Текст книги "Толстушка в самолете"

Толстая
1–2-й день программы NutriNation

– Добро пожаловать в NutriNation, – говорит женщина за серой стойкой.

Это начало моей новой жизни.

Я приехала домой вечером в субботу, как раз когда бабушка собиралась уйти, как обычно, играть в бинго. Он не стала спрашивать о поездке или почему я вернулась так рано. Мне всегда это нравилось в бабушке. Она знает, когда лучше промолчать.

От Терри или Марлен сообщений не было, никаких записок или электронных писем, объясняющих то, что произошло в Нью-Йорке. Я бродила по комнате, разговаривая сама с собой и зная, что нужно что-то делать с моими энергией и гневом.

Судя по всему, кто-то постоянно заболевал желудочным гриппом в вечер свиданий, поэтому я смогла попасть на дополнительную смену в «Донатвиле». Посетителей почти не было, но за стойкой сидели постоянные клиенты, и я была супермила с ними, пусть и притворно, доливая им кофе еще до того, как они успевали просить. В конце вечера у меня накопилось чуть больше пятнадцати баксов чаевых.

И это хорошо, потому что, чтобы присоединиться к NutriNation, нужно внести аванс в размере двенадцати баксов с лишним.

На следующее утро я направилась на собрание, проходившее в новом торговом центре в нескольких милях от бабушкиного дома. В субботу у них только одна встреча, и она начинается ровно в полдень. Так что вот я и пришла сюда.

Я встречаю Аманду Харви. Она почти как Чудо-Женщина. Во время вступления я узнаю, что у нее пять детей, две работы и еженедельник, увидев который, даже Бэтмен почувствовал бы себя лентяем.

Есть что-то странное в том, как она одевается. Словно она погуглила «повседневную деловую одежду» и попала на распродажу с купоном Kohl’s Cash. Ее густые пряди жестких каштановых волос выпрямлены утюжком. Если бы в компании Mattel делали куклу-маму из пригорода, за образец они бы взяли Аманду.

Поскольку над толстыми людьми шутят все, офис NutriNation находится между «Старбакс» и «Фостерс Фриз».

– Вы никогда не увидите кого-то отсюда там, – говорит Аманда. – Все мои ребята из NutriNation ходят в «Старбакс» за углом. Наверное, там они считают себя невидимыми.

Присоединиться легко. В процессе мне приходит в голову, что все эти люди зарабатывают на жизнь тем, что решают проблемы лишнего веса других. И знают, что делают. Они не взвешивают тебя на публике, не спрашивают о твоем размере, мерках или возрасте.

Экран весов находится за стойкой, чтобы никто не видел мой вес. Никто, кроме меня. Аманда незаметно передает мне буклет для наблюдения за моим весом. И вот оно. Аккуратные цифры написаны дешевой шариковой ручкой. Сто пятьдесят два килограмма.

Это моя первая встреча, и я ни с кем не разговариваю. До начала собрания я даже ни на кого не смотрю. После того как Аманда представляется, она просит выступить нескольких людей из группы. Кимберли празднует потерю сорока пяти килограммов. Рикель сидит рядом со мной и рассказывает нам, что сбросила почти шестьдесят восемь килограммов и теперь бегает на марафонах. Дейв сбросил девяноста килограммов, упорно отказываясь перестать пить пиво.

Они говорят об эмоциональном переедании. Я уделяю этому не слишком много внимания. Я долгое время считала, что потолстела, потому что бабушка хранит дома слишком много печенья.

Но, боже, Аманда словно бы обладает телепатией или типа того, потому что сразу же говорит:

– Ну вот, мы много говорили о том, что нельзя считать, будто у людей лишний вес только потому, что они переедают. Таким же образом нельзя сразу же делать предположения, почему люди переедают. Иногда это происходит, потому что они находятся в стрессе, скучают или расстроены.

Сидя рядом со мной, Рикель бормочет:

– Или их мама приехала в гости и не хочет возвращаться в Кливленд.

Не могу не вспомнить свою мать. Я бы ни за что не позволила ей отвезти меня кушать. Когда мне было семь, она не пришла на мой день рождения и послала ассистентку с тортом. Я выкинула его в мусорник. Я не заедаю эмоции. Но есть и другие воспоминания. Как бабушка ведет меня за мороженым каждый раз, как мама забывает позвонить. Вспоминаю любимый жаренный на гриле сыр, который я ела, когда мама уехала с Чэдом Тейтом. Не хочу об этом думать и провожу остаток встречи, разглядывая постеры на стене, показывающие веселящихся худых людей.

Новички остаются после встречи, и Аманда объясняет нам программу. Говорит, что всю жизнь нам придется следить за всем, что мы едим. Читать этикетки. Считать, сколько баллов нам нужно убрать из ежедневного бюджета питания для диеты на ужин. Заносить всё это в приложение или наши блоги питания.

Существует одно основное правило. Вы жуете – вы записываете.

Если вы съели двенадцать миндальных орехов, это два балла. Если пятнадцать – три. Так что ешьте только двенадцать. Или вы попали.

Я не делаю пометки. Я пишу свой манифест.

– У вас есть вопрос? – улыбается мне Аманда.

Я оглядываюсь. В комнате остались только мы двое. Лицо горит, и я собираю свои вещи. Понятия не имею, как все это должно работать.

Аманда смотрит на мой блокнот.

– Генеральный план Куки Вонн, – медленно читает она, потому что для нее блокнот лежит вверх тормашками. – Можно?

Она протягивает руку, хочет увидеть мой список. Я не сразу же отдаю его. Но если я хочу попасть в Парсонс и жить долго и счастливо с Томми, мне нужно, чтобы все получилось. И чтобы все получилось, мне придется кому-то довериться. Думаю, я могу довериться Аманде. Это просто интуиция.

Я передаю Аманде список, и она читает его.

1. Весить 52 кг.

2. Выйти из френдзоны с Томми.

3. Влезать в шикарную одежду 6-го размера.

4. Получить стипендию в Парсонс.

5. Править миром.

Она смотрит на список, который я составила в блокноте с изображением лягушки Kero Kero Keroppi, наклоняет голову и вырывает листик.

Я в ужасе, боюсь, что она собирается повесить его на стену. Подобно тому, как рестораны выставляют свой первый доллар.

А потом я злюсь.

Она рвет листок на две части, и у меня отваливается челюсть, когда она кидает их в мусорное ведро.

– Так это не работает, – говорит она.

Сжав кулаки, я делаю глубокий вдох. Я уже готова сказать ей, куда засунуть свое мнение.

Но тут она прерывает меня:

– Терять вес сложно. И честно, это ужасно. На это уходит много времени и работы. И сначала у тебя может всё хорошо получаться, Куки. А потом, через шесть месяцев или шесть дней, ты устанешь. Вытащишь этот список, и тебе нечего будет вычеркнуть. Вот тогда люди и бросают это дело.

Она передает мне другой блокнот из своей сумки. На нем написано: «Мой путь к потери веса». Сначала мне кажется, что это очень глупо. Там есть заголовки вроде «Цели недели» и «Пять вещей, которые мне нравятся в себе».

Аманда обводит красным маркером раздел «Победы, не связанные с весами»:

– Я хочу, чтобы ты сосредоточилась на этом. Выпила ли ты воду? Запиши это. Пошла ли по лестнице вместо лифта? Вот такие вещи. Хочу увидеть его на следующей неделе. Мы должны чувствовать себя здоровыми и быть такими. Потеря веса – это побочный эффект. – Аманда улыбается и похлопывает меня по руке. – Знаешь, ко мне приходит много людей, которые хотят сбросить килограммы, чтобы влезть в свадебное платье или заставить кого-то влюбиться в них. Это никогда не работает. Все равно что пытаться выиграть Суперкубок, чтобы показать людям, как красиво ты выглядишь в шлеме. Если твои мотивы неправильные, ты не станешь счастливее, и не важно, что ты видишь в зеркале или на весах.

Мой взгляд возвращается к постерам улыбающихся худых людей. Здесь вообще нет фотографий здоровых людей, получающих отличные баллы по тестам на холестерин.

– Знаю, – говорит Аманда.

– М-м… что? – Я начинаю волноваться, что эта дама читает мои мысли.

– Что компания вроде NutriNation зарабатывает большие деньги, продавая идею о том, что быть толстым плохо, а худым – хорошо. Так считает компания. А вот это то, что думаю я, – продолжает она, показывая на себя. – Я занимаюсь этим долгое время и говорю тебе, что худые люди ничуть не счастливее.

Мне кажется, Аманда ошибается. Она никогда не работала в сфере моды. В том мире худые люди не только счастливее, но вообще только таким там и позволяется существовать. И все же я выдыхаю воздух, и мой праведный гнев тает на глазах. Я беру блокнот.

Когда я ухожу, Аманда говорит:

– Думаю, ты будешь править миром моды. То есть посмотри на себя. – Она машет рукой на мое платье-доломан с рукавами из ткани шамбре и продолжает: – Но так, на всякий случай, тебе не нужно быть шестого размера, чтобы добиться этого.

Остаток дня я провожу, свернувшись на кресле-папасан, делая заметки. Я составляю новый список. Пять вещей, которые мне нравятся в себе.

1. У меня отлично получается шить одежду.

2. Глаза. Они синие и такой же формы, как на рисунках, на которых вам показывают, как правильно накладывать тени.

3. Волосы. Я три года их отращивала, и наконец, когда я просыпаюсь по утрам, они уже не выглядят как крысиное гнездо.

4. Мое чувство цвета. Оно намного лучше, чем у большинства.

5. Мои зубы. Три года в брекетах должны же были как-то окупиться, да?

Я собираю вещи для школы. На следующий день я начну новый проект на занятии по кройке и шитью одежды. Задание – создать вечерний наряд, и я решила доказать, что платье размера плюс для подружки невесты не обязательно станет катастрофой. После последнего заказа платьев на выпускной у бабушки осталось пять с лишним метров китайского шелка. При движении ткань переливается, как сине-зеленые воды океана, накатывающие на белоснежный пляж. Я неделями следила за скидками в магазине «Ткани Салли», чтобы на свадьбе кузины Тины не стать еще одной девушкой в плохом платье пастельного цвета с бантиком на заднице.

Кажется, все будет хорошо.

И внезапно снова настает маниакальный понедельник, и я опаздываю на занятие по продвинутой истории. Бабушка говорит, что хорошее образование не должно быть только для богатых. Поэтому я в виде исключения могу ходить в старшую школу Маунтин-Виста, самую лучшую в Месе. И поскольку религиозные правые любят сами делать свою одежду, в школе можно посещать несколько хороших курсов по шитью и дизайну.

Но лучшую школу не строят в районе, подобном моему, и мне приходится самой добираться до нее через весь город. Каждый день я по двадцать минут тащусь к Маунтин-Виста, чтобы припарковать мою разбитую «короллу» рядом с сияющими Prius и BMW. Пока я ввинчиваю свою крошечную машинку между двумя внедорожниками, оранжевый огонек показывает, что топлива осталось очень мало.

Мистер Смит, учитель истории, знает о моей ситуации и обычно не против, если я пробираюсь в класс на несколько минут позже и занимаю место за последней партой.

И именно это происходит и сегодня.

С той задней парты я отлично вижу стул рядом с Томми. Его занимает хозяйка блестящих черных короткостриженых волос. Девушка из самолета, которой может быть только Кеннес Баттерфилд, наклоняется над партой, копируя записи Томми. Периодически касаясь его руки, словно флиртуя.

И именно в тот момент я осознаю, что Кеннес попробует забрать всё, о чем я когда-либо мечтала.

Худая
Дни 739–740-й NutriNation

Я хожу за кулисами показа Гарета, делая фотографии и печатая посты. Но мои записи о шоу не привлекают много внимания.

В то же время мой одинокий твит, сделанный после завтрака «@GarethMiller подумает о создании капсульной коллекции размера плюс», в тренде. Несколько часов он находится на верхушке рейтинга. Позже Harper’s Bazaar снова вспоминает эту историю, и она снова в тренде.

Сотрудники Гарета предлагают мне место во втором ряду. Я немного разочарована, но понимаю, что было глупо думать, будто они подвинут редактора Vogue, чтобы освободить мне место в первом ряду. Для девятнадцатилетней девушки-блогера второй ряд и так уже большая честь.

Все здесь белое. Белые стены. Белый подиум. Белые стулья. Белые подарочные пакеты ГМ, тисненные белым.

С моего места я замечаю Лоис Веринг, проходящую к своему стулу. Ее посадили в четвертом ряду, что в мире моды значит, что вы все равно что мертвы. Надеюсь, мне не придется говорить с ней. Не знаю, что сказать.

Ее старое место в первом ряду занимает ее бывший ассистент и новый редактор Par Donna, Селин Стэнфорд, которая, как я втайне подозреваю, может оказаться роботом. Ее голова поворачивается из стороны в сторону, словно она терминатор, ищущий в толпе Сару Коннор.

Меня поглощает параноидальная мысль, что все смотрят на меня, оценивают. В платье Гарета я еще больше похожа на маму, чем хотелось бы. Два скучных парня в готовых костюмах садятся по двум сторонам от меня. Я вижу, что один из них бизнес-менеджер Гарета, а второй – юрист. Они смотрят на меня. Не так, как мужчина может смотреть на женщину, потому что она ему нравится. Но скорее так, как вы бы смотрели на кого-то, пытаясь понять, является ли он для вас угрозой. И какие его слабые места.

Гарет идет по подиуму в конце показа. На мгновение я ловлю его взгляд. И в этот момент я чувствую, как будто под этим навесом есть только мы двое, одни. Я ощущаю нашу связь. И тут же встряхиваюсь. Эта мысль тоже странная.

Потом Селин Стэнфорд выставляет в «Твиттер» одно слово.

@CelineStanford: Мда. #GMSpringSummer

Я не удивлена. Я вижу отражение зевка Стэнфорд в моем платье. Я узнала, что Криста-Галли – аргентинское дерево, на котором растут наводящие на размышление восковые цветочки красного, вырви глаз, цвета крови. Но гладкое полиэстеровое платье, вдохновленное этим экзотическим видом, почему-то кажется простым. И вторичным. Ниспадающая юбка Хальстона 1980-х. Низкое декольте от Тома Форда эры «Гуччи». Палитра леденцовых цветов из прошлых коллекций Гарета.

В блоге я всегда пытаюсь говорить правду. Хотя придурки не должны быть очаровательными, может, Гарет Миллер все-таки очаровал меня. Может, я не могу принять, что такой талантливый человек окажется создателем такой коллекции весна/лето. Но впервые я пытаюсь написать что-то позитивное. Там было платье макси с уникальным узором из крошечных, улыбающихся кактусов сагуаро, размахивающих плетеными канатами. Украшения тоже были ничего.

Я не встречаюсь с Гаретом после показа. Его сотрудники заняты за кулисами, открывая шампанское, отводя редакторов на фотосессии и раздавая сборные подарки. Все нормально, но почему-то кажется, что что-то не так. Риз сажает меня в машину «таун кар» и отправляет обратно в отель Refinery.

В этот момент я решаю, что для меня все закончилось. Я почувствовала себя Золушкой рядом со знаменитым модным дизайнером, а теперь я возвращаюсь к настоящей жизни. Мне не на что жаловаться, правда. Я даже получаю электронное письмо от Люси, моего агента в NutriMin Water, которая говорит, как они радуются новому твиту и повышению активности в моем блоге.

И честно говоря, я готова вернуться. В понедельник у меня куча занятий, и я проведу много ночей по уши в краске индиго, работая над проектом по Текстилю 201.

На следующее утро я прощаюсь с Пайпер, иду в спортивный зал отеля ради моих ежедневных пяти миль на беговой дорожке и заканчиваю паковать вещи на самолет, улетающий обратно в Финикс в три часа. Я планирую отправиться в аэропорт пораньше и уже тащу сумки к двери, когда звонит телефон. Это Риз.

– Привет, Куки. Хорошо спала?

– Ага. Здорово У меня была отличная поездка. Спасибо за всё. И поблагодари Гарета за меня, хорошо?

Пауза.

– Почему бы тебе самой не поблагодарить его? Он надеется, что ты встретишься с ним на крыше через несколько минут.

Я смотрю на часы. До десяти осталась пара минут, а именно тогда мне нужно выписаться из отеля.

– Ладно. Сейчас тогда? Или мне сначала отнести чемоданы вниз?

– Не волнуйся из-за этого, – говорит мне Риз. – Я организую для тебя более позднее выселение из отеля. Просто иди побыстрее наверх.

Она кладет трубку, но я все еще стою, сжимая в руке отельный телефон. Мой разум в полной панике. На мне болотно-серые спортивные штаны и футболка, в которой я надеялась поспать в самолете. Я не нанесла макияж, а мои волосы убраны в неаккуратный пучок, удерживаемый единственной найденной мной резинкой.

Я запрыгиваю в юбку миди, сделанную мной из старой простыни с картинками из видеоигры 1980-х, и атомно-розовый свитер, связанный мной же, с вырезами на плечах. Примерно десять секунд я гадаю, стоит ли добавить неоновые гетры к моему наряду, но понимаю, что у меня нет времени на эту ретроиронию. У меня две минуты на основу, тушь и румяна, а с волосами я уже ничего не успею сделать. На них уйдет слишком много времени.

Десять минут спустя я выхожу из лифта и пробираюсь на полупустую крышу, еще не открывшуюся для обеда. Сотрудники Гарета собрались в дальнем углу, одетые в джинсы и черные футболки, словно это официальная форма Гарета Миллера. Они спорят о чем-то.

– Говорю, тебе нужно подумать об этом, Гарет. Просто подумай, и всё. Может, идея Дарси не так уж плоха. – Я узнаю говорящего. Это менеджер, сидевший рядом со мной на показе.

– Предзаказов в магазины было много. Как и в прошлом сезоне. И в позапрошлом. – Это голос Гарета.

Сердце начинает биться учащеннее. Я ненавижу Гарета Миллера. И ненавижу, что он так хорошо выглядит.

– То же самое не означает рост, – говорит Мистер Менеджер. – У нас есть возможность выйти за рамки.

– Да, – соглашается Гарет раздраженным тоном. – Давайте вложимся в это на сто десять процентов и провалимся, пытаясь показать, что мы стараемся расширить горизонты. Я что-то забыл? Мне так нравятся эти деловые клише.

Менеджер отвечает так же сердито:

– Ну ладно, а ты что планируешь? Игнорировать тот факт, что коллекцию приняли не так, как мы хотели? Не так, как нам нужно?

– Предзаказы такие же. Нам нужно…

Должно быть, Мистер Менеджер отлично знает Гарета, потому что прерывает его:

– Нам нужно признать, что шумиха вокруг нынешней коллекции влияет на принятие следующей. Когда будем делать коллекцию осень/зима в марте, нам нужно чтобы люди говорили о чем-то, кроме одежды. Идея Дарси дает нам такой шанс… – Когда Гарет не отвечает, Мистер Менеджер вздыхает: – Речь не только о тебе, Гарет. Не у всех есть личное ранчо и десятизначный счет в банке, на который можно положиться. У тебя две сотни сотрудников, которые не хотят потерять работу.

Гарет вздыхает:

– Девятнадцатилетняя блогерша?

Типично.

Впервые подает голос женщина. Наверное, это Дарси.

– Думаю, ее хорошо трахать, но не учить?

– Я не трахаю ее, – отвечает Гарет.

– Ладно, значит, это все еще в твоем списке «что сделать в будущем», – замечает Мистер Менеджер.

Тьфу. Мистер Менеджер не только большой идиот, но и сама идея, что у Гарета есть список женщин, с которыми он хочет переспать, не кажется противоречащей его характеру. Не хочу, чтобы мое имя оказалось в таком списке.

Я подхожу к ним и вижу, что Дарси – низкая худая женщина лет сорока, с фиолетовыми, ровно и коротко стриженными волосами. На ней также стандартная черная футболка. Не знаю, нужно ли прочистить горло или сказать что-то, чтобы оповестить о своем присутствии. Пульс зашкаливает, когда я прячусь за один из ресторанных шкафчиков.

Гарет игнорирует Мистера Менеджера:

– А я говорю, что мы не знаем, может ли она заниматься дизайном одежды.

– Она на втором курсе программы Университета штата Аризоны, изучает моду. – Дарси передает телефон Гарету. – Судя по всему, она очень способная.

Гарет подносит телефон ближе к лицу. Не знаю, на что он смотрит, поскольку не выставляла свои работы в блог.

– Морено считает, что она вроде как вундеркинд, – говорит Дарси.

– Лидия Морено? – спрашивает Гарет, его лицо лишено эмоций.

Толстая
День 6-й программы NutriNation

Впервые я вижу имя Лидии Морено на приглашении собеседования. Мой учитель по моделированию одежды миссис Варгас устраивает нам встречу. Она волнуется, что у меня нет какого-то четкого плана, кроме как найти фею-крестную, которая оплатит обучение в Парсонс.

Миссис Варгас задерживает меня после занятий и передает письмо.

– Я организовала для тебя встречу, – говорит она тоном, не оставляющим места спорам.

– Знаю, знаю. Парсонс. Парсонс. Парсонс. Но тебе стоит знать, что в следующем году Университет Аризоны вводит совершенно новый курс для дизайнеров на факультете изящных искусств. Они сманили преподавателей из таких мест, как Университет дизайна и мерчандайзинга, Парсонс и Род-Айлендская школа дизайна, и раскошеливаются на таких ведущих мастер-классов, как Майкл Корс. Эта программа может подойти тебе, а так как она новая, у них есть варианты стипендии, не связанные с зарплатой родителей. – Она обводит время и место встречи красной ручкой. – И я знаю Лидию Морено. Она лучшая. Твой талант в сочетании с ее руководством станут непобедимой комбинацией. Возьми свою заявку и пять лучших образцов работ.

Вот почему я толкаю вешалку с одеждой по невероятно огромной парковке, через подъездную дорожку и в кампус Аризонского университета.

У меня нет денег, поэтому приходится парковаться в самом дешевом месте, находящемся на противоположной стороне от того здания университета, куда мне нужно. Моя вешалка не вмещается в бесплатный автобус, поэтому мне приходится идти пешком через кампус размером с город. Такое впечатление, что я вечность иду мимо коричневатых зданий с невозможно длинными названиями, вроде Центра физических наук Джорджа М. Бейтмена.

Меня переполняют разные эмоции. Я нервничаю. Жалею себя, потому что не хочу в действительности поступать в Аризонский университет. И испытываю облегчение, потому что мне есть чем заняться после школы, кроме как думать о пустом желудке.

Неделя прошла с тех пор, как я принялась за NutriNation, и с тех пор я чувствую себя голодной каждую секунду каждого дня. Иногда, сидя за партой в классе, я словно бы оказываюсь в мультфильме, в котором человек, сидящий перед тобой, кажется огромной жареной индейкой.

Моя вешалка щелкает и гремит, катясь по почти тихому кампусу. Люди, мимо которых я прохожу, кажутся такими уверенными. У них холщовые сумки и стаканчики с кофе, и они, скорее всего, спешат куда-то поговорить о том, настоящий ли мир. Они почти не обращают на меня внимания.

Встреча проходит в месте под названием «Зал открытий», и далеко не подробная карта, которую я себе распечатала, ничем не помогает мне найти его. Мне приходится сделать несколько кругов, прежде чем я наконец набираюсь храбрости спросить направление. Еще один парень, сжимающий в руке еще один стаканчик с кофе, показывает на строение бежевого цвета. Забавно, что на самом здании наверху буквами выложено слово «НАУКА», а рядом имена нескольких мертвых парней, а надписи «Зал открытий» нигде не видно.

На здании написано имя Коперника, но сомневаюсь, что он смог бы его найти.

Зал открытий маленький, и мне не составляет труда отыскать комнату B125. Кабинет крошечный, и здесь уже и так тесно, хотя тут только я и моя вешалка.

Я стою и жду доктора Морено.

Так долго жду, что начинаю волноваться. Что, если стипендии нет? Что в Аризонском университете нет никакой новой программы? Что, если сам университет не настоящий? Я тяну вниз край свитера. Убеждаюсь, что юбка-трапеция правильно сидит на мне.

Услышав шлепанье по плиткам пола, я понимаю, что кто-то приближается.

Я вижу ее впервые. Ее волосы затянуты в тугой пучок, а на загорелом лице нет макияжа. На женщине платье-халат от Дианы Фюрстенберг с синим цветочным принтом.

Она протягивает мне руку:

– Доктор Лидия Морено.

– Здравствуйте. Здравствуйте… я… я…

Не знаю, почему меня так пугает доктор Морено. Я думаю, что она типа шикарна, а платье от Дианы фон Фюрстенберг сделано из ткани с принтом, которую я раньше никогда не видела. Наверное, его сшила сама доктор Морено. И разве не замечательно, что Диана фон Фюрстенберг продает шаблоны для платьев, чтобы кто угодно мог сшить себе такое?

– Куки?

– Здесь, – машинально отвечаю я и чувствую себя полной идиоткой: она же не проверяет посещаемость.

– Да, – говорит Морено, подавляя смешок. – Ты Куки Вонн? Тереза Варгас рассказала мне о тебе. – Лидия сидит за маленьким столом передо мной и приглашает тоже присесть.

– Да. Да. Я Куки. Это я.

Доктор Морено улыбается:

– Прости за тесное помещение. Мы переедем в здание искусств, как только следующей осенью начнется программа, но пока что приходится довольствоваться тем, что есть.

Я киваю, но меня снова отвлекает груда разных коробок рядом со столом. На самом верху лежит диплом из Парсонс в тонкой рамке из нержавеющей стали.

– Вы учились в Парсонс? – Я сажусь на свое место. Узкий стул впивается в мои бедра.

– Училась. Учила, – говорит Морено, словно в этом нет ничего особенного. Словно она не прожила жизнь моей мечты. Мгновение она просто смотрит на меня. – Ладно. Кто это? Марк Джейкобс? Том Форд? Гарет Миллер?

– Что?

– У тебя такой вид: «Я хочу пойти в Парсонс, как…» – и тут заполните пробел.

– Клэр Маккарделл, – говорю я.

Лидия улыбается:

– Значит, предпочитаешь прошлое, да? Ну, мне она тоже нравится. Американская спортивная одежда в своем лучшем виде.

– Да! – говорю я с чрезмерным энтузиазмом. – Она, наверное, лучший американский модный дизайнер всех времен. И никто не слышал о ней. Ну, бьюсь об заклад, Ральф Лорен и Томми Хилфигер все-таки слышали о ней, потому что нет американской моды без Маккарделл. Ну а как же Платье Popover. Балетки. Костюмы пляжного типа. Книга «Что мне надеть?». И ох, Платье Будущего. Клэр Маккарделл училась в Парсонс и… – Я замолкаю, внезапно понимая, что этот разговор может мне стоить единственного оставшегося шанса поступить в университет.

Кажется, доктор Морено не обиделась и даже смеется:

– И ты думаешь, что и тебе туда надо? Маккарделл выбрала Парсонс, потому что тогда и выбирать не из чего было. Никто из нас не знает, что бы она бы сделала, сиди она на твоем месте.

Нет, я не знаю, что сделала бы Маккарделл, сиди она на моем месте. Скорее всего, не чувствовала бы себя хот-догом, засунутым в булку.

– Ладно. – Доктор Морено машет в сторону моей вешалки. – Давай посмотрим, что у тебя есть.

Одежда.

Вся неловкость исчезает.

Я знаю, что делать.

Расстегиваю первый чехол:

– Ну ладно, вот первое изделие. Блузка «Беттина» небесно-голубого цвета, из сурового хлопка. Мне постоянно говорят учиться у лучших. Юбер де Живанши был лучшим из лучших, и блузка «Беттина» – одно из его самых знаменитых творений. Мой учитель по моделированию одежды сказала, что я не должна делать рубашку двадцатого размера с пышными рукавами, потому что толстым людям не нужны лишние объемы. Но правильные выкройка и подгонка – секрет, как сделать такую одежду подходящей для любой фигуры.

Доктор Морено встает со стула и забирает у меня вешалку:

– Гофрированные рукава с ажурной вышивкой. Хорошо. Кружева Point de Gaze отлично подходят сюда. Умно.

Я возвращаю блузку на вешалку и достаю следующий наряд.

– Ах, – замечает доктор Морено, когда я открываю чехол. – Ваша дань уважения Маккарделл.

Я широко улыбаюсь:

– Да. Размер плюс, кирпично-красный цвет, клетчатая юбка и блузка из ярко-белого хлопка с шелком фай. Этот образ – моя дань уважения ее классическому дизайну. И да, я выбрала крупную яркую клетку. Многие дизайнеры говорят, что в одежде размера плюс нельзя использовать большие принты, но они не правы. Правильный крой – это всё.

– Все твои изделия размера плюс? – спрашивает Лидия.

Моя уверенность слегка колеблется.

– М-м… Да. Вот что я делаю. Одежду размера плюс.

– Хорошо, – просто отвечает она.

Я не могу не улыбнуться. Никто никогда не говорит просто «хорошо».

Мы просматриваем оставшиеся изделия. Кашемировый свитер ручной вязки. Жакет, который я сделала из старого потертого бабушкиного одеяла Пендлтон. Мой первый опыт создания платья-сорочки. Оно сделано из поношенного и местами рваного денима с оттеночным эффектом.

Доктор Морено просматривает все наряды. Изучает стежки. Структуру изделия. Расположение швов и выточки. Когда она заканчивает, мы снова садимся за стол.

Лидия достает блокнот и кладет рядом с моим заявлением:

– Ладно, Куки. Скажи мне, почему мода важна?

О, на это я тоже знаю ответ.

– Мода – искусство, и я говорю не просто о частной выставке Чадо Ральфа Руччи в музее Метрополитен. Это такой вид искусства, в котором могут поучаствовать все. Мода превращает всех нас в свой собственный музей. Мы «курируем» себя у двери шкафа каждое утро. А для некоторых людей это единственный способ проявить свою креативность. Может, для кого-то это всего лишь брюки-хакис и футболка, но для парня, который их выбирает, это целая выставка. Стиля.

Доктор Морено улыбается:

– И что мотивировало тебя сосредоточиться на моде размера плюс?

Я пожимаю плечами:

– Клэр Маккарделл сказала, что все женщины заслуживают красиво одеваться. В наше время некоторым женщинам это доступно, а другим нет. Я хочу создавать дизайнерскую одежду для девушек, от которых отказались другие дизайнеры.

Пока я упаковываю свои вещи, доктор Морено говорит:

– Вообще-то, мы будем рассылать официальные оповещения через несколько месяцев. Но, между нами говоря, ты кандидат на стипендию.

– Ох-ох, спасибо. Спасибо вам. – Я вкладываю в эти слова весь свой энтузиазм.

Доктор Морено помогает мне застегнуть чехлы.

– Хорошо подумай об этом, Куки. Хочешь ли ты быть крошечной рыбкой, плавающей в аквариуме с акулами Парсонса? Ладно. Но то же образование ты получишь и здесь, только будешь большой рыбой с возможностями, которые, гарантирую тебе, не появятся на твоем пути в Парсонс. Как все время любила повторять моя мама: «Más vale ser cabeza de ratón que cola de león». Лучше быть головой мыши, чем хвостом льва.

Прямо сейчас, стоя рядом со стройным и аккуратным доктором Морено, я чувствую себя огромной рыбой в маленькой комнате.

Она улыбается и пожимает мне руку:

– Надеюсь увидеться с тобой следующей осенью.

Я с трудом вытаскиваю свою вешалку за дверь:

– Ох, м-м… спасибо. Спасибо вам.

Последнее, что я вижу, покидая офис Лидии Морено, так это диплом Парсонс с тиснением фольгой, смеющийся надо мной со своего места в углу.