Текст книги "Зыбучие леса"

Территория Европейского Союза, г. Роттвейль. Среда, 37/08/22, 09:02

Я работаю с информацией, как правило, бумажной (ну, или электронной, все равно). По характеру интроверт, пусть и не клинический, и с людьми общаться хоть и умею, но не считаю за великое удовольствие. Специализация не моя.

Однако здесь и сейчас понимаю четко: Магда, когда-то бывшая Сорок Третьей, не обманывает, ибо ТАК – не врут.

– От ваших старших, я так понимаю, больше ничего не осталось, и все, что вы самостоятельно вычислили уже потом, в библиотеках, недоказуемо?

– Недоказуемо и непроверяемо, Влад, вы правы. И подробности, как именно всех их занесло в Новую Землю, ушли к богам вместе с ними.

– Но откуда и когда именно занесло – очевидно.

– С точностью до страны и десятилетия – безусловно.

– Я бы сократил сроки «когда» до трех-четырех лет, – задумчиво сообщаю я, – разнообразной мистикой в Германии увлекались и за полвека до того, как она стала Третьим Рейхом, но масштабные эксперименты требовали масштабного же финансирования, да и отбор кандидатур с зачатками нужных способностей требовал масштабной… операции. Плюс сам факт межмирового переноса не то лаборатории, не то корпуса общежития вкупе с частью участников этого эксперимента предполагал проведение по соседству других экспериментов, с высокими энергиями или нечто вроде того – гадать не вижу смысла, потому как принцип работы «ворот» Орден считает государственной тайной категории «перед прочтением сжечь», что в его положении вполне разумно. Опять же – это масштабы и финансирование. Не буду валить все шишки на «Аненербе», имелись и другие организации со схожими занятиями, но было это все там же и тогда же. Германия примерно тысяча девятьсот сорок второго – сорок пятого, да.

– У меня когда-то возникло две версии, Влад: одна, как вы и сказали, случайный перенос при непонятных обстоятельствах, а вот вторая – заброс, вполне целенаправленный. Создание плацдарма для Четвертого Рейха, который был бы населен уже сверхлюдьми со сверхспособностями.

– Возможно, у начальства ваших старших такая стратегия в планах и была, спорить не стану – но судя по вашему, Магда, рассказу, реализовалась не она. В Третьем Рейхе, помешанном на евгенике, не могли не знать про «бутылочное горлышко», знакомы с такой теорией?

– Что-то там с численностью популяции в ареале обитания, подробностей не помню, не интересовалась.

– Почти верно. Критическая численность, если особей меньше и в ареал нет притока свежей крови – популяция физически не выживет дольше скольких-то там поколений. Применимо для всех видов живых существ, в том числе для хомо сапиенс, и по разным методикам оценки размер «бутылочного горлышка» у человеческих племен составляет от четырехсот до тысячи особей. Уж не помню, как развили эту теорию нынешние биологи, встречал разные версии и глубоко не копал, но в тридцатые – шестидесятые года минувшего века в Старом Свете картина была еще такая.

– Понимаю, о чем вы. Для заброса с созданием Четвертого Рейха нас должно было быть никак не сорок человек, а хотя бы полторы – две тысячи.

– В том-то и дело. Картину могли бы изменить ваши сверхспособности, но они, по крайней мере на имеющемся уровне их развития, никак не влияли на здоровье потомства, то есть на его выживаемость… – спохватившись, добавляю: – Простите, что я так грубо и канцеляритом о больном личном вопросе…

Магда отмахивается.

– Пустое. Давно отболело, да и не до церемоний сейчас.

– Ну вот. А кроме того, для заброса группу плановых колонизаторов не могли не снабдить инвентарем и снаряжением, причем речь совершенно не о каких-то высоких технологиях. Вы ведь лишнего шагу в сторону от озера не могли сделать не потому, что там на дне был алтарь тех самых богов, а просто не имели ресурсов на нормальное освоение территории и жили в режиме жесточайшей экономии всего на свете. Не только радио, но и электричества небось не имели, верно? – она кивает. – Ну вот, целенаправленный заброс так не организуют. Разве что где-то в самом начале, когда успела перейти только первая группа переселенцев, базу с аппаратурой перехода разбомбили к чертовой бабушке то ли советские войска, то ли союзники. Такое – допускаю, да. Но раз старшие не оставили никаких материалов – просчитать, которая из наших версий более вероятна, не получится.

Магда задумчиво постукивает пальцами по жесткой кожаной кобуре с «хай-пауэром».

– А знаете, Влад, я ведь соврала. Кое-что от старших остаться могло. Что именно там было и в каком оно состоянии спустя столько лет – без понятия, но готова изобразить схему, где искать.

– Давайте, – тут же соглашаюсь я. Информация бывает неактуальной, бывает недостоверной, бывает лишней для решения конкретной задачи. А вот ненужной – не бывает в принципе. – Если еще сумеете нанести на общую карту само ваше селение, или хоть координаты по сетке назвать…

– Увы, чего не могу, того не могу. Рисунок самой территории вокруг озера – пожалуйста, до сих пор помню все, но привязку к внешнему миру… А от экспедиции Адамса карты его маршрута не осталось?

– Увы, нет. Кроки в журнале кое-где приведены, но больше в стиле «два пальца вправо от кривой березы». Кеттеринг случайно не вел более подробной съемки пути до Рейна на последнем этапе экспедиции, когда вы шли уже вдвоем?

– Нет, да и не до того нам было.

– Жаль. Придется поднимать другие концы.

– Думаете, там действительно будет что-то важное?

Усмехаюсь.

– Уверен на все сто, что все действительно важное вы уже рассказали. Но уверен и в другом: послать в тот район новую экспедицию, чтобы отыскать озеро святой Береники, как назвал его покойный Адамс, и обшарить там все тайники, реальные или гипотетические – можно вполне. Перекапывать долину от и до не будут, конечно, а вот проверить несколько точек – почему нет.

– По одному вашему слову?

– По моему слову плюс одному доказательству, которое у вас все-таки есть и сейчас.

– Какому же?

– Карабин Рольфа, вы ведь сказали, что он тоже от старших остался. Как по-вашему, ваш сын согласится его продать?

– Очень сомневаюсь, Влад. Мой подарок, да плюс это первое его настоящее оружие.

– А обменять на винтовку получше?

– Сами спросите. На такое может и пойти – оружие хорошее, точное, но сейчас делают и более качественное. Да и не такой уж карабин уникальный сам по себе, кое у кого я видела подобные.

– Не в том дело, Магда. Сам по себе карабин Фуррера не редкость. Но швейцарцы – народ не менее дотошный, чем немцы, у них всякий произведенный ствол непременно записан в четырех местах. Только у немцев изрядную часть довоенных записей уничтожили бомбежки с реквизициями, а в Швейцарии до сих пор все как часы. Запрос за ленточку, и какое-то время спустя мы будем знать известную там историю этого конкретного карабина, который, держу пари, в начале-середине сороковых годов «пропал без вести», и имеется последний его адрес. Нетрудно проверить и то, что через орденские арсеналы ствол не проходил, там тоже ведется учет. На полное доказательство не потянет, конечно, обычный переселенец мог «неучтенкой» провезти с собой не то что старую винтовку, а полгрузовика любой легкой стрелковки, ее по орденским правилам нигде не требуется декларировать; однако именно в сочетании с моим словом и вашей схемой такое дает основания порыться, «а вдруг».

А кроме того, но этого я Магде уже не озвучиваю, главным результатом такой вот экспедиции станет не то, что она откопает реально: доказательное подтверждение любой из двух выдвинутых версий будет иметь ценность сугубо историческую, и то для очень узких специалистов. Практической пользы тут – нуль, это могу предсказать я уже сейчас, и вряд ли мое начальство увидит что-то большее, а именно от него и зависит вопрос отправки экспедиции.

Зато, и это я тоже готов предсказать уже сейчас, и начальство с моим выводом наверняка согласится – очень даже немалую пользу можно будет извлечь из разных… телодвижений вокруг отправленной экспедиции. Когда на сторону уйдет информация о том, что они вообще пошли искать. А информация уйдет непременно, нужным людям и в нужном ключе.

Нет, конечно же, они не поверят. Сочтут бредом или, в лучшем случае, попыткой дезинформации.

Но не заинтересоваться – не смогут, и ровно сидеть на пятой точке, терпеливо ожидая реальных данных похода к озеру святой Береники в горах Кси-Кам – тоже скорее всего не смогут. Великие бизнесмены, массаракш, они же в детстве все слушали Красную Королеву, а потом еще и проверяли ее слова на практике, так что они точно знают: «Здесь надо бежать, чтобы остаться на месте, а чтобы еще и попасть куда-то – придется бежать вдвое быстрее»[44]44
  Л. Кэрролл, «Алиса в Зазеркалье». Точная цитата: «…здесь, знаешь ли, приходится бежать со всех ног, чтобы только остаться на том же месте! Если же хочешь попасть в другое место, тогда нужно бежать по меньшей мере вдвое быстрее!» В классическом переводе Н.М. Демуровой Королева сменила цвет и стала Черной, поскольку в романе речь о шахматах, а у британцев в этой игре имеет место противостояние не «белых и черных», как у нас, а «белых и красных» фигур. Забавные параллели как с нашей Гражданской, так и с английской Войной Роз, которые, кстати, тоже Белая и Красная, а вовсе не Алая…


[Закрыть]. Вот эти-то попытки куда-то бежать, с обычной скоростью или вдвое быстрее, – и будут еще одним элементом Большой игры. Зря, что ли, у нашего ГосСтата негласный покровитель – святой Майкрофт?

Почему негласный? Так секрет ведь.

Шутка для внутреннего пользования.

Да и святой из сэра Майкрофта Холмса, «скромного чиновника при британском правительстве, который подчас и есть это самое правительство»[45]45
  Неточная цитата из «Чертежей Брюса-Партингтона» А.К. Дойла.


[Закрыть] – прямо скажем, специфический.

Впрочем, нисколько не более специфический, чем из кнежа Яремы[46]46
  Ярема Михал Вишневецкий (1612-1651) – князь герба Корибут, воевода русский (т.е. военачальник коронного войска Речи Посполитой) во времена восстания Хмельницкого. В официальной польской историографии – герой и защитник отечества, в официальной украинской – соответственно палач и душитель свободы. Личность в любой трактовке незаурядная.


[Закрыть], которому поляки из краковской общины посвятили строящийся вот уже больше десяти лет собор святого Иеремии… Ладно бы я, нехристь, которому религии Книги глубоко параллельны хоть все скопом, хоть по отдельности, – а они-то всерьез. Во что с такими, с позволения сказать, святыми, сиречь духовно-нравственными ориентирами, превратится новоземельное христианство спустя пару поколений, я даже гадать боюсь.

Территория Европейского Союза, г. Роттвейль. Среда, 37/08/22, 15:27

Зепп Крамер, проснувшийся как раз к «полднику», который скорее второй завтрак, чем первый обед, застает уже семейную идиллию. Жена у плиты, дети при деле, гости тоже условно чем-то заняты – Хуана с лаптопом на веранде, а я мирно болтаю с тутошним шерифом, который заглянул на огонек, а может быть, на аромат жареных колбасок и свежевыпеченных булочек. Нет, герр Уве Штерн формально носит какое-то там полицейское звание из принятых в германских землях, но поскольку еще он носит презентованную ему техасскими коллегами белую стетсоновскую шляпу и кобуру с итальянской репликой «смит-вессона» третьей модели, который длинноствольный и со шпорой, пусть и под вполне современный тридцать восьмой калибр, – в общем, не назвать его шерифом было бы просто оскорбительно, старался же человек, образ создавал.

Шериф Штерн пришел поинтересоваться, кто это тут гостит у Крамеров, а заодно проверить, вдруг уважаемые гости имеют какие-нибудь сведения о той самой банде, любая помощь с поддержанием порядка в поселении всячески им приветствуется. А у меня и правда имеются «какие-нибудь сведения», пусть это из вторых рук и юридически неправомочно, но мы-то не в суде. Вот я и изложил все, что знал, о парижской операции и банде «Бланшфлер», которую на днях должны были то ли взять с поличным, то ли заставить пуститься в бега. А что знал я самую малость, и вряд ли это хоть чем-то поможет – ну так чем богаты, тем, как говорится, и довольствуемся. Мимо постов ландвера банда просочилась без эксцессов, мобильные группы егерей и авиаразведка со стороны как немцев, так и французов сейчас пытаются зацепить хотя бы ее следы. Местным жителям и гостям анклава рекомендовано временно воздержаться от путешествий в одиночку даже на небольшие расстояния. С рекомендацией радостно соглашаюсь и обещаю пока никуда не выезжать – в принципе-то я и не тороплюсь, работа идет (в смысле, стажерка усердно переводит экспедиционный журнал Альмейды), и если мы вернемся в вольный орденский город Порто-Франко не сегодня, а завтра, ничего страшного.

Крамер, услышав рекомендацию о «путешествиях в одиночку», довольно ухмыляется в бороду и тут же садится колдовать над рацией, собирая свою группу «Эдельвейс», небось завтра же и организует небольшой сводный конвой по городам и весям немецкой территории. Автоколонне при тяжеловооруженной охране случайная банда не страшна, и народ, застряв в полусотне верст от дома, от соседа по покеру или от пивного ларька, в общем, кому куда надо, с хорошей вероятностью заплатит обычный конвойный взнос, все лучше, чем ждать, пока «рассосется само», или рисковать шкурой, пока не рассосалось.

Намекаю командиру «Эдельвейса», что если конечной или промежуточной точкой маршрута будет Порто-Франко, то и наш бусик готов встать в походный ордер.

– Обязательно будет, народ в те края катается постоянно, – кивает Зепп. – Не беспокойтесь, доставим в лучшем виде. Вот говорил же только вчера – что бы они там в Углу себе ни творили, а у нас конвойщикам работа найдется по-прежнему.

Территория Европейского Союза, г. Роттвейль. Среда, 37/08/22, 17:01

После «второго завтрака», оставив стажерку в кресле, иду прогуляться по городу уже я. Сперва просто поразмять ноги, а потом вдруг меня догоняет мысль – подзапоздавшая, с одной стороны, надо было эту тему поднять еще когда болтал с шерифом; а с другой стороны, уезжать нам завтра утром, не раньше, так что вполне даже вовремя.

Наследником покойного Кеттеринга в его досье числился его добрый друг Рудигер Штерн; фамилия, конечно, звездная[47]47
  Stern – звезда (нем.).


[Закрыть] и не сильно редкая, но жителей в Роттвейле, мягко говоря, немного, а раз так, сей друг почти наверняка должен приходиться родней шерифу Уве Штерну. Поэтому я во время прогулки не столько любуюсь красотами городка – нету тех красот, обычная ухоженная деревушка, каких и в заленточной Германии вагон и три тележки, разве только там дома больше кирпичные или в стиле фахверк, а здесь, в гораздо более теплом и сухом климате, и деревянные неплохо себя чувствуют, ну и асфальта на улицах нет, ибо далеко не всякий богатый новоземельный город его может себе позволить, – а выискиваю этого самого шерифа. Кто ищет, тот, как поется в старой детской песенке, всегда найдет, да и пространство для поиска не особенно велико, а приметный белый стетсон главного местного копа – отличный ориентир.

В общем, снова пожелав шерифу удачного дня, спрашиваю о наследнике Кеттеринга – ни разу не скрывая, что интересует меня само это наследство.

– Знаю, конечно, – отвечает тот. – Рудигер Штерн – это мой старик. Я сам минхеера Кеттеринга помню, но дружил он именно с папаней, ему все и оставил. Да там и было-то – участок и домишко, мы туда иногда выезжаем на рыбалку и вообще.

– Участок и дом мне ни к чему, а вот если герр Кеттеринг оставил что-то вроде дневников…

– Тут ничего не скажу, не в курсе. Вы зайдите к моему старику, Влад, да поболтайте с ним сами. Если выдержите три часа воспоминаний о славных африканских охотах, глядишь, и узнаете что-нибудь, – ухмыляется шериф.

Что в лесной охоте, что в африканских сафари я полнейший профан. Но ради дела – почему бы и нет. Я, правда, совершенно не уверен, сколько дела будет с того разговора, и будет ли вообще, однако до завтрашнего утра мне вроде как торопиться особенно некуда. Уточняю, где искать Штерна-старшего, и отправляюсь по названному адресу. То бишь в «Донер-кебаб» Селима. Ну правильно, универсальное заведение – когда надо, шашлычная, а когда надо, работает и пивной. Исламские заповеди, как говорится, одно дело, а бизнес – совершенно другое, в этом турок Селим ни разу не оригинален. Впрочем, как и изрядная часть его соотечественников там, в Старом Свете.

Территория Европейского Союза, г. Роттвейль. Среда, 37/08/22, 22:54

Три часа африканских охот я выдерживаю. И четыре выдерживаю. Подробно этак, с точным обоснованием, кого, где и как лучше брать; в делах сугубо охотничьих, повторяю, могу изображать только свежие уши, что, впрочем, и нужно старику Штерну («просто Руди, малый, господ оставим для официоза»). Вернее, старикам, ибо Штерну-старшему на послеполуденное время компанию в пивной составляет его сосед Штефан, обоим годиков этак за пятьдесят – по местному календарю, то есть немного помладше моего деда… в общем, разных охотничьих рассказов, как и на кого они там ходили, в лицах и с примерами, хватает на пару Тургеневых, а я его и в школе не любил, в том числе и за тематику. Но – приходится перетерпеть.

А вот в разговор о правильном оружии для охоты на слонов, тигров и прочих завров я даже ухитряюсь вклиниться, благо помню рассказы Хэмингуэя и Буссенара, почему-то у них там народ обходился без тяжелых штуцеров под могучие нитроэкспрессы и спокойно отрабатывал всю «большую пятерку»[48]48
  «Большой пятеркой» в охотничьей среде именуют самых опасных зверей Черного континента – слона, носорога, буйвола, льва и леопарда.


[Закрыть] из стандартного «маузера», «маннлихер-шенауэра» и «ли-энфилда», иными словами – из штатных армейских винтовок под штатный же боеприпас, оружие хорошее и дальнобойное, но ни разу не крупнокалиберное.

– И что с того? Сейчас, я вам скажу, ниггеры и браконьеры спокойно убивают носорогов и слонов из «калашниковых». Но это же не охота! Охота – это когда ты в зверя где выстрелил, там он и лег.

– Это вы про охоту в стиле английских джентльменов, я так понимаю?

– Каких таких джентльменов?

– Ну, это когда джентльмен берет штуцер восьмого калибра, подходит к слону, стреляет, оба падают; кто первый встал, тот и выиграл.

Хохотнув, Штерн поднимает палец.

– Все почти так, только богатые англы предпочитали ездить на сафари как раз с нитроэкспрессами. А вот у потомственных африканеров[49]49
  Африканеры, буры – с XVII-XVIII вв. «белое» население южноафриканских колоний, преимущественно голландского происхождения с примесью немцев, французов и прочих валлонов и фламандцев. Благодаря изначальной жесткой политике сегрегации «белым» сие население примерно до 1980-х гг. в массе своей и оставалось, хотя в язык (африкаанс) за это время и поднабралось туземных слов.


[Закрыть] – или кейп-ган, или, действительно, прадедовский штуцер восьмого калибра…

– Верю. Я с тяжелыми винтовками имел дело только однажды, приятель на стрельбище хвастался свежим «винчестером-сафари» под четыреста пятьдесят восьмой калибр. Ну, ключица у меня после выстрела осталась цела, это плюс, а все остальное…

– А потому что уметь надо.

…И вот так, с вариациями – четыре часа, массаракш. В сторону Кеттеринга разговор удается перевести лишь когда Руди совсем выдыхается. Конечно, покойного друга Рольфа он помнит хорошо, много кого они с ним тут промышляли, в основном – четвероногих, но и с двуногими тварями пару раз доводилось… пересечься. Нет, никаких дневников Кеттеринг не вел, не имел такой привычки, грамоте был обучен, конечно, но у него в доме не имелось даже книг, а только пачка газет на всякие бытовые нужды – законопатить щели, запыжевать патрон, ну или под кустиком пристроиться… Дриллинг минхеера Кеттеринга наследники оставили себе, добрая игрушка – нижний ствол под «девять и три», два верхних двенадцатого калибра и алюминиевый футляр-чемодан от люфтваффе, которому сносу нет, на сто метров сей штуцер до сих пор кладет пулю в пулю; а еще у покойного имелась «комиссионка» восемьдесят восьмого года, карабин этот Руди почти сразу продал, потому как сам левша, а старая армейская магазинка, разумеется, под стрелка-правшу, ну а кроме того, не немцы ее делали, а какие-то китаезы, и хотя Кеттеринга это оружие ни разу не подвело, Руди Штерн свои винтовки выбирает более придирчиво…

Занятное дело. Уж не этот ли самый ствол с прошлого года валяется у меня дома в Демидовске, в оружейной коллекции, а? Как раз клон «рейхсгевера» китайского производства, «ханьянь-восемьдесят восемь», в модификации карабина. Ну, а почему бы, собственно, и нет; Новая Земля, что замечено не мною и далеко не вчера, имеет форму чемодана.

Кроме этой интересной, но недоказуемой подробности, выношу из беседы и нечто вещественное. А именно – чешскую винтовку, которую Штефан, дурень старый, купил в Альтоне, польстился на уговоры продавца, год она висит в шкафу рядом с четырьмя соседками, кушать не просит, конечно, но и толку от нее лично ему никакого. Легонькая как игрушка, девятнадцатимиллиметровые кольца под оптику, ложе «старый бук» и редкий, но многообещающий по всем оружейным рекламкам боеприпас с красивым геройским именем Грендель[50]50
  В классической саге герой все-таки Беовульф, а Грендель – чудище, с которым он сражается. А вот почему маркетологи «Александер Армс», выдав на рынок в начале двухтысячных два новых боеприпаса под «арку», окрестили дальнобойный спортивный 6.5x39 Гренделем, а крупнокалиберный «стоппер» 12.7x42RB – Беовульфом, ведомо лишь им.


[Закрыть]… в общем, я эту красотку-«чезетку» у Штефана выкупил – не чтобы порадовать старика, само собой, а на обмен.

Потому как нынешний карабин Рольфа Крамера мне пригодится в качестве косвенного доказательства безумной одиссеи Сорок Третьей. За деньги он подарок матери не отдаст, Магда Крамер права, а вот поменять на другой приличный ствол должен согласиться. Очень надеюсь, по крайней мере, бо швейцарский «ка-тридцать первый» в любом здешнем оружейном можно выкупить где-то за полторы сотни экю, а за «чезетку» с початой коробкой патронов и запасным магазином отдать пришлось все пять… для дела-то ладно, а для коллекции, поскольку для охоты она мне нахрен не нужна, дороговато выйдет.

Территория Ордена, г. Порто-Франко. Четверг, 38/08/22, 22:00

Ровно в семь часов вечера «эдельвейсы» доставляют сводную колонну на северный блокпост «вольного города под протекторатом Ордена», каковым Порто-Франко числится в справочнике для переселенцев. Насчет протектората чистая правда, насчет вольностей – небесспорно, однако лично мне, как я уже упоминал, в этом городе мешает разве что запрет на ношение оружия. И то, с учетом моей привычки и пятизарядного «смит-вессона», мешает довольно относительно.

Под прицелом браунинговских «эм-два» проходим аусвайс-контроль, Хуана – без проблем, а на мою айдишку сканер на блокпосту реагирует желтым сигналом. Мученически возвожу очи горе – и кому я тут еще понадобился, а главное, зачем? – и все так же под прицелами тяжелых пулеметов отвожу бусик в сторону, по-прежнему за охранным периметром, дабы не перекрывать въезд и выезд прочим желающим.

– И что это значит? – спрашивает стажерка.

– Желтый сигнал сканера – это значит, что идекарта в отдельном списке, и по ее обладателю у охранников на КПП есть особые инструкции. В такой список включают не преступников, а персон, которые чем-то кого-то заинтересовали наверху, у их начальства, которое такие списки и формирует.

– И кто же начальство у этих охранников?

– Ну, вообще начальник орденской Патрульной службы – бригадный генерал Юджин Эдвард Уоллес, но с ним лично я не знаком, да и он меня вряд ли знает. А кто и почему сегодня возжелал моего скорейшего присутствия в определенном месте – без понятия. Обождем, сейчас охрана сверится со своими журналами и все сообщит. Через такую процедуру я уже проходил не раз.

И это даже не ложь, действительно – проходил. Правда, вот конкретно в Порто-Франко со мной подобное случилось впервые, здешние мои дела редко имеют высокую категорию срочности, обычно жаждущие вызвать меня «на ковер» или просто на рабочее место ограничиваются телефонными звонками. Но, как говорится, начальству виднее. А у меня, уж так вышло, таковых начальств по факту несколько больше одного… Пока они друг другу не мешают, меня сия двойственность волнует мало. Возникнут сложности, тогда и буду что-то предпринимать на эту тему.

Ожидание продолжается недолго – очевидно, с блокпоста подали сигнал куда следует, и буквально через несколько минут оживает мой мобильник, в который я, как обычно, вставил местную симку. На той стороне Геррик, судя по голосу, в очередной раз кем-то заезженный.

– Влад, дуй сразу в участок.

– У кого проблемы? – вежливо интересуюсь я.

– Пока не у тебя. – Между строк легко просматривается: «и в твоих же интересах, если так будет и дальше».

– Понял, сейчас буду.

Завожу «комбик», благо движок на местной жаре остыть и близко не успел, и вновь проезжаю КПП. Дополнительного аусвайс-контроля не требуют, машут рукой – двигай, мол, начальство ждет. Гонять по улицам Порто-Франко не рекомендовано никому, однако при размерах здешнего мегаполиса езды от блокпоста по Главной улице до поворота на Овальную, где и находится здешний «полицейский участок» – аж шесть минут с учетом парковки.

Стажерку я еще по дороге сориентировал «бери личные шмотки и марш в гостиницу, бо меня тут и до утра продержать могут»; Хуана так и делает, а я интересуюсь у дежурного на входе, где горит.

На сей раз меня жаждут лицезреть не в кабинете у Геррика, а сразу в переговорной; однако, действительно нерядовой вопрос. Пусть день и будний, но к половине восьмого большое начальство уже предпочитает расползаться на отдых, а всякая мелочь вроде второго зама третьего помощника старается не сильно занимать конференц-зал.

Насколько большое начальство присутствует в переговорной конкретно сейчас – не знаю, из десятка персон мне знакомы только Геррик и парочка патрульных из здешнего отделения, ну и территориальный агент Джонс. Все гости, как и Джонс, в костюмах и галстуках, ну как же, униформа «деловых людей» уровня как орденских директоров, так и младших клерков, гордящихся своей принадлежностью к белым воротничкам.

Впрочем, нет: младшие клерки не заставили бы ни Джонса, ни тем более Геррика сидеть по стойке «смирно».

Ширмер, кстати, на встречу не пригласили.

– Узнаете? – не успеваю я опуститься на стул, как передо мной уже лежит раскрытая офисная папка, а в папке хорошая фотокопия на пол-листа. Изображен там тип невыразительной наружности, которому за некоторое время до фотосеанса кто-то – для выразительности, наверное – всадил пулю в лоб. В физиономистике я ни разу не эксперт, но выстрела покойник скорее всего не ожидал, плюс судя по общему его виду, труп пролежал на местном солнышке не слишком долго. Калибр пули, точное время смерти и прочие нужные для следствия подробности, которые я помню из детективных романов, пускай определят при вскрытии более компетентные персоны, я же могу лишь ответить на вопрос:

– Имени не знаю, лицо знакомое. На прошлой неделе в ночь с пятницы на субботу этот деятель вскрыл дверь ко мне в номер и передал два слова: «забудьте Россиньоля».

– Точно он? – мрачно уточняет Геррик.

– Ну, дырки от пули у него тогда не было, плюс на подбородке имелась пара порезов, как от не слишком аккуратного бритья. А так очень похож, если только у него нет брата-близнеца.

– Ты еще вроде говорил, у твоего ночного визитера была татуировка на правой руке.

– Видел такую, как раз пониже запястья, на тыльной стороне ладони. На вид – старая, нечеткая. А одет был в китайский спортивный костюмчик, сетчатые кроссовки и бандану.

– Пес с ней, с одеждой, ее можно и сменить, но у нашего-то… клиента никаких татуировок нет, даже и нечетких, – замечает агент Джонс.

Пожимаю плечами.

– Намалевать что-нибудь на коже такими чернилами, чтобы не смывались водой, а сводились, к примеру, спиртом или раствором ацетона, – прием не новый. А зачем, вопрос не ко мне.

Высокое собрание переглядывается. Джонс барабанит пальцами по столу, изображая помесь мазурки с имперским маршем.

– Спасибо, мистер Щербань, – наконец подает голос один из незнакомых мне «костюмов», приятно удивив правильным произношением моей непривычной большинству западных товарищей фамилии. – Пока можете быть свободны, но в ближайшее время вам лучше оставаться на связи и в пределах досягаемости.

– А можно вопрос? – интересуюсь я, прежде чем подняться.

– Вопрос – можно, ответ не обещаю, – вполне в моем тоне отвечает Геррик.

– Ваш… клиент – это Россиньоль?

По дружному молчанию понимаю, что угодил в яблочко. Хмыкаю и встаю со стула, вполголоса заметив как бы себе под нос:

– Жан-Оливье-Роже-Актеон.

– А ну сидеть! – рявкает Джонс.

Снова пожимаю плечами:

– Могу и сесть, а что толку?

– Кто еще в курсе?

– Тот, кто получил сигнал, что вечером в пятницу, тридцать второго, некое досье было вызвано для прочтения архивным отделом Патрульной службы Порто-Франко, и выяснил после этого, кто его собственно читал, а затем, ни с кем более не согласовывая, сверхоперативным образом отправил ко мне с посланием сами знаете кого. Потому как вряд ли все это дело сорганизовал сам же, как вы выражаетесь, ваш клиент.

– Что вы еще о нем знаете?!

– Да ничего я не знаю, кроме того нечитаемого досье и вашей реакции на него и все… окружающие события. Но предположить-то могу.

Геррик разворачивается к тому «костюму», который правильно произнес мою фамилию.

– Мистер Кларенс, если не хотите выдать больше, чем получите взамен – не рекомендую вам выслушивать эти предположения. Разве что Влад представит их в письменном виде, и читать сей меморандум вы будете в одиночестве.

Джонс хмыкает, знакомые местные копы понимающе ухмыляются. Кларенс ограничивается кивком.

– Не вижу оснований не доверять вам, Артур, однако в данном случае предпочту рискнуть. Влад – не возражаете, если буду обращаться к вам так? – я всем видом демонстрирую, что нисколько не возражаю, – хорошо, в таком случае – слушаю вас.

Ну, мысли в порядок на эту тему я привел еще в субботу, с появлением в здешних краях агента Джонса. И смерть моего ночного визави в раскладе не поменяла ничего глобального.

– Факт первый. Досье Россиньоля было просмотрено тридцать второго уже глубоким вечером. В такое время суток выезд из города не скажу что совсем невозможен, однако сопряжен с определенными трудностями. С еще большими трудностями – сопряжен въезд. Так что сигнал к некоему Иксу, пока буду называть его так, допустим, мог уйти и по радио, равно как и ответное распоряжение действовать определенным образом, но посланник Икса, который ко мне заявился буквально несколько часов спустя, посреди ночи – должен был находиться в Порто-Франко. Факт второй. Судя по прибытию агента Джонса и некоторым его словам, Россиньоль уже какое-то время представлял интерес для Службы безопасности Ордена, причем интерес серьезный настолько, что его досье было засекречено. Очевидно, удалить конкретную запись из общей базы у ответственной персоны не хватило полномочий, но закрыть доступ практически ко всем данным и поставить маячок на попытку любого прочтения – также кому попало не разрешено, свидетельствую как бывший сотрудник отдела материально-технического обеспечения на «Латинской Америке», все Базы работают в этом смысле по единой схеме, а первичные данные для досье Патрульной службы поставляют именно они. Являлся ли Россиньоль штатным сотрудником эсбэ, а если нет, то каковы были их взаимоотношения – само по себе, конечно же, интересно, но конкретно здесь неважно. Факт третий. Россиньоль явился ко мне ночью «под прикрытием», изображая члена банды «Бланшфлер», причем прикрытие это, состряпанное на коленке за полчаса, требовало самое малое неплохого знакомства Икса либо самого Россиньоля с рядом необщеизвестных подробностей об этой банде. Парижская полиция, к примеру, о них в курсе, но поскольку «бланшфлерцы» не очень-то работали за пределами французского анклава, здесь об этом без специальных запросов мало кто знал. Наконец, факт четвертый. Полноценных компьютерных сетей и удаленного доступа в Новой Земле пока не водится, проверить факт просмотра досье, ну а заодно и прояснить, кто именно просматривал – могли только со здешнего сервера, и случилось это уже после того, как я покинул здание. – С прищуром разворачиваюсь к Геррику. – Артур, так кто такой Икс, если все вышеобозначенное просуммировать, как по-вашему?