразумевает наличие умения мыслить?

– Способности мыслить образно, дорогая моя. – Человек в котелке воинственно взглянул ей в глаза. – Здесь требуется талант читать между строк, понимать больше написанного. Дар абстрактного мышления.

– И вы утверждаете, что всё это исключительно мужские качества?

– Я ничего не хочу сказать, барышня, однако именно благодаря силе своего воображения и одновременно трезвости мысли Англия смогла вознестись до Британской империи. И вероятно, есть причины, по которым именно мужчины привели нашу нацию к процветанию.

– Я думаю, королева бы с вами поспорила.

– После смерти супруга королева редко появляется на людях. Она передала бразды правления министрам. – Человек в котелке снова улыбнулся. – Несомненно, смерть мужа стала для неё тяжкой утратой.

Мерси хотела было что-то возразить, когда Темпест перебила её:

– Мы только что получили пару редких экземпляров. Если вы пожелаете взглянуть на них, я к вашим услугам.

– Думаю, я видел достаточно, благодарю вас. – Он изобразил чопорный полупоклон, затем бегло кивнул в сторону Филандера. – Молодой человек, барышни, честь имею. – С высоко поднятой головой он вышел из лавки, аккуратно прикрыл за собой дверь и пошлёпал по снежной каше к магазинам на другой стороне улицы.

– Хоть бы он поскользнулся и ляпнулся как следует, – негодующе проворчал Филандер, становясь между Мерси и Темпест у окна и вместе с ними наблюдая за чванливым посетителем.

Темпест пожала плечами:

– Он всё равно ничего не собирался покупать.

– Чего же он хотел? – спросила Мерси.

– Поглазеть на нас, чтобы потом похвалиться друзьям, что был здесь. «Представляете себе, я видел их собственными глазами. И этого жалкого субъекта, который служит у них, тоже. Да, этого несчастного мальчика на побегушках, этого…» – Тут Темпест завизжала, потому что Филандер с негодующим воплем ущипнул её в плечо. Вопя и хохоча, они начали гоняться друг за другом, лавируя между стопками книг, пока наконец Темпест не юркнула в заднюю комнату и, заливаясь смехом, не побежала вверх по лестнице.

Филандер последовал за ней, на ходу передразнивая посетителя:

– «Барышня! У вас полностью отсутствует способность мыслить образно. И никакой силы воображения. Только настоящие мужчины приведут нашу нацию к процветанию! Непреклонные мужчины!» – Темпест завизжала, когда он настиг её на уровне второго этажа. – «Беспощадные мужчины!»

Мерси закатила глаза и бросила взгляд на напольные часы, стоявшие между книжными полками. Подойдя к дверям задней комнаты, она крикнула:

– В час у меня назначено свидание с Флоренс! У неё есть какие-то новости о Каттере, которые она обещала рассказать мне. Вы меня слышите? Эй!

Сверху по-прежнему доносился визг, к которому теперь присоединились звуки борьбы.

– Я ушла!

– «Барышня-а-а!» – снова дурашливо завопил Филандер.

– Эй, я серьёзно!

– «Беспощадные мужчины!»

Вздохнув, Мерси натянула пальто, дважды открыла и закрыла дверь, чтобы колокольчик прозвенел подольше, и вышла из сонного тепла лавки на зимний холод.

5

– Когда-то мой отец заложил здесь свою любимую книгу, и вот я иду по его стопам, – произнесла Флоренс Оукенхёрст нарочито непринуждённым тоном, но Мерси видела, насколько напускное её спокойствие. То, что происходило на её глазах, было равнозначно публичному объявлению о банкротстве.

На противоположной стороне Пентон-стрит, в двух шагах от Хаймаркета, размещалась неприметная лавочка. В неё вела узкая дверь, тёмно-зелёные занавески на витрине были плотно задёрнуты. Уже отсюда, с другой стороны улицы, было заметно, что дверь лавочки покосилась и еле держалась в петлях, а вывеска над витриной выцвела и заржавела. На грязном фоне красовалась серая надпись: «Ломбард Фаворитов».

– Ты уверена, что тебе удастся достать здесь денег? – скептически поинтересовалась Мерси. – Это место выглядит так, будто его хозяин может просто шарахнуть тебя по голове и забрать твою любимую книгу бесплатно.

Повернувшись лицом к витрине, возле которой стояли девушки, Флоренс критически окинула взглядом своё отражение.

– Я выгляжу так, будто не спала несколько ночей. Впрочем, это вполне соответствует действительности. – Она выпрямилась, расправила плечи и снова взглянула через дорогу на жалкую лавочку. – Приходят как-то раз две девицы к ростовщику, одна блондинка, другая рыжая…

Флоренс была на полголовы выше Мерси. Свои растрёпанные волосы девушка попыталась забрать под фиолетовую шляпку, однако укротить строптивые локоны оказалось не так-то просто. Ей то и дело приходилось сдувать с лица непослушные пряди, каждый раз при этом изо рта у неё вырывалось облачко пара. Флоренс говорила правду, что под глазами у неё залегли глубокие тени: она почти круглые сутки боролась за то, чтобы «Издательская компания Оукенхёрст» оставалась на плаву. Несмотря на то что принадлежащее девушке издательство регулярно выпускало по десятку новых «Грошовых ужасов», банкротство грозило детищу Флоренс чуть ли не каждую неделю. Малахайд, автор, которого прежде раскупали лучше всего, был мёртв, и, хотя Флоренс по-прежнему пользовалась его именем (как для издания историй своего собственного сочинения, так и для переиздания старых произведений Малахайда под новыми названиями), читатели, похоже, почуяли обман. Бенджамин Каттер, второй автор, на которого рассчитывала Флоренс, сочинявший побасёнки о приключениях на Диком Западе за бутылкой джина в американских салунах, по-прежнему присылал ей свои рукописи, однако они доходили до Лондона всё менее регулярно. Другие же авторы, которых публиковала Флоренс, сидели в своих каморках в бедняцких кварталах Лондона и строчили, выбиваясь из сил. Сама издательница ночами пыталась сочинить что-то, что спасло бы её от разорения, и публиковала свои произведения под полудюжиной псевдонимов. Несмотря на всю эту лихорадочную деятельность, в настоящее время издательству «Оукенхёрст» снова грозило банкротство, и только лавочка напротив могла помочь Флоренс удержаться на плаву ещё полтора-два месяца.

– Если бы я могла, я бы помогла тебе, – произнесла Мерси. – Но сейчас, когда «Либер Мунди» не приносит почти никаких доходов, я сама едва в состоянии платить за аренду.

Флоренс ослепительно улыбнулась, взяла Мерси за плечи и поцеловала подругу в щёку.

– Я бы всё равно ничего от тебя не взяла. – Лукаво прищурившись, Флоренс слегка улыбнулась. – Разве что без твоего ведома. – Девушка торжествующе показала Мерси Лупу истины, которую незаметно выудила из кармана её пальто. Она пару раз качнула Лупу в пальцах, как маятник, держа её за ручку, и отдала обратно Мерси.

Та рассеянно взвесила чудесную вещицу на ладони и сунула обратно в карман.

– Разве не у меня тут репутация воришки?

– Тяжёлые времена способствуют развитию дурных привычек.

– Если придётся совсем туго, я по-прежнему смогу продать её. В самом крайнем случае.

– Что угодно, только не книги Валентина, – понимающе кивнула Флоренс.

Мерси покачала головой. Разумеется, она унаследовала книжную лавку, и, разумеется, она занималась продажей книг, которые остались в ней после смерти Валентина. Но одно дело – передавать несколько книг в день на бережное попечение других библиофилов за достойную плату, и совсем другое – уступить сразу всю библиотеку одному из конкурентов по бросовой цене, потому что больше ничего не остаётся.

Флоренс, унаследовавшая своё издательство от отца и испытывавшая к нему те же чувства, что и Мерси к «Либер Мунди», понимала подругу, как никто другой. Однако жизнь у Флоренс сейчас была не в пример сложнее, чем у Мерси: помимо издательских расходов, она выплачивала долг за лечение. После нападения Торндайка ей пришлось провести в больнице несколько недель.

Мимо них проехала карета, запряжённая четвёркой лошадей: из-под копыт на подолы обеих девушек полетели брызги снежной каши. Они отскочили, выкрикивая оскорбления в спину кучера. Чертыхаясь и кое-как отряхнувшись, подруги ободряюще переглянулись и наконец двинулись в направлении «Ломбарда Фаворитов».

Дверь оказалась заперта. Флоренс взяла дверной молоток и постучала.

– Может быть, эта лавка уже давно закрылась, – заметила Мерси, тщетно надеясь всё-таки отговорить Флоренс от её решения. Через дверь она ощущала мощную библиомантическую ауру: внутри хранилось что-то очень непростое. От пальцев ног до корней волос по коже побежали мурашки.

Изнутри послышался скрежет отодвигаемого засова, и дверь приоткрылась. Сначала Мерси показалось, что за ней никого нет; потом она перевела взгляд ниже и увидела сухое старушечье личико, покрытое пигментными пятнами и морщинами, словно древний книжный переплёт. Старуха так узко сощурила глаза, что они казались закрытыми. Её седые волосы были заплетены в косу, перекинутую вперёд через плечо и спускавшуюся ниже пояса.

– Покупаете или продаёте? – спросила она хриплым голосом.

– Продаём, – ответила Флоренс. – Добрый день, моё имя…

– Дурные нынче времена, – перебила её старуха. – Все только и хотят, что продавать, а покупать никто не покупает. Цены-то ползут вниз, сразу вам говорю. Заходить будете? Будете показывать, что там у вас?

Мерси ткнула Флоренс в бок и затрясла головой.

Однако Флоренс не обратила на это внимания и произнесла:

– Непременно.

Старуха издала звук, отдалённо напоминавший хихиканье, и отступила, пропуская их в лавку. Со всех сторон девушек объял тяжёлый книжный дух – почти как в «Либер Мунди», однако здешняя лавка настолько пропиталась библиомантикой, что Мерси инстинктивно сунула руку в карман пальто и взялась за свою сердечную книгу. Обложка «Наставлений Мамаши-из-Борделя для молодых распутниц» задрожала под её пальцами.

Внутри ломбард представлял собой очень высокое длинное и узкое помещение, не больше двух шагов в ширину и пятнадцати в глубину. Вдоль обеих стен до самого потолка в три человеческих роста возвышались книжные полки. Кроме того, слева вдоль стены тянулся длинный прилавок, как в бакалейной лавке. В узком проходе, остававшемся свободным, еле-еле могли разойтись два человека. К полкам были привешены две съёмные лестницы на колёсиках, которые от прикосновения руки двигались туда-сюда по всей длине ломбарда. Впрочем, концентрация библиомантики в лавке была такой, что Мерси сомневалась, что кому-нибудь здесь понадобилась бы лестница. В таких условиях даже не слишком одарённые библиоманты могли без особого труда воспарить в воздухе.

Ломбард освещался коричневатым светом, словно просачивавшимся сквозь пожелтевшую бумагу. Однако никому из посетителей лавки не пришло бы в голову читать выставленные здесь книги, чтобы купить одну из них. При приобретении издания такого рода всё решало совсем не их содержание.

– Ну-ка, ну-ка, давайте-ка посмотрим, что тут у нас, – произнесла старуха, вернувшись за прилавок. Она была такая низенькая, что из-за прилавка виднелись только её голова и плечи. Она не обращала никакого внимания на Мерси, однако как нельзя более пристально разглядывала Флоренс. – Скажите-ка, моя милая, мы с вами знакомы?

Флоренс отрицательно покачала головой:

– Но мой отец был у вас несколько лет назад.

Старуха удовлетворённо кивнула:

– Да, в этом, вероятно, всё дело. Наверное, его книга ещё стоит здесь, и я чую сходство между исходящей от неё аурой и вашей.

Флоренс решительно поставила свою тяжёлую сумку на прилавок. Сверху в ней лежала её собственная сердечная книга, невзрачное пособие по садоводству. Старуха попыталась взять его в руки, однако Флоренс непреклонно потянула книгу к себе. Под учебником в сумке обнаружились ещё три тома, все с коричневыми кожаными корешками с золотым тиснением, гласившим: «Граф Монте-Кристо». Это было первое англоязычное издание романа Александра Дюма 1846 года.

– Так-так, – пробормотала старуха, выложив все три тома на прилавок и пристально разглядывая их.

– Это очень ценные книги, их быстро купят, – вставила Мерси, – даже если они не…

Старуха подняла левую руку, призывая девушку помолчать. Правую руку она попеременно положила на каждую из трёх книг, сощурила свои и без того узкие глазки, а затем глубоко вздохнула и выдохнула.

Мерси и Флоренс переглянулись.

– Будьте любезны, наклонитесь ко мне.

Когда Флоренс послушалась, старуха положила ей руку на лоб, замерла и коротко кивнула:

– Да, это и вправду ваши любимые книги.

– Мой отец подарил мне их, когда я была маленькой. Это мои первые собственные книги. Он боготворил Дюма, но его любимой книгой был не «Граф Монте-Кристо», а…

– «Чёрный тюльпан», – перебила её хозяйка ломбарда.

– Так вы его помните?

– Я помню эту книгу. Она стоит в четвёртой секции, во втором ряду сверху, номер тридцать семь.

– Вы так и не продали её?

– Ещё не пришёл человек, которому она предназначена. Но рано или поздно кто-нибудь явится.

«Ломбард Фаворитов» занимался тем, что давал библиомантам деньги в долг под залог их любимых книг, но принести они могли всего одну книгу – единственную, особенную, когда-то впечатлившую их больше, чем какая-либо другая. Клиентам ломбарда давалось четыре недели на то, чтобы выкупить книгу обратно. Если это не удавалось им, книга переходила в собственность ломбарда и её мог купить кто угодно. Чтобы получить под залог деньги, человек имел право принести сюда только тот экземпляр книги, которому когда-то безоглядно отдал своё сердце. Это являлось непременным условием сделки.

Книги, бывшие любимыми, излучали особую энергию, не такую, как сердечные книги, но тоже весьма мощную. Обладание любимой книгой другого библиоманта было излюбленным способом усилить собственную мощь, разумеется, при условии, что библиомант обладал достаточной суммой денег, чтобы купить такую книгу. Тома, стройными рядами стоящие на полках ломбарда, объединяло одно: их цена была поистине заоблачной.

К несчастью, сумма, которая выплачивалась под залог этих книг тем, кто скрепя сердце приносил их сюда, таковой совсем не являлась.

Когда из уст старухи прозвучали слова «Чёрный тюльпан», Мерси увидела, как лицо Флоренс озарила надежда. Девушке отчаянно захотелось заполучить эту книгу. Если бы ей удалось выкупить любимое произведение своего отца из этой мрачной лавки, похожей на склеп, в определённом смысле она бы вернула домой частичку отцовской души.

– Многие книги пылятся здесь долгие годы, и никто ими не интересуется, – продолжала владелица ломбарда. – Однако это ничего не говорит ни о самих книгах, ни об их прежних хозяевах. Но однажды появляется человек, которому та или иная книга предназначена судьбой. Приходит и направляется прямо к нужной полке, словно это само собой разумеется. Собственно, в обычных книжных лавках происходит примерно то же самое. Не правда ли, мисс Амбердейл?

Мерси встрепенулась:

– Вам известно моё имя?

– Я знавала Валентина Амбердейла. И «Либер Мунди» тоже.

– Он бывал здесь?

– Три или четыре раза, но это было давно, ещё до вашего рождения. Каждый раз он оставлял в залог свою любимую книгу, он часто нуждался в деньгах, чтобы спасти свою лавку. И каждый раз за день до истечения срока выплаты он являлся сюда с деньгами и выкупал её обратно.

Мерси знала, что в число любимых книг Валентина входило несколько романов. Определить ту самую, единственную, любимую книгу она бы не смогла.

– Какую же книгу он приносил вам?

– Мы соблюдаем конфиденциальность, мисс Амбердейл. Это ломбард. Люди поверяют нам свои самые сокровенные тайны. Людям не понравится, если мы будем выдавать сведения об их любимых книгах первому встречному. На самом деле многие просто-напросто стыдятся правды. На словах люди превозносят Мередита[3]3
  Джордж Мередит – ведущий английский писатель Викторианской эпохи, одним из основных доходов которого была работа в качестве редактора в различных издательствах.


[Закрыть] и Троллопа[4]4
  Энтони Троллоп – английский писатель, один из наиболее успешных и талантливых романистов Викторианской эпохи.


[Закрыть], а дома, сидя в кресле, они зачастую глотают любовные романы и леденящие кровь историйки. Или разбойничьи романы того же Зибенштерна.

Мерси задержала взгляд на хозяйке ломбарда.

«Почему она упомянула именно Зибенштерна, этого странного немца, который никогда не пользовался популярностью в Англии? Что ей было на самом деле известно о Мерси и о роли, которую книги Зибенштерна сыграли в истории с Малахайдом-Торндайком?»

Однако, прежде чем Мерси успела задать хотя бы один из вопросов, вертевшихся у неё в голове, ломбардщица снова обратилась к Флоренс, нервно переминавшейся с ноги на ногу:

– Хотите сдать сразу три тома? Разумеется, вы понимаете, что на многотомное издание будет сложнее найти покупателя. Любимые книги здесь используются не для чтения, а для кое-чего другого. – Что-то прикинув в уме, старуха назвала Флоренс сумму. Сумма оказалась невысокой, но и не столь мизерной, как опасалась Мерси.

На лице у Флоренс, тоже неплохо умевшей обводить других вокруг пальца, читалось, что ей до смерти хочется ещё поторговаться. Но старуха опередила её:

– Я знаю, о чём вы думаете, мисс Оукенхёрст. Вы правы. Но я вам не Армия спасения. Соглашайтесь или уходите. – Она отодвинула стопку из трёх томов от себя, пока они не упёрлись в сумку молодой издательницы.

К вящему удивлению Мерси, её подруга кивнула:

– Вы выиграли. Я согласна.

– Это не выигрыш. И не проигрыш. Это сделка. Однако я не собираюсь уговаривать вас на то, о чём вы впоследствии можете пожалеть.

Флоренс прикусила губу.

– Хорошо, – в конце концов сказала она.

Лицо старухи озарилось загадочной улыбкой сфинкса, и она снова придвинула стопку из трёх томов к себе. Сунув руку под прилавок, она вручила Флоренс конверт. Сумма, содержавшаяся в нём, была, очевидно, назначена и отсчитана ещё до прихода Флоренс.

Флоренс пересчитала купюры.

– Я бы хотела посмотреть, что у вас есть, – произнесла Мерси.

– Разумеется, барышня.

– Иди сюда, – позвала она подругу, которая скрепя сердце спрятала конверт.

На другом конце длинной узкой лавки было темно. Света едва хватало, чтобы с трудом разобрать названия на корешках книг, выстроившихся на полках. В узкой задней стене находилась дверь, и интуиция подсказывала Мерси, что за ней скрывается не контора и не склад.

– Там, дальше, есть ещё помещение?! – воскликнула она, обращаясь к старухе, всё ещё перелистывавшей трёхтомник Дюма.

– А вы что думали, это всё, что мы предлагаем?

– Можно посмотреть?

– Дверь устроена там именно для этого.

Мерси взялась было за ручку двери, но Флоренс умоляюще вцепилась в неё:

– Я бы хотела побыстрее сбежать отсюда. Иначе я просажу здесь всё, что у меня есть, и обанкрочусь ещё до выходных.

– Мы ненадолго. – Мерси открыла дверь и переступила порог. Занося ногу, чтобы перешагнуть через него, она почувствовала, что это не обычный проём, ведущий из комнаты в комнату. Задняя дверь «Ломбарда Фаворитов» представляла собой библиомантический портал, а зал, открывшийся их взорам, представлял собой не что иное, как убежище.

– Боже милосердный, – прошептала Флоренс. – Ты знала об этом?

– Нет.

Флоренс недоверчиво уставилась на подругу.

– Только предполагала.

Из-за прилавка за их спинами послышался голос старухи:

– Закройте за собой дверь, иначе опять налетит эта мошкара. – Помолчав, хозяйка лавки добавила: – И не пытайтесь ничего украсть. Я узнаю об этом.

– Вы что-то там говорили о конфиденциальности? – возразила Мерси.

– Если вы хотите обсудить что-то с глазу на глаз, не стесняйтесь. Я не подслушиваю.

– Конечно, подслушивает, – шепнула Флоренс так тихо, что её едва расслышала даже Мерси.